***
Старик не соврал. Он, наверное, точно гений или что-то в этом роде, раз сумел все провернуть. Ровно в десять вечера в его подвале отключается свет, и все замки разом щелкают, открываясь. Дэннис медленно делает шаг за пределы камеры, опасаясь прожекторов, но те остаются выключенными, даже когда он пересекает подвал и ступает на лестницу. Он идет, едва морщась от случайного мусора под босыми ступнями, не таясь проходит, заглядывая в камеры, не пытаясь заглушить звук шагов, но его все еще никто не ловит, никто не выкручивает ему руки и не светит в лицо лампами. В больнице пусто, как будто весь персонал куда-то испарился. На первом этаже его уже ожидает старик в своей коляске. Он одет во что-то очень фиолетовое со страниц второсортного комикса и улыбается совершенно безумно. Зверь, глядя на это из темноты, скалясь, припадает на мягкие лапы. За спиной у старика центр безопасности с экранами во всю стену, на которых тишь да гладь. За консолью, в кресле, свесив голову набок, развалился человек с автоматом. Дэннис хотел бы думать, что он без сознания, а не мертв. На экранах та же тишина, даже на том, что должен показывать его и старика – ничего нет, только пустой коридор. Старик много говорит. Про особенных людей, про власть, за которую платят слезами и кровью. Ничего такого, чего Дэннис уже не слышал бы от Зверя, или не читал в свое время у Ницше. Дэннису плевать, всей Орде плевать. С тех пор, как они попали сюда, их приоритеты немного поменялись, ведь Кевин проснулся, он снова с ними, и это будто наполняет каждого из них светом больше, чем сам свет, в те редкие моменты, когда он у них в руках. Но у них со стариком, (он зовет себя Стекло, господи боже) уговор, который должен быть выполнен. Старик подкатывает свое кресло к консоли и набирает короткую команду. Этажом выше тихо щелкает, отпираясь, дверь, но Дэннис уже не слышит. Его слух уже не принадлежит ему, долгие спазмы выкручивают мышцы, ток крови ускоряется, и с уплывающим в тень сознанием он успевает почувствовать, как легкие, раздуваются, вбирая сотни новых запахов. Зверь переступает мягко, крадется бесшумно. За ним с резиновым скрипом катится инвалидная коляска. Когда свет у Зверя, они мало что могут видеть, его сознание слишком хаотичное и заполняет почти все, до чего может дотянуться, чтобы оставалось место для кого-то еще. Барри, помнится, все время боялся, что однажды Зверь вытеснит их всех. Глупости, конечно, а если и нет, Дэннис до недавнего времени и сам хотел бы исчезнуть, если б мог, если бы не был необходим. Оставаться рядом со Зверем, когда у него свет, пусть даже и на самом краю их общего присутствия очень страшно. В нем так густо и крепко мешаются инстинкты животного и сложные человеческие эмоции, порождая непонятную, кривую мораль, которую и Дэннис при всей своей испорченности не везде может понять, такую, что ее и теория эта странная описывает, лишь слегка касаясь. Но что пугает Дэнниса в Звере гораздо больше его теории, так это то, как его желания по-животному инстинктивны, и как инстинктивна его потребность им следовать. Это чужая уверенность в праве брать все, что захочешь, глубокая, как будто она и есть сама суть Зверя. И она как постоянный искушающий шепот рядом, от которого никуда не уйти, потому что он эхом вторит твоим собственным желаниям. Поэтому Дэннис уходит глубже, туда, где до него добираются лишь отголоски чужой жизни. Когда Зверь убивает, лучше не быть к нему слишком близко. Зверь доволен, он слизывает с клыков запах чужого страха и нервного возбуждения, он бежит на звук чужого пульса и предвкушает битву с достойным соперником. Ту самую, которую они не закончили на заводе. Старику необходимо, чтобы они дрались на улице, там, где кто угодно сможет их увидеть. Это, как и драка, часть уговора. Тот, другой, силен, он дерется почти наравне со Зверем, и почти так же яростно. Они швыряют друг друга с усилием, которое давно убило бы простого человека. Они разбивают асфальт и выворачивают пласты земли с травой, наносят друг другу удары, способные перевернуть минивэн, при этом отбиваясь от прибывшей полиции. Дэннис слышит, как старик в своей коляске заливается смехом от восторга. Но, в конце концов, Зверь вгрызается в чужое горло, и странный мужчина, вероятно, такой же, как они, едва ли не единственный кто мог их понять, захлебывается в крови. Доктор