Plan B

Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Лев Николаевич Толстой.

      Пожалуй, Оуэн Грэйди согласился бы с тем, что жизнь на отдаленном острове в тихом океане вообще, так и уединенном бунгало на этом острове в частности, свидетельствовала о его бегстве от настоящей жизни. От людей. От отношений. Тактика: не привязываться, не пускать корни, оставаться свободным – казалась хорошей. Безопасной. Хотя у него было своеобразное представление о безопасности. Но всё-таки изучении интеллекта, возможно, самых умных хищников на планете было не так рискованно как разминировать донные и якорные мины. Пускай и не своими руками, точнее вообще не руками. Но теперь, по крайней мере, его подопечные не гибли.       Иногда в его голову прокрадывались мысли о нормальной, с точки зрения общественного понимания, жизни. Хороший дом, желательно всё-таки подальше от мегаполиса, красивая жена, дети, какая-нибудь не слишком зубастая живность и работа, не требующая слишком большого вреда для здоровья. Но чем больше проходило времени, тем сильнее это начинало казаться чем-то нереальным. И особенно остро, после того как в его жизни появилась Клэр Диринг.       Хотел ли он с ней именно отношений. Вряд ли. Чего только не наплетешь в надежде или возможной перспективе повторения. Он был прав, она была горячей. Но, насколько она была горячей в постели, настолько же холодной во всем остальном. Так что это было бы занятно раз. Быть может — второй. Для закрепления. Возможно, третий. Не больше. Но с другой стороны, как эксперимент, опыт было интересно. Приятно, полезно и практично. Хотя бы в том плане того, что поездки на материк сводились к минимуму. Да и у игры «раздражать Клэр» теперь было много дополнительных возможностей. Выводить её из зоны комфорта, точнее, из зоны её контроля, было крайне увлекательно. И, к тому же, это была не игра или битва, где за приз нужно бороться. Приз уже был буквально в его руках, и более чем устраивал. Но их отношения точно нельзя было назвать нормальными. Если то, что между ними происходило, вообще можно было назвать отношениями.       Задумывался ли он о чём-то больше? Нет. Размышлял, чего ожидала она? Тем более нет. Но ровно до не совсем удачной «инспекции». Было ли это точкой отсчета или наоборот кульминацией он не знал. Но факт того, что он «доигрался» был неопровержим. Клэр определенно была бесстрашной, а порой и устрашающей. Он нередко видел, как она буквально одним взглядом заставляла мужчин как-то съеживаться. Конечно, иногда даже она, как вполне нормальная женщина могла завизжать при виде мыши, змеи или особенно мерзкого насекомого. Но обычно она всегда была невозмутимой. За эти месяцы он наблюдал её в разных ситуациях и ни разу (алкоголь всё-таки был не в счёт) её эмоции не выходили из-под контроля. От этого увидеть неподдельный испуг в её глазах, и услышать почти ругательство с одной стороны льстило, с другой — озадачивало.       С того момента женщина начала раскрываться для него с какой-то другой, до этого неведомой, стороны. И изучать её оказалось не менее занимательно, чем его девочек. За этой ледяной коркой действительно бушевал настоящий огонь. Как оказалось, не только в сексуальном плане. Её неиссякаемая энергия, была под стати ураганам, периодически обрушивающимся на остров. Как ни крути, хаос был её стихией. И она умела его контролировать, следуя какому-то своему регламенту. Ей постоянно нужно было куда-то бежать и что-то делать. Лениво валяться вечером перед каким-нибудь фильмом, казалось ей крайней бессмысленно. Уж или секс или сон. Она не умела отдыхать, хоть всячески старалась с этим спорить. Она не боялась трудностей. Для неё не существовало преград. Кроме тех, которые она сама для себя возвела. И сейчас как раз эта незримая стена между ними, которая когда-то устраивала Оуэна, теперь требовала демонтажа. Деликатного. Очень осторожного. Иногда, общение с Клэр напоминало пробежки по лезвию (не зря он показывал ей фильмы) или плавание среди якорных мин. Да порой ему, казалось, что о её острую прическу или выглаженные брючки можно реально порезаться.       Но всё-таки Оуэн начинал замечать и другое. За этой анкилозавровой броней, он уже отчётливо видел маленькую неуверенную, порой очень наивную девочку, возможно не получившую в своё время должного количества любви и заботы, и как результат не способную их принимать. Стремящуюся, что-то доказать себе или кому-то. Которая боялась показать, что чего-то боится. И тем более боялась показать свою слабость. Оуэн почти сразу постарался забыть о вечере, когда Клэр разрыдалась у него на пороге. Так было проще. Но теперь это становилось каким-то наваждением. Хотелось, конечно, просто спросить. Но с Клэр никогда не было просто.       