***
Когда молодые люди в сопровождении квами покинули Подземелье, Джулека отставила пустой бокал и попыталась встать со своей кушетки, чтобы подойти ближе к матери, но сил у девушки всё ещё было мало. Несколько мгновений ей потребовалось на то, чтобы унять головокружение и медленно подняться на ноги. Осторожно, шаг за шагом, неся своё тело, словно хрустальную вазу, Царевна подошла к купальне и под пристальным взглядом Анарки опустилась на бортик. Затем девушка аккуратно поправила давно измятое фиолетовое платье, которое было надето для маскарада, постаралась пригладить длинные спутавшиеся волосы, убрав со лба непослушную челку, и, наконец, решилась взглянуть на мать. — Что ты хотела спросить у меня, мама? Анарка вглядывалась в карие, как у отца, глаза дочери, размышляя о чём-то своём, и прошло несколько мгновений, прежде чем она ответила. — Что ж, я сказала, что готова стать добровольцем в этом вашем новом плане, но только в том случае, если ты объяснишь мне, почему этот сомнительный план лучше, чем тот, что был придуман мной. — Я же объяснила уже, что не хочу жить в Стазисе, не хочу снова годами сидеть в четырёх стенах, я… — неуверенно начала Джулека, но резкий голос Анарки заставил её замолчать. — Чушь! «Не хочу» — это не причина рисковать собственной жизнью. Тебе же сказали, что это всё может не сработать. Если твой организм воспротивится обмену, то тебе даже Стазис не сможет помочь. Ты умрёшь, моя дорогая. Разве ты этого хочешь? Джулека молчала. Столько времени она мечтала раскрыть своей матери то, что тяжёлым грузом лежало на её сердце. Так давно хотела рассказать правду. Но сейчас, то ли её состояние, ослабленное болезнью, то ли банальная трусость заставили язык прилипнуть к нёбу, и ей понадобилось несколько мучительно долгих секунд, чтобы вынудить его снова двигаться, озвучивая тщательно подобранные слова. — Ты знаешь, мама… Я предпочитаю смерть вечному заточению. В моей жизни в Замке ничего не меняется уже многие годы. Я засыпаю каждую ночь с мыслью о том, что прошёл ещё один день из бесконечной череды однотипных, которым не будет конца и края… Эта возможность что-то изменить по-настоящему нужна мне, даже если шансы невелики. Я готова пойти на риск. Царевна сделала паузу, сетуя на то, что сказанное всё равно прозвучало слишком эгоистично и грубо. И теперь она ожидала взрыва эмоций со стороны матери, демонстрацию её обиды, истерику, гнев. Девушка понимала, что её слова могли больно ранить Анарку, ведь фактически она ставила под сомнение рациональность её жертвы, которую та когда-то принесла. Но, к удивлению Джулеки, мать ответила спокойно, хотя в её голосе были отчётливо различимы стальные нотки. — Я отдала свою жизнь за то, чтобы ты смогла забыть о своей болезни и прожить как можно дольше. — Но разве шесть с лишним сотен веков — не достаточно долго?.. — Джулека, ты хоть понимаешь… — Нет, мама, пожалуйста, дай мне договорить. Я так… — Царевна с усилием сглотнула образовавшийся в горле ком, и постаралась как можно твёрже продолжить: — Я так благодарна тебе за подаренные мне годы. Я совершенно искренне хочу сказать тебе спасибо за каждый из них. За каждую лишнюю минуту, что не была мне изначально отмерена. Я понимаю, как много ты сделала для нас с Лукой. Как нелегко тебе было, когда папа нас бросил, а моя болезнь стала прогрессировать. Я помню, как ты проводила ночи напролёт у моей кровати, обложившись древними фолиантами, и пыталась найти способ помочь мне. Как ты радовалась каждому новому дню, если он начинался с того, что мы с Лукой вдвоём прибегали к тебе в спальню. А помнишь, как мы с ним пытались научиться готовить? Каждое утро приносили новые завтраки, торжественно подавая их тебе в постель на круглом серебряном подносе. А ты хвалила нас и ела, хотя еда была просто ужасной на вкус. Один раз я даже украсила омлет цветком из зубной пасты… Айван уже миллион раз рассказывал мне эту историю, потому что заметил то моё творчество и потом подглядывал за твоей реакцией, стоя тихонько у входа в комнату. И он очень удивлялся, что ты всё равно всегда благодарила нас. Представляю, как ты радовалась, когда готовить нам надоело, и мы переключились на какое-то другое занятие… И ты всегда во всём поддерживала нас. Мама, у нас было счастливое детство. К сожалению, оно закончилось ровно в тот день, когда вы с Лукой создали Сосуд. Я не представляю, что бы было с нами, если бы ты в тот день действительно покинула нас… Но даже при сложившемся исходе потрясение было достаточно велико. Твоя жертва заставила нас задуматься. И каждый день с тех пор мы старались прожить так, чтобы ты не считала, что всё было напрасным. Вот только… У Луки всё получалось: он стал настоящим Царём, сильным магом и потрясающим музыкантом… А я… Мама, почему от нашего отца мне досталось только самое худшее? Слабость, болезни, резистентность к лечению… И абсолютная бездарность. Я только книжки читать могу. Годами. Веками. Это единственное, что у меня получается. Вот только никакие знания, почерпнутые из книг, применить на практике у меня так и не получилось… Зато с помощью книг я могла мечтать. О любви, о приключениях, о путешествиях. О том, чего у меня не было и никогда, как я думала, не будет. Именно поэтому я так зацепилась за этот шанс всё изменить. Мама, прости меня, но, кажется, что этой однообразной жизни с меня достаточно. Я чувствую себя помехой. Сломанным колесом, которое не позволяет телеге двигаться дальше, вынуждая петлять. Я устала так жить, в заточении этих каменных стен и с осознанием собственной бесполезности. Я хочу всё изменить. Ну, а если не получится, то и не надо мне больше ничего… Я прожила достаточно долгую жизнь, и она была по-своему счастливой. Рядом с тобой, рядом с братом. Я очень люблю вас и прошу меня отпустить… На волю. Так или иначе… Надеюсь, ты поймёшь меня. Прости… Джулека сжимала тонкими пальцами подол платья и пыталась унять дрожь в голосе, но взгляд её, несмотря на выступившие слёзы, выражал твёрдость и уверенность в принятом решении. Что странно, больше она не боялась ответа матери, но при этом чувствовала настоящее облегчение от того, что наконец озвучила свои мысли. Воздух в зале звенел от напряжения. Казалось, что вот-вот