Немного Огня

Четырнадцатилетняя девочка стояла и глядела в зеркало. Из глубины стекла на неё смотрело юное, чистое лицо, которое со временем должно стать лицом красивой девушки. Уже не совсем детское, но ещё и не взрослое. Лицо отроковицы, светлый, непорочный лик. Лицо её обрамляли светлые русые волосы, которые мягко вились, а глаза были большими, серыми и чуть грустными. Это была юная племянница дворянина Вихрина, дочь его безвременно умершей сестры Анны, чей муж, граф Николай Петрович Резанов умер от воспаления лёгких пять лет назад. Сейчас девушка собиралась на бал к родственникам тёти, жены графа Вихрина, куда она очень не хотела. Многие сверстницы её любили балы, но ещё ребёнком родня так затаскала её по разным встречам, что девочка уже не любила те балы. Она ни разу не танцевала, только наблюдала и если раньше ей нравилось, то теперь она готова была притворится больной, дабы не поехать на бал. Особенно сейчас, когда она всей душой чувствовала беду, что приближалась к ней. Как что-то огромное и безмолвное, холодное и невыносимо тяжёлое. — Сударыня, вы изволите быть готовой? - послышался голос няньки Матрёны. - Через два часа выезжать. — Я не хочу никуда ехать. - сказала отроковица, а сама подумала, что надо действовать. — Как так не хотите? - Матрёна заволновалась, это было слышно. - Господа сердиться будут. Откройте, сударыня, немедленно! Ругаться будут, что вы заперлись! Варвара, чёртова девка, открой сейчас же! - Матрёна разгневалась уже, это было слышно. Но Варвара ни за что не откроет дверь, в отличие от окна. Последний раз она взглянула в зеркало, заглянув в свои глаза: большие, серые, чистые, печальные, окружённые длинными густыми ресницами, глядящие из-под трогательных тонких бровей. Но что-то новое в них было, что-то очень страшное и в то же время вызывающее жалость. Внезапно она увидела, что изображение в зеркале сменилось лицом человека, мужчины на вид молодого. Варвара удивилась так, что не могла пошевелится, а то лицо приняло очень хмурый облик. Он не казался злым, только печальным. Девица видела лишь его профиль в пол-оборота, как он и сидел к ней. Тогда она и разглядела его смуглую кожу, тёмные волосы и такие же тёмные глаза. А ещё черты его, несколько неправильные, но довольно красивые, как ей тогда показалось. Не обращая внимания на стук в дверь, Варвара подошла к зеркалу, думая, что ей снится, протягивая руку стеклу, слегка робея при этом. Внезапно человек резко развернулся полностью и Варвара опешила, застыв с протянутой рукой и открытым для крика ртом: та часть лица, что была сначала скрыта от неё, была изуродована ожогом бурого цвета. Ожог начинался от виска и, не тронув век, доходил до подбородка, расплываясь по правой щеке, местами едва не доходя до носа, а ещё она увидела след от удара лезвием, которое углубляло пятно, проходя наискосок от скулы и выходя за пределы пятна, доходя до конца подбородка, пересекая губы. "Боже!" - ужаснулась девушка и стала пятится назад. Лицо в зеркале приняло гневное выражение и появился кулак, который разбил зеркало изнутри. Осколки долетели до Варвары, воткнувшись ей в глаза. Тьма поглотила всё и раздался жуткий крик. Варвара очнулась. За дверью уже никого не было, зато зеркало было цело. Ужасное лицо было лишь видением, а глаза девушки не тронуты. Не теряя времени, она выбралась на карниз и цепляясь за выступы, спустилась вниз и побежала к калитке, не обращая внимания на ветки. Вот она, калиточка. Отодвинув засов и отворив железную дверцу, девица выпорхнула из сада и побежала, куда глаза глядят. За ней была погоня. Быстрей, быстрей, пока не поймали упорхнувшую птицу, этого беглого ангела. Она уже оторвалась от погони, как вдруг она споткнулась и сильно ударилась головой. В глазах потемнело, бедняжка потеряла сознание. Последнее, что она увидела, это было то самое лицо. Только оно уже не было не жутким, хотя и изуродованным. Но уже не гнев был в глазах, а скорей сожаление. Потом оно исчезло в темноте. Всё уже упало, всё пропало, всё совпало с темнотой. Вихрины не поехали на бал. Похитителя не было, как думали поначалу, значит, строптивое юное создание хотело сбежать. Но её не наказали. Разве что Господь Бог. Большие, светло-серые, окруженные