— Эй, Гэйл, не поможешь?
— Секунду.
Ева моргнула, пытаясь вернуть остроту зрения и скорее понять, где они оказались на этот раз. Не помогло. Вокруг всё тот же мрак, лишь слева от неё тихонько мерцает свет, переливаясь всеми цветами радуги, да ненавязчиво разносится по комнате задорная мелодия.
Пришлось хорошенько подождать пока воспоминание не собралось в целостную картину, позволяя хоть немного оглядеться вокруг и понять, что происходит.
— Ну, в принципе, неплохой досуг для её-то лет.
Нил подошёл ближе, кивком головы указав на единственный освещённый в комнате детский силуэт, закрывающий собой большую половину экрана домашнего телевизора, в котором то и дело мелькали то одни, то совершенно другие цвета. Расплывчатое «нечто», без малейшего намёка хоть на какие-то детали и действующих лиц. Если бы не задорный мотив и быстрая смена цветов, Ева бы ни за что не догадалась о том, что же сейчас происходит на экране. Но, судя по заинтересованности Терезы, было это не что иное, как мультики.
— Кажется, где-то я уже слышал этот мотив, — тихо прошептал Нил, подаваясь вперёд. — Жаль, что ничего не видно…
— Мммм? — голова Терезы резко дёрнулась в их сторону, но взгляд почти сразу же вернулся назад к телеэкрану. То, что сейчас происходило на нём, явно заботило её больше, чем неясное мельтешение за спиной
— Отключи видимость, Нил, — прошипела сквозь зубы Розалин, оттаскивая своего напарника подальше от ребёнка. Уоттс лишь что-то неясно пробурчал себе под нос, но указание выполнил.
Эта комната не была им знакома, даже более — это был не тот же дом, в котором они начали своё путешествие и к которому приехали для исполнения последней воли пациентки. Подойдя к окну, Ева аккуратно отодвинула краешек тёмных тяжёлых штор, пытаясь угадать место, в котором они оказались. Угадывать, впрочем, долго не пришлось.
— Что там?
— Мы на этаже десятом, если не выше, — поправив занавески, Розалин неспеша окинула взгляд полумрак комнаты. — Квартира… И город явно немаленький, — прошептала в ответ Ева.
— Не слишком-то утешительно…
— Почему? — женщина удивлённо приподняла брови.
— Ну, в случае, если снова случится разрыв воспоминания и нас начнёт пожирать пустота, падать будем долго.
Казалось бы, Нил снова шутит. Да вот только голос его был настолько непривычно серьёзным и спокойным, что Ева невольно отвлеклась от попыток разглядеть хоть что-то в этой темноте и окинула взглядом напарника. Мужчина вновь подошёл ближе к Терезе, но на саму девочку внимания не обращал. Всё его внимание приковывал экран работающего телевизора.
Спросить, о чём он задумался, Розалин так и не успела. Дверь в комнату приоткрылась, впуская в неё приглушённый свет вечернего освещения, и на пороге появилась женщина с огромным ведёрком в руках, до краёв наполненным попкорном.
— Эй, Тереза, смотри, что я выпросила у твоего отца для тебя! Полчаса его по телефону уламывала, стоя у дурацкого прилавка! — Женщина переступила порог, прикрыв дверь ногой, и опустилась рядом с девочкой, протянув ей ведёрко. — И нет, твой день рождения не сегодня. Угощайся!
— Угу.
Тереза без особого энтузиазма приняла презент, даже не оторвав взгляда от экрана. Лишь закинула одну штуку в рот, будто бы специально игнорируя сидящую рядом гостью.
— Спасибо, Ада, что уломала моего злюку отца, я тебе так благодарна, — начала женщина притворно уязвлённым голосом, не отводя взгляда от девочки. — Ты лучшая тётя в мире, я тебя так люблю…
— Спасибо, Ада, ты лучшая тётя в мире. Я тебя люблю.
— Вот это искренность, — поражённо протянула женщина и покачала головой, поднимаясь с места. — Ладно, а если серьёзно — ты даже не представляешь, насколько тяжело далось мне это ведёрко. Так что, перспективы остаться со мной должны тебя только радовать. Подумай об этом на досуге.
Девочка промолчала, делая вид, что увлечена просмотром передачи. Вот только Ева прекрасно видела по глазам — то, что происходило на экране, её больше мало интересовало. Взгляд сделался отсутствующим и хмурым, а брови напряжённо свелись у переносицы, отчего на детском лице появились нетипично резкие черты.