по водной глади пойдёт рябь, несмотря на то, что хвост русалки давно перестал нервно дёргаться и замер в ожидании реакции своей хозяйки. Но Анарка молчала. Она слушала дочь внимательно, не перебивая, и в течение ещё нескольких минут после окончания речи Джулеки русалка не издавала ни звука, будто бы слушая отголоски каждого из слов в своём несуществующем сердце. Лишь её серые бездонные глаза выражали глубокую печаль, но в то же время взгляд был чист, не замутнён ни гневом, ни упрямым превосходством — двумя чувствами, что неизменно сопровождали захваченную русалочьими инстинктами душу в последние несколько лет. Наконец, Анарка глубоко вздохнула, опустила плечи и тихим, ровным тоном, точно таким, каким в детстве шептала Джулеке перед сном волшебные сказки, проговорила: — Я понимаю тебя, милая… Я тоже устала жить в заточении. В заточении собственного тела и помутнённого рассудка… Именно поэтому я предложила вам свою кандидатуру, надеясь, что ещё хотя бы раз смогу помочь. Джулека застыла от удивления. Такой искренней, простой и понимающей Царевна не видела мать уже очень давно и не надеялась на то, что в той остались подобные человеческие чувства. Анарка же, увидев смятение дочери, протянула к ней руку, увешанную кольцами и браслетами, и, обняв за плечи, придвинула к себе, прижавшись щекой к растрёпанным волосам. — Я думаю, что обмен со мной пройдёт для тебя наиболее безопасно, в конце концов ты — моя дочь, и мои гены и так в тебе присутствуют… — продолжила она тихо рассуждать. — Ну, а я давно готова была пожертвовать собой ради твоего счастья. Тем более, сейчас мне уже практически нечем жертвовать. Сущность русалки всё больше и больше захватывает меня. После обмена я уплыву в море вместе со своей небольшой свитой и там, вдали от Стазиса, полностью потеряю себя, как и было мне суждено много лет назад. Так что, даже если мне передастся твой недуг, страдать от него буду уже не я, а какая-то чужая русалка. Да и хорошо, если так, значит меньше бед она натворит, меньше кораблей потопит, меньшее количество моряков утянет за собой на дно. И это ведь хорошая новость? — Мама, я… — Не плачь, дорогая. Я знаю. Я всё понимаю. И очень хочу, чтобы ты запомнила меня именно такой, как сейчас. А не взбалмошной, одержимой, неуравновешенной… — Мама. Я очень тебя люблю. — И я люблю тебя, милая. Тебя и Луку. И верю, что вы будете счастливы.***
— Лука, а почему именно здесь? Маринетт сидела на нагретой солнцем черепичной крыше и смотрела на верхушки деревьев, размеренно покачивающих ветвями на ветру. Солнце отражалось от флюгеров в форме странной восьмиконечной звезды, и девушке приходилось морщиться от бликов, но даже это почему-то не раздражало, а, наоборот, поднимало настроение. Почему ей так неуместно хотелось улыбаться, Принцесса не понимала, но чувствовала, что всё напряжение, все переживания и страхи она оставила там, внутри каменных стен, а здесь, наверху, наедине с Лукой можно было беспокоиться только о том, что сердце стучит слишком громко, и наверняка именно оно и отгоняет обычных обитателей крыши — ворон. — Мне казалось, что внутри слишком тягостно. А тут, между небом и землёй, нам проще будет поговорить. Маринетт и правда чувствовала себя так, словно находилась между небом и землёй. И не только из-за их с Царём необычного места встречи, но ещё и от того, что Лука наконец был рядом, вокруг не было никого, кто мог бы им помешать, а её саму больше не терзало чувство вины перед Адрианом, а это значит, что в этот раз она могла позволить себе быть вот такой вот влюблённой и не мучиться при этом угрызениями совести. И голова кружилась то ли от этой своеобразной свободы, то ли от высоты, то ли от умопомрачительно-свежего воздуха… А может, и от простой усталости. Ведь спала она за прошедшие сутки только под действием усыпляющего газа, пока её вместе с Джулекой везли из Замка в логово бандитов, да из-за «замораживающего» заклинания Луки, благодаря которому они все выбрались из лагеря Менделеевой. Хотя вряд ли и тот, и другой случай вообще можно было назвать нормальным сном. Принцесса с трудом подавила зевок и украдкой взглянула на Царя, сидящего рядом с ней. Он-то точно этой ночью не сомкнул глаз, но выглядел при этом достаточно бодрым, хотя по его непроницаемому лицу, как всегда, было почти невозможно угадать, что он на самом деле чувствовал и как себя ощущал. — Ты хочешь что-то спросить? — Лука повернулся к Маринетт, наконец оторвав взгляд от шумящего моря листвы. — М… Нет, я просто подумала, что ты, наверное, очень устал… Эти сутки выдались очень насыщенными, да? Тебе надо было хоть немного поспать, пока мы ждали улучшения состояния Джулеки, а ты сидел со мной и Адрианом и слушал нашу глупую болтовню… — Вообще-то я спрашивал, хочешь ли ты в принципе задать мне ещё какие-то вопросы… Но мне приятно, что ты беспокоишься обо мне, Маринетт. Давненько никто не волновался о том, достаточно ли я спал, — Лука улыбнулся, и Маринетт смущённо опустила глаза вниз, принявшись разглядывать трещинки на черепице. — Не переживай, хоть я и привык уже к более спокойной жизни, но моей семье приходилось переживать и более тревожные и тяжёлые времена. А вот ты, наверняка, сильно устала… Но я попрошу тебя ещё немного потерпеть, совсем скоро всё решится. Вероятно, тебе стоило попросить у Роуз это её придающее сил снадобье, которым она поила Джул. Хочешь, я попрошу её?.. — Не надо! — поспешно ответила Маринетт, которой совсем не хотелось сидеть и думать о том, что вот-вот их уединение могут нарушить. — Я в порядке, честно. Кстати, я всё хотела спросить… Ты тоже был ранен в логове у бандитов? Я видела, как моё Исцеление затронуло и тебя тоже. — Да, было дело… Я же говорил, что тот мерцающий щит — далеко не совершенная штука. В какой-то момент его стали пробивать и пару раз меня задели, — пожал плечами Царь. — Всего несколько небольших царапин, не стоит переживать. — Несколько? — Маринетт удивлённо распахнула глаза и машинально осмотрела Луку, будто бы стараясь разглядеть на нём следы каких-либо повреждений. — Маринетт, ты — удивительная девушка, я тебе уже говорил? — Лука легко рассмеялся и с удовольствием набрал полную грудь воздуха, сладко потянувшись и шумно выдохнув. — Всё