Солги мне

Без него мне было, откровенно говоря, хреново. Как будто бы меня всего выпотрошили, но оставили внутри какой-то механизм, заставляющий до сих пор жить, дышать и вспоминать его улыбку, его губы и глаза. Вспоминать и ненавидеть всё сильнее и сильнее. Ненавидеть себя. И его. До той встречи с Мирославом на квартире у Антона, я долго думал о том, что когда увижу его в следующий раз, непременно плюну ему в морду, не смотря на обиду, и уйду с гордо поднятой головой, стараясь не обращать внимание на то, что сердце в очередной раз будет кровоточить и биться в конвульсиях. Но Слава снова нарушил мои планы и в очередной раз повёл себя как говнюк, появившись неожиданно и совершенно не вовремя. Но даже это было не самым главным. Я готов был его простить. Готов был переступить через себя, броситься ему на шею, вдохнуть родной запах и раз в жизни кому-то поверить, но... Сейчас мне казалось, что они с Антоном просто меня разыграли и от этого было больно. Разыграли как мальчишку, решив посмеяться над моими страхами и обидами. Слава был клише любых дешёвых романов: притягательный, харизматичный и до ужаса обаятельный. Он легко влюблял в себя, легко притягивал к себе и легко подчинял чужой разум, управляя своей жертвой как марионеткой. Но ещё легче он предавал, как оказалось. Просто плевал в душу, скрывая себя настоящего за кучей непонятных случайностей, ненужных людей, тупых вечеринок. Он нарисовал тот образ на который я клюнул, заставил меня ему поверить, а потом... Потом бросил, оставив меня догорать на пепелище из своих собственных пустых и глупых надежд. После того разговора я решил для себя, что никогда больше не приду к нему. Да, пускай я и обещал подумать, но, честно говоря, я все понял ещё в тот момент, когда разговаривал с ним. Мне было очень больно, слишком противно и мерзко, поэтому я даже не думал о том, что смогу переступить себя и простить ему то, что они с Антоном так долго водили меня за нос. Что касается Антона, то с ним я перестал общаться. Совсем. Слава лишил меня не только последней крупицы доверия к людям, но и лучшего друга, которому в очередной раз было веселее подложить меня под человека, что врал мне с самого начала, чем рассказать всё как есть и позволить выбирать самому. Я не злился на Антона, не обвинял его во всем смертных грехах, но и разговаривать с ним не хотел. Так бывает, когда когда-то родной для тебя человек переступает черту и... Он становится для тебя никем. Вот так просто. Без выяснения отношений и криков. Я не знаю, как объяснить это, но с того самого момента Антон стал мне противен. Я не хотел видеть его, не хотел думать о нем и уж тем более, разговаривать с ним, хотя он не раз меня об этом просил. Лучшего друга у меня больше не было. Хотя когда-нибудь он считал меня таковым? Честно говоря, в этот раз было ещё больнее, чем раньше. Я вновь потерял небольшую частичку себя из-за Славы, которая уже никогда не могла вернуться ко мне, потому что как бы странно не было, но именно он по-настоящему смог украсть моё сердце. Именно его я полюбил. Всей душой и телом. А он просто меня предал. Решил не искать сложных путей и подступиться ко мне самым лёгким способом - через Антона. Он лишил меня друга, лишил последней веры в людей, оставив лишь внутри что-то мерзкое, тёмное и холодное. Меня так часто предавали, что я уже забыл, как это больно. Парадокс, конечно, но... Чем чаще от тебя отворачиваются близкие люди, тем сильнее ты обрастаешь бронёй и учишься ничего не чувствовать. И, если в первый раз тебе еще больно, то в пятый уже совсем нет. Остаётся только горькая усмешка на губах и осознание того, что тебя в очередной раз обманули. Но сейчас было больно. До ужаса. До криков в подушку, до всхлипов и до