Дни не должны заглатывать людей, а люди не должны поглощать дни. Не серьёзно, но волне естественно. Вот только не все это понимали и не все этим пользовались. Соглашались с этими выводами тоже немногие, а кто соглашался, тот всегда оставался в меньшинстве. Один человек, входивший в это самое меньшинство, соблюдал теорию о «поглощении» и пытался откусить от этого дня самый лучший кусок.
Ревущий чёрный зверь, ласково именуемый хозяином Абигором, разрушал под собой тёмно-серый гравий, опережая сумбурное движение ледяного ветра и превышая отметку в 280 км/ч. Сегодня он разогнался до непривычной ему скорости, с позволения широкой ладони, сжимавшей рычаг сцепления. Выхлопная труба задыхалась от собственных отходов, загрязняющих и без того загазованный воздух, но продолжала рычать на ещё одного зверя, грязно-синего цвета, пытающегося вырваться вперёд.
О, нет, больше я тебе не уступлю.
Матовый шлем с рельефными выступами, напоминающими изворотливых змей, резко дёрнулся в сторону. Голубые глаза вскользь очертили приблизительное расстояние от одного мотоцикла до второго и успели на пару секунд зафиксироваться на другом шлеме, авторском, несущем в себе иллюстрацию к пятому кругу Данте. Стигийское болото стало раскачиваться из стороны в сторону, смешивая заражённые яростью тела с умерщвлёнными телами скучающих. Чёрные змеи с шипением вернулись обратно, а кожаная перчатка в секунду слилась с кожаным рычагом, увеличивая скорость до 300 км/ч.
Комбинация из уверенности, опасности и драйва подарила губам владельца ядовитых змей лёгкую усмешку, граничащую с полным безумием. Опустевшая магистраль лишь усиливала желание победить и доказать своё превосходство над соперником. Кровь кипела, распространяясь по всему телу горячими волнами и прожигая насквозь белоснежную кожу, скрытую за тяжёлой байкерской курткой и мало подходящими под неё джинсами.
Крик, непроизвольно вырвавшийся в матовый шлем, заглушил ревущий звук мотоцикла и заставил водителя сбавить скорость. Этот секундный восторг, который больше не могла сдерживать крепкая грудь, стал решающим звеном в гонке, предрешая победу грязно-синего зверя и поражение чёрного. Крик не только заглушил рёв, но и оглушил самого мужчину, который едва не потерял управление, тряхнув головой и выпуская из виду дорогу.
Когда голубые глаза снова посмотрели вперёд, перед ними уже не было свободного места, фокус вновь попал на шлем, но на этот раз на его заднюю часть. Болото продолжало раскачиваться, а скорость увеличиваться. Он снова мог его обогнать, дав волю своей руке и подчиняясь своими желаниям, однако делать этого не стал, наткнувшись на новое препятствие зелёного цвета, отражающегося в защитном стекле в виде небольшой мигающей точки. Плавный перескок с зелёного на жёлтый и экстренное торможение до истерического писка покрышки заднего колеса.
Остановка не была приятной и вызвала лишь раздражение вкупе с парой матерных слов, которые полетели в то же защитное стекло, в котором, с одной стороны блестела красная лампа, а с другой полыхал пожар, разведённый в голубых глазах. Всё его тело, находившееся в напряжении уже пару часов, с момента заключения спора и до его, совершенно очевидного, проигрыша, напряглось ещё больше, когда он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.
Рядом никого не было, кроме одной машины, которую он совершенно точно проигнорировал, в момент своего торможения. На чёрных дверях дорогой иномарки отражался холодный свет мотоциклетных фар и красные блики от свечения светофора. Когда взгляд приковался к собственному отражению в затонированном окне, ощущение незнакомого взгляда, находившегося по ту сторону окна, возросло.
Интересно, каков на вкус твой взгляд?
Вопрос, брошенный в однородный поток обыденности и не требующий ответа, промчался в его сознании с такой же скоростью, с какой он рванул с места, заметив периферическим зрением разрешающий свет. И снова перед глазами пустая дорога, а цифровой спидометр за считанные секунды превысил отметку в 150 км/ч. Больше некого обгонять и не за кем гнаться, но скорость продолжала стремительно расти вверх, потому что гонка всё ещё не была закончена.