уже в порядке, твоё Чудесное Исцеление отлично справилось. А если бы что-то было не так, ты бы узнала об этом первой. Где я ещё найду помощника, имеющего опыт лечения отравленных ран, да ещё и идеально подходящего мне энергетически? Принцесса с трудом подавила новую волну вопросов на тему того, уверен ли Царь, что яда в его организме не осталось, и правда ли помощь ему больше не требуется. Вряд ли такое недоверие понравилось бы ему, ну, а то, что она искренне беспокоилась, он и так прекрасно видел и не стал бы сейчас ей врать, ведь так?.. — Я не вру, — будто бы снова прочитал её мысли Лука. — Понимаю, что доверия ко мне у тебя немного… Ты видела, как я обманывал и тебя, и многих других, но это были вынужденные меры, и тут, мне кажется, ты должна меня понять. В своём Королевстве ты ведь тоже скрываешь тот факт, что ты — Ледибаг. Ложь во благо — коварная штука. Иногда бывает сложно определить тот момент, когда вред от вранья начинает перевешивать пользу… — Я не хочу, чтобы ты врал мне, даже если твоя ложь будет благом для меня. Я готова к любой правде, — неожиданно перебила Маринетт. — Ты знаешь, после всего того, что произошло, я будто бы начинаю терять связь с реальностью… Я вроде бы сейчас тут с тобой сижу, но где-то на краю сознания всё равно сомневаюсь в том, что рядом со мной настоящий ты, а не какой-нибудь очередной двойник… Маринетт чувствовала себя крайне неуютно, высказывая все свои потаённые тревоги и сомнения. Она была явно не в том положении, чтобы что-то требовать у Царя, тем более — честности. Лука был прав, когда говорил о том, что ей и самой приходилось беспрестанно врать у себя дома, пытаясь скрыть от непосвящённых тот факт, что именно она являлась Защитницей Королевства… Но сейчас, когда все карты открыты, зачем что-либо ещё скрывать? Ведь лучше горькая правда, чем сладкая ложь? И даже если Царь прямо сейчас превратится в того самого Натаниэля и скажет, что его задачей было отвлечь Принцессу, пока в Замке происходит что-то страшное, она готова выдержать этот удар. Лучше узнать всё сейчас, чем спуститься вниз, выяснить правду и вновь почувствовать себя преданной… Из цепких объятий мрачных мыслей Маринетт вырвали длинные музыкальные пальцы, мягко обхватившие её подбородок и заставившие поднять глаза на их обладателя. Растерявшаяся от неожиданного прикосновения девушка взглянула на Луку и буквально перестала дышать от того, как близко он находился, как пристально смотрел на неё и как напоминал сейчас того самоуверенного Царя, который много дней назад, при их первой встрече в тронном зале, точно так же держал её за подбородок и будто бы гипнотизировал, заставляя потерять в лазурной бездне его глаз не только волю, но и рассудок. — Ты всё ещё сомневаешься, что я — это я? — тихим вкрадчивым тоном спросил он, но заметив, как Принцесса нервно дёрнула головой из стороны в сторону, отпустил её, напоследок мягко проведя пальцами по её щеке, и снова рассмеялся. — Неужели я всё ещё пугаю тебя, Маринетт? Девушка резко выдохнула, а затем горделиво вскинула точёный носик вверх, стараясь не обращать внимание на то, как горит кожа в тех местах, где Царь её касался. — Просто я не ожидала. Ты застал меня врасплох! — фыркнула она. Лука тепло улыбнулся, но затем вновь приобрёл серьёзный и задумчивый вид. Он отвёл взгляд в сторону, принявшись разглядывать залитый солнцем Лес, простирающийся до самого горизонта. Заметив это, Маринетт мгновенно поникла и стала рассеянно ковырять пальцем щербинку на одной из черепиц. Внезапно ей стало стыдно за то, что Царь тратил время на неё и её глупости, в то время как решалась судьба всей его семьи. «Он как-будто пытается развеселить меня, хотя самому ему явно тяжело даётся этот смех, — подумала Маринетт, чувствуя себя крайне неловко. — Наверняка все его мысли сейчас там, внизу, рядом с матерью и Джулекой… Но, в конце концов, он ведь сам привёл меня сюда и предложил задавать вопросы? Может, ему тоже хочется, чтобы я его отвлекла?» Но, как назло, в голову Принцессы не приходило ни одной подходящей мысли, способной разрядить обстановку. Ей казалось, что любая попытка заговорить на отстранённую тему выглядела бы нелепой и глупой. Сильнее всего ей хотелось просто осторожно обнять Луку или взять его под руку, положить голову ему на плечо и через прикосновения постараться передать своё сопереживание и поддержку. И несмотря на то, что Царь уже не раз заключал Маринетт в объятия, каждая новая их встреча наедине начиналась на расстоянии друг от друга, и эту дистанцию всякий раз приходилось преодолевать заново, ломая собственноручно возведённые преграды. Помучившись ещё некоторое время в попытках найти подходящие слова, Принцесса наконец решила, что, раз уж у неё не получается помочь Луке, то она должна хотя бы удовлетворить собственное любопытство и задать те вопросы, что уже некоторое время не давали ей покоя. Иначе она будет терзать себя ими целую вечность, ведь неизвестно, смогут ли они ещё когда-нибудь вот так поговорить. — Лука… А ты правда хотел убить Хлою вместо меня?.. — спросила Маринетт прежде, чем успела подобрать более этичную формулировку. Царь ответил не сразу, и этого промедления Принцессе хватило, чтобы увериться в своём предположении. — Хлоя — эта та блондинка, что задержалась после бала? Кто тебе такое сказал? Ровный тон его бархатного голоса, вероятно, должен был ввести девушку в заблуждение, но она лишь кивнула сама себе, нахмурившись и проигнорировав попытку Луки ответить вопросом на вопрос. — Она ведь ещё в Замке, да? Прости, что спрашиваю, но… — Нет, она не в Замке. Я проводил её и Натаниэля на выход, когда ходил за Анаркой. Чем меньше в Замке людей, тем проще восстанавливать Стазис, а тратить на них силы после тяжёлой ночи мне совсем не хотелось. Так что они ушли, не переживай. — Вместе? — Маринетт удивлённо изогнула бровь и мельком посмотрела на Луку, пытаясь понять, не шутит ли он. — Да, уходили они вместе и в одну сторону. Удивительно, что они поладили. Кажется, я впервые видел Натаниэля с девушкой… Да и эта Хлоя не производит впечатление особы, способной обратить внимание на такого, как Натаниэль. Я же представился помощником Царя, когда их провожал. Ты бы видела, как она