Сказка - ложь

Лука не справлялся. Как он ни пытался держаться подальше от Маринетт, чтобы не мучить пустыми надеждами ни себя, ни её, как ни старался не смотреть в её прекрасные глаза, утопая в их васильковой глубине, как ни стремился не касаться этой хрупкой девушки, чувствуя пробегающие по всему телу электрические разряды от каждого прикосновения кожи к коже, у него ничего не получалось. В то время, когда он находился рядом с ней, самообладание беззастенчиво покидало его, перманентная холодность и отстранённость куда-то исчезали, а привычно-равнодушное лицо расплывалось в тёплой улыбке. Его тянуло к ней как магнитом, и он снова и снова ловил себя на том, что невольно искал поводы для того, чтобы лишний раз увидеть её. Вот и сейчас Царь сжимал в кулаке красные в чёрную точку Серьги и не хотел сам себе признаваться в том, что не отдал их Маринетт прошлой ночью только потому, что хотел еще раз встретить её и провести с ней время наедине, без присутствия вездесущей квами, которая непременно будет повсюду сопровождать девушку, как только Талисман займёт своё законное место в её ушах. А ведь он специально среди ночи проник в её спальню, чего ни разу до этого не позволял себе, надеясь, что возвращение Тикки было достаточно веской причиной для того, чтобы нарушить покой Принцессы. Но, стоило ему увидеть её заплаканное и испуганное ночным кошмаром лицо, его сердце дрогнуло. Сердце человека, который за свои несколько сотен лет наблюдал немало страданий и горя, участвовал в войнах, был свидетелем, а то и причиной многих смертей, а в былые времена и казней, сжалось при виде кристально чистых слёз этой невероятной девушки. Можно было сказать, что сейчас Царь, стараясь избегать ненужных стычек и конфликтов как внутри Царства, так и с его соседями, стал заботливым и справедливым Правителем. Он давно уже предпочитал обходиться без неоправданной жестокости, за свои годы набравшись достаточно опыта и мудрости для того, чтобы беречь и ценить чужие жизни. Но таким он был не от собственной врожденной или приобретенной гуманности и любви ко всему живому, а из-за внутренней потребности к гармонии и порядку. Только стремясь поддерживать во всём баланс (в том числе помогая жителям собственного Царства в противовес злодеяниям нечисти, проживающей на его территории), он мог справиться с хаосом, бушующим внутри него самого. Кроме того, его увлечение музыкой, медитации, кропотливая работа над сложными и запутанными заклинаниями и магическими практиками, требующими максимальной сосредоточенности и внимания, — всё это являлось беспрерывной и тяжелой работой над собой и неотъемлемой частью его жизни. И конечно, любовь и страсть никогда не были теми чувствами, на которые он считал нужным расходовать свои ресурсы и ради которых готов был бы рискнуть собственным спокойствием. Но встреча с Маринетт изменила всё. Если бы Лука верил в подобные вещи, то непременно подумал бы, что эта девушка предназначена ему самой судьбой, настолько необычайным ему казалось то, что между ними происходило. Но он проклинал обстоятельства, которые способствовали их знакомству. К тому же, как недавно рассказала ему Натали, Принцесса была помолвлена и вскоре должна была выйти замуж за своего друга детства и верного напарника, того самого, что бросился в портал спасать её, а затем попал в руки к Вампирше, которой и выдал простодушно всю свою историю, включая информацию о невесте. Как только Лука узнал о помолвке Маринетт, он, оставив в стороне собственные эмоции по этому поводу, сразу же поспешил со столь важной новостью к Анарке, чтобы сказать ей о том, что сердце Принцессы не подходит для сосуда, так как давно занято другим. Но мать Луки заверила его в том, что русалки чувствуют, что сердце девушки всё ещё свободно, но сейчас оно расположено и открыто к новому чувству гораздо больше, чем в первые дни её пребывания в Замке, а это значит, что план старой колдуньи близок к исполнению и совсем скоро его можно будет воплотить в жизнь до конца. Услышав, что Принцесса уже практически влюблена в него, Лука почувствовал, как рассасывается след от укола ревности, который он старательно игнорировал с того самого момента, как узнал об её помолвке. Получить подтверждение того, что он ей небезразличен, было крайне приятно и почему-то очень важно для него, хотя периодически он и сам замечал искры зарождающегося чувства в её глазах, обращённых к нему. Но одно дело — его собственные догадки, хотя за свою жизнь он видел немало подобных взглядов и научился вполне сносно их интерпретировать, и совсем другое — заверение русалок, которые являлись своеобразными профессионалами во всём, что касалось дел сердечных. Собственных чувств подводные жительницы были лишены, зато чужие могли учуять и распознать и на расстоянии. Однако, кроме столь светлого и взаимного чувства росла и опасность, нависшая над Маринетт. Стоило её сердцу полностью заполниться любовью к Царю, как Анарка тот же час приведёт в исполнение свой план. И по-хорошему, Луке бы стоило не провоцировать юную Принцессу хотя бы из желания защитить её, но возле неё его рациональное мышление практически отключалось. Рядом с ней ему хотелось сочинять музыку, играть на музыкальных инструментах, несдержанно смеяться, безрассудно надеяться на счастливый исход их истории и искренне верить в светлое будущее и в то, что всё