Элли Стейпл тоже здесь, в окружении толпы в форме, ощетинившейся оружием, что-то кричит в громкоговоритель, Дэннис не слышит, что, а Зверь не слушает. Он расшвыривает по сторонам все ее окружение, хватает одной рукой за лицо, другой за плечо и сворачивает шею одним быстрым движением. Это тоже часть уговора. Старик хотел именно так, и Дэннис ему не возражал, за всю ту дрянь, что она им колола, и за прожекторы, сбивающие с ног, как скоростной поезд на полном ходу. И за то, что привела Кейси в тот, самый первый раз и все другие. Старик взрывает полицейский фургон, им пора уходить. Зверь поднимает коляску, позволяя старику ухватиться за свои плечи, и бежит так быстро, как может только животное. Щуплый мальчишка в спортивном костюме перехватывает их в двух кварталах от больницы, когда Дэннис сменяет Зверя, принимая на себя их общее тело вместе с тяжестью в натруженных мышцах и ушибленными ребрами. Мальчишка отдает Дэннису документы на имя Эммы Виктории Андерсон и Чарльза Бенсона, затаскивает старика в неприметную тойоту и увозит прочь. Дэннис не верит, что у них получилось. Патрисия мягко напоминает ему, что это еще не все. Кейси ведь может и не согласиться. На самом деле Дэннис до паники боится, что она не согласится, но Кевин отчего-то уверен, что этого не будет. Но как может девчонка, с которой они виделись едва ли три раза, бросить все и уехать в никуда с… с ними? Старик создал им с Кейси новые личности, стер все данные об исследованиях, все видео, анализы крови и отпечатки, всего лишь за драку под камерами перед вооруженной толпой и пробежку по городу с живым весом, а после они расстались, довольные другом другом. И эта часть не нравится Дэннису больше всего. Если старик найдет себе новых супергероев до того, как свернет себе шею, выпав где-нибудь из коляски, то рано или поздно ему понадобится злодей. Патрисия настояла обойтись без лишних жертв, но Дэннис не хотел, и все еще уверен, что было ошибкой отпускать старика живьем. Времени у них мало. Даже если ФБР захотят придержать на время новости про то, что по городу разгуливают сумасшедшие убийцы, все равно завтра старик разошлет свои видео повсюду. Дэннис вламывается в чью-то пустую квартиру, наскоро смывает кровь и крадет одежду, крадется по городу, стараясь не светиться под уличными камерами.***
Кейси просто больше не может. Бороться с собой оказалось куда сложнее, чем она думала. Все, о чем она может думать, это Кевин. Она весь вечер открывает и закрывает документ для Элли, вчитывается в слова и пытается понять, что ей делать. Да что она вообще может сделать? Можно предположить, что для преступника имеет значение соблюдение известных этапов криминальных действий. Это придает убийствам характер вычурного и нелепого ритуала, которому трудно найти аналогию в нормальной психике. Такие ритуалы убийства могут вытекать из стойких, систематизированных бредовых переживаний, фабула которых содержит, скорее всего, идеи реформаторства. Интерес к внутренностям и крови также может иметь символическое значение или быть следствием выраженных патологических изменений личности, перестройкой на почве болезни инстинктивно-биологических основ. Понятно, что продираться через психологию Зверя на ощупь, без ориентиров, с помощью только лишь его теории, все равно что пытаться собрать паззл с закрытыми глазами. Паззл, который, сделай ты неправильный ход, взорвется у тебя в руках. Но ведь не мог же Зверь взяться из ниоткуда. У всех осколков личности Кевина должна быть причина. В условиях жизненных неурядиц постепенно сформировалась отрешенность, злоба на людей, он томился своей неполноценностью и унижением. Формирование такого комплекса обычно начинается с детского возраста, происходит медленно и постепенно, параллельно с нарастанием черт психопатизации личности. «Почему тогда твоя боль так меня волнует?» - думает Кейси. «Если ты такой больной жалкий ублюдок, почему я чувствую каждый твой слом, как свой собственный? Почему я скорее останусь с тобой, чем с любым из тех, кто от тебя по другую сторону стекла? Когда ты посмотрел на меня, ты что-то со мной сделал, какой-то фокус с переворотом и теперь я не знаю, что мне делать». Окно в ее спальне едва слышно звенит стеклом, распахиваясь, как от порыва ветра, и он бесшумно спрыгивает на пол. Кейси замирает на своем стуле, не смея пошевелиться. Это