возмущалась, что я выставляю её из Замка, и какие употребляла выражения. Хотя, вообще-то, я был очень вежлив, — совершенно серьёзно заверил Маринетт Лука, от чего она невольно улыбнулась. — На бедного Натаниэля, который недавно узнал, кем я являюсь на самом деле, было жалко смотреть. Всё-таки репутация Царя — страшная штука. Как-будто я живьём ем людей. Даже ты меня боишься… — Я не боюсь! Я же сказала, ты застал меня врасплох! — упрямо возразила Принцесса и мягко положила свою руку на плечо Луки, стараясь этим жестом продемонстрировать, что её на самом деле ничего в нём не пугает. Хотя первой сокращать эту пресловутую дистанцию между ними ей было всё-таки немного волнительно. Лука в ответ накрыл её руку своей и, продолжая смотреть вдаль, тихо произнёс: — Я не хочу, чтобы тебе было со мной страшно, Маринетт. Я никогда не причиню тебе вреда и никому не позволю это сделать. Принцесса удивлённо перевела взгляд на Царя, будто бы ожидая продолжения его слов, но он молчал, а она невольно залюбовалась им. Не часто ей доводилось общаться с Лукой при ярком дневном свете. Слабое освещение репетиционного зала, свет магических факелов Подземелья, даже искусственное солнце Оранжереи не шли ни в какое сравнение с настоящими полуденными лучами. На фоне чистого неба лазурные глаза Царя приобретали какой-то неземной оттенок, затягивая в свою глубину. Лёгкий ветерок путал его волосы, и Маринетт в который раз поймала себя на мысли, что ей очень хочется убрать со лба Луки мешающую чёлку, пропустить пряди его волос сквозь пальцы, а затем… Принцесса перевела взгляд на его губы и тут же отвернулась, снова положив обе руки на собственные колени и с силой сжав их, стараясь вернуть себе ясность ума. — А что ты думаешь насчёт предложения твоей матери стать добровольцем в новом плане? — спустя некоторое время вновь задала вопрос Принцесса. — Признаться, я удивлён, — Лука неожиданно откинулся назад и лёг прямо на черепицу, закинув за голову руки и закрыв глаза. — Анарка так долго упрямилась, отказывалась искать альтернативу придуманному ей плану, а теперь с такой лёгкостью приняла чужой вариант и даже предложила свою кандидатуру… Ты знаешь, Маринетт, я боюсь, что это временное прояснение рассудка связано со скорой и окончательной его потерей, увы… Поэтому, я должен признать, что её предложение является идеальным решением нашей проблемы… Больше всего для этой затеи подойдут члены нашей семьи. Хотя, на мой взгляд, моя кандидатура всё-таки была бы немного лучше, а Анарка уже и так достаточно сделала ради нас… — Гораздо сильнее ты нужен Джулеке живым и здоровым. И не только ей… — Лука приоткрыл глаза и внимательно следил за тем, как наливаются краской щёки Принцессы. — На твоих плечах всё-таки целое Царство, стольким людям ты помогаешь… Никто, кроме тебя не справится со всем этим так же хорошо. И я… Я понимаю твою мать, которая хочет напоследок сделать своим детям ещё один подарок. Хотя, конечно, принимать такую жертву нелегко. — Да. Но, так или иначе, в ближайшие дни Анарка покинет нас и уплывёт в море. Независимо от того, будет ли она участвовать в обмене или нет, будет ли реализован ваш план или снова восстановлен Стазис… И прощаться в любом случае будет нелегко. Но это уже неминуемо. Голос Луки был, как всегда ровным, но горечь его тона не скрылась от Принцессы. Она чувствовала, что любые слова сейчас будут лишними, и ей оставалось только радоваться, что Царь не прогнал её раньше из Замка, и у неё есть возможность хотя бы своим присутствием поддержать его. Лука ещё некоторое время изучал небо у себя над головой, а затем поднялся с крыши, предлагая свою руку в помощь Маринетт. — Пойдём, Принцесса. Кажется, наше время на разговоры уже истекло. Нас ждут внизу. Маринетт, стараясь не выдать своего разочарования от скорого окончания их уединения, приняла руку Царя, вставая, и аккуратно последовала за ним по скользкой черепице, кусочки которой то и дело откалывались и скатывались с крыши. Солнце слепило глаза девушки, и голова всё ещё немного кружилась, но оступиться она не боялась, чувствуя, как Лука сжимает её ладонь в своей, поддерживая и не позволяя упасть. Но осознавать тот факт, что сейчас они спустятся вниз, расцепят руки и разойдутся по своим делам, было неприятно… Она вернётся к Адриану и квами, а Царь — к своей семье, а потом ей и вовсе придётся покинуть Замок… А ведь они так и не обсудили одну, самую важную и волнующую тему. Но поднимать её было ужасно страшно, настолько, что руки холодели от волнения. «Неужели, мы так и разойдёмся? А потом я уеду домой, так и не сказав ему, что я чувствую… Что я на самом деле его…» — Маринетт, можно я тоже задам тебе один вопрос? — неожиданно спросил Лука, остановившись у люка, через который они ранее вылезли на крышу. Увидев, что Принцесса кивнула и устремила на него взгляд васильковых глаз, он продолжил: — Прости, но я случайно услышал, как ты сказала Джулеке, что Адриан больше не твой жених. И ещё я знаю о том, что он не слишком хорошо ко мне относится и ему не нравится, как мы с тобой общаемся. Его, конечно, можно понять, учитывая, что моя семья похитила тебя… В общем, я хотел бы спросить, не это ли стало причиной расторжения вашей помолвки? Если Адриан передумал на тебе жениться после всего, что произошло, может, мне стоит поговорить с ним? Объяснить, что не случилось ничего такого, что могло бы дискредитировать тебя в его глазах… — Лука, это я попросила Адриана расторгнуть помолвку, — нахмурилась Принцесса. — Не нужно ни перед кем оправдываться. — А… Ладно. Теперь я понимаю, почему он так легко отпустил тебя со мной поговорить, — Лука кивнул, не продемонстрировав и тени смущения на своем лице. Чуть помедлив, он выпустил руку Маринетт и присел к люку, схватившись за две латунные задвижки, но, так и не открыв их, снова заговорил: — Просто я не хотел бы, чтобы у тебя из-за всей этой истории возникли какие-то проблемы. Я и так стал причиной многих твоих неприятностей, переживаний, слёз… Не хочу, чтобы ты снова грустила. Без поддержки сильной руки Царя Маринетт почувствовала себя очень одиноко и как-то неправильно. Она повернулась в сторону Леса, задумчиво наблюдая за вьющимися в небе птицами, наслаждающимися