Проект "Трындец" или Как найти общий язык с Дьяволом

      Я понесся в сторону больничного крыла, по пути уточняя дорогу у портретов. Столкнувшись по пути со старшекурсницей, не нашёл ничего лучше, чем сказать: «Извини, хлебало чешется, сама видишь», после чего ноги понесли меня дальше.       Прибежав в нужное место, я был схвачен под руку первой попавшейся медсестрой, которая мигом напоила меня гадким зельем. Сыпь начала понемногу сходить, а по лицу уже не хотелось пройтись тёркой. «Пуффендуйцы очень дружные, пацан. Теперь ты понимаешь», — серьёзным тоном сказал мне Сатана.       И действительно — это было почти очевидно: они очень дружные…сплочённые… И каждый, кто не впысывается в их коллектив, на их факультете становится для них врагом. Осталось только додуматься — кто именно? «Теперь понятно, почему ты так подстёгивал мою идею откреститься от всех знакомств», — сказал я, с нарастающим гневом.       На шее, сквозь мантию, просвечивал тусклый оранжевый огонёк. Как только я вышел из больничного крыла, вокруг меня вспыхнуло пламя, поджигая одежду. Медальон засветился в полную силу, и я не чувствовал боли от огня, но одежду надо было спасать: я бросился на пол и начал кататься со стороны в сторону. Спустя полминуты мантия перестала гореть, на ней не осталось никаких признаков пожара, кроме грязных пятен сажи и пыли с пола. «Ты ведь знаешь, кто это?» «Со своей догадкой ты думаешь, что это сделал один человек?», — вопросом на вопрос ответил мне Дьявол. «Как-то серьёзно начался мой сегодняшний день», — фыркнул я, — «Лучше, разберусь потом.»       На занятиях не было практически ничего интересного: пыжился на трансфигурации, пытаясь заострить спичку. Я был уже спокоен, но с таким упорством у меня смог бы выйти даже каменный цветок, а иголка всё никак не получалась. Ловил всё больше косых взглядов сокурсников, стараясь не обращать на это своё внимание.       Следующий удар меня ждал уже на ужине: к концу дня все единой массой отправились в большой зал: первокурсники делились свежими впечатлениями, а остальные просто сильно проголодались. Немного задержавшись в коридоре, из-за столпотворения учеников я вошёл в зал и сел за привычное ещё с распределения место.       Ужин радовал обилием сладкого и, как ни странно даже для меня, необычайно вкусным тыквенным соком. Пока мои соседи подозрительно наблюдали за мной, я опустошил кубок и в глазах помутнело: на мгновение я почувствовал тошноту, но она тут же сменилась на тепло по всему телу. Голова стала заметно кружиться, а сознание не было в силах составить логическую цепочку, а поэтому я даже не понимал: что со мной происходит.       Поев, я встал из-за изгибающегося стола, икнул и побрёл к огромным переливающимся дверям. Коридоры начали напоминать змей, которые норовили повернуть то влево — то вправо. Тяжелее всего было с лестницами: ОНИ НЕ ДВИГАЛИСЬ. Зато я двигался крайне специфически. В тот момент я не был уверен: что именно мне показалось, но я уверенно продолжал куда-то направляться.       Оперившись носом в одну из дверей меня пробрало на смех: — Хихих, дверь, я её сейчас открою немножечко, ик! — сказал я, медленно вползая в комнату, — а теперь, хихих, мы её вот прикроем, ик! И всё будет ха-ра-шо.       Прикрывая дверь, я стал разворачиваться для дальнейшего экскурса и впал в ступор: — Так, вот только собак мне ещё не видилось, ик! — сказал я, подходя к существу, — Эй, Тузик! Не подскажите: а как пройти в…туалет? — продолжил я, протирая глаза.       Когда я убрал руку от лица, то увидел, как огромный цербер поднимает все три головы и начинает обнажать клыки: — А, ты этот, как его, ик! Пупок, или как там… — огромная собака злостно зарычала, — сыш, ты на меня это, не рычи, ага, — с третьей попытки нащупав палочку, ответил на рёв я.       