Кто против тирании - встаньте!

Сай уже больше часа рассматривал листовку в руках, но мысли его оказались очень далеко. Танцующая в своей небольшой студии розоволосая балерина возникла перед глазами и упрямо желала остаться. Он и сам этого желал... Только в реальности эта девушка смотрела на него из фотографии на черно-белом снимке. Надпись внизу гласила: "Сакура Харуно: Кто против тирании - встаньте!". Брюнет отчаянно пытался идентифицировать момент, когда всё сломалось. Когда его невеста перестала быть беззаботной девушкой и всерьёз задумалась о политике, справедливости и других людях. Эту свою сторону она мастерски скрывала в течении нескольких лет, пока Сай наивно полагал, что между ними нет секретов. И вряд ли он сам понимал, от чего теперь любит её ещё сильнее. От чего слегка размытые черты лица на фотографии стали красивее, чем раньше; от чего чьи-то лохмотья шли ей больше, чем самые изысканные платья в мире. Сын вождя провёл в комнате своей возлюбленной почти весь день. С минуты на минуту должны были заявиться с обыском, поскольку к ней больше не относились как к дочери главы министров. Теперь это была предательница, отступница. Теперь единственным наказанием для неё была смерть. А Сай лишь вспоминал те беззаботные дни, когда Харуно часами позировала для него. Почти все стены в особняке вождя украшены портретами этой девушки. Да и сам вождь обожал свою будущую невестку, он действительно надеялся на их свадьбу. Теперь, вероятно, портреты придётся снять. Парень оглянулся вокруг, впервые замечая, насколько приторно-девчачья эта комната. Стены, ковры, шторы - всё сочеталось разными оттенками розового. Много света, зеркал и цветов. Взгляд на большую кровать с кучей мягких игрушек на ней заставил брюнета горько улыбнуться. Он не один раз вжимал Сакуру в неё, целовал слабые и хрупкие руки любимой, полностью растворяясь в человеке, которого, казалось, знал в совершенстве. Но эти руки оказались совсем не слабыми. Внезапно вспыхнувший гнев породил желание разрушить эту ложь до основания. Парень подорвался и первым делом, громко рыча, перекинул тяжёлую кровать на бок. Матрас и подушки, не встретив препятствий на своём пути, просто отлетели в сторону. Сай тяжело дышал и не мог перестать злиться на неё. Каждый вздох - это ложь. Улыбки - это ложь. Робкие признания в любви - плевок в лицо. Он обошёл её и краем глаза заметил небольшой свёрток на полу, на котором слишком знакомым почерком было написано "Эмансипация женщины". Дрожащими пальцами перевернул страницу и погрузился в чтение, будто знал, что увидит в слегка помятых листах настоящее лицо Сакуры. И увидел. Первые же строчки гласили: Я - женщина. Я не из ребра. Я не раб. Я - личность. Это всё, что ему требовалось прочитать, дабы осознать причины и следствия этих причин. Её растили образованной в мире, где представительницы слабого пола должны молчать и повиноваться. Не было момента, когда из милой Сакуры выросла бунтовщица. Милой Сакуры никогда и не было. Сай закрыл рукопись и спрятал её под пиджаком. Не только в эмансипации были проблемы: собственными глазами розоволосая наблюдала за тем, с чем её человечность смириться не могла. Действия Харуно намного логичнее, чем его собственные, и это пугало. Брюнет впервые в жизни действительно хотел быть достойным такой девушки. Он открыл дверь и громко позвал в комнату дворецкого. Взрослый мужчина, почти старик в фраке с достоинством вошёл в помещение. Ничего в его лице не выдало удивления по поводу разгрома. - Сожги всё о ней, - коротко произнёс Сай. - Простите? - удивился дворецкий. - Книги, дневники, портреты, которые я рисовал. И фотографии. Особенно фотографии. Лицо седовласого мужчины лишь на секунду выдало мрачное поощрение. Он, коротко кивнув, развернулся и покинул комнату. Почти все особняки глав государства находились в шаге друг от друга. Сай оказался дома через несколько минут и сразу же отправился на поиски собственного дворецкого, чтобы и здесь раздать такие же указания. - Каждую картину, каждое фото, - быстро проговаривал брюнет, - Всё, что хоть как-то напоминает о ней. Даже то, что я ещё не дорисовал. Всё, Ли. Слышишь? Всё. Как бы он не старался, в главном штабе все равно оставались их личные дела с прилагающимися фотографиями. Вот только Сай почему-то верил, что Мебуки не позволит так просто стереть в порошок собственную