Женщина, как она представилась сама — Ада, тоже явно это подметила. Она аккуратно потрепала племянницу по голове, но выходить из комнаты не спешила. На её губах промелькнула нежная полуулыбка, которая мгновенно исчезла, как только она отвела от девочки руку.
— Тереза, — она замолчала, прикрыв глаза. Голос её был тихий и вкрадчивый и совершенно не походил на тот, что был всего несколько секунд назад. — Я знаю… Прекрасно понимаю, что тебе это не шибко-то нравится, и, если бы это было в моих силах, я бы сделала всё возможное, чтобы остановить твоего отца. Но боюсь, это не в моих, не в твоих, и даже не в его силах… Ты должна понимать…
— Я понимаю, — Тереза даже не шевельнулась, лишь её тихий голос да приоткрывшийся рот давали понять, что всё это не просто причуды разыгравшегося воображения. — Всё я понимаю, Ада. Но от этого легче не становится…
— Эй, солнце, он же обещал, что этот раз станет последним и больше он не уедет, разве не так?
— Папа много чего обещал, — всё тем же бесцветным голосом отозвалась Тереза, обхватив крепче одну из подушек, раскиданных по полу. — Да вот толку-то… Ты знаешь, — она повернула голову, окинув тётю взглядом, — когда-то давно он обещал мне, что мы вновь вернёмся на тот дурацкий пляж недалеко от нашего старого дома, за той идиотской книгой. А в итоге мы уехали в другой город на следующей неделе. Это было два года назад, и то была всего лишь идиотская книга, которая мне даже не нравилась. Теперь подумай, что было с другими его обещаниями.
— Прекращай, Тер, мы, кажется, уже обсуждали это много раз. Ты прекрасно знаешь, что всё это вышло не намеренно…
— Знаю. В том-то и дело. Просто оставь меня, — девочка вновь повернулась к ней спиной, больше не произнеся ни слова.
Постояв пару секунд, женщина со вздохом вышла, прикрыв за собой дверь, а Тереза сразу же вырубила телевизор и, откинувшись назад на разбросанные по полу подушки, так и осталась лежать. Совершенно не двигаясь. До того момента, когда даже Розалин, хоть и не чётко, но услышала приглушённые голоса, раздающиеся из-за неплотно закрытой двери комнаты.
Эти голоса были им уже знакомы. Отец Терезы и её тётя — Ада.
Девочка приподнялась, явно пытаясь прислушаться к разговору, что было довольно тяжело с её текущего положения. Поднявшись на ноги, она подошла к двери, слегка приоткрыв её и выглянув в коридор. Помедлив лишь мгновение, Тереза тихонько вышла из комнаты. Ева и Нил, коротко переглянувшись, последовали за ней.
Коридорчик был достаточно узкий, но уютный. Пол покрывал мягкий пушистый ковролин, отчего и без того тихие шаги Терезы окончательно тонули в сгустившемся полумраке квартиры. Горел свет лишь на кухне, оставляя на стене коридора яркий прямоугольник желтоватого света, по которому хоть как-то можно было ориентироваться. Дверь была распахнута настежь, но голоса были настолько тихими и приглушёнными, что им понадобилось подобраться к самой двери, чтобы наконец начать различать хоть что-то. Тереза застыла рядом с проходом, аккуратно выглянув за косяк в попытках бегло разглядеть комнату.
Если прошлая кухня была настолько мала, что там едва ли уместилось бы свободно человек десять, не сталкиваясь ежесекундно друг с другом локтями, то эта, по сравнению с ней, была и вовсе крошечная. Небольшой кухонный гарнитур, стол в углу, покрытый белой скатертью, окно, да выход на балкон — всё, чем она могла похвастаться.
Мужчина, отец Терезы, сидел на подоконнике у приоткрытого окна, явно выкуривая уже не первую сигарету и листая на коленях пачку скрепленных между собой документом. Был он не в самом лучшем расположении духа. Розалин сразу приметила одно — что-то в нём изменилось за эти прошедшие два года. Лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, плечи сгорбились. Выглядел он сильно уставшим и будто бы стремительно постаревшим. Очень уж сильный контраст с тем спокойным весёлым мужчиной, каким она его запомнила из предыдущих воспоминаний.