Цербер не сильно хотел прислушиваться к моим советам и встал в полный рост, начиная движение ко мне. Я стоял на своём: — Сыш, шарик, а тебя командам учили каким, ик? — сказал я, подняв палочку, — ну, «сидеть», например. Эффект не был достигнут. — Хмм, ну, ик, тогда попробуем с дирижёрской палочкой, так сказать, — сказал я, занося палочку за голову.       Собака, разинув пасти сделала выступ ко мне, почти касаясь моего локтя носом. Амулет замерцал, пока я злился всё больше. — Вот не выучишься и будешь, ик, фрилансером сраным. СИДЕТЬ!       Из воткнутой в ноздрю средней головы палочки высвободилось пламя, отпугивая собаку. Амулет засветился в полную силу, когда с мощным хлопком псину отнесло в сторону противоположной стены от той, в которую впечатало меня. Вдруг, стало очень больно и я потерял сознание. «Алкаш», — растворённо, еле слышно раздалось в моей голове…       Очнулся я в знакомых по утренней пробежке комнатах. С окон бил свет, а полная медсестра, увидев моё пробуждение, поспешила ко мне: — Даже и не думайте вставать, молодой человек, — её голос был словно смесью облегчение и злости, — вы пробудете здесь ещё по меньшей мере два дня. И эти дни вам запомнятся зельями, не очень-то напоминающими тыквенный сок. Подумать только: одиннадцатилетний мальчик принял такое количество помутняющего порошка, да ещё и разбавленного в соке. Не знаю, кому вы обязаны такой милостью, мистер Финниган, но до сильнейшего отравления вас отделял один шаг. «Ну и подонки», — мысленно выругался я, придерживая свой амулет. «Ну, а что ты думал? И рыбку съесть и на…хм… соком тыквенным запить?», — зевая ответил мой знакомый из преисподней. «Саня, ей Богу, то есть Сатаны, от тебя толку как от валенка в плюс сорок». «Попрошу без оскорблений, молодой чебурек. Между прочем, последствия проделки твоих недругов сыграли с ними плохую шутку. Ты бы видел их ошалевшие рожи, когда тебя левитировали в больничное крыло, пока со спины капала кровь, а на лице была тонна слюней Цербера. Орал в голосину, думал даже тебя забрать, чтоб показать». «Так чего не забрал?» «А не думаю, что они бы обрадовались остановке пульса. Короче, веду я это к тому, что ошалевшие молодые человеки на столько сильно промочили штаны, что им стало шибко жаль тебя. А так как они всё-таки Пуффендуйцы, то сожаление взяло верх над бандитизмом, так сказать». «Вот оно чего…», — пробубнел я, почёсывая голову.       Дело действительно приняло неожиданный для меня оборот: когда стали пускать посетителей, ко мне ввалилось чуть ли не всё стадо первокурсников. Кто был виновником торжества они, конечно, не говорили, но извинялись и уверяли, что очень хотят подружится и со мной. Принеся мне гостинцев, они взяли на пробу содержимое каждый своего подарка, показывая свою невинность. Ага, вот только есть я это буду уже после своей проверки. Благо, я успел нарыть нужный талмуд с проверяющими чарами и прочитать его на паре по истории. Иногда казалось, что «в разгар гоблинского вторжения» можно было хоть голым с бубном перед ним плясать, но это были только мимолётные мысли, если что.       К моей выписке из палаты я уже успел проверить половину сладостей и захомячить их. С этим всё было в порядке: проверка на вшивость пройдена была. На первом, после больничного крыла, приёме пищи в зале, я увидел сочувствующие взгляды Помоны и Минервы, и изучающие глаза школьного директора. Вот точно кому надо бомбард по самые ягодицы насовать: держать в школе такую тварь и не иметь никаких чар на обеденных столах учеников — трави кого хочешь, дорогой.       К вечеру того дня ко мне пришла муза, навеянная известной скороговоркой:

Ехал Альбус через реку, Видит Альбус — Тёмный Лорд! Не дал должность Альбус Тому, Ну, блин, и урод.