Поэтому однажды, поздно вечером в темноте, когда она казалась вполне умиротворенной, он начал издалека. Сильно издалека.       — Расскажи как из милой и ранимой девочки выросла такая…       — Стерва?       — Нет. Женщина, которая научилась контролировать хаос.       — С чего ты решил, что маленькой я была милой?       — Все девочки рождаются милыми и ранимыми.       Женщина фыркнула.       — Не знаю… наверное, я родилась другой. Когда в тринадцать все мечтали о мальчиках, я мечтала о Йеле. Когда все подруги стали обзаводиться мужьями и детьми, мне интереснее было работать здесь. Представить себя на месте овуляшной домохозяйки, казалось подобным смерти, — она усмехнулась.       — Где-то здесь потерялось истории о парне разбившем сердце.       Она немного помолчала.       — А… ну да мой жених бросил меня почти у алтаря.       — Паршиво.       — Точнее, он сказал выбирать или он или работа здесь.       — Жалеешь?       — Нет. Когда любят - не заставляют выбирать. А потом я убедилась, что и без эмоциональной привязанности можно… неплохо проводить время.       — Это как-то…       — По-мужски?       — Вопреки распространенному мнение, большинству мужчин нужна эмоциональная привязанность.       Она не стала комментировать, а Оуэн обдумывал полученную информацию.       — Дай угадаю, — вдруг сказала Клэр, — невеста не дождалась тебя из армии?       — Нет, что ты, я не настолько жесток, чтобы заставлять кого-то ждать так долго… жены моряков, сама понимаешь. Мы расстались до.       — То есть не захотела ждать? — почти повторила женщина.       — Кажется, она всё-таки поставила перед выбором или она или флот.       — Страну, видимо, ты любил больше, – не вопрос – утверждение.       — Не совсем, но мне, правда, тогда больше хотелось путешествовать… геройствовать, — он никогда бы не признался, что с одной стороны испугался, а с другой просто в то время не хотел оседать и заводить семью.       — И как? Того стоило?       В памяти мелькали картинки. Бесконечный простор. Тысячи невероятной красоты закатов. Сотня штормов, когда граница между жизнью и смертью размывалась. Десятки боевых операции, после которых тщеславно ощущаешь себя героем. Четверо вылупившихся новорожденных. Одна невероятная женщина.       — Ага, — выдохнул он.       Снова повисло молчание.       — Значит, семью ты больше не хочешь? – он попытался спросить мягко, но вопрос всё равно получился резковатым.       — Если встретишь мужчину, который бы захотел провести с такой как я остаток своей жизни – обязательно скажи, – в её тоне снова начал сквозить холод.       — Ты бы вышла за меня?       Нельзя сказать, что фраза вырывалась непреднамеренно. Он правда думал об этом и ему было интересно. Клэр молчала и Оуэн не мог не улыбаться, представляя какой ураган мыслей творился у неё в голове.       — Это предложение? — наконец произнесла женщина.       — Предположение.       — Значит, когда будет предложение, тогда и узнаешь.       Разговор определенно свернул не туда, куда должен был. Продолжать Оуэн не стал.       С каждым днем из их отношений уходила какая-то легкость. Или легкость исчезала из его отношения к ней. Но ему казалось, или в Клэр тоже что-то изменилось. Она стала чуть спокойней и менее энергичной. Но теплоты и пресловутой женской нежности не прибавилось. Эта метафоричная стена, становилась только крепче и больше. И он бы, пожалуй, не удивился, если бы однажды женщина сказала: «давай это закончим». В тот момент, когда неопределенность начала сводить с ума, он посмотрел на календарь.       Будучи дрессировщиком самок морских млекопитающих, а теперь не стерилизованных (чтобы, как выразился доктор Ву, не притуплять интеллект и скорость реакции) самок тераподов, Оуэн привык отмечать их гормональные изменения в календаре. За Клэр он начал следить смеха ради. Его веселила её срочная и важная работа, в течение пяти-шести дней каждый месяц. Её цикл был таким же стабильным как она сама.       Он также не придал особого значения, когда она спросила: «Я могу тебе доверять?» Конечно, как будто она не знала, сколько медицинских анализов они проходили, перед тем как допустить работать с динозаврами. Это он должен был задавать этот вопрос. Но он ей доверял. По крайней мере в этом. Да и в тот момент он не особо думал, он просто хотел чувствовать её каждой клеточкой своёго тела. К тому же он был точно уверен, что дети не входят в её планы в ближайшее… никогда.       