тёплым солнечным днём, и подумала о том, что в свете дня эти земли не выглядели такими пугающими. Наоборот, открывающаяся с башни картина была прекрасна. — На самом деле я рада, что помолвка расторгнута, — тихо проговорила Принцесса. — Она изначально сильно тяготила меня, но всё произошедшее помогло мне собраться с силами и наконец отказаться от того, чего мне не хотелось делать. Так что, я даже благодарна тебе и твоей семье за то, что вы помогли мне открыть глаза на некоторые вещи. Но спасибо за беспокойство. Хотя… Ты знаешь… Мне всё равно грустно. Но не из-за расторгнутой помолвки. Просто… Маринетт запиналась, и никак не могла озвучить то, что вертелось у неё на языке. Она ругала себя за отсутствие смелости, а Луку за то, что он, всегда такой понятливый и периодически буквально читающий её мысли, не мог сейчас догадаться о том, что она хотела ему сказать. Она разглядывала кроны деревьев, переливающиеся всеми оттенками зелёного, и робко надеялась на то, что заканчивать свою мысль ей всё-таки не придётся, потому что говорить о чувствах было явно выше её сил. Но неожиданно она ощутила, как Лука подошёл к ней со спины и опустил руки на её плечи. — Мне ты можешь рассказать обо всём, что тебя беспокоит. Горячие ладони Царя приятно согревали и дарили ощущение спокойствия. Он нежно поглаживал её пальцами, но эти движения ещё сильнее отвлекали Принцессу и мешали ей собраться с мыслями. Она могла думать лишь о том, что он рядом, близко, настолько, что можно было почувствовать его тёплое дыхание у неё в волосах. Но Лука ждал, когда она продолжит начатую фразу, и Маринетт, прикрыв глаза, едва слышно заговорила: — Если всё получится устроить так, как предложили Плагг и Тикки, то после этого нам с Адрианом надо будет возвращаться домой. И от этого мне грустно. Я уже так привыкла к обитателям этого Замка… И к тебе… Я понимаю, что у тебя так много всяких дел и прочих забот о Царстве, но мне бы не хотелось совсем потерять связь с тобой… Со всеми вами. Честно говоря, я даже не знаю, насколько далеко друг от друга расположены наши земли, долго ли будет идти почта, или можно как-то магически ускорить доставку писем… Как работают эти ваши порталы? Я так мало в этом понимаю… Ох, Лука. Мне так неловко это всё говорить! Совершенно не знаю, как выразить свои мысли… — Маринетт, оставайся. — Что? Ошарашенная девушка распахнула глаза и почувствовала, как руки Луки соскользнули с её плеч и нежно обвили талию. Он опустил голову, уткнувшись носом в её волосы, и тихо повторил: — Оставайся с нами. Со мной. Я не хочу тебя отпускать. Не хочу, чтобы ты уходила. Лука обнимал её, бережно прижимая к себе, и Принцесса чувствовала спиной тепло его тела. В её голове проскользнула мысль о том, что Царь явно как-то воздействовал на неё, магическим образом успокаивая, потому что иначе она бы точно находилась сейчас на грани обморока от услышанного. Но вместо этого в кольце его сильных рук она ощущала себя невероятно уютно и уверенно, словно впервые в жизни находилась на своём месте. — Если всё получится, и моя сестра поправится, жизнь в Замке станет не такой тягостной. Может быть, тебе понравится здесь больше, когда атмосфера этого места и настроение его обитателей изменятся, — продолжал говорить Лука, и его голос приятно обволакивал Маринетт, хотя необходимость дать ему какой-то ответ прямо сейчас заставляла её сильно нервничать. — Моё Царство, конечно, не самое приятное место на планете, но обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы ты чувствовала себя здесь в безопасности. Я понимаю, что сейчас тебе наверняка хочется домой, успокоить своих родителей, повидать друзей… И моя просьба звучит несколько эгоистично… Но раз уж твоя помолвка больше не действительна… Мне бы очень хотелось, чтобы ты, навестив родных, как можно скорее вернулась ко мне. Маринетт, я люблю тебя. И я просто не готов с тобой прощаться. Сердце девушки глухо стукнулось о рёбра и замерло. На плохо гнущихся ногах она повернулась к Луке, желая убедиться, не послышалось ли ей его признание. Или, быть может, она так сильно хотела услышать это, что её подсознание начало выдавать желаемое за действительное? Но как только Маринетт подняла глаза на Царя, она поняла, что ошибки тут быть не может. Он внимательно смотрел на неё, ожидая какой-либо реакции или ответа, и от его изучающего и такого пленительного взгляда у неё болезненно щемило в груди. Принцесса вновь смущённо опустила голову вниз и, уставившись немигающим взором прямо перед собой, неожиданно для себя начала говорить всё, что приходило ей в голову, от волнения всё наращивая и наращивая темп. — Ты же знаешь, что я — Защитница собственного Королевства и возглавляю специальный отряд в армии. Я не могу просто так взять и уйти, бросить свои обязанности, свой пост. Хотя там, дома, конечно, как-то жили без меня эти недели… Но ведь роль Защитника передаётся в нашей семье из поколения в поколение! Это второго владельца Талисмана тщательно отбирают со стороны… Но даже его не просто заменить. Мой отец так и не нашёл себе новую напарницу после смерти первой. А Адриана мои родители, оказывается, специально приютили и растили все эти годы для этих безусловно важных целей. Защита нашего Королевства — это мой долг. Никто не одобрит, если я всё брошу. Хотя не могу сказать, что мне не хотелось бы остаться тут. Все обитатели Замка были добры ко мне, несмотря на то, что я была всего лишь пленницей. Слугам ведь наверняка доставалось из-за того, что я сбегала… Я даже Роуз один раз ударила подносом, а она всё ещё так хорошо ко мне относится… Ох, Лука, мне бы очень не хотелось расставаться со всеми. С Марком мы правда так и не подружились, но всё равно он вроде бы милый юноша. А для Айвана я бы хотела привезти рецепты блюд из моего Королевства, которыми он интересовался… Ну, а Джулека стала мне настоящей подругой, и я искренне желаю, чтобы она скорее выздоровела. Быть может, если всё пройдёт удачно, она сможет путешествовать и приедет ко мне в гости? Не знаю, смог бы и ты приехать тоже… Наши земли находятся так далеко друг от друга, а у тебя наверняка здесь столько дел… Что будет, если кто-то из бандитов узнает о твоём отъезде? И я не представляю, будут ли