Сталь-боль

      У Руслана руки теплые, лицо смешливое, и поверить бы в него такого — рубаха-парень, счастливый семьянин, отец замечательный.       Только вот на лбу морщинки не разглаживаются, а в глазах — бесконечно усталое небо. Сережа это видит, не замечать не может никак. Потому что друг — хороший, один из лучших, потому что коллега, потому что соавтор и идейный вдохновитель.       Кому как не ему знать, как этот авантюрист и энтузиаст виски трёт, как рюмку коньяка опрокидывает. Грустно, на самом деле.       Радует только то, что Руслан звонит, не пьет в гордом одиночестве. Значит, все не так уж плохо. На сегодняшний день.       — Сашка злится опять. Что со мной не так-то, Смолин?       Все с тобой так, идиот, уныло думает Сережа. И Сашка у тебя — золото настоящее, тебе бы за нее держаться, она тебе утопить себя в самобичевании не даст.       У Серёжи даже злиться на них обоих не выходит. Потому что Руслан с Сашей счастлив, потому что улыбается чаще и глаза ярче светятся.       Серёже... ему в жизни больше ничего и не нужно, на самом-то деле.       Знать, что Руслан где-то в мире улыбается.       И так глупо, так смешно вспоминать, как все началось когда-то давным-давно. Как Антон представил их друг другу, усмехнулся в своей манере — мол, ученик, познакомься с ша-ла-фи. Как сам не поверил, что Руслан Рейстлина может сыграть, таким он солнечным, таким светлым показался.       Как тепло рядом с ним стало, хотя недавно совсем мерз в теплой кофте, как разлилось по телу что-то невесомое, смешливое, яркое.       Как ходил рядом, шутил и отвечал на шутки, как долго доходило.       Как стукнуло по голове молнией, и так ясно понял: влюбился же, как мальчишка.       — Ты, конечно, иногда дурак непроходимый, Руслан, — Сережа говорит, отбирая бутылку. У Руслана руки дрожат. Сережа сам разливает по рюмкам золотистую жидкость, смотрит на Руслана спокойно. Красивый, как ни крути. — Только Саша тебя и таким любит. В этом и смысл. А зачем иначе жениться вообще?       Руслан улыбается криво и молча опрокидывает рюмку. Сережа повторяет за ним. Тоже молча.       — Серый, — тянет Руслан наконец. На часах давно за полночь, только у Серёжи рука его прогнать не поднимается. — А вот ты как думаешь, не зря мы Даламара в кошмары засунули? В смысле, мог бы он Рейста реально предать?       Серёже бы ему в висок носом тюкнуться и дышать-дышать-дышать. Родным таким, с пьяных-то глаз, теплым, искренним.       — Рейсту твоему все приглючилось, — бурчит как будто под нос, лениво оглядывая бутылку пустую. Поднимает глаза, ищет что-то в руслановом лице. — Даламар бы его не предал, не так только.       — Это почему это? — Руслан смотрит внимательно, словно насквозь проникает. Словно видит все сережины мысли, все чаяния, всю нежность, что за столько лет в нем скопилась.       И улыбается уголками губ, словно принимает.       "Потому что я бы помер на месте, если бы тебя предал, псих"       — Темные эльфы своих не бросают, — хмыкает Сережа, разливая остатки коньяка. Руслан встаёт вдруг, пошатываясь, плюхается на диван рядом и утыкается носом в макушку.       — Я рад, — бормочет почти неслышно. — Что не бросаешь.       Сережа может только греться его теплом. И закрывает глаза, чувствуя себя чуть счастливее.       Потому что чувствует всем своим существом:       Руслан у-лы-ба-ет-ся.