Дэннис, она узнает его мгновенно, как будто иначе и быть не могло. Он одет в мягкую серую толстовку и темные джинсы явно не своего размера, над бровью у него запеклась глубокая царапина, но все равно это он, без сомнения, понятно даже в тусклом свете монитора. - Я пришел просить… - он скривился, замешкавшись, и сделал неловкое движение, будто захотел поправить на переносице невидимые очки. - Предложить тебе. Если ты, конечно, захочешь. Мы все были бы… может быть, ты сделаешь это для Кевина. Вот, – резко заканчивает он, протягивая ей тонкую папку. Кейси машинально берет ее и открывает, рассеянно листает документы, пока не прикипает взглядом ID, на котором почему-то ее фото. Она тупо моргает, разглядывая чужое имя и дату рождения рядом со своим лицом, но ничего не меняется. Рядом в папке лежат диплом Гарварда и медицинские страховки. И все на имя незнакомки с лицом Кейси. Она поднимает шокированный взгляд на Дэнниса, когда до нее доходит. Тот в ответ хмурится, отчего царапина на брови снова начинает кровить, и явно нервничает в ожидании… чего? Ответа? Что ж. Это второе самое важное решение в ее жизни, и, как и в первом случае, решать тут нечего. Кейси медленно поднимается на мягких коленях, откладывает папку на стол и делает шаг вперед. Скажи, Кейси, ты бы смогла убить кого-то близкого? Если вдруг будет такая необходимость? - Я… да. Дэннис мгновенно с облегчением расслабляет плечи и… ну, он смотрит. Как всегда, как будто все, о чем он мечтал перед ним, но может в любой момент растаять, как дым. Во взгляде этом, как и всегда, мешаются голод и мягкость, и от этой смеси щиплет в носу, и наворачиваются слезы. И Кейси потащило куда-то и размазало, и сердце глупое ее, как и всегда, совершенно сошло с ума. Дядя испортил ее для любых нормальных отношений, но то, что происходит с ними, так же далеко от всего нормально, как и они сами. Кейси чувствует себя голой, стоя в одной только длинной майке. Дэннис быстро облизывается, и совершенно севшим голосом спрашивает: - Да? - Да, - таким же непослушным голосом отвечает Кейси и для верности еще кивает три раза. Он, не отрывая от нее глаз, медленно поднимает руку и тянет застежку молнии на толстовке вниз, выбирается из рукавов, складывает не глядя и кладет куда-то себе за спину, на широкий подоконник. Кейси громко сглатывает. Под толстовкой у него ничего нет. Или много чего есть, тут как посмотреть. Дэннис опускается на колени, широко распахнутыми глазами смотрит на нее снизу вверх. На Кейси никогда не смотрели, как на святыню, на чертово божественное явление. Дэннис сжимает ладони в кулаки так сильно, что вздуваются вены и белеет кожа. Он все еще молчит, как будто Кейси и без этого не достаточно сходит с ума, только дышит тяжело и прерывисто. Разжимает правую ладонь, и трясущимися руками, едва касаясь, кончиками пальцев проводит по ее лодыжке, прямо по полосам шрамов. И сам же стонет следом глухо и беспомощно, как от боли где-то глубоко, бессильно закрывает глаза и опускает голову. Снова стискивает ладони, пытаясь сдержать дрожь. А потом он, не открывая глаз, и, кажется, не дыша, как будто с обрыва прыгает, прижимается губами к ее колену. Поднимает лицо и смотрит опять ей в глаза, и нет в его взгляде ничего разумного. Он кладет одну горячую ладонь ей под колено, другой - сминает край майки, сдвигая вверх по бедру до самой подвздошной кости. А потом, не отрывая взгляда, повторяет весь этот путь губами.***
Песок на пляжах Канкуна белый, как сахар, а море такое бирюзовое, что даже не верится. Рядом с этим морем, глаза у Кевина становятся точно такого же невероятного оттенка. Кейси стоит по пояс в теплой воде, чуть улыбается и лениво размышляет, о том, что они обязательно должны съездить в Чичен-Ицу, посмотреть главную пирамиду и колодец для жертвоприношений, ведь это так иронично, как вдруг холодная рука хватает ее за щиколотку и дергает, роняя в воду. Рядом тут же, поднимая кучу брызг, выныривает страшно довольный Хэдвиг, тараторит, путаясь в словах, и Кейси, широко улыбаясь, загребая воду обоими руками, с головой накрывает его, хохочущего, одной волной за другой, пока он сам не валится рядом. Впереди Белиз, Никарагуа и Куба, и вся жизнь. P.S. Да, это счастливый конец, ради него все и было) Немного наивный, но мне нравится думать, что мои герои смогли бы провести ФБР, хотя бы на время)