мыслей о том, что больше "никогда и ни с кем". Но... Я уже не мог никого в этом винить. Даже самого Славу. Предательство - это выбор человека. Осознанный и всецело обдуманный. И не так важно, что скрывается за этим отвратительным решением, куда важнее осознание того, что человек изначально знал на что шёл и всё равно решился. Просто подарил надежду, а потом плюнул в лицо, так что теперь вряд ли получится отмыться. Да, возможно, я ему действительно понравился и, может быть, он не нашёл способа лучше и легче, чем просто стать тем, кем он не являлся, нарисовать себе другую жизнь и быть рядом со мной, тем самым вселяя мне очередную ложную надежду. Надежду, за которой я снова погнался и в очередной раз попал впросак. И, честно говоря, я бы, может быть, даже его простил, если бы не осознавал, что он потом обманет меня снова, ведь он врал мне осознанно и обдумано, понимая, что когда я обо всём узнаю, то доверие между нами нарушится. Знал и пошёл на это, чтобы сделать мне ещё больнее... И я не собирался прощать этого. Не хотел идти на поводу у своих чувств, поддаваться эмоциям и снова становиться тряпкой, которой я был несколько лет назад, но... Потом я напился до звёздочек перед глазами, вызвал такси и приехал к его дому, как будто бы забыв свой адрес и уверяя себя в том, что я просто поговорю с ним. Набью ему морду и уйду, оставив в душе успокоение и удовлетворенность. Да, я знал, что мне не станет легче, но очень хотел увидеть его в последний раз. Чтобы запомнить, сохранить в своих мыслях его образ и навсегда уйти. Уйти залечивать раны и в очередной раз зашивать свое и без того израненное сердце. *** Я проснулся от жуткой головной боли. Казалось, что внутри моей черепной коробки сидят несколько сотен маленьких человечков и синхронно бьют в свои крошечные барабаны, заставляя меня сдавленно хрипеть от боли. Осторожно открыв глаза я сделал глубокий вдох, понимая, что квартира явно не моя. Но это было не самое худшее, потому что я прекрасно помнил и знал, где я сейчас нахожусь. И это было действительно страшно. Вчера я умудрился напиться настолько, что решил во что бы то ни стало приехать к Славе (или правильнее теперь говорить к Мирославу?) и поговорить с ним. Я помню, что нёс какой-то бред, орал, что он должен меня выслушать, а потом... Потом зашёл в его квартиру и почувствовал себя ещё хуже, чем до этого. Дальше полный провал. Помню только о том, что он затащил меня в туалет и крепко держал за плечи, в то время как из меня совершенно омерзительно выливалось все то, что я успел выпить в баре, куда поперся ненавидя и проклиная этого вот субъекта. В голове смутно сидела мысль о том, что он помог мне, потом умыл меня, переодел в свою одежду и уложил в кровать. А дальше... Дальше я проснулся сейчас - в тот самый момент, когда мне показалось, что голова просто готова разорваться на части. Я повернул голову влево и... Нет, я не обнаружил рядом с собой Славу. На прикроватной тумбочке лежала таблетка от похмелья и стоял стакан с водой. Ну вот хотя бы за это я был искренне ему благодарен. Простонав от боли я всё-таки сумел выполнить необходимые манипуляции и, дав раствориться таблетке в воде, с жадностью выпил содержимое, надеясь что это чудо-лекарство как можно быстрее мне поможет. Мирослав обнаружился на кухне. Он просто сидел на угловом диванчике, пил кофе и смотрел куда-то в стену, от чего мне стало откровенно не по себе. Я не знал о чем мне с ним разговаривать, не представлял, что я могу сказать ему в свое оправдание и как от всей этой истории сможет отмыться он сам, но сейчас это было не так важно. Я стоял, смотрел на его нахмуренное и чужое лицо и думал о том, что хочу узнать его. Именно его - Мирослава, который работал в полиции, учился