как-то само разрешится, когда придёт время. Рядом с ней в его собственном сердце плескались любовь и нежность, но в то же время Хаос в его душе и сознании побеждал, разрушая веками выстроенные стены из самоконтроля и дисциплины. И, как только Лука оставался один, он понимал, что ни к чему хорошему такая беспечность в итоге не приведёт, но упорно продолжал искать встреч с Принцессой и упиваться бурей чувств и эмоций, таких сладких, волнующих, заставляющих его почти остановленное Стазисом сердце биться в такт простому человеческому. А затем вновь корил себя за давно несвойственное ему легкомыслие. И в тот момент, когда Маринетт прижалась к нему, ища в его объятиях спасения от ночных кошмаров, Лука решил, что в этот раз Серьги ей не отдаст. Стала бы она так же доверчиво и искренне вести себя с ним в присутствии квами? Будет ли у них возможность ещё хоть раз побыть вот так наедине, если Тикки вернется? Ему очень не хотелось упускать шанс вновь встретиться с Принцессой и увидеть её настоящие эмоции и чувства, без оглядки на мудрую подругу, которой являлась для Маринетт красная квами. Именно поэтому он и не отдал Серьги, объяснив своё появление обещанием ответить на вопросы девушки. И, конечно же, весь сегодняшний день, вспоминая события их встречи прошлой ночью, Царь ругал себя за эгоизм и пытался решить, как всё-таки передать Принцессе Талисман. Он понимал, что Маринетт переживала за маленькую подругу и очень хотела поскорее с ней воссоединиться и удостовериться, что с Тикки всё в порядке. К тому же, вместе с квами ей наверняка было бы веселее коротать время в её маленькой комнатке, в то время как все слуги были заняты приготовлениями к балу. Лука отдавал себе отчет в том, что его импульсивный поступок был слишком эгоистичен, и теперь ему хотелось как можно скорее исправить свою оплошность. К сожалению, в этот день дела никак не отпускали Царя. К обычным рутиным занятиям добавились заботы, связанные с грядущим праздником. Беспокойство о гостях, постепенно прибывающих в Царство и селящихся в окрестностях Замка в специально приготовленных для них домах и хижинах, легло именно на его плечи. Хоть Лука и не покидал территорию собственного Замка, но отдавать указания, зачаровывать магические артефакты, призванные защитить гостей от местных не слишком дружелюбных существ, и решать всяческие проблемы и конфликты приходилось именно ему. Лишь во второй половине дня он, разослав в разные стороны магические импульсы, которые должны были наблюдать и собирать для него информацию о том, всё ли идёт в соответствии с его распоряжениями, смог наконец позволить себе отдохнуть. Спустившись из башни, где находился его рабочий кабинет, во внутренний двор, он попросил Роуз привести к нему Маринетт, а затем зашел в Оранжерею. Лишь заняв своё излюбленное место среди густых и тенистых деревьев — широкий каменный борт одной из клумб, он почувствовал, как сильно устал за этот день, отчего-то казавшийся ему слишком длинным. К тому же, недавно раненая спина отзывалась подозрительной и довольно мучительной болью. Решив, что он может немного отдохнуть, пока Принцесса не появилась, Лука лег на живот, чтобы не тревожить ноющую спину, и, с удовольствием вытянувшись и подложив под голову руки, прикрыл уставшие глаза. Мелодичное пение птиц, журчание мерцающей в искусственном освещении воды, плеск разноцветных рыбок в небольшом водоёме, шелест разномастных листьев и едва различимый скрип веток, сгибающихся под тяжестью зреющих на них плодов, — всё это создавало своеобразную музыку этого места, которая окружала и обволакивала Царя, погружая в некое подобие транса. Но не прошло и нескольких минут, как его умиротворенное состояние сменилось коротким и беспокойным сном.

***

Маринетт весь день сидела за шитьём, отвлекаясь лишь на то, чтобы поесть и перекинуться несколькими словами с периодически забегавшей к ней на пару минут Роуз. Несмотря на однообразность дня, Принцесса была в чудесном расположении духа. Этой ночью ей приснился весьма необычный сон, который она, к своему сожалению, практически не запомнила, но то немногое, что сохранилось в её памяти, послужило ей вдохновением для переделки куртки Царя. Хотя попавший в её руки предмет одежды и был сильно повреждён, она решила, что сможет исправить его, если использует ткань от того платья, в котором она впервые попала в Замок. Здесь она носила те наряды, что предоставили её похитители, и как-то раз Джулека сказала Маринетт, что всё, в чем она ходит в Замке, теперь является её личной собственностью. Именно поэтому она решила распороть то платье, которое изначально принадлежало ей, и использовать его для аппликации на куртке Царя. Ей казалось это очень символичным, и она гордилась своей идеей. В то же время Маринетт очень боялась, что итоговый результат будет недостаточно хорош или не понравится Луке. Но отступать было поздно, да и не в её правилах, поэтому Принцесса решила, что сделает всё, что в её силах, применит всё своё мастерство, ну, а хуже, чем было, уже в любом случае не станет. Ей хотелось мечтать о том, что Лука, даже если не станет больше носить эту куртку, хотя бы просто сохранит её как память о своей пленнице. Принцесса не питала надежд на взаимное чувство между ними. Даже мечтать о чем-то подобном она себе больше не позволяла. Прошлой ночью она практически не спала, обдумывая