— Как она? — мужчина на секунду оторвался от своих бумаг, кинув взгляд в сторону женщины, мирно попивающей кофе за столом. Ада выглядела взволнованно, нервно накручивая на палец непослушную светлую прядку. Слова явно достигли её, но взгляд она так и не подняла, продолжая листать еженедельную газету.
— Сам как думаешь?
— Думаю, она злится, — мужчина со вздохом потушил сигарету, облокотившись о холодную оконную раму. — Но наверняка всё понимает.
— Твоя дочь достаточно сообразительная, — на губах Ады промелькнула полуулыбка, и в этот момент воспоминание начало стремительно угасать.
Розалин обернулась, кинув взгляд на Терезу. Та больше не выглядывала из-за двери. Оперевшись о стену, она соскользнула на пол, обняв колени руками и прикрыв глаза. Изображение исчезло, но вот голоса всё ещё оставались достаточно чёткими.
— И на сколько ты уезжаешь на этот раз?
— Надолго, Ада, надолго. Не меньше, чем на четыре месяца. У Грэйса возникли большие сложности, поэтому мне надо как можно скорее вернуться к нему, чтобы ещё раз перепроверить проект и удостовериться во всём лично. Иначе всё это отложится на ещё более неопределённый срок, а времени на выполнение и так осталось безбожно мало.
— Четыре месяца… Терезе это явно не понравится…
— Попытаюсь справиться быстрее, но, ты ведь сама знаешь, здесь не подгадаешь…
Голоса затихли. Были слышны лишь шуршания газетных страниц, да тихий звон помешивающегося напитка. А ещё Ева отчётливо чувствовала дуновение ветра. Тихое, еле заметное, приятно холодящее кончики пальцев.
— Я оставлю вам б
ольшую часть суммы, что успел скопить. Не особо много, но на ежедневные расходы хватит, — голос на секунду прервался, потонув в пустоте кухни. — Через неделю Тер пойдёт в школу, проследи, чтобы она всё собрала заранее и не отлынивала от домашнего задания. И не корми её одним фастфудом. Прошу тебя, Ада.
— Пффф, будто бы я собиралась… За кого ты меня принимаешь, Гэйл? И да, насчёт денег можешь даже не беспокоиться — ни ты, ни Тереза никогда не будете мне в тягость. Ты же знаешь, я всегда готова помочь тебе, в любом плане…
— Просто присмотри за Тер, пока меня не будет, о большем я не прошу.
— Упрямый баран, — женщина явно пробормотала что-то нелестное, но уже себе под нос. — Был, есть и будешь. Я же видела твои счета, дела полная дрянь, а эти мерзавцы, на которых ты пашешь, не особо-то обогащают твой кошелёк. Да ещё и тот дом — было бы легче продать его, и дело с концом. Но нет. Иногда я совершенно тебя не понимаю, честно. На твоём месте я бы и вовсе спалила его дотла…
— Ну, в таком случае, никакой выгоды из него ты и подавно не извлечёшь.
— Продать. И забыть. К чертям.
— Весьма категорично. А как же воспоминания?
— К чертям такие воспоминания, Гэйл. Я тебе об этом давно твержу. И перестань ты уже курить эту гадость! Дышать нечем!
— Завтра брошу.
— Как же…
Голоса замерли, а потом и вовсе затихли, оставляя докторов одних в коридоре наедине с затихшей Терезой, которая за всё это время так и не сдвинулась с места, зарывшись головой в коленях.
— Есть что-то ещё? — тихо спросила Ева Нила, не сводя глаз с застывшего детского силуэта.
— Да, секунду.
Нил сделал пару шагов назад, ближе к входной квартирной двери, подхватив Еву за руку. В тот момент, когда ноги женщины коснулись деревянного ламината, покрывающего пол у входа, силуэт Терезы вспыхнул, а свет на кухне вновь загорелся, после чего вновь мгновенно потух.
— Мне надо съездить по делам, закончить кое-что важное, пока я в городе, — отец Терезы почти вышел в коридор, но остановился, явно адресуя слова Аде. — Проследи, чтобы Тереза легла спать не позже, чем через час. Завтра рано утром надо будет заехать в школу за литературой. Не хочу, чтобы она снова спала на ходу.
— Как скажешь. Не задерживайся только.
Мужчина рассеянно кивнул, выйдя в коридор и подхватив с вешалки куртку, но резко замер, зацепившись взглядом за силуэт дочери. Сама Тереза наблюдала за ним сонно сощурив глаза, но даже не думая менять позиции.