Даже на финише он не сбавил, пересекая обговорённую черту и делая лишний круг вокруг бара. Остановка была не менее фееричной: левая нога на ходу коснулась влажного асфальта, в то время как руки продолжали выворачивать руль, склоняя мотоцикл ближе к земле, а заднее колесо с визгом и болезненным скрипом вырисовывало чёрные круги, пока наконец не остановилось, закончив внушительных размеров бесконечность.
— Ты проебал, Арс, — прокричал обладатель авторского шлема, пытаясь заглушить одобрительные крики и свист со стороны публики.
Прошло не больше пяти минут с его победы, но бутылка с немецким пивом в его руках была уже второй, а может и третей. Горлышко очередной бутылки обвивала пара татуированных пальцев с разбитыми костяшками, а вторая рука плотно прижималась к белой майке, поверх которой висела кожаная куртка.
— Теперь ты должен мне, — прохрипел парень, опираясь на свой мотоцикл и делая очередной глоток золотой жидкости, которая слегка обожгла его гортань.
Широкие ладони, всё ещё сжимавшие кожаные ручки, наконец переместились на шлем и с лёгкостью сняли его, не получив ни малейшего сопротивления от шипящих змей.
— Я умею проигрывать и принимать поражение достойно, — с полуулыбкой ответил Арсений, опуская шлем в районе спидометра и выставляя подножку. — Тем более сегодня, когда я почти выиграл тебя.
— Да-да, но ты слишком рано начал праздновать победу, — ещё один затяжной глоток и в серо-голубых глазах начинают плясать огоньки азарта. — Очевидно, что ты испугался его, — самодовольная ухмылка укусила его губы, а полупустая стеклянная бутылка со звоном столкнулась с неоновой приборной панелью.
Кожаные перчатки, небрежно кинутые к матовому шлему, едва не упали, пока мужчина перебирался со своего мотоцикла на грязный асфальт. Тяжёлые ботинки, с крупной шнуровкой и несколькими блестящими ремнями на заднике, с грохотом сделали пару шагов навстречу к победителю.
— Эдуард Выграновский, вы как всегда в своём репертуаре, — с издёвкой бросил Арсений, отстегивая металлические кнопки и оголяя шею.
Выграновский, с непозволительно плотоядным взглядом, уставился на, окольцованную чёрной полосой, фарфоровую шею, которая так сладко манила к себе взор и губы любого присутствующего, но не была доступна никому из них. Свободные от лишнего давления пальцы мягко бродили по шее, описывая полукруги и разминая её. Затем правая рука скользнула вверх и погрузилась пальцами в жёсткие чёрные волосы, находившиеся в полнейшем хаосе и отказывающиеся повиноваться.
— Куколка, жду своих поздравлений, — худые руки уже подвыпившего Эда, широко раздвинулись и подготовились для принятия в них крепкого и горячего тела, грациозно приближающегося к нему.
— Так же как и я твоего желания, — привыкший к подобным неформальным отношениям, к резкому запаху спиртного и к холодным рукам, жадно вгрызающимся в его раскалённое тело, Арсений чувствовал себя на грани между хорошо и удовлетворительно.
— Ты знаешь, — поток влажного спиртного невесомыми каплями осел на чёрном татуированном кольце.
— Знаю, — бодрые хлопки по спине и Арсений отстраняется, перенося лишь 10 секунд телесного контакта. — Но тебе нужно выбрать другое, — колючая улыбка, — правила.
Быстрое отстранение от чужого тела вызвало грубый толчок, под воздействием которого кожаная куртка, использовавшая тело худощавого парня в роле вешалки, наполовину свалилась на асфальт и чуть не попала в неизвестного происхождения лужу жёлто-зелёного цвета, по запаху напоминавшую чью-то блевотину. Раздосадованный срежет зубами и холодное цыканье отрезвили слегка затуманенное сознание парня. Фантомная конечность скелета, выбитая на бледной мякоти, потянулась вниз и обхватила двумя свободными пальцами чёрную куртку с массивными цепями.
— В рот я ебал твои правила, если честно, — со смехом ответил Эд, перенимая всю колкость слов с его улыбки и проводя языком под нижней губой. — Но я уважаю тебя, поэтому это желание также отправляется в мою личную копилку, которая, кстати, скоро переполнится.
И Арсений прекрасно понимал к чему он клонил, но вместо возражений предпочёл сухую улыбку.
