Бабочка в янтаре

— Господин? - тихий безэмоциональный голос. — Найди её, Себастьян. Найди и приведи ко мне. Это приказ. — Да, милорд…       Демон исчез, растворился в ночных тенях, на прощанье сверкнув алыми глазами. В комнате снова установилась тишина, нарушаемая лишь перестуком дождевых капель, что яростно бились в окно, и далекими перекатами грома.       Граф Фантомхайв не отрываясь смотрел туда, где бушевала природа, от гнева которой его отделяла лишь тонкая преграда из прозрачного стекла, которая совершенно не выглядела надежной. Но он не боялся. Страх порабощает и те, кто не могут с ним совладать — мертвецы.       Яростный рев ветра, сплошная стена ливня, которую прорезали вспышки молний и следовавший за ними гром… Природа удивительно точно передавала состояние его души: всё негодование, разочарование, непонимание, гнев, ярость и… тоску? Только не это глупое чувство - конечно нет!       Чтобы он, — Граф Сиэль Фантомхайв, Цепной Пёс Её Величества, — грустил из-за какой-то сумасшедшей, вредной, совершенно невыносимой девчонки?! Да никогда! Просто… Даже у чудовищ бывают слабости.       Со вздохом безысходности граф прижался горячим лбом к ледяному стеклу, всё также наблюдая за бушующей природой. Себе он никогда не врал. Кого угодно, но себя никогда не получалось обманывать.       Он скучал. Безумно, до волчьего воя, скучал по ней. По этой ни на кого не похожей, единственной, но вдруг ставшей слишком нужной, необходимой как воздух, девушке. По тем вечерам, когда они, отставив шахматы в сторону, устраивались в гостиной перед разожженным камином. Они не спорили, не пытались, как можно сильнее, язвительно поддеть друг друга - сделать больно. Юноша садился в кресло, Хель… Ольга устраивалась на полу, опиралась спиной о кресло, её тонкие пальцы зарывались в длинный ворс ковра, волосы, освобожденные от плена лент, медным водопадом спадали ей на плечи и грудь, и в отблесках пламени, казалось, тоже горели. Они молчали. Просто молча смотрели на огонь, думая каждый о своём, но в этой уютной тишине — тишине на двоих — маски спадали с лица, ненадолго исчезая в тихом треске огня и спокойном дыхании, обнажая их настоящих.       Он тосковал по ней. Недопустимо привязался.       Он ненавидел. Её, потому что ушла. Себя, потому что не может отпустить. Никогда уже не сможет. Граф почти презирал себя за эту боль, за то, что он чувствует сейчас. Сильные не ломаются как бы больно ни было, но он в шаге от слома. Насмешка судьбы, не иначе, или расплата за все совершённое?       Последняя мысль прошила его раскалённым штырем. Заставила судорожно сжать кулаки и нервно рассмеяться. Не может быть… До чего он докатился... Словно полоумный юнец страдающий от первой любви. Даже само это слово подобно яду на языке. Так долго избегать семейного проклятия и так глупо попасться в сладкие, но смертельно опасные сети.       О собачьей преданности Фантомхайвов короне ходили легенды. Верные Псы Её Величества… Только не псы…       Преданность собачья, а сердце-то волчье. И любовь у них тоже волчья. Единственная. Только до гроба и никак иначе. По-другому не получается.       Белая вспышка на мгновение осветила разгромленный кабинет - он не удержался и не чувствовал сожаления от преступной потери контроля. Казалось, что дикий ветер и сюда пробрался незваным гостем, пронёсся по комнате уничтожая обычный порядок вещей и унёсся дальше. Книги, бумага, документы, причём довольно важные, разбившаяся чернильница, от которой по дорогому ковру растекалось темное пятно… Всё было хаотично разбросано по полу, в порыве ярости сброшенное со стола.       Сиэль отошел от окна и со всей силы ударил кулаком в стену. Почему?! Почему она… ?!       Перед глазами всплыло лицо невесты. Такая красивая, знакомая с детства, самоотверженная и искренне любящая его… Но совершенно нежеланная.       Образ белокурой зеленоглазой Лиззи, сменился совершенно другим. Более дикая. Совершенно не вписывающаяся в строгие рамки английского общества, она волей неволей приковывала его взгляд. Заставляла искать в толпе знакомую медно-каштановую голову, а по позвоночнику маршировали табуны мурашек и держать равнодушное лицо становилось сложнее, стоило ему встретиться с янтарными омутами. Он предвкушал встречи с ней словно изысканный десерт с острой перчинкой взаимной неприязни. Безобидное развлечение, не более, казалось тогда... Какой же он глупец! Это раздражало. Он не привык так... А его бессилие, в данной ситуации, просто приводило в бешенство.       Девчонка одаривала его улыбкой больше похожей на оскал, и уходила, не спросив разрешения - и граф позволял ей это. Но она всегда возвращалась. Иногда вся в царапинах и ушибах по всему телу, чаще растрепанная, в грязном платье или туманом усталости в глазах. Она могла пропасть на несколько дней, не сказав никому ни слова, а потом прийти обратно и, улыбнувшись, как и ни бывало, отказаться от ужина и уйти в свои комнаты. И он прощал ей такое поведение, каждый раз закрывая на это глаза.       Граф считает её невоспитанной, выходящей за все рамки приличия, сумасшедшей, что часто произносил вслух после новой отлучки. Хельга выслушивает полностью равнодушно, согласно кивает, разводит руками и… Снова уходит в Похоронную лавку, чтобы вернуться и снова сыграть в шахматы, посидеть у камина или подействовать ему на нервы. Проверяя границы далеко не беспредельного терпения.       В этот раз она не собиралась возвращаться.

«Прощай, Граф Фантомхайв. Желаю счастья и не сдохнуть раньше времени. С не любовью, Твоя Заноза»       Предательство осело на языке приторно-сладким вкусом. На стене вмятина и кровавые разводы, но он совсем не чувствует боли в сбитых костяшках. Оказывается, сердца чудовищ так же легко разбиваются как и у простых смертных. — Найди её. Хоть из самого Ада вытащи, но ты должен привести её сюда, Себастьян. Таков мой приказ. Его властность никуда не делась. Граф не может выглядеть поверженным и он собирается получить её назад чтобы...       Алые капли исчезли, впитались в воздух.       Гроза только начиналась.