— Эй, бельчонок, не думаю, что это самое лучшее место для сна, — мужчина опустился на колено перед дочерью, положив на её плечо свою ладонь. — Иди в комнату. Только не забудь собрать подушки с пола, хорошо?
— Ты куда? — тихо спросила девочка, не поднимая головы. — Уже поздно.
— Надо уладить кое-какие дела. Я не долго, не переживай Тер, — мужчина встал, сделав пару шагов в сторону выхода, но к двери так и не притронулся. Тереза пронзительно смотрела ему вслед, чуть наклонив голову, и явно не собиралась возвращаться в комнату. — Эх, вот же непоседа, ладно…
Не снимая куртки, он подхватил дочь на руки и отнёс её в комнату, на этот раз включив в ней свет. Только сейчас Розалин наконец смогла рассмотреть её получше. В принципе, ничего особенного. Кровать, письменный стол, заваленный многочисленными блокнотами, вещи, раскиданные то тут, то там, валяющиеся на подоконнике и даже свисающие с дверцы шкафа. Телевизор.
Но то, что действительно привлекло внимание Розалин, так это огромная карта, занимающая площадь почти всей стены, на которой маркерами были помечены многие прибрежные, крупные города, да и множество других неизвестных мест не только округа и штата, но и страны.
Нил сзади присвистнул, явно поражённый открывшейся картиной.
— Не хило. Судя по всему, это те места, где она успела побывать… — Уоттс подошёл ближе, проведя ладонью по южному побережью. — «Самые лучшие хот-доги в мире». Чёрт, я ей уже завидую, Ева. Это круто.
— Да, — женщина кивнула, не в силах отвести взгляда с карты. — Но не думаю, что это приводит её в такой же восторг, как и тебя…
Щёлкнул выключатель, и комната вновь погрузилась во мрак, лишь слабый свет ночника освещал краешек кровати. Тереза уже успела переодеться в пижаму и теперь, закутавшись в одеяла, грустно смотрела на отца, подбирающего с пола подушки. На секунду он замер, подобрав с пола альбом с карандашом и поднеся их чуть ближе к источнику света. Ева и Нил так же подошли ближе, пытаясь разобрать рисунок.
Море. Довольно детский и несуразный рисунок. Монохромный, нарисованный одним лишь карандашом.
— Разве не ты мне говорила, что если когда и нарисовала бы море, то только используя цвет?
— И ты ответил, что я должна включить воображение, — пожала плечами Тереза, отводя глаза.
— И как?
Девочка молчала, закутавшись в одеяло ещё сильнее. Но долго игнорировать вопрос так и не смогла:
— Никак. Я по-прежнему считаю, что цветными карандашами вышло бы лучше…
Отец улыбнулся, мягко и с явной усмешкой, присев на край кровать. В его взгляде читался неподдельный интерес, но он отложил блокнот и карандаш в сторону, на прикроватную тумбу.
— Знаешь, Тер, иногда цвет, как и всё, что ты можешь увидеть беглым взглядом, имеет куда меньшее значение, чем ты себе представляешь. Это не значит, что он не важен, нет. Но иногда, стоит смотреть на вещи глубже, не руководствуясь лишь базовыми характеристиками…
— Сказал тот, кто строит красивейшие огромные башни, — Тереза улыбнулась, но буквально через секунду на её лице снова читалась грусть, — когда ты уезжаешь?
— Через три дня, Тер. Поздно вечером.
— Обещаешь звонить мне три раза в день? — не унималась девочка.
— Клянусь, буду звонить каждый раз, как выдастся свободная минутка, — мужчина протянул в её сторону оттопыренный мизинец. — Ты мне веришь?
Девочка медлила, не сводя глаз с руки отца, но всё же ответила на его жест, сцепившись с его мизинцем своим:
— Верю.
Мужчина нежно улыбнулся, поцеловав дочь в макушку. На этом моменте воспоминание потухло и посерело.
— Идём дальше, судя по всему, здесь всё. — Нил подошёл к тумбочке, проведя рукой по уже знакомому альбому на кольцах.
— Мементо?
— Ага, жду тебя на той стороне. Не задерживайся.
Альбом вспыхнул мягким голубоватым светом, и Нил растворился в воздухе. А Еве впервые захотелось остаться подольше в воспоминании Терезы. Здесь и сейчас, в этот тёплый момент, когда отец и дочь находились рядом друг с другом, а в глазах самой девочки сияли искорки счастья и радости.