Небольшая толпа, встретившая Арсения в момент его возвращения, стала понемногу растворяться. Первыми исчезли грузные мужчины, побросавшие свои байки под голографической вывеской бара, обливавшей их мотоциклы бордовыми лучами неона. Следующими уехали четверо новых птенцов, пробывших на территории от начала и до завершения импровизированной гонки. Остальные же дамы и господа испарились за охраняемыми дверями бара «Outcast», возрождая уличное столпотворение внутри.
— Кажется, нам пора присоединиться, — пробормотал парень, прикрывая на мгновение глаза и позволяя последним каплям тёплого пива проскользнуть в пустой желудок.
Два противоречивых желания царапали внутренности мужчины и не давали ему сосредоточиться на чём-то одном. Вернуться домой хотелось гораздо больше, чем оставаться среди потных амбалов, которые считали его своим другом, но совершенно не в дружеском смысле. И это всестороннее давление, которое душило его с первого года пребывания в этом месте, по крупицам сваливалось во внутренний контейнер. Не встреть он Эда, жизненный счётчик давным-давно оказался бы переломан на части и выброшен в ближайший мусорный бак, как и сам Арсений.
— Ненадолго, — с безжизненной улыбкой прошептал мужчина, обхватив двумя пальцами металлическую собачку и со скрежетом ведя её вниз.
Выграновский обладал всеми качествами хорошего человека, но из-за алкоголя терял внимательность к чувствам близких или посторонних людей, потому что притуплял свои, теряя контроль и выпуская их словно цепных псов, изголодавшихся по мясистой плоти. В такие моменты его тело было особенно податливым, и этой податливостью любили пользоваться животные инстинкты, присущие ему, как одному из представителей бет.
— Куколка, — прохрипел голос куда-то в макушку, пока Арсений расправлял помятую футболку, — идём.
Сотни маленьких и острых иголок одновременно погрузились в нежную кожу, пробивая фарфор, и заставили Арсения резко дернуться в сторону, на что Выграновский только усмехнулся.
— Я так понимаю, домой ты сегодня не поедешь? — пара голубых глаз проследила за прозрачной бутылкой с позолоченной этикеткой, которая уже через секунду оказалась в мусорном баке возле входа.
— Ну я же должен отпраздновать победу над тобой, — двусмысленная фраза, брошенная в сторону Арсения, не дала ни малейшей реакции.
Парень слегка ускорил шаг, чтобы проявить по отношению к мужчине всю свою «галантность» и открыть ему дверь, покрытую приятным неоновым светом. Тугая пружина, сдерживающая дверные петли, не хотела поддаваться давлению со стороны татуированных пальцев, стискивающих длинную железную ручку.
— Помощь не нужна? — язвит Попов, слизывая с пересохших губ тихий смешок.
Выграновский почти рычит, подключая вторую руку и с силой вдавливает её в небольшой череп «бедного Йорика». Ноздри парня стали раздуваться, как у разъярённого быка, а лицо краснеть, напоминая красную тряпку, выступающую раздражителем для того самого быка. Арсений стоял в одном шаге от этой двери и уже собирался сделать этот шаг, чтобы помочь Эду открыть её, но она открылась сама.
— ЁБАНЫЕ УБЛЮДКИ! — прокричал разъярённый голос, состоящий из одного спиртного. — ЧТОБ ВЫ ВСЕ ЗДЕСЬ ПОПЕРЕДОХЛИ!
Арсений, на губах которого должна была появиться улыбка, отступил в сторону Эда и полностью освободил проход для шатающегося беты, лица которого коснулся не один кулак и даже не пара. Широкие лиловые синяки, поселившиеся на правой части лица, в районе скул и подбородка, окрасили холодную кожу несколькими тёплыми оттенками. Густая каштановая чёлка смешалась с клейким потом и острыми концами проникла в рваную рану над левой бровью. Вся клетчатая рубашка была изодрана и в некоторых местах пропитана кровью. Руки стёрты и судя по его выбитым казанкам, он также успел ударить одного или двух байкеров.
Несколько неповоротливых движений головой, до первого хруста, и он медленно поворачивается к двум друзьям. Совершенно равнодушный взгляд, брошенный сквозь Выграновского и остановившийся на чёрной татуировке Арсения, вызвал на опухшем лице недовольную гримасу.