всё произошедшее, и поняла, что в поведении Царя на фоне того факта, что он знал о её помолвке, не стоило искать какого-то романтического подтекста. Он вёл себя с ней свободно, почти по-дружески, фактически так же, как и со своей сестрой во время их прошлых совместных посиделок. Да и её собственное поведение, учитывая все обстоятельства, вполне можно было назвать приличным — она просто испугалась ночного кошмара, а какую еще реакцию на плохие сны могла продемонстрировать девушка, слишком много пережившая за последние дни?.. Они с Лукой просто достаточно тепло общались, и не стоило придавать этому слишком большое значение, как бы ей самой этого ни хотелось. Маринетт всячески пыталась не впустить Царя в своё сердце, и, пока его не было рядом, это ей практически удавалось. Она привыкла мыслить рационально, и в конечном счете решила, что, раз уж она уже была помолвлена, а он — шестьсот-с-лишним-летний-почти-бессмертный Царь далёкой страны, который вряд ли когда-либо всерьёз заинтересуется какой-то чужеземной наивной девчонкой, то ей определённо не стоило терзать своё сердце пустыми тревогами и переживаниями. Ничего странного не было в том, что он был с ней приветлив и добр, а вот её бешено колотящееся рядом с ним сердце со временем уймется, просто нужно вернуться домой и снова влиться в повседневную привычную жизнь. А на память о ней у него останется переделанная куртка, а у неё — свисток с его голосом, который она непременно выпросит в подарок. Ведь он не откажет ей?.. Так за рукоделием и размышлениями прошла большая часть дня, когда очередной визит Роуз принёс неожиданную новость: — Принцесса, Вас хочет видеть Его Величество! — с порога воскликнула миниатюрная блондинка полным энтузиазма голосом. — Прямо сейчас? Что-то произошло? — удивилась Маринетт, вспомнив, как Лука говорил ей о том, что вряд ли в ближайшее время сможет среди бела дня найти время для встречи с ней из-за предстоящего праздника и хлопот, связанных с ним. А вот сумерек она ждала с нетерпением, надеясь, что его ночной визит вновь повторится. — Не думаю, что что-то случилось. Он ждёт Вас в Оранжерее, а это не самое подходящее место для важных новостей. Может, просто соскучился? — подмигнула Роуз, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо Принцессы заливает краска. — Пойдёмте скорее, не стоит заставлять Его Величество ждать. Маринетт в ответ лишь кивнула и поспешно вскочила со стула. Она подбежала было к зеркалу, чтобы проверить, подобающе ли выглядит для встречи с Царем, но Роуз настойчиво утянула Принцессу за руку прочь из комнаты, шепнув ей на ухо, что выглядит та как всегда прелестно. Понимая, что спешка обусловлена именно высокой занятостью Луки, Маринетт безропотно последовала за служанкой, стараясь не отстать от неё, минуя коридор за коридором и лестницу за лестницей. Волнение подступало к горлу, а колени предательски подгибались, угрожая девушке отказать на одной из крутых ступенек, но, к счастью, в этот раз обошлось без обидных падений, и спустя несколько мгновений Принцесса стояла перед стеклянными сводами Оранжереи, не решаясь зайти. — Принцесса, вам стоит быть чуточку смелее. Вы же не первый раз встречаетесь. Или между вами что-то изменилось? Глядя в широко раскрытые голубые глаза чрезмерно любопытной служанки, Маринетт не могла на неё сердиться. Она лишь укоризненно посмотрела на Роуз, постаравшись скрыть за упрёком то, как на самом деле сильно её смутил этот вопрос. Роуз в ответ лишь хихикнула в кулачок и махнула рукой, разворачиваясь, чтобы оставить Маринетт одну. И Принцесса, глубоко вздохнув, переступила порог Оранжереи. Сладкие ароматы, витавшие в здешнем воздухе, моментально ударили в голову, слегка опьяняя и заставляя девушку расплыться в улыбке. Сегодня это место вновь напомнило ей розарии и сады её родного Королевства. А контраст между холодными каменными сводами Замка и тёплой, заполненной цветущими растениями и зелеными деревьями Оранжереей, моментально развеял напряжение и заставил расправить плечи и выпрямить спину, которую Принцесса, сама не замечая того, горбила, пока спускалась сюда по крутым тёмным лестницам и шла по пустынным коридорам. Наслаждаясь лёгкостью и атмосферой этого места, она медленно шла по заросшим тропинкам, отодвигая с пути крупные листья, свисавшие то слева, то справа и будто нарочно загораживающие проход, и высматривала среди растений того, кто неизменно перетягивал на себя все её ностальгические мысли о доме. И лишь только двухцветная макушка Царя показалась среди цветущих низкорослых деревьев, сердце Принцессы забилось быстрее, а ладони похолодели. Сейчас Маринетт, несмотря на все её прежние выводы, вновь было стыдно за своё поведение прошлой ночью. И как бы она не убеждала себя в том, что Царь первый полез к ней с объятиями, что он сам прижался щекой к её руке и сам так обворожительно улыбался ей перед тем как уйти, мысль о том, что она не должна была вести себя так доступно, ластясь к нему, словно кошка, теперь грызла её с удвоенной силой. И сколько бы она не убеждала себя в нормальности всего происходящего, сомнения вновь нахлынули и захватили все её мысли. Вся её былая дерзость и недоступность, надменность и равнодушие, в которых не раз упрекали её все прежние «потенциальные женихи», рядом с Лукой куда-то испарялись. С ним она ощущала себя чрезвычайно чувствительной, уязвимой, словно