Короткий миг, растянутый в вечность.
Но Ева всё же дотронулась до мементо. Смотреть на эту картину можно бесконечно долго, да только делу этим не поможешь, и мысли о том, что поджидает их впереди — никуда не уйдут. Скорее, начнут пожирать её ещё сильнее.
В такие моменты колебания — худшее, что может произойти.
***
Когда она вновь открыла глаза, то уже находилась в ярко освещённом школьном коридоре. Сзади — лестничный пролёт на следующий этаж, впереди — коридор, правую сторону которого занимали учебные кабинеты. Сейчас здесь было пусто, лишь в отдалении был слышен шум суеты. А за ближайшим углом явно собралась стайка учеников, громкие переговоры которой доходили даже со самой первой аудитории, рядом с которой и оказалась Розалин.
Женщина бегло огляделась вокруг, сразу приметив то, что её коллеги на горизонте не наблюдается. Что было странно. Обычно Нил не имел привычки бросать её одну, а крутился где-то неподалёку, пока она не совершит переход.
Искать, в принципе, особо долго не пришлось. Заглянув в третью по счёту аудиторию, она сразу заметила белый халат Нила рядом с двумя детскими силуэтами.
Тереза сидела за предпоследней партой во втором ряду, одетая в чёрный сарафан, со всё теми же двумя пучками, которые носила ещё в первом воспоминании. Рядом с ней расположилась другая девочка, на вид чуть старше. Рыжая, с короткими растрёпанными волосами и озорными карими глазами, она увлечённо оккупировала вторую чистую страницу альбома, на которой уже сейчас угадывались два улыбающихся силуэта.
— Как думаешь, я могла бы поехать с вами? — рыженькая девочка отложила в сторону чёрный карандаш и взяла новый — синий. — Я ни разу в жизни не была в открытом море, на настоящем корабле. Было бы круто. Мы могли бы поиграть в пиратов!
— Не знаю, спрошу у тёти Ады… Но будто бы тебя родители отпустят…
— Папа-то отпустит, но вот мама… Она до чёртиков боится воды!
Девочка хихикнула, заштриховывая всё новые участки чистого листа:
— А твой папа не против?
— Не против. Если только Ада привяжет меня к чему-нибудь в каюте, чтобы я не носилась по палубе, — Тереза улыбнулась, кинув взгляд на рисунок подруги. — Это что, Я? Почему такая низкая-то?
— Но ты же и так коротышка!
Тереза с улыбкой ударила кулаком по голове девочке. Понарошку, не сильно. Та в ответ лишь слегка пожала плечами, мол «А я при чём, если ты и вправду коротышка».
— Эх, а было бы действительно тааааак крууууто, — рыжая девчонка демонстративно растянулась на парте, выпрямив руки вперёд и протяжно зевнув. — В школе всегда таааак скуууучнооооо…
— Сказала та, кто набрала на последнем тесте тридцать пять баллов из ста…
— Не собираюсь слушать это от той, кто набрал всего на пять баллов больше!
— Ненавижу математику!
Девочки засмеялись, после чего вернулись каждая к своему рисунку. На листке Терезы был изображён корабль, плывущий по ярко-голубым волнам, которые почти что доставали до самой палубы. Чёрные развевающиеся на ветру паруса, пиратский флаг с черепом и костями, а главное — огромные пушки, из которых готовились стрелять по врагам смешные одноглазые белки. На втором листке, который был отдан в распоряжение подруге, были нарисованы две девчонки — одна высокая, с ярко-рыжим коротким хвостом и в красной бандане, держит в руках длинную шпагу, другая низкая, с двумя светлыми косами, с большой чёрной пиратской шляпой на голове и повязкой на глазу, удерживает в руках сундук с сокровищами.
— А кто рулить будет этой махиной? — с интересом спросила Тереза.
— Ты же капитан, ты и будешь. После того, как спрячешь в трюм награбленные сокровища.
— Ага, но рулить-то я не умею…
— Научишься. У тебя тётя мореход, значит, когда подрастёшь — научит и тебя!
— Не мореход она, — Тереза покачала головой, передавая подруге ножницы. — Сама она рулить не умеет.
— Значит, сами научимся!
Девочка аккуратно вырезала фигуры со своей страницы и пододвинула к Терезе её нарисованную копию:
— Теперь надо их приклеить на твой рисунок.