— Сюда пускают омег? — вязкая слюна, смешанная с густой кровью, струёй скатилась по окровавленному подбородку и попала на ворот рубашки. — Ты грязь под моими ногтями, — просипел мужчина, обращаясь к Арсению. — Дерьмо, которым удобряют почву. Ты бесполезно потраченная сперма, которая попала в яйцеклетку твоей матери шлюхи.
Выграновский продолжал удерживать дверь, пока не услышал однородный ряд второсортной хуйни, адресованной его другу, после чего, дверь снова вернулась в изначальное положение. Фантомные пальцы в ту же секунду переместились с ручки на выступающий кадык, хрустнувший под давлением.
Лицо фарфоровой куклы оставалось неизменным. Арсений продолжал наблюдать за синеющим лицом мужчины и не собирался останавливать Эда, подключившего вторую руку, нанёсшую удар в область солнечного сплетения. Ноги подкосились и массивное тело со шлепком упало на колени, раздирая грубую материю болотных штанов и царапая волосатые ноги. Широкая пасть развезлась, выхватывая крупные клубы холодного воздуха и собираясь выпустить из гниющего рта такие же прогнившее слова. Не успел. Изгибаясь в теле, он выблевал всю свою ненависть на асфальт, рядом с глубокой лужей. Дешёвое пиво, ошмётки не до конца переваренной курицы и водянистый бензин смешались в одну зловонную жижу, в которой после оказался и сам мужчина.
— Продать бы тебя на свиноферму, на которой твою тушу разрубили бы напополам, выпустив гниющие кишки из прожорливого брюха, но никто и рубля не заплатит за такую мразь, — процедил Эд, добавляя к получившейся смеси свою слюну.
Но никто, кроме Арсения, его не услышал. Побитое лицо упало возле протухшей лужи и отключилось, измотанное бойней, криками и убийственным взглядом голубых глаз, остававшихся стеклянными всё это время.
— Сейчас уехать, — несвязное словосочетание выскользнуло из чуть приоткрытого рта, а юркий язык не успел вовремя заткнуть брешь, останавливаясь кончиком на треснувшей впадине верхней губы.
— Хочешь я закончу начатое? — прошептал Выграновкий, делая небольшой оборот назад и встречаясь глазами с Арсением.
— Не хочу, — также тихо ответил мужчина, вновь застёгивая куртку, а затем двинулся в сторону Абигора, мирно выжидавшего своего хозяина, в стае таких же агрессивных машин.
Останавливать его сейчас не было никакого смысла, этот удачный-неудачный случай в какой-то степени помог ему не оставаться в «Outcast». Кожа снова была натянута на пальцы, нога перекинута через сидение, но шлем всё ещё оставался не тронутым.
— Эд, спасибо, — почему-то тихо и неуверенно, как будто делал это в первый раз.
— Пожалуйста, куколка. Может всё-таки ост…
— И ещё, — на тон выше, чтобы перекрыть голос Выграновского, — передавай привет Лисе.
— Она расстроится, — ответил парень, придав голосу некоторой серьёзности.
— Она поймёт, — последнее, что услышал от него Эд, после чего матовый шлем запретил ему говорить.
Негромкий рёв, небрежный кивок в сторону серо-голубых глаз, оторванная от земли подножка и скрипучее скольжение заднего колеса. Арсений рванул с места, выжимая рычаг сцепления до истерического визга, и сразу вырулил на безжизненную магистраль. Для него это был ещё один шанс, и на этот раз он не собирался его упускать, обгоняя фантомный образ Эда, рванувшего вслед за ним. Никакого рёва и крика, лишь собственный голос, вбивающий стальной гвоздь в мозговую корку, и, считывающее с него гравировку, сознание: «Забудь, как забывал всегда».
Больно не было, зато было неприятно, и это сухое «неприятно» стягивало внутренности Арсения и зажимало его дыхательные пути. Только скорость и одиночество щипцами вытягивали из него эти загустелые мысли.
Хорошо, забуду.
Снова под 200 км/ч, и снова лёгкость во всём теле. Через сотню метров он обгоняет единственное препятствие, возникшее на дороге в мгновение и прихватившее с собой клуб дорожной пыли с обочины. Внимание рассеивается, машину он не видит, лишь её очертания, а вот серая пыль вызывает излишний интерес, который выразился в стиснутых зубах и резком повороте головы. Уничтожающий взгляд голубых глаз не достиг получателя, сталкиваясь с шумами в виде расстояния и нового исчезновения автомобиля, за ближайшим поворотом.