отпускать сюда меня… Но я ведь люблю тебя, Лука! Я тоже тебя люблю и не хочу расставаться. Но совершенно не понимаю, как поступить. Что скажут мои родители и… Маринетт нервно теребила рукав платья, продолжая изучать переплетение нитей, которыми были пришиты пуговицы на рубашке Царя. Внутренне девушку сильно трясло от напряжения и переживаний, на глаза навернулись слёзы, но она всё говорила и говорила, без умолку, и была так захвачена круговоротом собственных мыслей, что не заметила, как Царь тепло улыбался, наблюдая за её сбивчивой речью, и как он вздрогнул, услышав ответное признание. Принцесса не обратила внимания, как он убрал с её талии правую руку и лёгким движением поправил одну из прядей волос, выбившихся из её нехитрой причёски. Она почувствовала, но всё еще не до конца осознала, когда пальцы Луки ласково скользнули по её щеке, а затем он, уже второй раз за эту их встречу на залитой солнцем крыше Замка, коснулся её подбородка, заставляя девушку поднять голову вверх и посмотреть на него. Только на этот раз его движение не было дерзким и пугающим. Лука был осторожен, и в каждом его жесте можно было заметить тот трепет, который он испытывал к стоящей перед ним девушке. И с не меньшей нежностью и любовью он склонился над Маринетт и коснулся её губ своими, мягко прерывая поток её беспокойных мыслей. Принцесса замерла. В момент ей показалось, что из-под ног исчезла неровная поверхность черепичной крыши, в голове вместо оправданий, предположений, надежд и тревог осталась лишь звенящая пустота, а сердце в груди сделало кульбит и провалилось куда-то вниз к порхающим в животе бабочкам. Перед глазами всё поплыло, и она закрыла глаза, отдаваясь новым и таким волнующим ощущениям. Мягкие прикосновения тёплых, немного шершавых губ Луки вызывали внутри Маринетт волну восторга, от которой перехватывало дыхание. Принцесса сначала робко, боясь сделать неверное движение, положила руки на грудь Царя, но спустя уже пару мгновений полностью растворилась в волне собственных ощущений и эмоций, потянувшись к нему, встав на цыпочки и запустив пальцы в шелковистые волосы молодого человека. Почувствовав взаимность со стороны любимой, Лука одной рукой привлёк её чуть ближе к себе, а второй нежно обхватил её затылок, скользнув пальцами по изгибу шеи, и по коже девушки пронеслись электрические разряды, отозвавшиеся искрами перед её внутренним взором. Каждой клеточкой своего тела Маринетт ощущала переполняющее и опьяняющее её чувство нежности и любви. Этот поцелуй с Лукой ни в какое сравнение не шёл с тем недоразумением, что устроил Адриан несколькими месяцами ранее, но про бывшего жениха Принцессе сейчас думать вовсе не хотелось. Она наслаждалась текущим моментом, чувствуя себя в нём абсолютно счастливой. Маринетт дрожала в руках Царя, и ей казалось, что всё её тело при этом звенит тысячами звонких колокольчиков, играющих мелодичную песню, идущую от самого её сердца. И сейчас она понимала, что уже не сможет уйти, оставить его, отказаться от своей истинной любви, не сможет вернуться к своему прежнему образу жизни, ведь Царь всё-таки смог добиться своей цели, но вместе с сердцем он похитил и все её мысли, и даже душу. Но и она смогла обрести то, о чём с детства мечтала, читая детские книжки, ведь это настоящее волшебство, когда тебя вот так бережно прижимает к себе и так сладко целует человек, который отвечает взаимностью на твои самые светлые чувства.***
От внезапного шума Маринетт вздрогнула, подняв голову со сложенных перед собою рук, и огляделась по сторонам. Она уже некоторое время сидела вот так за письменным столом в своей просторной светлой спальне, погрузившись в собственные волнения настолько глубоко, что даже не подозревала о том, сколько часов прошло после завершения торжественного приёма в королевском дворце. Увидев, кто именно нарушил её мнимый покой, она раскрыла от ужаса глаза и замахала руками. — Ты сумасшедший! Представляешь, что будет, если тебя увидит кто-то из слуг? А если мои родители? — Маринетт подскочила к распахнутому окну и поспешно задёрнула тяжёлые бархатные шторы, отчего комната мгновенно погрузилась в полумрак, рассеиваемый только догорающей свечой, стоящей в подсвечнике на прикроватной тумбе. Чёрный ворон влетел в центр комнаты, быстро оценил обстановку и, приметив большое тёмно-бордовое кресло, украшенное золотистыми вензелями, приземлился на него, на ходу превращаясь в рослого молодого человека в парадном костюме. — То, как ты нервничаешь, я чувствую даже из выделенных мне покоев, а они, между прочим, расположены несколькими этажами ниже. Разве я мог оставить тебя тут одну переживать? — незваный гость улыбался, глядя на возмущенную Принцессу, и от вида этой обезоруживающей улыбки девушка закатила глаза, а затем опустилась в кресло напротив, подперев подбородок рукой. — Ну и как всё прошло? — она старалась придать своему голосу наиболее будничный тон, но на последнем слове резко подскочившие вверх интонации выдали её панику с головой. — Ммм… Неплохо. У тебя замечательная семья. Твой отец много интересного рассказал про ваше Королевство. Кое-что я, конечно, уже знал, но Король настолько любит свои владения, что невозможно было не поддаться его азарту и не заслушаться его историями… — Лука! Ты же прекрасно понимаешь, что я не про байки своего отца спрашиваю, — перебила Принцесса. — Ты же, кажется, хотел, чтобы я перестала нервничать? Пока эффект от твоих слов прямо противоположный! — Маринетт вскочила на ноги, не в силах усидеть на месте, быстрым шагом пересекла комнату и задвинула щеколду на входной двери, чтобы внезапный визит слуг не помешал незапланированной аудиенции. — Я просто объясняю, почему приём затянулся, и почему я не смог навестить тебя раньше, — Лука также поднялся с кресла и подошёл к Принцессе, демонстративно скрестившей руки на груди. — Всё прошло хорошо. По крайней мере мне обещали, что завтра мы сможем с тобой наконец увидеться. — Если, конечно, ты всё не испортил своими ночными полётами, — фыркнула Принцесса, а затем, не выдержав, опустила руки и выдохнула. — Я так рада тебя видеть… Не понимаю, почему мне не разрешили встретиться с тобой до официального приёма у отца. Так ещё и на него не пустили… Даже