— Клей, а я подпишу пока.
Пока девочка рылась в своём рюкзаке в поисках клея, Тереза достала ручку и аккуратно, стараясь как можно красивее выводить буквы, написала:
«Мэй и Тереза. Два бандита, свирепствующие в морях, которые однажды заберут себе все сокровища мира! Берегитесь, СУХОПУТНЫЕ КРЫСЫ!»
— Неплохо, — Мэй улыбнулась, наконец приклеив свою часть на палубу корабля, — думаешь, это сойдёт за задание мисс Бретти «Нарисовать то, как вы видите себя в будущем»?
— Думаю, да. Жалко, что я не могу показать это папе… — Тереза вздохнула, собрав в коробку карандаши и убрав со стола оставшийся мусор. Мэй собрала вещи в свой рюкзак и вытащила из него небольшой ланч-бокс, который тут же подвинула ближе к подруге:
— Будешь сосиски-осьминожки? Сегодня готовил папа, он посчитал это забавным. Мама обычно мне кладёт фрукты…
— Не, не хочу.
Девочка помотала головой и затихла. На этом воспоминание остановилась и замерло, потускнев. Ева и Нил молча переглянулись и вышли из аудитории.
— Нет, ну ты это видела, Ева?! Она отказалась от осьминожек! Что за странный ребёнок… — Нил с недоумением покачал головой. — Если бы ты мне, к примеру, так делала каждое утро, то я бы готов был расцеловать тебя.
— Поэтому не делала, не делаю, и никогда не буду делать… — со сладенькой улыбочкой протянула Ева, видя, как улыбка на лице Уоттса стремительно сходит на нет. — Идём, надо просмотреть воспоминания и найти следующее мементо.
— Ты так торопишься навстречу к неизвестному… — Нил вздохнул, оглянувшись назад на аудиторию, из которой они только что вышли. — Ты же знаешь, что нас поджидает впереди? Честно говоря, я пока даже не представляю, как мы будем передвигаться дальше, когда наконец достигнем точки «х».
— Может, она потеряла зрение в более зрелом возрасте? Ближе к старости? — предложила Ева.
— Не думаю. Тогда бы она не предстала перед нами маленькой девочкой. Не воспользовалась бы детскими воспоминаниями. Но, — он замолчал, скрестив руки на груди и смотря вниз, себе под ноги, — думаю, мы не так уж и далеко от этого момента.
— Надеюсь, ты ошибаешься…
Нил покачал головой, поджав губы, и кивком головы показал на лестничный пролёт. По нему уже спускалась вниз Тереза, волоча за собой свою куртку и сапоги. Но выглядела она уже иначе, чем пару минут назад. Причёска и одежда изменились, впрочем, как и сама школа. Яркие листья за окном сменились голыми облезлыми деревьями. Казалось, ещё немного, и на землю сорвётся первый снег.
Вокруг всё так же никого не было, даже голоса в конце коридора затихли. В школе стояла гробовая тишина.
Ева и Нил последовали за девочкой, спустившись на первый этаж в фойе, где она уселась на один из мягких диванчиков, положив одежду с курткой рядом и достав раскладной телефон. Набрав номер, она застыла, слушая как на том конце провода разносятся долгие протяжные гудки.
Никто не отвечал.
— Эй, Тереза? Почему ты ещё не ушла домой? — к девочке подошла женщина среднего возраста в сером отутюженном пиджаке. Лица её видно не было, лишь бесформенное пятно, в котором едва ли можно было различить хоть какие-то отдельно взятые черты.
— Я жду папу, он обещал сегодня забрать меня.
— Разве за тобой не приезжает твоя тётя?
Тереза покачала головой, не отнимая от уха телефон и не пропуская не один из доносившихся гудком:
— Он сегодня возвращается домой, обещал, что заберёт меня.
Женщина кивнула и скрылась за ближайшим поворотом, вновь оставив Терезу одну. Когда девочка набрала номер уже в пятый раз и готова была с досады бросить трубку, телефон ответил, и из динамика наконец донёсся голос её отца:
— Эй, Тер, я уже рядом, не волнуйся, всё хорошо! Скоро я заберу тебя, ладно, бельчонок?
Девочка кивнула, сжав телефон в своих пальцах так, что кончики побелели. На глазах выступили слёзы, которые она скорее попыталась стереть рукавом свитера. Горькие, тяжёлые слёзы, которые даже не думали останавливаться. На лице Терезы появилось отчаяние вкупе с настоящим ужасом.
