Смех висельника

      Принято загадывать желание, когда находишься между двумя людьми с одинаковыми именами, а он загадывал его, когда проходил через узкую арку, расположенную между двумя пятиэтажками. Каждый раз новое, с изощрённой формулировкой и, в какой-то степени, не имеющее смысла.       Традиция в виде желаний была лишь малой частью того, что происходило, когда он пересекал её границы. За спиной — бесконечные противоречия и ядовитая лесть, режущая слух металлическими лезвиями, перед глазами — усыпляющая правда, которая действовала на разум словно морфий на кровоточащие раны, притупляя все физические и ментальные боли.       Вторая всегда привлекала его больше, потому что была запретной. Она была прекрасна. Своей безжизненностью и мрачностью притягивала его, выворачивала наружу все потаённые желания и освобождала от оков повседневности. Здесь он дышал, а там задыхался.       Но даже воздух не влиял на него так, как та атмосфера, в которую он погружался с головой, сделав всего пару шагов вперёд. Потускневшие дома с потрескавшейся черепицей, покосившиеся перилла и изломанные временем ступеньки — всё это он видел не в первый раз. Изучающий взгляд скользил по знакомым трещинам, вырисовывая точную траекторию от начала слома и до его завершения, замирал на глубоких впадинах, которые прятали в себе заржавевшие пули, а затем снова возвращался на, поблёскивающую от недавнего дождя, дорогу.       Молчите, дамы, и не смейте ничего и никому рассказывать.       Всё тело пронзила мелкая дрожь, когда его шеи коснулись острые языки северного ветра. Одет он был явно не по погоде, единственной тёплой вещью было чёрное кашемировое пальто, воротник которого пришлось приподнять, чтобы скрыться от ветра.       Побагровевшие костяшки покалывали от холода, но кожаные перчатки, выглядывающие из глубоких карманов пальто, не могли согреть его руки, им была отведена более ответственная роль. Догадывались ли они, что именно задумал их хозяин? Конечно же да, их использовали не в первый раз, но сегодня, кажется, в последний.       Он шёл вперёд, разрубая острыми носами ботинок вечерний воздух, запуская в лёгкие мерзкий запах разлагающегося мусора вперемешку с недавним дождём, и совершенно ни о чём не думая. Все мысли закончились там, за спиной, широкой и прямой, напоминающей до предела натянутую струну, что по большей части являлось отголоском его прошлого.       Тусклые уличные фонари вели его привычным маршрутом, указывая на тёмные переулки и обнажая недоступные для дневного света впадины. Прямо сейчас за ним наблюдали. Его преследовали. Густые и резкие тени, повторяющие каждое движение и не отступающие ни на шаг. Они плясали, причудливо изгибались, перепрыгивали с одной стены на другую, дрожали вместе с хозяином от холода и прятались в щелях, боясь быть замеченными.       — Ты живешь в моём доме, поэтому обязана подчиняться, — прогремел озлобленный голос, просачившийся сквозь открытое окно.       Шаги в подворотне стихли, а ворот чёрного пальто вернулся в прежнее положение. Острый подбородок слегка приподнялся вверх, отрывая задумчивый взгляд от разбитого асфальта и переводя его на то самое окно, в котором отчетливо виднелись две фигуры.       — Я никогда и ничего не была должна тебе, — скрипучий, как заржавевшая дверь, голос заглушил посторонние звуки улицы.       Он сощурился, бессмысленно вглядываясь куда-то перед собой, а затем развернулся и прислонился спиной к стене, встав прямо напротив прогрессирующей ссоры. Голоса становились громче, а слова короче.       "Подслушивать нехорошо, мой мальчик", — говорила когда-то мать, отчитывая его за невинное, в его детских глазах, поведение. Но он и не собирался подслушивать, дело было вовсе не в этом. Он стоял там, выжидая продолжения и внимательно вслушиваясь в каждый шорох и вдох. После нового вскрика женщины, раздалась оглушительная пощёчина и глухой удар.       — Ммм, — мелодично протянул обладатель белоснежной улыбки, и на мгновение прикрыл глаза, в голове повторяя звенящий звук.       Загазованный воздух, бродивший по мало освещенным улицам, через минуту пропитался запахом двух феромонов. Один напоминал забродивший яблочный сок, а другой жжённый сахар, из которого пытались приготовить карамель. Чувствительный нос моментально прикрылся прохладной ладонью, в которую полетели слова отвращения и ненависти.       Вибрация в правом кармане заставила его переключить внимание от чужой борьбы к надоедливому изобретению человека, постепенно захватывающему мир. Он старательно игнорировал входящий звонок, фокусируясь на окне, в котором время от времени мелькали незнакомые силуэты, но вибрация не прекращалась.       — Весь во внимании, — улыбка, медленной змейкой, прошлась по его полным губам.       — Все ждут только тебя, ты в курсе? — недовольный и немного грубый голос ударил по чувствительной перепонке.       — Ничего страшного, — незамедлительно ответил он, совершенно расслабленным голосом, и отстранил телефон, пытаясь снова расслышать прошлые голоса. Но все голоса смолкли. Глаза снова устремились наверх, однако на этот раз они столкнулись с темнотой.       — Антон, — собеседник явно был раздражён и даже не пытался этого скрыть.       — Серёж, я почти подошёл, — электронные часы выглянули из-под плотного рукава. — Тем более, у меня есть ещё несколько минут, — заключил парень, после чего сразу же сбросил вызов.       Антон устало вздохнул, откидывая голову назад и касаясь затылком холодной стены. Прохладная волна накрыла всё его тело, заставляя посильнее вжаться в стену. Но виной тому был не ветер, нашедший небольшую лазейку возле груди, а пара жёлтых глаз, пропитанных ненавистью и злостью. Секундный страх перерос в наслаждение, отразившееся на бледном лице в виде безумной улыбки.       Кажется, меня поймали с поличным. Да, дорогая?       Она уничтожала его, бесцеремонно и безжалостно. Пробудь он там ещё минуту, и от него не осталось бы ни следа. И возможно он хотел, чтобы так произошло, но не сейчас, ни в это время и ни в этом месте. Слишком рано. В данный момент его беспокоили вещи гораздо важнее этого взгляда, поэтому Антон сделал шаг в сторону, одаривая женщину прощальной улыбкой и погружаясь в бесконечную пустоту.       Прямо, ещё немного прямо и он сворачивает в переулок, широкий и безлюдный. Ещё пара шагов и Антон стоит напротив металлической двери, готовый в любую секунду войти в неё, но не делает этого. Прежде чем войти, он слегка оборачивается назад, заглядывая через плечо, улыбается и, глубоко вдохнув, делает последний шаг.       Лёгкий толчок и дверь открылась.       — Тук-тук, — белые клыки оголились, а в ушах отчётливо раздавалось биение сердца. — А вот и я.       «И я» — эхом отозвался искаженный голос пустоты. Последняя фраза была брошена в абсолютную темноту подвала, которая, казалось, никогда не впускала в себя дневного света. Антону предстояло пройти несколько этажей вниз, чтобы оказаться в том месте, ради которого он прошёл весь этот недолгий путь.       Худые пальцы интуитивно потянулись в сторону и соприкоснулись с железным поручнем, утягивающим на самую глубину подвала. Каждый шаг делался почти наощупь, инстинктивно. Единственное, в чём он был уверен – количество пролетов, перил и ступенек, которое он успел запомнить в своё первое появление в этом месте.       Чем глубже Антон спускался, тем сильнее становился запах сырости и гнили, въевшийся в потрескавшиеся стены и осыпавшийся вместе с крупными слоями штукатурки.       — Шесть, пять, четыре, — звонко отсчитывал Антон, совершая последние шаги вниз. — Три, два…       «Один» — на этом должен был закончиться отсчёт. Но вместо последней ступеньки под ногами Антона не оказалось ровным счётом ничего. Внезапная тяга вниз и неминуемое падение, которое удалось избежать в самый последний момент — тонкие пальцы успели ухватиться за железные перила, а ноги быстро подстроились под расстояние и в прыжке приземлились на жёсткую поверхность.       — Блять! — выругался шёпотом парень, продолжая сковывать пальцами прохладное железо. — Как не вовремя.       В ушах раздавались отголоски быстрого сердцебиения, когда Антон сделал пару глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоить не только своё сердце, но и утихомирить свой внутренний страх, который не стал задерживаться слишком долго. Он исчез сразу же после того, как Антон разжал свои пальцы и выпрямился.       Совсем чуть-чуть и я покажу тебе настоящий страх.       Глубокий вдох через нос, пропуская через всю дыхательную систему влажный запах с гнилым послевкусием, и уверенный шаг вперёд. Последний этап и финишная черта, меньше 50 метров и он будет на месте. Осталось пересечь длинный коридор, который шёл сплошным рядом, без единой развилки.       Шаг и первая лампа, расположенная на невысоком потолке загорелась. Следующий шаг — загорается другая, и так шаг за шагом его путь начинает освещаться. В то время как в начале пути загорался свет, за спиной он тут же исчезал, обрезая все пути к отступлению.       Антон вытянул одну руку в сторону, касаясь кончиками пальцев шершавой стены и продолжал идти, оставляя длинные полосы где-то до середины коридора. Это странное ощущение осыпающейся под пальцами известки, снова напомнило ему о детстве, только тогда вместо известки на его пальцы оседал густой пепел.       Чёрные пуговицы пальто стали расстёгиваться одна за другой, пока не достигли самой последней, открывшей обзор на его накрахмаленную рубашку молочного цвета и чёрные приталенные брюки. Кожаные перчатки выскользнули из карманов и со скрипом обтянули длинные пальцы.       Его ожидали и уже очень давно. Трое высоких и широкоплечих мужчин, напоминавших ему Цербера, охранявшего вход в ад, заслоняли последнюю дверь, через которую ему нужно было пройти.       — Антон Андреевич, — заговорила одна из голов, — все в сборе.       Лёгкий наклон головы послужил ответом, а искусственная улыбка призывом к открытию двери. Двое мужчин разошлись в противоположные стороны, встав напротив друг друга, а третий одной рукой сжал железную ручку, а второй принял, только что снятое Антоном, пальто.       — Добро пожаловать, — напоследок отозвался грубый голос, вызывая у Антона новую улыбку.       Это был его личный Цербер и его личный ад.       Когда железная дверь захлопнулась за спиной, перед глазами Антона предстала средних размеров комната, напоминавшая подвал с отголосками морга. «Крысиная нора» — ласково называл это место парень. Встречаемый десятками глаз и тихими перешёптываниями, оно лишь укрепилось в его голове. Вместо слов приветствия он продолжал улыбаться, сухой улыбкой, окрашенной пренебрежением и отвращением.       Вы снова здесь, впрочем, чего ещё я мог ожидать?       Его персона была вполне известна, причём во всех кругах, даже в которые он не входил. В окружение Антона входили только благородные альфы и преданные беты, коих было очень мало. Сейчас в помещении находились только альфы, сейчас комната была пропитана только их запахами, но был один запах, который явно выделялся среди других. Запах Антона. Чистый, без примесей и кровосмешений — благородный альфа, вышедший из древнейшей аристократической семьи, и возглавляющий один из самых могущественных кланов.       Все окружающие чувствовали его превосходство, также отчётливо, как и его запах. Боялись, ненавидели и восхищались.       Антон прошёл до середины и остановился около широкого железного стола, на котором было навалено больше сотни различных медицинских, строительных, столовых и прочих инструментов. Тонкие пальцы, обтянутые чёрной кожей, плавно прошлись по краю стола, а зелёные глаза с интересом разглядывали новое поступление.       — Каждый раз одно и тоже, сколько мне ещё повторять: не нужно ничего кроме ножей, — раздражение резкой волной прошлось по всему телу, но вовремя остановилось на, растянутых в улыбке, губах.       Он обхватил одну из знакомых рукояток и вытащил свой любимый нож. Зеркальное лезвие блеснуло в холодном свете люминесцентных ламп и остановилось прямо напротив лица альфы, отражая блеск в зелёных глазах. Указательный палец левой руки лишь слегка коснулся острого лезвия, но на кожаной перчатке тут же возник неглубокий порез, почти задевший его собственную кожу.       Уголки губ дрогнули, нож опустился на отдельную подложку, а испорченные перчатки оказались в урне под столом. Новая пара точно таких же перчаток, снова обтянула его тонкие пальцы. И именно в этот момент в помещении раздался звонок. Обычный звук, оповещающий о прибытии лифта, но не совсем обычный для этого места. Здесь он означал появление новой жертвы.       Две узких дверцы лифта отворились и первым кто показался за ними — невысокий мужчина, с длинным орлиным носом, чёрными густыми бровями и причудливым пучком на затылке. Чёрный приталенный костюм такой же, как и у всех, сидел на нём с одной стороны идеально, потому что был сшит строго по его меркам, но с другой немного странно, потому что надевал он его не так часто, как требовали того правила.       — А вот и он, — тот самый человек, звонивший Антону несколько минут назад, с распростертыми руками двинулся в его направлении. — Добро пожаловать, Шастун.       Антон стоял спиной к вошедшим, но присутствие Серёжи он ощутил моментально. Как только дверцы лифта приоткрылись, лёгкие парня сразу же наполнились знакомым феромоном. Благородные альфы были как цветы, а у каждого цветка есть свой запах. Серёжа был гиацинтом, распыляющим свежий дождевой аромат со сладковатыми нотками.       — Даже не поприветствуешь своего друга? — с издёвкой поинтересовался Серёжа, обходя стол с другой стороны и располагаясь прямо напротив парня.       — Здравствуй, Сергей, — чуть слышно поприветствовал Антон, не отрывая взгляда от своего ножа. — Я смотрю ты тоже обзавёлся новым другом?       После вопроса взгляд моментально поднялся на Серёжу, который усмехнулся, встречаясь глазами со своим другом, а затем отвёл их в сторону лифта, из которого вышло ещё три человека.       — Он то как раз по твою душу, — мужчина кивком указал на человека, с плотным чёрным мешком на голове, которого посадили на металлический стул с острыми ручками, а руки и ноги закрепили плотными кожаными ремнями размером с ладонь. — Теперь он в твоей власти, можешь делать с ним что угодно.       Тёмно-синий пиджак соскользнул с широких плеч мужчины и разместился на его левой руке. Правая же потянулась вперёд и, цепляясь пальцами за прорези для глаз, подняла последнюю чёрную маску со стола. Подмигнув напоследок, Серёжа скрыл своё лицо за маской, а затем проследовал к остальным альфам, заждавшимся продолжения.       Чёрная маска — ещё один атрибут, без которого не могла состояться ни одна встреча в этом месте. Единственный человек, которому не нужно было беспокоиться за анонимность — это Антон. Он ничего не боялся, потому что бояться должны были его.       Через некоторое время комната наполнилась нежными звуками пианино.       — Патерлини? — поинтересовался альфа, с первых нот узнав своего фаворита среди композиторов.       Антон прикрыл глаза, полностью отдаваясь музыке, отталкивающейся от стен и проникающей в самые потаённые уголки его сердца. Глаза открылись, а рука плавно потянулась к деревянной рукоятке, не совершая при этом лишних движений. Даже стоя спиной и не видя жертвы, он чувствовал агрессию, выражавшуюся в омерзительном запахе беты.       