Тикки Мастер Фу у меня забрал на этот вечер, чтобы не было соблазнов подслушивать. Я возмущена до глубины души! Маринетт сердито нахмурилась, но Царь, не говоря ни слова, раскрыл свои объятия навстречу девушке, и как только она прильнула к его груди, крепко прижал её к себе, закрыв глаза и облегчённо выдохнув. — Вот так-то лучше. Я не видел тебя три недели и, знаешь ли, скучал… — он мягко поцеловал мгновенно расслабившуюся и притихшую девушку в висок и начал тихо рассказывать: — Учитывая наши обстоятельства, я не удивлён, что твои родители тебя спрятали. Они очень сильно любят тебя, Маринетт, и очень беспокоятся о твоём счастье и благополучии. И именно поэтому сегодня они без лишних слов поверили в нашу историю. Легенда, которую Маринетт и Лука подготовили для родных и близких Принцессы заключалась в том, что одна лишь Анарка была причиной похищения девушки. Якобы, желая перед смертью женить любимого сына, могущественная ведьма смогла найти лучшую, подходящую по всем параметрам кандидатуру в лице Маринетт, но, теряя рассудок в связи с неизлечимой болезнью, она похитила и удерживала Принцессу в Замке в ожидании момента, когда между молодыми людьми зародится любовь. Но мать умерла, так и не дождавшись свадьбы сына, и он даже был готов отпустить Маринетт вместе с подоспевшим ей на помощь Адрианом, но ведьма, хоть и была немного не в себе, но всё же магией владела прекрасно, и её колдовство, нацеленное на подбор идеальной пары, промаха не дало. Прожив под одной крышей несколько недель, Лука и Маринетт заметили, что во многом подходят и дополняют друг друга, и возникшее между ними притяжение всё же переросло в настоящую и искреннюю любовь. Когда Маринетт рассказала эту историю своим родителям, даже получив подтверждение от Адриана, они не поверили дочери, решив, что колдовство наверняка было приворотным. Но Мастер Фу, несколько дней проверявший Маринетт на наличие следов магических вмешательств, их теорию не подтвердил. Ну, а в то, что Принцесса была по-настоящему влюблена и все дни после своего возвращения домой витала в облаках, рассказывая подругам о загадочном Царе, было видно невооружённым взглядом. И в конечном итоге, хоть новость о том, что Правитель далёкого Царства собирается прибыть и просить руки их дочери, не обрадовала королевскую чету, но всё же они дали своё согласие на официальный приём и знакомство. — Слова о том, что моя мать слишком сильно любила своих детей, чтобы обречь кого-либо из них на жизнь с приворожённым человеком, кажется, убедили твоих родителей в правдивости нашей легенды. После этого наша беседа пошла гораздо проще. — Кстати, Лука, а как дела у Джулеки? И ты не знаешь, что произошло с Анаркой?.. — Маринетт было неловко задавать такой вопрос, но любопытство сжигало её, не давая молчать. — Честно говоря, я не знаю, как Анарка. По просьбе сестры, я не стал следить за ней с тех самых пор, как ритуал был проведён, и мама уплыла в море. А теперь я при всём желании не смогу отличить её от прочих русалок. Возможно, оно и к лучшему. Со своей матерью мы попрощались, а та русалка, в которую она превратилась, уже не имеет к самой Анарке никакого отношения… — Лука немного помолчал, тяжело вздохнув, а затем, словно заставив себя переключиться, чуть более оживлённо продолжил: — А Джулека в полном порядке. Несколько дней после обмена она ещё была слаба, так как её организм приспосабливался к новому состоянию. Но сейчас она чувствует себя прекрасно, гуляет вместе с Роуз инкогнито по ближайшей деревне и уже планирует дальние путешествия. Она, кстати, очень расстроилась, что я не взял её с собой к тебе, но согласилась, что предпринимать такие дальние вылазки, да ещё и используя порталы, пока рано. Обещала, что окрепнет побольше и обязательно тебя навестит, даже если твои родители выгонят меня с позором. Представь себе, так и сказала! — Лука фыркнул прямо в ухо Маринетт, и Принцесса рассмеялась, не поднимая головы из уютного убежища на его груди. — Ну, сказать по-правде, сегодня утром, увидев из окна твоё прибытие во дворец, я тоже подумала о том, что мои родители вполне могут передумать и отказаться с тобой общаться. Я уже и забыла, что на фоне наших придворных ты так выделяешься внешне… Лука отстранился от Принцессы, заставив её вынырнуть из тепла его объятий, и небрежно сдул двухцветную чёлку со лба. — Значит, тебе не нравится, как я выгляжу? — он лукаво улыбнулся, прищурив мерцающие в темноте глаза. — Мне всё нравится, — Маринетт завороженно наблюдала за танцем пламени свечи, отражающейся в тёмных зрачках её ночного гостя, и невольно расплывалась в ответной улыбке. — Просто для наших мест ты выглядишь немного необычно… — Ну, даже если твоим родителям что-то не понравилось, они это никак не продемонстрировали. Очень вежливые люди. Так что можешь не волноваться. Ну, а свои татуировки я им, так и быть, не покажу. — Татуировки? Разве она была не одна? — Принцесса изумлённо изогнула бровь. — Была. Но две недели назад в порту я снова встретил того человека, который оставил рисунок Уробороса на моём теле. Я рассказывал тебе, помнишь? Поэтому появилась ещё одна. С этими словами Лука расстегнул пуговицу на манжете рубашки и продемонстрировал своё запястье, на котором тонкой вязью причудливых нот была записана какая-то мелодия. — Красиво… — выдохнула Маринетт, заинтересованно проводя своим тонким пальчиком поверх искусной работы мастера. — А что она означает? — С того самого дня, как мы встретились, я пытался подобрать для тебя мелодию, но она никак не хотела складываться… А в тот момент, когда я впервые тебя поцеловал там, на крыше, эта мелодия заиграла в моём сознании настолько чётко, что я смог наконец повторить её на своих музыкальных инструментах, а потом ещё и записал тут… Теперь она всегда будет со мной, «даже если твои родители выгонят меня с позором», — закатил глаза Лука, вновь повторяя явно задевшие его слова сестры, и Маринетт тихонько рассмеялась, прикрыв рот рукой. — Надеюсь, ты сыграешь мне эту мелодию, как только появится возможность, — польщённая Принцесса попыталась придать себе серьёзный вид, но затем снова фыркнула от смеха, глядя на непривычно выразительную мимику любимого человека: — Ох, Лука, так и