***
Тянь ее не удаляет.***
Когда количество фотографий переваливает за первый десяток, Тянь создает для них отдельную папку – Малыш Мо. И это абсолютно ничего не значит. Просто у Рыжего интересная мимика, умение хмуриться сотней различных вариаций, у каждой из которых – собственное значение, и было бы любопытно разгадать их все. Это – еще один способ развеять скуку. Ничего больше. Рыжий для него – никто, всего лишь забавный дворовой кот, который много шипит и демонстративно сверкает когтями, но по сути ничего противопоставить ему не может. Тянь бы только рассмеялся, если бы кто-то сказал ему, что однажды это изменится. Что это уже меняется.***
Позже он признает, что ошибался. И что иногда ошибки бывают такими сладкими.***
Рыжий закатывает глаза. Рыжий хмурится. Рыжий разговаривает с одним из своих дружков. Рыжий хмурится. Рыжий стоит, опершись на ствол дерева и прикрыв глаза. Рыжий хмурится. Хмурится-хмурится-хмурится. Фотографий с хмурящимся Рыжим – каждая первая, и ни одной – с его улыбкой. Тянь уже знает, как Рыжий хмурится, когда чего-то не понимает, когда о ком-то беспокоится, когда сталкивается взглядом с ним, с Хэ Тянем. Но при этом совершенно ничего не знает о том, какими способами лицо Рыжего выражает что-то, хотя бы отдаленно напоминающее счастье. И Тянь сам хмурится, думая об этом. Рыжий вообще умеет улыбаться? Мышцы его лица поддерживают эту функцию? Не то чтобы это имело значение, конечно же.***
Или значения в этом даже слишком много.***
Тянь не замечает, что все реже впечатывается в Рыжего кулаками – но все жаднее хватается за любую возможность просто к нему прикоснуться. Что почти перестает отдавать ему приказы в привычном, не терпящем возражений тоне, и они начинают сменяться просьбами вперемешку с чем-то, смутно напоминающим надежду – Рыжий ругнется и пошлет, но все равно станет рядом, протянет руку, вытащит. Не даст захлебнуться. Тянь не замечает. Не знает, когда именно новые синяки и ссадины на Рыжем начинают отзываться болезненными уколами в диафрагму и кипящей злостью под ребрами – на тех, из-за кого эти синяки и ссадины появляются. А тем временем фотографий в его телефоне становится все больше.***
Однажды Тянь ловит себя на том, что это начинает входить в привычку – каждый вечер перед тем, как уснуть, листать фотографии на своем телефоне. И, может, это не совсем нормально. Может, не совсем здорово… Ладно, это совсем ненормально и совсем нездорово. Все то, что клубится внутри Тяня по отношению к Рыжему – ненормально и игнорировать это уже не хватает никаких сил. Рыжий забирается к нему в голову, впаивается в его кости, и, господиблядьбоже, Тянь даже не может сказать, что этот маленький уебок ворвался в его жизнь и перевернул там все к хуям. Тянь прекрасно помнит – это он сам был тем, кто от скуки въебашился в чужую жизнь, кто начал перекраивать там все по своему вкусу просто потому, что мог, игнорируя любое сопротивление; но в тот момент, когда начал все это, понятия не имел, какой пиздец ему вернется в обратку. Потому что с Рыжим, оказывается, только так и бывает. Потому что когда начинаешь узнавать, а какой он, Рыжий, на самом деле, за всем этим своим показательно-агрессивным дерьмом – назад дороги уже нет, и заранее никто Тяня об этом не предупредил. А теперь… Теперь уже поздно. Теперь он как сраный псих сталкерит Рыжего, который люто его ненавидит – и Тянь вполне признает, что он умница, что он эту ненависть старательно заслужил, – и листает фотографии Рыжего по ночам. Пиздец. Тянь кончился – несите нового. Вот только нового не несут – остается лишь старый, а у старого прогрессирующая болезнь, и инъекций от нее еще не придумали. Диагноз «Мо Гуань Шань» – и это не лечится.***
Чуть позже Тянь ловит себя на том, что кошмары стали сниться ему реже с тех пор, как у него появилась привычка листать фотографии Рыжего перед сном. Тогда он впервые задумывается о том, что, возможно, Рыжий – это не болезнь. Рыжий – это лечение. Внутривенно. Живительно. Идеально.***
Фотографий становится все больше – среди них так и не появляется ни одной, которая могла бы похвастать чем-то, хоть отдаленно напоминающим улыбку. Это удручает. Но одновременно с этим мысль о том, что Рыжий не улыбается не только в его компании, а не улыбается вообще – немного успокаивает. Потому что да, Тянь эгоцентричный мудак, он это признает и не кается. И все-таки ему удается выхватить отголоски других эмоций, более мягких и спокойных: фотография, где Рыжий с кем-то разговаривает по телефону – скорее всего, с матерью, или где он уснул, лежа на своей парте, и знакомая складка между бровей разгладилась, или… Ладно, этих «или» не так уж много. И, тем не менее, они есть. Рыжий не так уж и безнадежен.***