дочь. Фотография на агитационных листовках слегка размыта - в общем и целом её можно узнать, но сделать это не так уж просто. Это делу не сильно поможет, но маленькое содействие лучше, чем никакого. Тем временем парень в одном пиджаке, под которым всё ещё находилась скандальная рукопись, спешил в хорошо знакомое место. С неба медленно падали пушистые снежинки, темнело, а прохожие удивлённо провожали взглядами слишком легко одетого брюнета. Он бежал быстро, из-за холодного воздуха сердце начало предательски болеть, но времени совсем мало - к пяти часам издательство закроется. А где ещё искать Узумаки он не знал. В просторном помещении лишь несколько столов были заняты. Сай знал: пустые места больше никогда не встретят своих старых хозяев. Наруто сидел за одним из таких столов, склонившись над книгой. Он не читал - лишь смотрел на страницы пустым взглядом, думая о чём-то своём. - Узумаки, - тяжело дыша, произнёс Сай. Блондин резко поднял голову и поморщился от боли - очевидно, во время пыток они повредили и шею. Его лицо совсем не оправилось от побоев - напротив, казалось ещё более опухшим и красным. - Я могу помочь? - спросил парень. - Времени у меня нет - поверь, сюда уже бегут эти уроды, чтобы перерыть здесь всё. Будут спрашивать, к кому я приходил и чего хотел - скажи всем, что у меня роман с какой-то рабочей - информация скандальная, они поведутся и сразу замнут дело, - он положил на стол сверток, - Работа Сакуры Харуно. Если удастся, передай, что я всегда на её стороне. Брюнет развернулся и стремительно побежал к выходу, оставив ошарашенного Наруто наедине с опасной, но жизненно важной рукописью. - Я не назову вам её имя никогда, - твёрдо проговорил Сай, - Это моё личное дело и говорить об этом с рабочими я не стану. Если отец желает поговорить со мной - пусть ищет меня дома. Брюнет поднялся и, не встретив на своём пути никаких препятствий, направился к выходу из допросной. Но внезапно был остановлен открывающейся дверью, за которой находился верховный вождь - Данзо. Солдаты приняли заученную стойку и заметно дрожали, увидев главу государства. Сай лишь кивнул, а во время ответного кивка служащие быстро покинули комнату, закрыв за собой дверь. - Её предательству нет прощения, сын, - холодно произнёс высокий мужчина с перебинтованной головой - подарком Второй мировой войны. Едва ли они были похожи: отец казался горбатым, носил длинное черное кимоно и никогда не снимал бинты; сын, не смотря на высокий рост, стоял ровно; его кожа белее мела, а черные волосы и глаза только подчёркивали это. Сай был красив, его отец - уродлив. - Разумеется, - в том же духе ответил брюнет, - Полагаю, моя измена теперь не проблема. Дандзо пристально посмотрел в глаза своему ребёнку. - Куда-то делись все твои картины... - задумчиво произнёс он, - И фотографий в альбомах больше нет. Даже личное дело теперь пустует. Сай почти ухмыльнулся мысли о том, что таки был прав. Мебуки подчистил штаб, пока парень занимался их домами. Они оказались вполне жизнеспособной командой. - Это нормально, - Сай пожал плечами, - Кто захочет смотреть на изображения предательницы? Я не жалею ни об одной картине. Разумеется, вождь отлично понимал игру, которую вёл его сын. Тот, в свою очередь, тоже не надеялся кого-то обмануть. - Я приказал взять Мебуки под стражу, - задумчиво произнёс Дандзо, - Он пробудет там, пока мы не поймаем Сакуру и не допросим. А потом решим. - Мудро. - Только тебе, сын, - мужчина пристально взглянул в его темные глаза, - Придётся ещё раз осквернить свои руки и нарисовать девчонку, чтобы мы смогли напечатать плакаты. Из широкого кармана кимоно Дандзо извлёк несколько листов бумаги на твёрдой доске идентичного размера и карандаш. Сай узнал свои инструменты: он хранил их только в своей комнате, а значит, её уже обыскали. Парень молча принял их из рук отца и принялся рисовать стоя. На это ушло всего лишь пять минут. Мужчина принял протянутый рисунок и, глядя на него, сморщился, затем снова перевёл взгляд на сына. Девушка на изображении вполне походила на Харуно, но не до конца. Что-то в ней было настолько типичное, что любая красивая прохожая сошла бы за преступницу. Он прорисовал каждую хорошо знакомую черту, слегка изменив её. - Мои руки дрожали от возмущения, - холодно объяснил Сай, - Хочу поскорее забыть её лицо. - Я разочарован в тебе, Сай.