не скажешь, что тебе шесть с половиной веков. Ты и выглядишь, и ведёшь себя, как мальчишка, — сквозь смех проговорила она, поцеловала нахмурившегося Царя в щёку, и тут же попыталась сменить тему: — Кстати о мальчишках. Ты не знаешь, как у Адриана дела с отцом? За все эти шесть дней, что он у вас, я не получила от него никаких известий. — Насколько я знаю, у него всё в порядке. Я видел его всего один раз, и общались мы недолго. Сейчас Габриэль сильно занят — он с таким усердием принялся за предложенное ему дело, что я даже сам удивлён. А Адриан всячески старается ему помогать. И, кажется, они неплохо ладят. — Есть некая ирония в том, что отец Адриана теперь занял место Менделеевой и возглавил её банду… Кот Нуар — сын главаря бандитской шайки! Немыслимо! — Не просто бандитской шайки, а практически всей преступности в нашем Царстве. Банда Рыжей после разгрома, учинённого Натали, тоже перешла под его крыло, как и несколько мелких группировок, не желающих больше соперничать с таким серьёзным «конкурентом». Никогда ещё преступники в наших землях не были настолько подконтрольны, я искренне благодарен Габриэлю. Хотя о наших с ним договорённостях никто не должен знать, поэтому я без особой надобности к ним не наведываюсь. Но про их дела тебе и так Адриан всё расскажет. Или Джулека. Они стали много общаться в последнее время… Кстати, ты ведь помнишь, что я обещал Адриану выполнить любую его просьбу? Знаешь, что он у меня потребовал? Чтобы я позаботился о тебе и сделал тебя счастливой. Может быть, мне не стоило тебе об этом рассказывать, но, я думаю, что подтверждение того факта, что ты кому-то важна и дорога никогда не будет лишним. — О, Адриан… — Маринетт была смущена, но слышать подобные слова ей, несомненно, было приятно. Она была искренне рада, что её тёплые и доверительные отношения с Принцем стали даже крепче после пережитых приключений в Царстве, даже несмотря на то, что теперь она собиралась замуж за другого. А ещё, было просто чудесно осознавать, что Лука и Адриан начали ладить, хотя некоторое соперничество в их общении всё равно присутствовало. Но с этим оставалось только смириться. — Как это благородно с его стороны, потратить своё желание на меня… — Не волнуйся, желание он не потратил. Я ответил ему, что и так намеревался его выполнить, поэтому такая просьба не засчитывается. Думаю, что в следующий раз он придумает что-то получше. К тому же, ты бы слышала, как его отчитывал Плагг. «Неужели ты собираешься слить своё желание на эту сентиментальную чушь?! В своих отношениях они сами разберутся, а ты лучше бы подумал о собственной выгоде! Ну или хотя бы о моей!» — Лука очень точно скопировал интонации маленького чёрного квами, что Маринетт вновь расхохоталась. — Как это на них похоже! Интересно, когда они вернутся… Хотя, если завтра всё пройдёт хорошо, и помолвка состоится, может быть, меня отпустят к тебе? Хотя бы ненадолго… — Я бы не стал на твоём месте сильно давить на родителей… Хотя, это ещё надо подумать, кто на кого сильнее давит, — неожиданно заключил Лука и, чуть поколебавшись, ответил на немой вопрос Маринетт: — Помимо закономерного вопроса, когда мы хотим пожениться, твои родители поставили мне важное условие, без принятия которого о помолвке не могло быть и речи. — Ну же, не тяни! — внутри Принцессы всё похолодело от напряжения. Ни про какие условия её родители ранее не упоминали, и этот внезапно всплывший нюанс заставлял её нервничать. — Твои родители потребовали, чтобы у нас с тобой было минимум двое детей, так как наследники нужны не только моему Царству, но и вашему Королевству, а раз объединять земли я не желаю, то мы должны обеспечить каждому трону достойных преемников. — Ооо…. — Маринетт закрыла моментально раскрасневшееся лицо руками и с негодованием простонала. — Эта идея с новой помолвкой теперь начинает меня пугать… Раз пошли такие разговоры, не станут ли они требовать скорой свадьбы и… всего остального?.. — Не переживай, никто нас не сможет поторопить, если мы этого сами не захотим, — возразил Лука, мягко поглаживая девушку по заплетённым в косу волосам. — Зато состоявшаяся помолвка решит вопрос с нашими встречами и твоими визитами в мой Замок. А со свадьбой я тебя не тороплю. Я-то знаю, что ты — моя судьба. А когда ты будешь готова сообщить об этом миру — решать только тебе. Маринетт с благодарностью кивнула, радуясь тому, что Лука понимал её без лишних слов. Так скоро идти под венец она не хотела, намереваясь ещё какое-то время послужить на благо Королевства в роли Защитницы Ледибаг, да и им с Лукой ещё предстояло многое узнать друг о друге. Хотя в том, что она всем сердцем желает быть рядом с ним всю свою жизнь, она не сомневалась. Они действительно подходили друг другу идеально, да и во взаимности чувств сомневаться не приходилось. Разве можно было о чём-то ещё мечтать? — Значит, ты считаешь, что помолвка всё-таки состоится? — переспросила Маринетт, желая ещё раз услышать о том, что новый раунд уговоров, который она планировала весь этот вечер, всё-таки отменяется. — Я в этом практически уверен. Сегодня всё прошло отлично. Хотя, ты знаешь, мне всё же было не слишком приятно начинать общение с твоими родителями со лжи… — Ну, это ведь не совсем ложь… Просто мы убрали из нашей истории все спорные подробности и оставили лишь красивую сказку. Я же, в конце концов, Принцесса и имею право на небольшой каприз в виде трогательной романтической истории для наших «минимум двоих» потомков. — Ты имеешь право на самую прекрасную сказку, не только на словах, но и наяву, — Лука нежно поцеловал Маринетт, но спустя несколько мгновений нехотя отстранился и отступил на несколько шагов. — Кажется, мне всё-таки пора уходить, чтобы не возникло никаких недоразумений. Хорошей ночи, моя Принцесса. Ни о чём не переживай, отдохни как следует, и пусть твоё утро будет добрым. — Кажется, при нашей первой встрече ты пытался убедить меня, что утро добрым не бывает, — ехидно заметила Маринетт. — Тогда я ещё не знал, что ты буквально перевернёшь мою жизнь, — улыбнулся Лука, присаживаясь на подоконник. — И теперь я, кажется, готов поверить в то, что утро может быть добрым. Но только при том условии, если проводить я его буду с тобой.