все нервы были оголены и чутко воспринимали любое колебание воздуха, создаваемое его движениями — от небрежного жеста руки до взмаха густых чёрных ресниц, обрамляющих лучистые глаза, напоминавшие ей две тёмно-бирюзовые бездны, в которых, вопреки всей логике, в последнее время так хотелось забыться. — Кхм, — Маринетт прокашлялась, стараясь тем самым унять дрожь в голосе и привлечь к себе внимание отдыхающего Правителя. — Ваше Величество? — Помнится, накануне ты называла меня просто по имени, — слабо усмехнулся Лука, проснувшись и медленно открыв глаза. Маринетт на мгновение стушевалась, но тут же её смущение сменилось беспокойством, и она, нахмурившись, спросила с тревогой в голосе: — С тобой всё в порядке? Ты выглядишь… — она замялась, стараясь подобрать более подходящее слово, но Лука жестом остановил её, садясь на борт клумбы и болезненно поморщившись. — Неужели так плохо? — его вымученная улыбка заставила Маринетт лишь кивнуть и нервно переступить с ноги на ногу. Она впервые видела Царя таким измученным, с впавшими, потемневшими глазами и чересчур бледной, с зеленоватым оттенком кожей. Даже в тот вечер, когда она лечила его раны, он не выглядел настолько изнуренно. — Просто устал… И спина болит немного. — Спина? Может, я плохо справилась в тот раз, и раны опять открылись? Давай, я посмотрю? — Маринетт сделала неуверенный шаг вперёд, понимая, что её поведение опять выходило за рамки приличия, ведь она только что потребовала Царя вновь раздеться перед ней. Но она слишком волновалась за Луку и ей хотелось как можно скорее исправить все возможно допущенные ей ошибки, лишь бы ему стало лучше. — Я не уверен, что тут подходящее место, — слабо улыбнулся Лука, но, увидев полные решимости горящие глаза Принцессы, поднял руки в примирительном жесте. — Ладно, если ты настаиваешь… Спустя несколько мгновений Маринетт неожиданно поймала себя на том, что слишком внимательно разглядывает длинные красивые пальцы Царя, неторопливо расстегивающие пуговицы темно-синей рубашки, и смущенно отвела взгляд. Лука, казалось, не заметил её стеснения и повернулся к девушке в полоборота, предоставляя для лучшего обзора свою спину. Но в тот момент, когда последняя пуговица выскочила из петли, а с плеч Царя соскользнула темная ткань, Принцесса удивленно ахнула, прикрыв рот рукой. Всю спину Луки покрывала сеть тонких чёрно-фиолетовых линий, будто под его кожей по сосудам текли густые чернила, расползаясь от свежего шрама всё дальше и дальше и стремясь окутать всё его тело жуткой паутиной. Кожа вокруг устрашающего рисунка была мертвенно-бледной, и Маринетт казалось, что непонятная болезнь с пугающей скоростью забирала жизненные силы Царя. — Всё плохо, да? Лука уже и сам по реакции девушки понял, что зря так пренебрежительно отнесся к боли в области недолеченной раны. Он встал, откинув прочь мешавшую рубашку и подошёл к находящемуся неподалеку водоёму. Разноцветные рыбки в воде на мгновение замерли, перестав создавать рябь на поверхности, и севший на край каменного борта Царь, взглянув на свое отражение через плечо, смог увидеть, что именно творилось с его собственным телом. — Это яд, — спустя несколько секунд ответил он взволнованной Маринетт, которая не отходила от него теперь ни на шаг. — Видимо, арсенал Менделеевой пополнился весьма действующими средствами… Если бы на моём месте оказался любой другой, то он явно не прожил бы и пары часов… Ну, а мне, кажется, действительно повезло, что у меня такая заботливая и настойчивая пленница. Лука слабо улыбнулся, но от его слов сердце Маринетт болезненно сжалось. Неужели её недавний сон на самом деле чуть было не стал явью? Но теперь ведь можно всё исправить? И после его недуга не останется никаких последствий? Что бы он не говорил про свою неуязвимость, Принцесса своими глазами видела, что ему по-настоящему плохо, и от одного взгляда на его бледное лицо и потухшие глаза, ей хотелось то ли плакать, то ли ругаться на него за то, что он до сих пор ничего не предпринял для собственного спасения. — Согласишься помочь мне еще раз? Мне бы не следовало просить и вообще впутывать тебя во всё это, учитывая, какие кошмары тебе снились после прошлого раза, но… — Лука, я хочу помочь тебе, если это и правда в моих силах, — перебила Маринетт. — Перестань, пожалуйста, беспокоиться о моей психике. Может быть, мой сон как раз и предупреждал нас о том, что ты излечен не до конца?.. Если я оставлю тебя в таком состоянии, мне будет гораздо хуже, поверь. Но… ты уверен, что мы вдвоём справимся? В прошлый раз, судя по всему, получилось не очень удачно… — Должны справиться, — пожал плечами Царь и снова поморщился от боли. — Просто потребуется немного больше времени и наших с тобой сил… Ты точно готова? Вообще-то я могу попросить Джулеку, она, конечно, меня потом в порошок сотрёт за мои рискованные вылазки… — Я точно готова, — Маринетт положила руку на его плечо, стараясь тем самым придать убедительности собственным словам, и внутренне вздрогнула, не ожидая того, какой холодной окажется кожа Царя. — Не стоит терять еще больше времени, ты действительно неважно выглядишь… — Что ж, хорошо, тогда не будем медлить, пока мое бледное лицо не врезалось тебе в память настолько, чтобы начать сниться в очередных кошмарах. Во время этих слов Лука вновь прижался щекой к руке Маринетт, склонив к ней голову и