вместе с моим лучшим другом и иногда выглядел так, как будто бы ел детей на обед. Сейчас мне невообразимо сильно захотелось понять, кто он, услышать его историю и открыть свою душу. Именно ему, а не тому Славе с татуировками, которого я встретил на одной из вечеринок и которому всецело подарил свое сердце. - Знаешь, наверное, отчим нанёс мне психологическую травму, - усмехнулся я, сев рядом с ним, от чего мужчина вздрогнул, резко развернулся и с недоумением посмотрел в мою сторону, явно не понимая, как я здесь оказался, видимо он задумался настолько, что даже не услышал как я вошёл, - наверное, это глупо, но я действительно ненавижу ментов, потому что мой отчим был типичным полицейским. Он постоянно бравировал этим, показывал свою власть и унижал нас с матерью. Она не могла от него уйти, потому что любила его, а ещё... Она его боялась. Я сотню раз слышал, как он угрожал ей, я видел как он её бьёт и сам чувствовал последствия его ударов. Я ненавидел его тогда. Но ещё сильнее я ненавидел себя. За то, что так и не смог защитить нас с мамой. Это ужасно, понимаешь? Просто каждый день жить с чудовищем и осознавать, что тебе никуда от него не деться... Мирослав только лишь кивнул, но не стал спорить со мной, жалеть меня или убеждать в обратном, за что я ему был безумно благодарен. - Когда он умер, я думал будет легче, - осторожно продолжил я, почувствовав острую потребность в том, чтобы ему все рассказать. Ведь именно за этим я пришёл вчера. Разве нет? Честно говоря, я не до конца понимал зачем начинаю откровенничать с ним и очень боялся, что Слава просто рассмеется мне в лицо, но.... Сейчас мне было просто необходимо поговорить с ним начистоту и я почему-то был уверен, что он меня поймёт. Именно он и никто больше. - Но легче не стало. Мама начала пить и знаешь... Это было ужасно. Ужасно видеть её каждый вечер пьющей и плачущей. В то время мне было очень страшно. Меня постоянно унижали мои сверстники, я осознал, что мне не нравятся девушки и не знал, как с этим справиться, а тут ещё она... Иногда я даже хотел, чтобы он был жив. По крайней мере, это бы было лучше, чем наблюдать за тем, как медленно умирает моя мать. Я замолчал не в силах сказать хоть что-то. Мне было больно и мерзко вспоминать всё то, что случилось. Да, я чувствовал острую необходимость рассказать ему обо всем, но банально не мог собраться с силами и завершить начатое. Совершенно внезапно я понял, что даже это мне не под силу. Я не мог вот так просто взять и открыть ему душу, потому что её уже не было. Вместо моей души и сердца осталось что-то маленькое, мёртвое и пустое. То, что я сейчас держал в своих руках и несмело протягивал Мирославу. - Извини за то, что я появился в твоей жизни, - невесело улыбнулся парень, заставив меня вздрогнуть и посмотреть на него. Мирослав заметно нервничал. Выглядел бледным и каким-то уставшим, как будто бы не спал всё то время, что мы с ним не виделись. И меня это действительно напрягло. Я привык видеть Славу совершенно другим: открытым, наглым, дерзким и весёлым. И почему-то нестерпимо больно было думать о том, что таким вот слабым его сделал именно я. - Извини за то, что заставил вспомнить всё это, - устало произнёс парень, прикрыв глаза, - я не в силах уже изменить что-либо. Я могу лишь попросить у тебя прощения и сказать, что на тот момент я не видел другого выхода, потому что был безумно тобой очарован. - А сейчас? - осторожно спросил я, до безумия боясь услышать ответ. - Сейчас я тебя люблю. Его голос меня убаюкивал и успокаивал. Я понимал, что он во многом не прав, до сих пор не мог ему простить всё то, что он от меня скрывал, но сейчас мне почему-то до безумия хотелось повести себя безрассудно и глупо - мне хотелось ему верить.