Чертов бал

Я сидела в своей темной, с густым тяжелым воздухом, одиночной камере. Тяжесть в теле и на душе давили и уничтожали. Низ живота рьяно болел. Конечности онемели и не слушались, будто и вовсе были не моими. Некогда мое любимое красивое платье было изорвано и болталось на мне тряпками, напоминавшие вечные времена нищеты. Золотистые волосы спутались, а синяки всех цветов радуги и множественные ссадины даже не думали заживать. Я лежала на полу, хоть это нельзя назвать полноценным полом. Земля с камнями. Моим маленьким развлечением было составлять из них фигурки в полутьме, это замедляло мое ощущение, что я схожу с ума. Маленький фитилек свечи быстро вспыхнув, потух. Я оказалась в кромешной темноте. Это порождало тяжкие и неприятные мысли, ведь и я как этот огонек горела себе ни о чем не думая, и потухла. Я никогда не была полностью счастлива, но сейчас контраст показывал всю суть. Несколько недель назад мои родители продали меня. Выкинули, как вещь, которой я сейчас являюсь. Моя семья, если я могу еще этих людей так называть, была очень бедна и хваталась за каждую соломинку, чтобы выбраться из этой нищеты, в которую сами себя и загнали когда то. Но теперь они получили то, что хотели. Сейчас же моей новой семьей стали земля, тряпки на мне, крики изнасилованных, таких же как и я девушек, и мысли о конце этого всего. Я действительно желала покончить с этим. Размышления над этим всем заняли долгое время, но очнувшись, вскоре мне послышались шаги. Медленно и тяжело шагая, пошаркивали два человека. По форме я опознала охранника, я уже освоилась к темноте и неяркий свет свечи бил по глазам, рядом был неизвестный невысокий человек. Они остановились ровно возле моей камеры,все во мне напряглось. Бархатный баритон мягко спросил: —Эта девушка? Моя кожа покрылась мурашками от этого голоса, я забыла, что такое не крики девушек, все ещё пытавшихся бороться. И грубый бас коротко ответил: —Она. Мою клетку открыли, больно намотав светлые волосы, которыми я когда то гордилась, потянули по земле. Камни больно врезались в и так поврежденную кожу, но потом я начала привыкать, хоть и казалось, что это невозможно. Веки стали наливаться свинцом, и вскоре я потеряла сознание. Я проснулась, но глаза открывать не стремилась, мне не сильно хотелось знать к кому в этот раз меня принесли и какие на сей раз будут условия и пожелания. В горле была пустыня, а раны ныли. Нередкое обращение в таких местах. Я была голодна и живот стал болеть пуще прежнего, не сказала бы, что кормили нас хорошо, здоровье пошатнулось. Я лежала на полу,но теперь это была точно гладкая поверхность, я больше не чувствовала неровностей и впивающегося песка и мелких камней. Я не сильно пользовалась спросом и уже начала забывать, что такое та жёсткая кровать в мерзком и грязном борделе. Я начала быстро прокручивать последние события и действия, ведь возможно я могла бы узнать что то утешающее в такой ситуации, ведь я уже не была в той тюрьме. Какая то часть меня надеялась, тлела но все еще не угасала, что если я не в камере, то можно попробовать сбежать. Нехотя я разлепила глаза, и сразу же поежилась, ведь до этого я не видела заморозков по углам помещения. А мое тело экстренно отдавало тепло, надеясь, что сможет выровнять разницу температур. Одежда не спасала, хотя назвать это одеждой весьма затруднительно. — Проснулась. Разлеглась тут еще, мразота. На колени. Мне хотелось возмущаться после такой реплики, ведь моя гордость оставалась при мне, хоть и начинала остывать в этом персональном аду, в таких местах не должно быть такого понятия, если хочешь выжить. Сейчас я была не в должном положении чтобы говорить и даже дышать не по приказу и позволению. Два стражника подхватили меня и поставили на колени. Сил у меня не было. Недостаток сна и еды давал о себе знать, а нервы окончательно забрали