прикрыв глаза, и Принцесса с трудом подавила в себе желание прижать молодого человека к своей груди, погладить по растрепанным волосам и пообещать ему, что всё будет хорошо. — Всё будет хорошо, не переживай, — проговорил Царь, словно в очередной раз прочитав её мысли. Он поднял на неё помутневшие от внезапно накатившей слабости глаза и жестом пригласил сесть рядом с собой, стараясь сосредоточиться на деле. — Просто возьми меня за руку, а второй рукой поводи над пораженным участком, как бы собирая и сметая всю черноту обратно к шраму. А потом действуй, как в тот раз, пока полностью не исчезнут следы отравления. Маринетт коротко кивнула, села на бортик водоёма рядом с Лукой и с готовностью протянула ему свою ладонь. Ей очень хотелось поскорее помочь ему, поскорее убедиться в том, что это вообще реально. Его осунувшееся лицо, заострившиеся скулы и тёмные круги под глазами зажимали её сердце в ледяные тиски, заставляя кончики пальцев неметь от страха за этого человека. В который уже раз за последние несколько дней? А ведь всё началось с того, что она потеряла Серьги, и Лука отправился на их поиски, во время которых и был ранен чем-то столь ядовитым, что даже его проняло, несмотря на все рассказы о его бессмертии. Чувство вины снова начало скрести на душе у девушки своими скрюченными когтистыми лапами, но в тот момент, когда холодная рука Царя коснулась её ладони, Маринетт забыла про все свои переживания и заставила себя сосредоточиться на деле. Хотя то, как Лука неожиданно нежно переплёл их пальцы, ввело девушку в оцепенение, и целое мгновение она потратила на то, чтобы выгнать из своей головы все неуместные романтические мысли. — Так будет надёжнее, — пояснил Лука, взглядом указав на их сцепленные руки. — На тот случай, если я совсем выпаду из реальности… А ты в таком случае просто продолжай делать всё, что я тебе говорил. Хорошо? Маринетт снова кивнула, и Царь, не тратя больше собственных сил на уточнения и объяснения, повернулся к девушке спиной и закрыл глаза, погружаясь в медитацию. В этот раз требовалась его полная концентрация, и добиться её ему было сложнее, чем обычно. Сначала дело шло очень плохо. Принцесса даже пережила несколько минут отчаянной паники, когда увидела, что ото всех их действий чёрная паутина на спине Луки не то, что становилась меньше, а даже несколько увеличилась в размерах. Маринетт чувствовала, как Царь сжимает её пальцы, и, хоть и не видела его лица, но готова была спорить, что он морщится от боли, от чего самой ей становилось плохо, а к горлу подкатывала тошнота от волнения и сопереживания чужим страданиям. Она старалась не отвлекать Луку, потому что видела, что в этот раз лечение даётся ему тяжелее. Энергия, передаваемая им и проходящая через её тело, лилась не единым целостным потоком, как в прошлый раз, а поступала рывками, то замедляясь, почти прерывая течение, то вновь с удвоенным напором возобновляясь. Свечение ладони, которой Маринетт водила над пораженным участком, было неровным, мерцающим, и девушке начинало казаться, что их усилий недостаточно, и они только теряют драгоценное время. Она уже было собиралась озвучить свои опасения, как наконец заметила, что чернота под кожей Царя стала местами бледнеть, а затем постепенно, очень медленно отступать, и девушка вздохнула с облегчением, со всем своим усердием продолжая исцеляющие действия. Прошло немало времени, прежде чем последний участок спины очистился от ядовитых чернил. Принцессе казалось, что они сидят вот так уже несколько часов. Она сильно устала, руки её затекли, кончики пальцев неприятно покалывало, а глаза слезились от долгого напряжения. Но тот факт, что Луке становилось заметно лучше, согревал её сердце и заставлял продолжать лечение, как бы сложно ей не было. Энергия, уже не прерываясь, размеренно перетекала от Царя к ней, и вид мягкого свечения успокаивал Маринетт, как и звук спокойного дыхания Луки. Ей очень сильно хотелось прикоснуться к нему и почувствовать, что его кожа вновь стала тёплой, но останавливаться она не решалась даже тогда, когда на теле Царя не осталось и следа от былого недуга. Она водила рукой над поверхностью его спины снова и снова, всем сердцем желая навсегда прогнать опасную болезнь и надеясь, что все её усилия были не напрасны, и Лука больше никогда не вспомнит о ране, косвенной причиной которой стала она сама. — Маринетт? Кажется, всё? — хриплый голос Царя вывел её из транса, она вздрогнула и медленно убрала руку от его спины, придирчиво рассматривая результат. — Может, ещё пару минут? Для верности? — робко поинтересовалась девушка. Меньше всего ей бы хотелось позднее узнать, что она снова не довела дело до конца, и болезнь в теле Царя вновь осталась не убита. — Хорошо, как скажешь, — Лука благодарно улыбнулся и слегка сжал руку девушки в своей. — Но ты наверняка сильно устала… — Ничего, ещё пару минут я вполне выдержу, — встряхнула волосами Маринетт и возобновила свои пасы рукой над спиной Царя, а затем, посчитав, что самое сложное уже позади, и тихие разговоры вряд ли теперь помешают, спросила: — Как ты себя чувствуешь? — Существенно лучше. Даже не знаю, как выразить тебе свою благодарность. — Хм… Может, поотвечаешь еще на мои вопросы? — неуверенно спросила Принцесса и, дождавшись ответного кивка, неуверенно произнесла: — Я давно хотела спросить… Что означает рисунок на твоей