Задержка была уже целых три недели. «Залететь» эта женщина не могла в принципе. Она могла это только спланировать. Теперь он чувствовал себя по-настоящему использованным. В порыве злости, он сшиб пару книг со стола. Из одной вылетела фотография. Он поднял её и внимательно посмотрел. Он и маленькие рапторы. Как же давно это было.       Оуэн любил детей. И глупо было думать, что кто-нибудь из его подопечных как на флоте так и здесь когда-либо сможет заменить или сравниться с его ребенком. Животные остаются животными, даже если они очень умные и даже если ты к ним очень привязан. Смог ли он бросить остров ради ребенка. Легко. Ладно… не так легко. В конце концов, Клэр работала на острове гораздо дольше. Этот проклятый остров был всей её жизнью. И ради всего святого, что могло с ней случиться?       С тех пор началось нервное ожидание. Чувство которое он теперь испытывал к ней граничило между невероятной нежностью и откровенным отвращением. Секс стал проблемой. И Оуэн всякий раз облегченно вздыхал, когда Клэр говорила, что очень устала. Ещё бы. Он внимательно наблюдал, но не замечал в её поведение никаких перемен. Никаких лишних прикосновений к животу. Она или не знала или очень хорошо притворялась. Но однажды утром она находилась в ванне дольше обычного и, он был уверен, всеми силами пыталась скрыть характерные звуки. Мужчине очень хотелось ждать её у двери со скрещенными на груди руками, но он только выругался и сделал радио громче. По крайней мере, теперь ждать оставалось недолго.       Когда она всё-таки произнесла: «Мы можем поговорить?», он чуть не ответил: «Наконец-то!».       — Я беременна, — выдохнула Клэр, уставившись себе в колени, — и я собираюсь оставить ребенка.       В своём умилительном смущении она совершенно не следила за его реакцией.       — Уверена?— решил уточнить Оуэн, так на всякий случай.       — Пять тестов.       Он сдержал усмешку.       — Я думал дети не входят в твои планы.       — Не все идёт по моим планам, — она поджала губы и чуть покраснела. Она всегда так краснела, когда врала.       — Почему ты решила оставить ребенка?       Она пожала плечами:       — Я не молодею, и если за последние лет десять мне не удалось создать семью, вряд ли получится в ближайшее время.       Он усмехнулся, а она добавила чуть тише:       — И я не смогу сделать что-либо с ребенком от мужчины, которого люблю.       Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.       В его голове было слишком много вариантов, как мог пройти этот разговор. Шанс, что он закончится именно так был маловероятен, но допустимым. Поэтому он для вида нахмурился, а потом спокойно расстегнул нагрудный карман своей жилетки и достал кольцо. Встал на одно колено и произнес ту самую фразу. Женщина несколько секунд смотрела, и он не мог понять: она рада, напугана или озадачена. Но потом она улыбнулась кивнула.       Шах и мат. Падающий король определенно символизировал их падающую стену. Вот только кто победил в этой партии оставалось неизвестным. Но больше Оуэна волновало другое. Спрашивать вот так сразу он, разумеется, не собирался. Пусть пройдет время и эмоции улягутся. Хватит на сегодня серьезных вопросов.       Спустя пару дней Клэр начала сама:       — Ты ничего не хочешь ещё спросить? – она ласково и лукаво улыбалась. Оуэну до сих пор не мог понять: это настоящая Клэр или всему виной гормоны.       — О чем? – он сделал совершенно удивленное лицо.       — Ой, да ладно, — она села на диван с чаем в руках, — все эти месяцы тебе не было интересно, что произошло в тот вечер?       — В какой именно?       Клэр закатила глаза.       — Они сказали, что уволят меня, если прибыль не увеличится.       Оуэн сел рядом.       — Шутишь? Сколько ты здесь… десять лет?       — Одиннадцать.       — Мазрани бы не допустил этого.       — Мазрани слишком любит экстремальные вещи. Сейчас он учиться пилотировать вертолет.       — В пилотировании вертолета нет ничего экстремального.       — А ещё он идеалист. Ты бы знал, сколько раз он отказывался продать динозавра за сумму во многом превышавшую себестоимость… «пока я жив, — любит повторять он, — ни один динозавр не покинет этот остров». И я вдруг поняла, что, по сути, он моя единственная защита, и это не очень надежно.       — Ты спала с ним? — вдруг спросил Оуэн.        Румянец, который, теперь постоянно горел на её щеках, исчез. Оуэн показалось, что даже температура в комнате упала на пару градусов. Он почувствовал себя отвратительно. Но понимать, что он не может защитить любимую женщину там, где это действительно нужно – ещё хуже.       — Извини, я не должен был.       — Ничего, – грустно, ответила она, пожав плечами, — ты теперь имеешь право знать, всё что хочешь. Каким ещё слухам ты поверил?       — Ты правда ешь мясо динозавров?       Она начала хохотать. Он облегченно выдохнул.       — Этого я не слышала, — посмеявшись, вытирая слезы, ответила она, — дальше?       — Кто-то правда хочет иметь динозавра на заднем дворике?       — Слишком многие, – она вновь стала серьезной. — И совет директоров на их стороне. Прибыль любой ценой. В общем, они сказали, что если через год эта самая прибыль не увеличится, они «будут вынуждены» искать такого управляющего, который сможет это сделать. Уверена, что у каждого из совета есть свой протеже на мое место, и они спят и видят, когда же я наконец оступлюсь… – она вздохнула. — Проблема не в том, что я не могу. У нас есть планы… но я тогда подумала и что дальше? С каждым годом они будут требовать больше и больше. Сначала мы создаем гибридов, а потом начнем устраивать бои динозавров и принимать ставки…       — Ты серьезно?       — К сожалению. Люди… влиятельные люди, действительно уже начинают хотеть таких зрелищ. Ты прав, я не настолько люблю динозавров, но даже для меня это было бы слишком.       Она замолчала.       — В тот вечер ты сказала, что умерла «только твоя»… кто? – вспомнил Оуэн.       — Карьера, жизнь, личность – не знаю…       — Поэтому ты решила, что хочешь ребенка?       — Я не знала, чего хочу, но я нашла твою фотографию с маленькими рапторами и… Я слышала о женщинах, которые так хотят ребенка, что совершают странные вещи, но никогда не думала что стану одной из них.       — Не важно от кого?       — Ну не совсем… генетический материал меня более, чем устаивал, – она провела пальцем по его бицепсу, — да и ты сам виноват, если бы ты не преследовал меня так активно, быть может, я выбрала бы искусственный метод, хотя естественный мне нравится куда больше.       — Ты ненормальная.       — Ага, а ты любишь все ненормальное, – почти мурлыкала она куда-то ему в шею. – К тому же я не такое чудовище и дала себе пару месяцев, чтобы все обдумать, а потом…       Он поднял брови.       — А потом я влюбилась… я правда уже не думала, что смогу когда-либо так влюбиться… и решила, что если ребенок спросит: «что пошло не так», я отвечу: «я поступала во многом неправильно, но детка… я безумно любила твоего отца»… и…       Он резко поцеловал её. Клэр определенно хотела, что-то добавить, но он уже услышал, всё что хотел.       — А теперь я думаю… — говорила она в перерывах, — что это ты всё спланировал… с этим твоим изменения поведения… методом положительного подкрепления… я смотрела твои книжки…       — Ты хочешь сказать с помощью дрессировки можно влюбить в себя?       — Я же не знаю всех нюансов… хорошие дрессировщики они же, как хорошие фокусники не раскрывают всех секретов. Но одно я знаю точно, у большинства дрессировщиков очень милые и послушные дети.       Новость разлетелась по острову ожидаемо быстро. И «раптор в юбке» стало самыми щадящем изменением её прозвища, что он слышал. И, несмотря на то, что ему хотелось бить каждое ухмыляющееся лицо, вскоре абсолютное равнодушие Клэр передалось и ему.       — Люди всегда о чём-то говорят, – передразнивала она его.       Оставалась ещё пара нерешенных моментов.       — А как твои девочки? — спросила Клэр.       — Мы, конечно, думали с Барри разыграть шекспировскую драму, в коей я благополучно умираю, и знамя альфы переходит к нему. Есть ещё вариант, что моим девочкам тоже не помешает развить материнский инстинкт.       — И каким методом? – нахмурилась Клэр, — естественным или искусственным?       — К сожалению, это уже не наша забота, но я бы многое отдал, чтобы посмотреть на брачные игры рапторов.       — Жалеешь?       — Немного, но Саймон сказал, что будет ждать возвращения в любое время. Новое поколение, все дела. Но пока меня и без них есть кому убивать…       — Ну да, хмурится Клэр, — с каждым днем я буду становиться большим и злобным чудовищем. Очень большим и очень злобным.       — Больше и злее, чем беременная акула?       Она улыбнулась:       — И чем ты будешь заниматься?       — Ты даже не представляешь сколько всего я могу делать. Могу даже вернуться на флот. Сможешь быть женой моряка?       — Я ждала такого как ты всю свою жизнь, - ответила она очень серьезно.       Потом Клэр сказала, что хотела бы свадьбу здесь на острове. Она утверждала, что только так можно затащить её сестру сюда. Оуэну было всё равно, но он тоже допускал своеобразный сентиментальный символизм. Стоя на берегу океана, когда закатное солнце снова играло в волосах Клэр, а она сама была в белом, мужчина думал, что выиграл главную партию в своей жизни. Впрочем, он был уверен, что о том же думала и его жена.