остатки. Колени не выдержали и я бы упала, но мое тело повисло как мешок картошки, стражники все ещё крепко держали меня за руки, на которых точно останутся синяки. Мысли о побеге вылетели из моей головы, надежд не осталось. Не в этом состоянии. Мне все- таки придется узнать для чего я тут. Я еще раз осмотрела помещение, но теперь в полной мере. Белые стены давили на меня, мне казалось еще немного и я сойду с ума, хотя, наверное я уже была не в себе. Иней показывал мне истинную картину моей беспомощности. Кафель сжигал мои ноги холодом, запекшаяся кровь на нем, вселяла ужас. Бурые и алые капли явно недавно пролитые тут были повсюду. Было несколько маленьких окошек с решетками. Но почему-то было светло... Хотя света из них явно бы не хватило, должно было быть еще что-то. Я с тяжестью подняла голову и увидела купол. Купол был стеклянным, мне казалось он светился, но возможно это был мой предсмертный бред. Мозаика из разных стеклышек красиво поблескивала, наверное, это было сделано вручную, мастер постарался на славу. Они не вписывались в эту ужасную комнату, хоть и сюжет был ничуть не лучше. Девушка из стекла держала клинок над парнем. В этой позе застыл момент. Надо мной склонился парень, которого я уже видела, он опустил мою голову, ведь я по прежнему рассматривала купол, столь аккуратную и захватывающую работу, и тихо прошептал в ухо -Хочешь на свободу? Наверное это был риторический вопрос, все девушки находящиеся здесь об этом мечтали. Сил не было на разговор, даже на лишний звук, но я попыталась, вышло лишь тихонько проскулить. -Прекрасно. На его лице появилась кривоватая улыбка . — Для этого надо сделать малое, ведь так? Всего лишь должна убить этого человечка. Я обомлела. Мои глаза потухли так же быстро, как и загорелись при первых словах. Мое хладнокровие таяло. Убить человека? Это ужасно! Я не хотела становиться убийцей. Мое тело прошиб озноб. Но мне хотелось избавиться от мучений, от кошмара в котором живу, я не хотела больше испытывать боль и грызть саму себя, я должна была выбраться. Только об этом думал мой уставший мозг в ту минуту. -Хорошо, ты согласна. Просто замечательно. Отпустите ее, я нашел идеальный вариант! Наверно прошла неделя после этого случая, хоть условия и поменялись,едва ли я начала полностью все осознавать, окон по прежнему не было. Меня медленно откармливали, желудок не мог вынести пищу после долгой голодовки. Теперь я была хоть немного похожа на ту себя, до того как те люди продали меня. Пускай бедность забирала все, у меня было самое главное — свобода. В тот день, когда я даже не могла стоять на коленях от измождённость, мне дали клинок. Вернее сказать, задвинули за одну из моих тряпок. Он был настолько черен, что мне стало холоднее, лишь смотря на него, но теперь я чувствовала этот холод у себя на теле, и мне казалось, что этот холод мог меня прожечь. Мне часто тыкали в лицо фотографию, и всегда с нее на меня смотрел молодой, но серьезный парень. Иссиня черные волосы были в беспорядке, что абсолютно не сочеталось с его задумчивым и собранным выражением лица. Загорелый и подтянутый, с аристократичной осанкой. Но глаза привлекли меня больше всего, я никогда не видела таких. Раньше я не верила, что в глазах можно утонуть, все смеялась над девочками, которые мне говорили об этом. Но теперь я была готова отказаться от своих слов, а ведь я почти никогда не изменяла себе, но эти яркие глаза цвета моря заставляли меня признать неправоту, а ведь это лишь фотография, лишь часть реальной жизни, я хотела увидеть их вживую, осозновая, чем это закончится, но думать об этом конце я не хотела. Улавливая тяжелые шаги, я поняла, что мне будут уточнять план, больше у меня нет шансов не закончить дело, мне хотелось бежать, прятаться, по прежнему эта ситуация противоречива для моей морали, но выхода нет, завтра тот день.