груди? Извини, если это бестактно… — Всё в порядке, — Лука рассмеялся и с трудом удержался от желания обернуться и взглянуть на наверняка покрывшуюся румянцем Маринетт. Он не ожидал подобного вопроса, но ему в какой-то степени льстило её внимание и желание что-то узнать о нём самом. — Это Уроборос — змей, кусающий себя за хвост. Он является символом бесконечности, цикличности. А в некоторых традициях он олицетворяет первородный Хаос, поэтому, кроме прочего, является своеобразным напоминанием о моем отце, — пояснил Лука. — Мастера, который смог выполнить такую тонкую работу, я встретил однажды в порту. Откуда он прибыл и куда направлялся, он мне не рассказал, но встретил его я лишь однажды и больше ничего о нём даже не слышал. — Надо же… Это так интересно. Я никогда прежде не видела ничего подобного... Тем более среди правящих семей и аристократии. — Вот видишь, бывают в этом мире и такие странные Цари, как я, — Лука вновь рассмеялся и с облегчением почувствовал, что в его мышцах не осталось и намёка на прежнюю боль и усталость. — Кажется, всё, — словно подтверждая его мысли, Маринетт кивнула, не слишком заботясь о том, что этого жеста Лука не видел. — Даже шрама на этот раз не осталось… — Это хорошо. Я слишком легкомысленно отнесся в прошлый раз к лечению, всё-таки не стоило тогда оставлять шрам, глядишь, и яд бы сразу убили… Моя ошибка. Но, честно говоря, я не думал, что в этом мире могло появиться нечто такое, что всё-таки может меня доконать. Я слишком избалован своим пресловутым бессмертием, — Лука с досадой покачал головой и наконец повернулся к Принцессе. — Спасибо тебе еще раз. Если бы не ты, всё могло быть гораздо труднее… — Труднее? Но ты бы всё равно не умер? — Маринетт почувствовала, как тяжелый камень свалился с её сердца, и ей вновь захотелось плакать, на этот раз от облегчения. — Как же это хорошо! Я так испугалась, что тот мой сон мог всё же стать пророческим… — Если бы мы не встретились с тобой сегодня, и ты бы не обратила внимания на мой не слишком здоровый вид, вероятнее всего, я бы всё-таки не умер. Скорее всего, в один прекрасный момент я бы потерял сознание, меня бы привела в чувства Анарка, а Джулека помогла бы избавиться от яда так же, как ты сейчас… Хотя я почти уверен в том, что в таком случае на это потребовалось бы как минимум несколько дней. Я не знаю, почему так происходит, но ты, Маринетт, для меня — идеальный проводник. С твоей помощью лечение происходит гораздо проще и быстрее, чем если бы в этом участвовал кто-то другой… А время в нашей ситуации — решающий фактор. Кто-то мог напасть на Царство в период моей болезни. Да и праздник пришлось бы отменить, а Джулека очень сильно его ждёт… Но самое страшное, что я не уверен в том, хватило бы у меня сил возобновлять Стазис в таком состоянии, и как сотворение такого сложного заклинания могло бы сказаться на самом лечении… В общем, ты сильно упростила всем нам жизнь, Маринетт. И я тебе очень благодарен. В то время, как Лука говорил, он мягко прижимал их до сих пор сцепленные руки к своей груди, а Маринетт отчаянно краснела, стараясь не смотреть ему в глаза, думая о том, что его кожа всё-таки стала тёплой, а его голос был достаточно бодрым, без признаков былого истощения. Он снова был таким же, как прежде, сильным и полным жизненной энергии, и эти факты чрезвычайно радовали Принцессу, вынуждая уголки её губ расползаться в глуповатой и счастливой улыбке, хотя говорил Царь довольно ужасающие вещи. К тому же она — «идеальный проводник», и, что бы это ни значило, звучало оно в её понимании крайне приятно. Но в тот момент, когда Лука закончил свою речь и в знак своей благодарности поднёс руку Принцессы к своим губам и мягко поцеловал её, едва коснувшись, девушка замерла, чувствуя, как волны электрического тока расходятся от тыльной стороны её ладони по всему телу, заставляя каждую её клеточку сладко трепетать от восторга. Оцепеневшая Маринетт, затаив дыхание, наблюдала за тем, как Лука поднялся на ноги и принялся вновь надевать слегка помятую рубашку. Его достаточно длинные черные ногти, край причудливой татуировки, виднеющейся за не до конца застегнутым воротом, ярко-бирюзовые пряди волос, которые вызвали столько недоумения у девушки при её первой встрече с Царем, — теперь всё это казалось ей чрезвычайно волнующими особенностями этого человека, создавая в её глазах привлекательный своей загадочностью и необычностью образ. Маринетт поймала себя на том, что смотрит за движениями Царя абсолютно влюбленным взглядом, и встряхнула головой, стараясь привести свои мысли в порядок. Она поднялась на ноги вслед за Лукой и принялась разглаживать несуществующие складки на собственном платье. — Кроме всего прочего, твой сон изначально не мог быть пророческим, ведь ранил меня вовсе не Кот Нуар, а одна весьма неприятная атаманша самой крупной и влиятельной банды в Царстве. Кстати, насчёт неё… Я ведь позвал тебя сюда, чтобы кое-что тебе вернуть… Маринетт с замиранием сердца, боясь поверить собственным догадкам, смотрела, как Лука достает из кармана брюк маленькую коробочку и протягивает ей. Девушка приняла из его рук шкатулку и, помедлив долю секунды, открыла её. Перед ней на черной бархатной подушечке, переливаясь под лучами искусственного солнца, лежали две знакомые красные сережки в черную точку. Принцесса готова была пуститься в пляс от