Свет далекой звезды

Паша сидел на подоконнике своей комнаты и улыбался, со слов отца, как полный придурок. Папочка засосы Пашки после вписки оценил по достоинству, вписав ему хороший такой подзатыльник, но услышав имя «Анечка», растянулся в подобие улыбки. Почти доброй, и даже разрешил ему пригласить ее домой. А еще Юрку, который теперь для отца Паши был чем-то вроде Мессии. Паша, вообще-то, считал, что отделался очень легко. Когда, придя домой, он понял, что отец дома, ничего хорошего он вообще не ожидал. Но наученный за столько лет врать на лету, выпалил ему чудную легенду, по которой вчера на «знакомстве с одноклассниками», которое устроил ему Юра, к Паше начала клеится безумно красивая девочка Аня, и он пропал в ней на целую ночь, перестав контролировать время. Слова Паши звучали настолько убедительно, что даже Юра бы поверил. Юра, кстати, долго ржал в трубку, когда Паша рассказывал ему это по телефону, заперевшись в шкафу. А теперь они с Димой накручивали круги на велосипедах возле его дома, чем веселили Пашу, и совсем немного нервировали его отца. Правда, с его слов, Юра и Дима «хоть на нормальных пацанов похожи» были, и с такими отпускать его было не страшно. Поэтому Пашке было разрешено после обеда отправится с ними на речку. Папа даже удочку пообещал ему купить. Паша впервые ел мамину стряпню с таким удовольствием, потому что голодному желудку после ночной пьянки даже вода с крошками сейчас показалась бы блюдом от шеф-повара какого-нибудь дорогущего ресторана. И впервые без особого страха сидел за столом. История, выдуманная Пашкой была хорошей и устойчивой. Юрка Ане позвонил и уточнил, она согласилась, что подыграет, и даже в гости придет. И Паше стало совсем хорошо. В голове то и дело всплывал Юра, и то, что происходило ночью. И губы сами по себе растягивались в дурацкой улыбке. Паша впервые чувствовал себя таким счастливым. Впервые чувствовал себя на своем месте. И это было ужасно странно, потому что он думал, до последнего думал, что не выживет здесь. А теперь, глядя на себя в зеркало, проводя пальцами по синим пятнам, оставленным Юрой, он понимал, что нигде и никогда не будет счастливее, чем в этом месте. До речки Юрка вез Пашку на багажнике своего велосипеда, и это было лишь еще одним повод незаметно потрогать его. Правда Юра такому раскладу был не очень рад, возмущаясь тем, что если у него встанет, то они на речке всю рыбу перепугают с Пашиной способностью быть тихим. А Паша лишь посмеялся, и, дождавшись, пока они отъедут на достаточное расстояние от дома, запустил свои руки Юрке под футболку. — Черт, да что ж они у тебя все время холодные-то? — пробурчал Юра, чуть не свалившись с велосипеда, и с трудом выравнивая руль. — Чтобы ты их грел, — без раздумий ответил Пашка, а пальцы уже полезли под резинку шорт. Юра проныл что-то себе под нос, но больше ничего не сказал. Да и по лицу его было видно, что не очень-то он и расстроен подобным развитием событий. — Даня и Руслан нас утопят, — бурчал он, крутя педали чуть сильнее. Димка, ехавший рядом, упорно делал вид, что не замечал происходящего на соседнем велосипеде. Лишь без устали трещал о том, что с сентября они могут забацать группу, будут в школе репетировать, и вообще все будет очень классно. Паша с Юрой ему поддакивали, мол, хорошо, конечно, группа — это классно. Но им сейчас было совсем не до этого, и Димка это тоже понимал, но все равно не затыкался. Ему, вообще-то, было не очень удобно, но на то он и был их другом, чтобы принимать их такими, какие они есть. Хотя бы стараться. В конце концов к Дане же он как-то привык… На берегу Данька с Русланом и Аней, и грустный Ильич, который еще не оставил попыток поймать что-то в десятке метров от плещущихся в воде людей. Даня перебирает струны гитары, наигрывая что-то до чертиков знакомое, а Руслан смотрит на него с преимущественным восхищением. Анька, завидев их еще издалека машет рукой, и Пашка, как ни в чем не бывало несется к ней, засыпав благодарностями. Он даже шоколадку ей притащил, дорогую, клубничную. Анька от такого растаяла еще больше, но разделила шоколад между всеми присутствующими. Даже Вадим с Сашкой из воды выползли на бесплатное угощение. К речке понемногу сползалась вся их компания, и вскоре на берегу стало совсем шумно. Ильич бросил удочки и присоединился к друзьями, которые уже развели костер и теперь жарили на веточках принесенные кем-то сосиски и зефир. Юра так и не забрал свою гитару у Дани, и тот снова заиграл ту самую знакомую мелодию. А Юра, прижав Пашку к себе спиной, и опустив на его голову подбородок, зажмурился, вдыхая уже полюбившийся солнечный запах его волос, вместе с дымом от костра. — У ночного огня под огромной луной…- внутри что-то щелкнуло. Юра, вообще-то, эту песню любил не очень, но…было как-то символично. Они сидели огромной толпой возле маленького костра, и издалека больше напоминали табор. Кто-то принес оставшийся со вчерашнего вечера самогон, полились веселые разговоры, глупые игры, вроде «я никогда не», и Юрка расслабился окончательно, зарывшись пальцами в любимые волосы, а второй рукой согревая Пашкины пальцы. Данька передал гитару Ильичу, и тот затянул не менее грустные мотивчики, а Даня, притянув к себе Руслана на подобии Юры, улыбался словно довольный кот, подпевая давно уже заученные всеми строчки. И Юра, и Паша, и Даня, и Руслан, и даже Ильич, долгое время страдавший по Ирке, в этот день дарили друг другу не только половинку себя, но и больше. Юра готов был признать, что отдался бы Пашке без остатка, как он отдавался ему. Юра готов был признать, что нет ничего приятнее, чем взгляд человека, преданного и любящего. И нет ничего круче, когда это взаимно. Может быть он и влюбчивый, может быть он и импульсивный, но глядя на Пашку он понимал одну простую вещь — он счастлив. Рядом с ним Юрка счастлив, а остальное — ерунда.