рядом длинных ресниц, немного печальные перестали видеть. Варвара Николаевна Резанова, отроковица четырнадцати лет от роду ослепла. *** Мужчина лет двадцати шести лет сидел возле зеркала. Другие давно танцевали с красивыми девушками, пили вино и смеялись. Но только не он, этот сумрачный человек, в эти минуты похожий на призрака. Была бы его воля, он бы закрыл своё лицо от мира навсегда. Но он не может, он воин, он офицер Его Величества короля Испании, он кабальеро. Его статус не позволял ему уйти в тень навсегда, а он так хотел, так хотел уйти в тень или закрыть лицо маской... Но не мог, не мог. Зеркальная поверхность отражала бурое пятно и длинную борозду, изуродовавшие его правую щеку, а ещё правый висок и место справа, где начиналась челюсть, пострадавшие от огня и губы и подбородок, которых не тронул огонь, но на которых оставило след лезвие из холодной стали. Когда-то он был красив, а теперь его лицо было таким, словно он был в аду. И зеркала напоминали ему об этом, не щадя его души и сердца, заставляя ненавидеть себя вновь и вновь. В голове внезапно зашумело от прилившей крови, пальцы сами собой сжались в кулак, который через считанные мгновения был занесён над наглым и прямым стеклом. — Карамба! - воскликнул он, пока его кулак летел к стеклянному врагу, но остановился, когда увидел лёгкое дрожание отражения. — Что за дьявол? - ругнулся мужчина, как вдруг его изувеченное лицо сменилось лицом девочки лет четырнадцати. Лицо её было красивым, но печальным и мужчина остановил руку. Девочка смотрела на него большими серыми глазами и вскоре мужчине стало не по себе. Рука сама собой дернулась и стекло с жалобным звоном разлетелось осколками, но девочка не исчезла. Она лишь закрыла глаза руками. Затем она убрала руки и она поглядела на него теми же глазами, что и раньше. Но взгляд стал печальней и что-то ещё в нём изменилось, будто они стали неживые, а на лице застыла некая растерянность. "О, мадонна!" - пронеслась страшная мысль в голове кабальеро и он бросился к ней, но его лицо и руки наткнулись на холодную поверхность стекла. И он понял, что ему всё снилось, он задремал, сидя у зеркала. Все уже спали, утомлённые праздником, танцами и вином. Кабальеро, офицер испанского флота Фернандо Лопес был один, укутанный тишиной и одиночеством. Фернандо вернулся к зеркалу, чтобы задуть свечи у зеркала и в очередной раз столкнулся со взглядом больших тёмно-карих глаз, в которых был не гнев - одна тоска и боль. — Спокойной ночи, - сказал он самому себе и задул свечи, из-за чего комната погрузилась во мрак и вернулся к пиршественному столу, где давно никого не было, разве что некоторые выпившие ребята, которым не хватило сил дойти до кровати. Но Фернандо нет дела до них, он погружён в тоску, которой не было конца. В тоску по былым временам, когда он был юн, красив и весел, когда он любил и был любим своей невестой, прекрасной Кончитой. Теперь у него ничего этого нет. Только боль, тоска и одиночество, которые никогда не кончались. — Карамба! - крикнул он, не выдержав потока воспоминаний и разбил один из стоящих на столе стаканов и вскочил, побежав в свою комнату, где он спал и лёг в свою холодную постель, надеясь уснуть, но не мог спать. Его лицо вновь ощутило тот жар огня и холод той стали, что оставили безобразный след на его лицо, а перед глазами вновь промелькнули танцующие фигуры, среди которых были Кончита и тот русский граф по фамилии Резанов, этот прибывший разрушитель судеб, которого Фернандо клял почти каждую ночь. Не только из-за себя: прекрасная Кончита, веря обещаниям графа, ждала его уже пять лет, но он так и не приплыл. Может, забыл он свой калифорнийский цветок и теперь танцует с русской красавицей? — Я ненавижу тебя! - прошипел кабальеро в который раз и уснул. В ту ночь он видел, как к нему протянула руки незнакомая девушка, похожая на того ребёнка, которого он видел сегодня. Девушка звала на помощь и Фернандо шёл к ней, протягивая ей руки навстречу. Но едва их пальцы соприкоснулись, как вспыхнуло пламя и окружило их обоих. Тут Фернандо и проснулся, но почему-то страшно не было ему, а так как была ночь, он отправился спать дальше. Пусть спит дальше, пусть набирается сил. Они ему пригодятся.