***
— А где мой телефон? — поинтересовался Антон, заезжая в автоматические ворота и впуская в зону видимости извилистую дорогу, устремлённую вверх.
Левая рука, свободно лежавшая на бедре альфы, стала стремительно ощупывать боковые карманы брюк. Безуспешно, телефона в них не было. Сидение рядом тоже было пустым, не считая полупустой бутылки с водой и изрезанных перчаток.
— На заднем его нет, — быстро ответил мужчина, успевший просканировать кожаное сидение. — В пальто?
Пара карих глаз с вопросом поникла в зеркало заднего вида и сцепилась с зелёными. Негромкое цоканье и прикусанная фаланга указательного пальца ответили сразу на два вопроса.
— Хорошее было пальто, — задумчиво произнёс Серёжа, рассматривая пасмурный лес за окном и собираясь этой фразой раздуть угли до красноты.
— Куплю новое, — улыбка вместо раздражения.
Колёса бесшумно двигались по ребристому асфальту, а фары подсвечивали местные окрестности. Истощённые сосны, разбросанные в хаотичном порядке вдоль каменных бордюров, отделявших дорогу, скрывали в своих острых кронах вытянутые крыши, покрытые серой черепицей. Через пару метров машина повернула налево и подъехала к трёхэтажному особняку, выполненному в стиле шале, но с проникновением в него современных частиц.
— Всё-таки сочетание дерева с натуральным камнем превосходно, — Серёжа сильнее откинулся на спинку, обводя взглядом фасад дома.
Чёрный ягуар остановился около ступенчатого крыльца, где сразу же сработали датчики движения, которые настежь открыли святящиеся зрачки, присоединяясь к небольшим выпуклым камерам.
— Скоро выйдет Марк, я попрошу его отвезти тебя домой или в любое другое место, куда ты захочешь, — акцент специально был сделан на второй части предложения, потому что парень знал о всех подводных камнях Серёжи и о его намерениях.
— Хорошо, но… — поспешил остановить мужчина, услышав щёлкнувший замок двери.
— Слушаю, — пальцы Антона остановилась на ручке, продолжая удерживать дверь, а на губы легла невесомая улыбка.
— Давай я помогу?
— О нет, Серёж, — статичные покачивания головой из стороны в сторону, — на этот раз я сам.
Парень вышел из машины и захлопнул дверь, соприкасаясь кольцом с блестящим покрытием. Несколько широких шагов и он уже стоит на крыльце, приподняв подбородок и смотря чётко в зрачок камеры видеонаблюдения, затем сдержанно кивает и делает ещё один короткий шаг.
— Антон Андреевич, добро пожаловать, — приторно сладкий голос проникает в ушную раковину и смягчает тот озноб, который ощущал альфа, проходя от машины до двери.
Светловолосый парень с острыми, как лезвия, скулами, разрезающими воздух при каждом движении головы, и бледными зелёными глазами, напоминающими горный авантюрин, открыл входную дверь и пропустил хозяина внутрь.
— Марк, отвези Серёжу, — спокойным голосом, но с маской «агрессивного шефа».
Дожидаться ответа он не стал, воспринимая за знак исполнения хлопок входной двери и шарканье резины о гравий. Шастун прошёл вперёд, не останавливаясь взглядом ни на чём, кроме извилистой лестницы, минуя два этажа и все комнаты, которые сейчас его мало волновали, и останавливаясь лишь у одной двери с железной ручкой похожей на полумесяц.
Холодные пальцы прикоснулись к такой же холодной стали, а прохладный взгляд, сконцентрировавшийся на тёмно-коричневом дереве, опустился по чёрным прожилкам вниз и замер на кожаных ботинках. Два резких движения и лишняя тяжесть отлетала в сторону, дверь открылась и захлопнулась, но уже за спиной у Антона.
Широкие стопы прошли по холодному кафелю вдоль длинного зеркала, висевшего над керамической раковиной, и встали на овальные камни внутри душевой. Рука медленно скользнула по стеклянной поверхности, перемещаясь на круглые рычаги, и повернула один из них. Струи тёплой воды накрыли его плечи, слепляя молочный хлопок и чёрный лён с розоватой кожей.