счастья, но радоваться преждевременно она побоялась, ведь нужно было сначала проверить, в порядке ли её квами. — Можно?.. — неуверенно спросила она, не отрывая взгляда от вновь обретенного Талисмана. — Конечно, они же твои. И, спустя несколько секунд, когда Серьги заняли своё законное место в её ушах, молодых людей озарила яркая красная вспышка. — Маринетт! — раздался тонкий голосок. — Ох, Тикки! Я так рада тебя видеть! — девушка прижала к щеке опустившуюся на её ладони квами и почувствовала, как к глазам подступают слёзы. — С тобой всё в порядке? — Да… Честно говоря, я не знаю, что произошло с тех пор, как на нас напали в Лесу… Я всё это время была внутри Талисмана, и никто не надевал Серьги после тебя, поэтому я даже не знаю, сколько времени прошло… Ты расскажешь мне всё? — Конечно, обязательно… И ты, наверное, голодна. — Маринетт похлопала себя по карманам, скрытым в складках платья, и к своему стыду поняла, что не прихватила с собой печенье, привыкнув к отсутствию квами и не подумав о том, что их встреча возможна так скоро. — В моей комнате осталось печенье… — Маринетт, у той клумбы, где мы встретились сегодня, есть коробка с печеньем. Я принес её с собой вместе с Талисманом. Так и думал, что пригодится. — Лука! Разве можно быть настолько предусмотрительным и заботливым? — девушка звонко рассмеялась от облегчения и переизбытка чувств. Она впервые после исцеления решилась поднять на него взгляд и тут же поняла, что зря это сделала. Его широкая искренняя улыбка, лучистые, пронзительно-голубые глаза, наконец-то здоровый цвет лица и весь его безупречный, даже в этой мятой рубашке, вид заставили её густо покраснеть и снова уставиться на землю под ногами. Равнодушно смотреть на Царя было решительно невозможно. Радость от успешного исцеления, благодарность за возвращение Талисмана, его доброта и отзывчивость невероятно сильно кружили Принцессе голову, в груди девушки сладко щемило, и вся ее решительность по поводу того, чтобы не впускать его в своё сердце, снова куда-то испарилась. Маринетт до сих пор ощущала приятное покалывание в том месте на тыльной стороне ладони, куда Лука несколькими минутами ранее поцеловал её, и Принцессу буквально разрывало от переполняющих её эмоций. Мудрая Тикки, увидев перемены в отношениях между молодыми людьми, решила на некоторое время оставить их одних, чтобы хорошенько подкрепиться, а уже затем, набравшись сил, устроить своей хозяйке допрос с пристрастием. Когда квами отлетела подальше в указанном направлении, Принцесса прижала к груди руки, демонстрируя искренность своих слов: — Спасибо тебе! Я даже не ожидала увидеть Тикки так скоро, тем более после того, что случилось при прошлой попытке её вернуть… — В этот раз я просто выкупил Серьги. Никаких больше краж со взломом, — Лука поднял ладони вверх и вновь легко рассмеялся. Маринетт подумала о том, что готова была бы вечно слушать звук его искреннего смеха, и заулыбалась в ответ, но затем спохватилась: — Ох, надеюсь плата не была слишком высокой? Я не знаю, как я смогу… — Не говори ерунды, — Лука подошел к девушке ближе и снова осторожно взял её за руку. — Ты удивительная девушка, Маринетт. Пленница, которая думает о том, как отблагодарить своего похитителя за то, что он вернул ей её же вещи… Это просто невероятно. — Но ты ведь говорил, что не по твоей воле меня похитили, но при этом столько делаешь для меня, — Маринетт отчаянно смущалась и не решалась поднять глаза на Царя. Она упрямо смотрела в сторону, но тут же почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног, когда Лука сделал еще один шаг ей навстречу и встал слишком близко от неё, почти не оставив между ними расстояния, продолжая держать её дрожащую от волнения руку в своей. — Давай больше не будем спорить о том, кто кому больше помог, хорошо? Моя семья стала причиной твоего появления здесь, и, к сожалению, еще неизвестно, чем всё это закончится… Мне бы очень хотелось, чтобы то время, пока ты вынуждена находиться в моем Замке, ты хотя бы не слишком сильно грустила, если это возможно, — Лука провёл большим пальцем свободной руки по щеке Принцессы, едва касаясь бархатной кожи девушки, и она наконец подняла на него свои сияющие глаза и робко улыбнулась. — Твоя улыбка — лучшая награда для меня, Маринетт. И я понимаю, как много квами для тебя значит, поэтому не хотел медлить с её возвращением… Но должен тебе признаться — Серьги я мог вернуть тебе еще вчера. — Но почему тогда не сделал этого? — Принцесса непонимающе нахмурилась. — Просто хотел еще раз увидеть тебя наедине, без Тикки, — пожал плечами Лука. — Прости меня за мой эгоизм. Маринетт всегда удивляла лёгкость, с которой Лука произносил подобные вещи, как он, не стесняясь, признавал свои промахи и говорил о своих недостатках. Это подкупало. И Принцесса вновь улыбнулась ему, радуясь про себя, что он всё ещё держит её за руку, а его мягкое поглаживание её щеки до сих пор не прекратилось, заставляя её буквально таять от каждого прикосновения. — Ну зато, если бы ты отдал мне их вчера, мы бы сегодня не встретились, и я бы не смогла помочь тебе справиться с ядом. Всё к лучшему, да? — тихо ответила она. Её васильковые глаза доверчиво заглядывали в его лазурно-бирюзовые, и им обоим казалось, что земля плавно уходит у них из-под ног. Лука снова поймал себя на мысли, что теряет голову от близости этой доброй, такой