Спустя всего несколько недель их знакомства Хэ Тянь считает, что его можно назвать своего рода экспертом в разновидностях хмурости Рыжего. Чего Хэ Тянь хочет – так это стать экспертом в разновидностях его счастья.***
В какой-то момент Тянь понимает, что уже не имеет значения, кому именно Рыжий будет улыбаться – главное, чтобы он улыбался. Хотя бы изредка. Потому что Рыжий заслуживает, чтобы у него были причины для улыбок. И хотя Тянь хотел бы стать такой причиной – он готов быть просто зрителем.***
Тянь до конца не осознает, как много значения придает происходящему до тех пор, пока какая-то девушка в метро не ворует его телефон. Сам телефон его мало волнует, на покупку нового потратилось бы меньше времени и сил, чем на попытку вернуть этот, но… Но все те фотографии с Рыжим, которые там хранятся, каждая из них, отпечатавшаяся в голове пугающе отчетливо, вдруг кажутся чертовски важными. И новая фотография из океанариума – первая, где они вдвоем, первая, о которой Рыжий знал – которую сам разрешил сделать, вдруг кажется чертовски важной. Вся их переписка, которая обычно сводилась к тому, что Тянь сыпал рандомными мыслями – а Рыжий слал его нахуй, вдруг кажется чертовски важной. Все это кажется чертовски важным. Потому что – может быть, у него не будет шанса создать что-то новое, может, завтра все то хрупкое и шаткое, что у них на двоих, рухнет, а у Тяня не останется ни одной сраной фотографии. Ничего у него не останется. Никаких доказательств того, что он все это себе не придумал, что Рыжий – он был, и вместе с ним счастье было тоже. Та паника, которая охватывает его от одной мысли об этом, становится неожиданной даже для самого Тяня. Та скорость, с которой он вылетает из вагона вслед за девушкой, удивляет его самого.***
Что его не удивляет – так это загорающаяся ярость, злость на суку, которая потянула руки к тому, что принадлежит ему.***
Тянь знает, насколько угрожающе он может выглядеть, если захочет, и до девушки быстро доходит, что выбора у нее нет. Когда она наконец возвращает телефон и спешно сбегает – Тянь дает ей сбежать, – адреналин начинает сходить на нет, злость гаснет, паника отступает и приходит осознание, что он просто взял – и бросил Рыжего в сраном метро, свалив в неизвестном направлении и ничего не объяснив. Какова вероятность, что тот действительно будет ждать его у выхода на следующей станции? Тянь поставил бы на нулевую. Наверное, если бы он дал себе хотя бы секунду на то, чтобы подумать – то понял бы, что оно того не стоило. Если сейчас Тянь похерил тот шаг вперед, который они сделали сегодня – то определенно, блядь, не стоило. Ощущение пиздеца жжет глотку и горчит на языке, Тянь совсем не смотрит, куда идет, и только устало ведет рукой по лицу, другой рукой с силой сжимая лежащий в кармане телефон и борясь с желанием разъебать его о ближайшую стену. Но потом он все-таки доходит до следующей станции. Он поднимает взгляд. И… Черт. Рыжий стоит там. Опирается спиной о стену. Знакомая хмурая складка между бровями, взгляд обиженного котенка. Облегчение прогоняет свинец, которым сковало внутренности. Он здесь. Здесь. Здесь. Тянь натягивает на лицо улыбку, окликает: – У тебя такое лицо, будто сейчас заплачешь. Волновался за меня? – Ты че, блядь, встретил любовь всей жизни? Погнался как угорелый, – рычит в ответ Рыжий, наконец замечая его, и… Черт. Еще раз. Черт. Тянь вдруг понимает, откуда взялся этот взгляд-обиженного-котенка, хотя верить в это ему немного страшно. Потому что Рыжему, конечно же, не все равно, Рыжий, конечно же, волновался, и с чего Тянь вообще взял, что он ушел бы, это же Рыжий, он рычит, скалится и ругается – но каждый раз, когда нужен, оказывается рядом. Но ревность? Разрешить себе верить в то, что Рыжий не столько волновался, сколько ревновал, когда Тянь ломанулся за первой встречной девушкой? Тянь думает, что это – непозволительная роскошь. Тянь в роскоши никогда себе не отказывал. До встречи с Рыжим. Он вытаскивает телефон из кармана, открывает знакомую папку «Малыш Мо» и поворачивает телефон экраном к Рыжему. – Потерял важную вещь. К счастью, смог вернуть. Там – то, что кричит громче любых слов. То, что снова, и снова, и снова с каждой новой сделанной фотографией нарастало и сейчас, в ту самую секунду становится аксиомой – у Рыжего причин для ревности нет. Нет, и, кажется, никогда не будет. Тянь жалеет только о том, что не может сфотографировать стремительно наливающееся краской лицо Рыжего, зато в его памяти этот момент останется навсегда. Коллекция фотографий в его руке – важная вещь, Тянь не хотел бы ее потерять.***
Важнее только тот, с кого эти фотографии сделаны. Важнее всего, что когда-либо существовало в жизни Тяня.