— Я рядом, хорошо? Скоро заберу тебя.
— Пап, — голос был тихий и сиплый. Надрывный. Казалось, Тереза вытаскивает из себя клещами каждое слово, вместо того, чтобы не подавиться очередным приступом рыдания, — пап, пожалуйста, забери меня… Прошу… не оставляй меня…
— Я рядом хорошо? Скоро заберу тебя.
— Пап…
— Я рядом…
— Что, чёрт возьми, происходит… — начал было Нил, но резко осёкся и замолчал.
Девочка застыла, глаза её, казалось, замерли, а трясущиеся руки больше не удерживали телефон у уха. Теперь он безвольно лежал у неё на коленях, а из динамика продолжал вновь и вновь доноситься один и тот же голос, произносящий одну и ту же фразу «Я рядом, хорошо? Скоро заберу тебя».
— Перестань меня обманывать. Ты больше никогда не заберёшь меня.
НИКОГДА! Он же мёртв,
ДА?
Тереза подняла голову, посмотрев прямиком на Еву и Нил, полностью лишившихся дара речи и оцепеневших. Ева открыла рот, но так и не смогла произнести ни слова. Взгляд, направленный на неё, буквально приковал её к полу, не давая шелохнуться. В висках зазвенело, и женщина резко почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Если бы чьи-то руки не подхватили её в этот момент, то она бы точно плашмя упала на пол и вряд ли бы нашла силы снова встать.
Всё это произошло так резко, что Розалин даже не успела испугаться. Лишь схватилась руками за голову, в заведомо провальной попытке унять этот ужасный звон.
Он шёл отовсюду. Он шёл от девочки, от Нила. Он шёл от неё, изнутри.
Отчаяние.
— НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ!
А потом всё резко оборвалось. Секунду назад Тереза почти что в панике орала в пустоту, сдавливая побелевшими пальцами виски и уже ничего не видя вокруг от застилающих взгляд слёз, и вот она уже как ни в чём не бывало снова сидит на диване, с улыбкой прижимая телефон к уху.
— Заедем в пиццерию, ладно? — в голосе слышится предвкушение. И радость. Радость от того, что она скора встретится с отцом.
— Конечно, Тер. Заедем за Адой и закажем самую вкусную пиццу, которую только найдём. Хорошо, бельчонок?
— Угу!
Девочка положила трубку, радостно застёгивая куртку и обуваясь. В тот момент, когда она окончательно оделась и потянулась за своим телефоном, чтобы положить его в рюкзак, воспоминание потухло. Всё вокруг затихло, оставив шокированных докторов сидеть на том же месте, где они застыли минуту назад. Первым ожил Нил, сообразивший наконец отпустить руку Евы, которую он крепко сжимал, успев поймать женщину, когда та только начала терять равновесие.
— Наверное, сейчас мне стоит сказать — «Вот это неожиданность!», но что-то подобное я и ждал… — тихо прошептал Уоттс, не решаясь повысить голос.
— Тебя это забавляет? — с ужасом отозвалась Ева, отталкивая коллегу от себя и поднимаясь на ноги. Её всё ещё продолжало шатать, и ей это ни капельки не нравилось. — Ну уж нет, ну есть же предел всему, в том числе и моему терпению, чёрт бы вас побрал! Какого чёрта нам выдали на руки пациента, который настолько сильно разрушает привычный уклад этой грёбаной машины?!
— Ну так подай на них в суд, Ева. Зачем попусту сотрясать воздух здесь? — Нил тяжело вдохнул, опустив голову, но, видно, запоздало понял, что он только что сморозил. В какой-то момент на его лице отразился испуг, но исчез он так же быстро, как и появился. Нил помотал головой, нахмурившись, и уже напрямую посмотрел на Еву, подтверждая свои слова.
В этот момент Еве как никогда раньше захотелось заехать по его самодовольному лицу. Стереть этот невыносимый, упрямый взгляд.
Показать, что она не намерена так же, как он, играть в эти игры.
Есть предел всему. Странностям, многочисленным странностям, издевательствам над её психическим здоровьем, нахальству, подколам. И терпению. Её безграничному терпению, которое исчезало меж её пальцев так же быстро, как пляжный песок.
И тогда она просто вышла из системы. Растворилась, из этого мира, который уже изрядно успел её достать.
Мира, который не хотел играть по её правилам.