Чем дольше он оставался под водой, тем горячее она становилась. Ванную окутал белый туман, захвативший всё пространство и пытавшийся прогрызть дыру в человеческом теле. Но он был не настолько силён, в отличии от сотни раскалённых игл, которые стали попадать на кожу и едва не проткнули её. Когда лёгкие максимально сжались, альфа покинул расплавленный металл, дёргая второй рычаг и смешивая одну и ту же жидкость, но уже разной температуры.
Красные пальцы припечатались к матовому кафелю чёрного цвета, а голова приподнялась вверх, отдавая раскрасневшееся лицо оптимальной температуре. Через минуту вода была выключена, а ноги переступили границы душевой и пальцами погрузились в мягкий ворс.
Одежда, прилипшая к телу, стала понемногу остывать, но вода с неё всё ещё продолжала литься, доставляя альфе дискомфорт и одаривая его тело крупными мурашками. Первое, от чего решил избавиться парень, были классические брюки, которые он стянул с себя вместе с бельём и сразу же откинул их в глубокую раковину. Затем рубашка. Он аккуратно прикоснулся к мокрым манжетам и с пренебрежением уставился на расплывшиеся капли крови, которым всё-таки удалось пробраться под его плотное пальто.
Не он, так ты.
Пластмассовые пуговицы, переливающиеся на солнце словно жемчужины, со стуком забились в разные углы, когда крепкие руки с силой разорвали рубашку. Дорогая материя упала к его обнажённым ногам, но Антон даже не взглянул на неё, переступая молочные волны и стаскивая с деревянной вешалки серый халат. Всё ещё красные плечи скрылись за вафельной тканью, которая стала неприятно жечь, соприкасаясь с кожей.
С кончиков волос стекали прозрачные капли и с глухим звуком падали на костяшки тонких пальцев, а затем стекали и с них, спадая редким дождём на скользкий пол. Альфа стоял напротив запотевшего зеркала и с холодным интересом рассматривал своё мутное отражение.
Кто ты такой?
Ответ таился там же, где и вся правда о его жизни. Только к правде этой он не был готов, да и ключ давно устарел. Информации было слишком много, и с каждым новым днём её становилось в два раза больше. В одном человеке хранились терабайты жизненной памяти, которая была вирусом, неподдающимся никакому удалению, радиацией, спрятанной в цинковый куб, но всё равно просачивающейся и истребляющей его изнури.
По крайней мере таким он представлял свой внутренний мир. Таким он видел себя. Измождённый, но не сломленный. Не сегодня.
Зелёные глаза были устремлены в искусственную зелень, пока губы задавали один и тот же вопрос: «Кто ты такой?» Правая рука двинулась вперёд, зависая в воздухе, напротив влажной плёнки. Указательный палец сделал рывок и поставил крупную точку, от которой началось медленное движение в восточном направлении. Глаза двигались вслед за пальцем, пока он не остановился, ставя ещё одну точку и завершая полукруг. Рука вернулась на раковину, а глаза переместились на губы, поверх которых была нарисована искусственная улыбка.
А вот и ты.
Его губы оставались неподвижны, а вот зеркальное отражение улыбалось. Оно улыбалось ему пугающей улыбкой, той самой, которую он демонстрировал в реальной жизни.
Я тебя не боюсь.
Улыбка стала растекаться, а зелень задрожала и проследовала вслед за ней, скапливаясь влажной лужей под зеркалом. Антон усмехнулся, стирая остатки улыбки ладонью, и вышел из ванной. Когда он проходил по коридору, ботинок в нём уже не было, а дверь в его комнату, находившуюся на этом же этаже, была немного приоткрыта.
На дубовом столе, рядом с ноутбуком, стоял стеклянный чайник со свежезаваренным зелёным чаем и одна стеклянная чашка. На углу кровати лежала стопка из чистых вещей и нижнего белья, а окно было немного приоткрыто, впуская в комнату сосновый запах смешанный с влажным ветром. Всё было сделано так, как он любил, как он привык любить.
Парень прошёл внутрь и сел за рабочий стол, ноутбук уже был включён, поэтому он просто провёл по сенсору, ввёл пароль и вышел на рабочий стол. Дале по пути системных настроек он перешёл в iCloud, в идентификатор ввёл свой Apple ID и пароль, ну а после этого получил полный доступ к потерянному телефону.