искренней и в то же время самоотверженной девушки. Казалось, что, пока они рядом, мир вокруг них переставал существовать, а воздух становился таким густым и тягучим, словно смола, которая грозилась вот-вот стать искрящимся, золотистым янтарём, и они вдвоем застынут в нём навечно. И Лука думал о том, что такая вечность была бы более предпочтительной по сравнению с той, в которой он был вынужден существовать прежде. А Маринетт просто разглядывала его лицо: пушистые чёрные ресницы, густые, удивительно правильной формы брови, пронзительные глаза, высокие скулы, прямой нос и немного пухлые губы, от взгляда на которые она краснела еще больше. Принцесса чувствовала, как внутри неё порхают бабочки, щекоча её мягкими крыльями, и ей хотелось то ли смеяться, то ли танцевать от переполнявших её чувств. Никогда прежде она не ощущала такого волнения рядом с мужчиной, но сейчас это совсем не пугало её. Она восторженно тонула в безднах его глаз, на дне которых отчетливо видела лишь нежность по отношению к ней, тепло и что-то еще, о чем старалась сейчас не думать. Ведь если её интерпретация верна, и Лука влюблен в неё так же, как и она в него, то она готова была просто разлететься от счастья, подобно пушистому белому цветку одуванчика от дуновения сильного порыва ветра. Это было бы просто невероятно хорошо... То, что они чувствовали, то, что происходило между ними, было ужасно неправильным, несвоевременным, опасным, и они оба понимали это. Но их тянуло друг к другу с невероятной силой, которую они не могли преодолеть. Маринетт была слишком близко к Царю, настолько, что здравый смысл давно покинул его, не выдержав разрядов тока между ними. Казалось, что эти искры можно было собрать в большой прозрачный сосуд, закупорить и использовать вместо свечей тёмными и хмурыми вечерами. И лучшего светильника нельзя было бы найти на всём белом свете... Лука смотрел на Принцессу и наслаждался музыкой её бешено колотящегося в груди сердца. Ему приятно было вызывать такую бурю эмоций у этой девушки, ведь внутри него бушевала стихия не меньше. И он решился. Его рука скользнула с её щеки, приобняв девушку за голову и с удовольствием запутавшись в её мягких густых волосах. Лука чувствовал, как она дрожит под его ладонью, видел взгляд её потемневших, выжидающих глаз, направленных на его губы, и сам сходил с ума от накрывших его ощущений. Маринетт же стояла перед ним, боясь пошевелиться, при этом всем своим сознанием желая оказаться еще ближе к нему, ощутить мягкость его губ на своих устах и только где-то на краю сознания жалела лишь о том, что уже имела такой неприятный, обескураживающий опыт поцелуя с Адрианом, в то время как её первый поцелуй мог состояться вот прямо сейчас и стать чем-то потрясающим и невероятным, потому что склоняется к ней в данный момент человек, которого она, кажется, действительно, несмотря ни на что, всем сердцем любит… Принцесса, затаив дыхание, подняла голову чуть выше, навстречу Царю, прикрыла глаза трепещущими от волнения ресницами, чувствуя, как на её веках играют блики искусственного солнца, и в тот момент, когда Лука уже почти коснулся таких манящих, ярких, чуть приоткрытых губ Маринетт, на молодых людей с громким плеском обрушились крупные брызги ледяной воды. Царь быстро отпрянул от вскрикнувшей в испуге девушки и склонился к борту водоёма, возле которого они стояли. В толще воды творилась полная неразбериха — маленькие разноцветные рыбки теснили к противоположному борту злобно скалившее острые зубы существо, отдаленно напоминавшее черного, с жуткого вида наростами на спине, двуногого тритона. Но не успел Царь сделать хоть что-то, как маленькая нечисть вновь ударила по поверхности воды лопатообразным хвостом, разогнав воинственно настроенных рыбок и снова обрызгав молодых людей, и, ловко подпрыгнув и изогнувшись, быстро юркнула в трещину в борту, расположенную чуть выше уровня воды. Лука поспешно послал вдогонку существу поисковый импульс, но тут же махнул рукой и резко вскочил на ноги. — Нет, Маринетт. Отвечая на твой вопрос — далеко не всё в этой жизни бывает к лучшему. Прости меня. Мне надо идти. С этими словами Царь развернулся спиной к ошарашенной девушке и быстро скрылся среди зарослей и цветов, окружающих тропинку, ведущую прочь из Оранжереи. Мельком коснувшийся её взгляд озлобившихся ледяных глаз Царя и вид его удаляющейся напряженной спины, которую она еще полчаса назад с таким усердием помогала вылечить, запечатлелись в её памяти, и она мысленно сжалась, растерянно моргнув. Их идиллия рухнула. Страх и непонимание липкой паутиной сковали Маринетт, мешая ей не то, что броситься вслед за Лукой, потребовав объяснений, а даже просто сдвинуться с места. Вот только что она чувствовала себя невероятно счастливой, любимой, окутанной теплом и лаской самого потрясающего в этом мире человека, и уже через секунду осталась одна, в мокром платье, со стучащими то ли от холода, то ли от чересчур сильных переживаний зубами. Что же произошло?.. Краем глаза Маринетт заметила, как сбоку от неё промелькнуло что-то красное, и вот уже Тикки сидела у неё на плече и подбадривающе гладила по щеке свою хозяйку, ровно в том же месте, где минутами ранее её касались длинные нежные пальцы Луки. — Тут и без магии понятно, что это Анарка, — ответила на немой вопрос Принцессы квами. — Кажется, это дурной для нас знак…