Что ж, пора начинать охоту.       Музыка продолжала играть, в то время как Шастун наконец повернулся к своему противнику. Короткий изучающий взгляд, брошенный с холодным призрением, ответил на многие вопросы альфы. Прикованные руки — сильные, но мозолистые, говорят о том, что работа этого человека связанна с тяжёлым трудом; одежда — потёртые ботинки, изношенные и, в некоторых местах, порванные вещи — он явно не любит тратить деньги на одежду, на что же он их тратит? Характерный запах, просачивающийся сквозь мешок, также ответил на этот вопрос — алкоголь. Пристрастие к выпивке, возможные долги и кредиты побудили его шагнуть в пропасть, из которой он, увы, уже не выберется.       Прежде чем снять мешок с головы своей жертвы, Шастун проследил, чтобы каждый, пришедший посмотреть на представление, скрыл своё лицо за непроницаемой маской, дабы избежать всевозможных казусов. Лишь убедившись в полной защищённости, он одним резким движением сорвал чёрный мешок и откинул его в сторону, дав возможность разъярённому мужчине прийти в себя и привыкнуть к тусклому освещению.       — Вот значит где вы прячетесь, — прохрипел прокуренный голос, а глаза, всё ещё не привыкшие к свету, жмурились в попытке рассмотреть хоть кого-то из присутствующих.       — Прячемся? — Антон усмехнулся, повторяя заимствованное из контекста слово.       — А вот и ты, — сдержанно проговорил мужчина, встречаясь карими глазами с зелёными. — Думаешь сможешь удержать меня здесь?       — Высокопрочная сталь, — с усмешкой заметил парень, пресекая на корню все попытки крупного тела вырваться с места.       Стул приварен намертво, поэтому выбраться из него было невозможно. Этот мужчина был не первым, кто пытался скинуть с себя кожаные ремни и вырвать с места стул, но он также был не первым, у кого это не вышло.       Антон провёл рукой по своей шее, слегка разминая её, а затем повёл плечами, заставляя лопатки соприкоснуться друг с другом, тщательно готовясь к представлению и параллельно наблюдая за агрессивно вырывающимся мужчиной.       — Боишься? — зелень проникла в затвердевший торф, зарождая первые ростки страха.       — Это ты должен бояться, — грубое лицо исказилось в брезгливой гримасе.       Альфа улыбнулся и за долю секунды оказался напротив покрасневшего лица мужчины. Тонкие пальцы, обтянутые чёрной кожей, обхватили с двух сторон потные руки, в одну из которых была вдавлена рукоять ножа.       Шастун забегал глазами по лицу беты, который лишь делал вид, что не боялся. На самом деле его давно выдали дрожащие зубы, сбивчивое дыхание и учащённое сердцебиение.       — Боишься, — на этот раз чёткое утверждение, подкреплённое звонким смехом.       Когда жёлтые зубы оскалились, Антон отдалился и не спеша обошёл мужчину. Все глаза и все уши были прикованы к центру, где медленно разрасталось неравное сражение, из которого выйдет только один победитель, и каждому было известно какой.       Левая рука парня, сжимавшая тонкую рукоять, на некоторое время зависла в воздухе, а затем, таким же плавным движением, с которым был сделан каждый его шаг, приблизилась к плечу жертвы и провела острым лезвием по клетчатой рубашке. Кончик ножа скользил по ровной траектории, которую вырисовывал его хозяин, начиная от правого плеча и заканчивая левым.       — Знаешь, — вновь заговорил альфа, вернувшись в прежнее положение и столкнувшись лицом к лицу с мужчиной, — я могу с легкостью располосовать тебя, начиная отсюда, — холодное лезвие переместилось с плеча беты на его горло. — И заканчивая, — остриё без сопротивления спускалось вниз по вздымающееся груди и остановилось в паре сантиметрах от паха, — здесь.       На последнем слове Антон слегка наклонил голову набок и улыбнулся, выискивая в карих глазах проступающие зелёные ростки.       Ростки начали прорываться, а страх усиливаться.       — Плевать я хотел, как на твои угрозы, так и на твой игрушечный ножик, — пленник снова оскалился и, в прямом смысле, плюнул в сторону Антона.       Глаза альфы медленно опустились вниз и наткнулись на вязкую слюну с красным оттенком, которая стекала по его начищенному ботинку.       — Это очень дорогая обувь, — сквозь улыбку протянул парень, возвращая взгляд на, выводящего его из себя, мужчину. — Поэтому старайся как можно меньше мне грубить, я ведь так легко могу разозлиться, — с наигранной серьезностью закончил Антон.       — Пошёл. Ты. Нахуй. — каждое слово по отдельности, решительным голосом, но с неподдельным страхом в глазах.       Шастун поджал губы, смотря на него сверху вниз. Казалось, в это мгновение он думал о том, как убивает его, потрошит и затыкает его глотку его же внутренностями. Настолько уничтожающий был взгляд. По всему помещению пробежала лёгкая волна перешёптываний, ни одно из которых не дошло до ушей Антона, потому что он так и продолжал смотреть на него, абстрагируясь от благородной толпы и высаживая всё новые и новые ростки в рыхлую почву.       — Что же Вы никак понять не можете? — устало проговорил Антон, закрывая глаза, снова прислушиваясь к тонким ноткам пианино, доносившимся из встроенных колонок, и представляя себя в совершенно другом месте, а затем резко приблизился к бете и со всей силы вонзил ему в руку нож.       Кожа треснула, как разошедшееся по швам платье, а неимоверный рёв заложил уши присутствующим и заставил Антона содрогнуться от удовольствия. Крови почти не было, была лишь тонкая струйка, стекающая по железной ручке и оказавшаяся на том же самом ботинке, на который по своей глупости плюнул мужчина.       Альфа прокрутил лезвие ножа в его руке, вызвав ещё один крик, на этот раз громче предыдущего, и старался не отводить взгляд от его мучений ни на секунду. Теперь крови стало намного больше. В первый раз ему удалось избежать попадания в артерию, а сейчас лезвие задело ещё несколько вен и достаточно глубоко проникло в мякоть руки. Парень прокручивал его до тех пор, пока не ощутил жёсткое препятствие в виде железной ручки стула, после чего медленно вытащил нож, разрубая ещё некоторую часть кожи.       — Ты – ничтожество, — прокричал Антон, пытаясь заглушить болезненные стоны и маты мужчины. — Ублюдок, загрязняющий землю своим мерзким существованием.       — Ебаный психопат! — прорычал мужчина, впиваясь зубами в сухие губы. — Пусть у меня не вышло, зато выйдет у других! Ты сдохнешь, захлебнувшись в своей собственной крови. А потом мы доберёмся до твоей конченной семейки и им вс…       Шастун не выдержал этого нескончаемого монолога и решил прервать его, совершив новый укол во вторую руку. Рот беты раскрылся в безмолвном крике, Шастун снова избежал попадания в артерию, но на этот раз специально задел одну из костей, раздробив её в щепки внутри прогнившего тела.       — Заткни свой поганый рот или это будет моим последним предупреждением, — тягучие слова обволакивали комнату и всех присутствующих.       Альфа перестал контролировать себя, выпуская наружу то, чем уже очень давно не пользовался. Сильнейший феромон начал действовать, как липкая паутина на безмозглых мух. Его запах распространился по всей комнате, заставляя даже благородных задыхаться. Не приди он в себя, вечер закончился бы весьма плачевно и не только для него.       Как только феромон перестал действовать, со всех сторон послышались громкие откашливания. Сильнее всех задело прикованного мужчину, у которого полопались все капилляры в глазах, а тело покраснело настолько, что казалось он вот-вот взорвётся.       — А теперь внимательно послушай меня, — холодно, без улыбки. — Каждую секунду в мире умирают больше сотни таких, как ты, — нож резко вырвался из тёплой кожи, но мужчина не издал ни единого звука, стараясь не распылить альфу ещё больше, — и ты умрёшь, если я захочу, а я захочу, будь уверен.       