Вся важная информация моментально появилась в отдельной папке на рабочем столе. Пока шла загрузка, Антон успел сделать пару глотков чая и связаться с «чистильщиками», которые должны были приехать на указанное место и исправить все ошибки, которые по неосторожности мог допустить Антон. Создав резервную копию, альфа отформатировал старый телефон, чтобы завтра перенести копию в новый.
В новой папке Шастун выудил диктофонные записи, которых было не больше двух, и перенёс их в другую папку с названием «B», предварительно переименовав записи в «b51» и «b52». После этого, он проверил громкость на колонках, расположенных по всему периметру комнаты, и включил запись «b51».
«Тук-тук. А вот и я» — по комнате пронеслось призрачное эхо, которое заговорило голосом Антона.
Слишком рано. Дальше.
«Патерлини?» — снова его голос, но на этот раз с легкой музыкой пианино.
Здесь он и остановился, прослушивая весь диалог от начала ростков, до полного увядания цветов. И снова улыбка, но не та, что была в ванной, а более циничная, выдержанная в злорадстве и фальши. Эта запись не была идеальной, но она по праву занимала место в его незначительной коллекции. Вторая запись была поинтереснее, потому что была спонтанной, но менее качественной из-за плотного кармана пальто и посторонних шумов.
«Брось пистолет, только так ты сможешь выжить. Может и нет, но попытаться стоит» — саркастический голос принадлежал Шастуну.
«Антон» — усмешка – важнейший атрибут Матвиенко.
«Я вас, гниды, не за разговорами сюда привёз. Вставайте на колени и я, так уж и быть, сделаю это быстро» — хриплый и скрипучий голос являлся собственностью его водителя.
Дальше разобрать запись было невозможно, кроме криков и матов был только смех, на котором запись оборвалась, потому что сел телефон. Однако Антон помнил свой гнев и как легко протыкалась водянистая кожа. А ещё он с грустью вспоминал про пальто, искупанное в емкости с кровью и пропитанное отвратительным феромоном гниющего мусора. От воспоминаний его отвлёк звук сообщения. На ноутбуке всплыло окошко с фамилией «Добровольский».
Добровольский
23:49
Два за день? Серьезно?
Шастун
23:49
Вы только поэтому мне написали?
Добровольский
23:50
Я так понимаю тебе, мой дорогой, нужен новый водитель?
Шастун
23:51
Пока эту должность будет занимать Марк, а там разберусь.
Добровольский
23:55
Ты не можешь лишать меня водителя, поэтому поиском твоего я занялся незамедлительно. На завтра я уже подобрал тебе одного кандидата, время ещё обговаривается, но, как только я узнаю, сразу же перенаправлю информацию тебе.
Шастун
23:57
Снова решаете всё за меня? Со всем уважением, но не забывайтесь. Информацию я жду, если мне что-то не понравится, тогда мы поменяемся водителями.
После этого Антон закрыл ноутбук, переоделся и лёг в кровать. Через пару часов он заснул и через эти же пару часов на его ноутбук пришло сообщение.
Добровольский
01:59
О, не переживай, ты останешься доволен. Вот адрес.
***
На этот раз рваным синим джинсам он предпочёл чёрные, а серую майку заменил на белую рубашку. Кожаная куртка так и оставалась при нём, но некоторая официальность присутствовала в его образе, потому что это не было будничной встречей. Собеседование. Сообщение, полученное им ночью, казалось ошибочным, пока с ним не связался его бывший шеф, порекомендовавший тех людей, которые собирались принять его на работу. Удачное совпадение, не больше, но Арсений согласился.
Уютное кафе, расположенное в самом центре города, являлось пристанищем для любителей фотографий и вкусной еды. Арсений был здесь впервые, поэтому на поиски и парковку ушло слишком много времени. Опоздание в 30 минут грозило ему полной дисквалификацией, но что-то внутри подсказывало, что его дождутся. Не ошибся.
Он.
Среди десятка людей, зашедших на обед, Попов быстро вычислил своего возможного работодателя. Привлекательный, но один, постоянно смотрит в телефон, но явно ждёт не девушку, потому что цветов рядом нет. Путём нехитрой дедукции цель была обнаружена, а субъект продолжил движение к объекту.
— Добрый день, не помешаю? — в сдавленный воздух запустился нежный бархат, который сразу же достиг получателя.
Оторванные от телефона, зелёные глаза устремились в ясно-голубые. Тройная преграда разрушилась.