Антон замолчал, выжидая реакции оппонента и продолжая сохранять леденящее душу спокойствие. Мужчина сидел почти не шевелясь, лишь его губы, подрагивающие от боли, и скрипучий звук трущихся друг о друга зубов, продолжали выдавать его страх.       — Я чувствую твой страх, — прошептал Антон, приближая остриё окровавленного ножа к горлу беты, а сам осторожно прижался щекой к виску мужчины, втягивая его запах. — Эта вонь, она похожа на едкий уксус, в котором маринуют мясо.       Лезвие слегка оцарапало щетинистую шею, когда альфа снова отдалился. Зелёные глаза снова столкнулись с карими. Началась пора цветения, полопавшиеся глазные сосуды лишь дополнили эту картину. Незначительные ростки превратились в нежнейшие красные розы, заставившие парня слегка улыбнуться.       — Сегодня я отпущу тебя, — всё также холодно ответил Шастун, делая небольшую паузу и оглядываясь вокруг. — Но, чтобы ты впредь не повторял таких ошибок, я должен тебя предостеречь. Мои люди не любят, когда их беспокоят недоразумениями вроде тебя, а я не люблю этого ещё больше. То, что я делал с тобой, это лишь лёгкая попытка вправить тебе мозги, они гораздо мстительнее меня, — с улыбкой закончил Антон и напоследок взглянул на своё творение, в виде алых бутонов с чёрными вкраплениями, вышедших за радужку глаз.       Легкий разворот и такой же лёгкий взмах руки, послужили знаком завершения. Двое грузных мужчин по привычке подлетели к трясущемуся бете, открепили все ремни и, обхватив его с двух сторон, потащили в сторону железной двери, через которую заходил Антон. Наблюдатели так и оставались на местах, не шевелясь, только глаза двигались: сначала на Антона, затем на жертву, и так несколько раз подряд.       Когда дверь открылась, запачканную в собственной крови тушу выкинули в тёмный коридор.       — Цветы увядают, — задумчиво проговорил Антон, окидывая взглядом комнату и тех людей, которые по одному стали снимать со своих лиц маски, — а сорняки продолжают жить, вгрызаясь корнями в плодородную почву. Их нужно истреблять, чтобы они не занимали чужих мест и не мешали жить благородным растениям.       Антон вздохнул, когда рядом с ним оказался Серёжа, уже снявший маску, вкладывая в этот вздох всю свою усталость и разочарованность.       — Ты серьезно отпустишь его? — Сережа вскинул одну бровь, наблюдая за неловкими попытками беты встать на ноги.       — Я когда-нибудь кого-либо отпускал? — с улыбкой спросил Антон, вытирая окровавленный нож первой попавшейся тряпкой, имевшей уже больше сотни следов ДНК других людей.       Завтра он уже и не вспомнит об этом человеке, потому что не о ком будет вспоминать. Дверь стала медленно закрываться, и никто из присутствующих не услышал того вопля, который стал последним в жизни этого никчемного беты, собирающегося убить Антона.

***

      — Как всегда занимаешься изучением новостей? — с усмешкой заметил Серёжа, вглядываясь в светящийся экран мобильного телефона, который отражался на тонированном окне представительской машины класса люкс.       — Как всегда, — повторил Антон, проводя пальцем по экрану.       Новостная хроника снова пестрила его инициалами, параллельно перекликаясь со статьями о конкурентах. Чем дальше он листал, тем желтее и желтее становились новости. Вот он из благороднейшего альфы превращается в ничтожного омегу не способного управлять своей жизнью, ещё дальше заголовок с пометкой срочно — «Владелец корпорации "Fantom" А. А. Шастун изнасиловал дочку своего инвестора N». И его любимая лента, где он скончался или его убили.       — Не надоело? — подал голос Серёжа, наклоняясь немного в сторону своего друга, чтобы получше рассмотреть всю информацию, которую тот с интересом читал на протяжении того времени, пока они ехали домой. — У кого больше... инвестиций? — прочитал заголовок новых новостей Матвиенко.       — Да брось ты, с каждым разом всё интереснее и интереснее. Только вот, — альфа остановился глазами на заголовке о покушении. — Пожалуйста, позаботься о том, чтобы не было никаких новых сливов.       Мужчина кивнул в знак согласия, быстро напечатал что-то в своём телефоне и сразу же разослал своим подопечным.       — А не боишься, что это может произойти взаправду? — вопрос полетел куда-то в сторону лобового окна.       — Ты про разорение корпорации или размеры? — с издёвкой уточнил Шастун, щёлкая по кнопке блокировки.       Смешок водителя остался без внимания, потому что альфы, сидящее на заднем сидении, отвлеклись на пронзительный рёв мотора, принадлежавший двум мотоциклистам, ещё не успевшим подъехать к машине. Антон развернулся, пытаясь выцепить взглядом хотя бы одного из них, в это же время его водитель притормозил на мигающим жёлтым светофоре.       Машина остановилась, а вот мотоциклисты, кажется, не собирались этого делать, по крайней мере первый, который успел пронестись со скоростью света на последнем мигании жёлтой лампы.       Второй мотоциклист не успел пересечь дорогу, видя запретную красную линию, разрезающую надвое ночной асфальт. Внушительных размеров мотоцикл остановился на небольшом расстоянии от Антона и перегородил ему весь свет. Первое, на что обратил внимание Шастун — крепкие руки мотоциклиста, обтянутые чёрной кожаной курткой и такими же перчатками. Затем ноги — рваные тёмно-синие джинсы и широкие ботинки с длинными шнурками.       — Они явно не хотят жить, — Матвиенко цокнул, придвигаясь немного ближе к Шастуну, чтобы получше рассмотреть мотоциклиста, а заодно и мотоцикл.       В это же время мужчина, управляющий байком, словно услышав изречение Серёжи, повернулся в их сторону. Тройная преграда в виде тонированного щитка мотоциклетного шлема, затонирванных окон автомобиля и нежелания быть увиденными с двух сторон, не допустили открытого зрительного контакта.       Когда Серёжа вернулся в прежнее положение, Антон, не отрываясь, смотрел на чёрный шлем, пытаясь представить хотя бы малейшие очертания мужчины. Шлем слегка дёрнулся в сторону, мужчина тоже изучал плотное стекло, собираясь разгадать главную загадку — кто же за ним спрятан?       Указательный палец завис на кнопке, отвечающей за открытие окна, так и не успев опустить его — светофор сменился на зелёный. Мотоцикл рванул с места, оставляя за собой загазованный след в воздухе и чёрный на асфальте. Зелёные глаза с разочарованием повернулись обратно в салон, сталкиваясь с карими, так и не успев встретиться с голубыми.       — О сливах можешь не беспокоиться, — быстро ответил мужчина, провожая взглядом мотоцикл.       — Всецело тебе доверяю, — Антон кивнул, вновь возвращая взгляд к своему телефону.       Они ехали примерно 10-15 минут, прежде чем машина остановилась. Антон сразу же отключил телефон и убрал его в карман пальто, но вместо привычного вида его пентахуса, глаза столкнулись со всепоглощающей темнотой соснового леса.       — Куда ты нас привёз? — Шастун сощурился, осматриваясь вокруг.       — Выходите из машины, — чуть слышно потребовал водитель, отстёгивая ремень безопасности.       — Ты ополоумел? — прокричал Серёжа, собираясь продолжить оскорбления, но был остановлен.       — Выходите из машины, гребанные ублюдки! — в темноте блеснуло дуло чёрного револьвера.       Пару секунд никто из них не сдвинулся с места, пока блестящее дуло было направленно на альф, серые глаза беты в панике метались по салону.       — Выходи, Серёж, — монотонно проговорил Антон, нарушив молчание и открывая заднюю дверь.       Зелёные глаза блеснули в свете холодной луны, а рука с силой захлопнула дверь дорогой иномарки. Ещё одна игра, из которой выйдет только один победитель.