Хроники теней. Хроника XII. Невозможное возможно

Я больше всего боялся именно этого, и ждал. Я знал, что скоро этот день наступит. И вот он настал. День, когда Кагэко ушла. Конечно, я не знал в тот день, что это именно он. Я боялся этого, и понимал, что иначе невозможно. Ведь с самого начала, с того момента, как я почувствовал тревогу, впервые за долгое время идя по улице, когда тени вдруг затрепетали. Я спас неизвестную мне девушку. И тем самым погубил ее. Именно тогда все и началось. Тогда она должна была погибнуть, и я не должен был узнать ее. Не должен был втягивать в этот гнилостный мир теней. Она ушла. Наверное, теперь она и тень совсем неотделимы. И ничего не осталось от моей Кагэко. Даже крохотной искорки сознания. Дни проходили. Ее отсутствие затягивалось и вместе с тем меня затягивало в пучину отчаяния. Я нырял в нее, совершенно забывая даже о репетициях и порою понимал, куда отправляюсь только когда уже стоял посреди репетиционной и видел недоумевающие лица товарищей, глядящих на то, как я просто стою и пялюсь в пустоту. Приходилось в такие моменты натягивать на свое лицо улыбку. Конечно Кагэко и раньше исчезала на несколько дней, но никогда еще я не чувствовал так отчетливо, что ее нет нигде. А ведь раньше всегда она была словно рядом, как тень, тонкой завесой растянутая над всей планетой разом. К тому же это исчезновение затягивалось. Я боялся признавать это, но тут уже все было очевидно. Глупо притворяться, особенно если не получается, и первый кто понимает это — ты. Но я не хотел сознаваться себе и в этом понимании. Отрицал упорно и нелепо. Но все же к исходу второй недели пришлось все-таки признаться себе, что самое страшное свершилось. Кагэко отдалялась постепенно. Приучала меня к своему отсутствию. Может, она надеялась, что я так привыкну к этому, что не только не замечу ее исчезновения сразу, но может и вообще. Но я почувствовал. В тот же миг почувствовал, хотя давно уже считал себя мертвым настолько, что был не способен на это. Таковым и был. И лишь Кагэко заставляла меня быть живым. Хотя бы чувствовать себя живым. И теперь боль смерти, сдерживаемая этим ранее, нахлынула на меня. Но больше всего в отчаяние меня погружало то, что я не знал, как убежать от этого. Раньше я так тянулся к солнцу. Столь опасному и потому желанному. Порою, когда легкая тень облаков закрывало весь небосвод, я осмеливался прогуляться, представляя, что солнечные лучи касаются меня. И я знал, что если это случится в действительности, я перестану существовать. Это был мой способ сбежать от этой нелепой жизни, который я тайно лелеял. Но совсем недавно я был лишен этой веры. Солнце для меня не опасно. Никогда не было, но теперь нет и надежды. Я лишен солнца. И смерти. И жизнь — что клетка для меня теперь. Клетка внутри самого себя, и потому из нее нельзя сбежать. И что же мне делать? Как мне уйти от этого бренного бытия? А еще я мучил Кагэко. Это вдобавок к тому, что убил. Я, по сути плоть, хоть и окутанная тенью, защищенная ею от всего, заставлял Кагэко — чистое сознание, напрягаться и изображать из себя подобие человека. И еще, чтобы непременно счастливого. А ведь я даже не могу представить, каких сил ей это стоило. И я требовал этого от нее. Нет, не словами. И спроси она меня, я бы сказал, что не нужно. Но требовал. Думаю, Кагэко видела в моих глазах эту потребность. Может, даже мысли мои для нее были как открытая книга. И быть рядом, даже почти бесплотной и знать, что я хочу видеть и осязать ее, ей наверняка было нелегко, и даже больно. Я, чтобы видеть ее хорошо, чтобы касаться тоже менялся. И от этого ей было еще больнее. Уж не знаю, каково это, быть в тени бесплотной мыслью, но Кагэко это пугало. Частично погружаясь в тень, частично рассеиваясь, я становился будто призраком. Я даже как-то однажды, а может не единожды, напугал этим Соно. Он не замечал меня, пока я не окликнул его. Он тогда уже едва не наступил мне на ноги. Хотя он видимо чувствовал, что я где-то рядом, и потому озирался по сторонам. Он вздрогнул. А я ведь думал, что его невозможно ни испугать, ни удивить. А ведь тогда я был без Кагэко. И я сам чуть не стал тенью. Еще немного, и я бы разучился общаться с обычными людьми, если даже посвященный не видел меня. И я ведь хотел сбежать ото всех, я даже не раз думал предложить Кагэко уйти от этого всего. От людей, из города. Вообще от цивилизации. И я бы, наверное, совсем исчез. Но зато мы с Кагэко были бы вместе. Быть рядом душами. Может это даже лучше, чем быть вместе плотью? Да, так и есть. Надо было быть настойчивее. Идти за ней, куда бы она ни отправилась. Пусть не сразу, но она бы приняла это решение. Ведь это не жертва, и даже не цена. Или все же цена? Но именно после таких моих мыслей Кагэко стала отдаляться от меня. Значит, мне надо было либо вообще не помышлять об этом, либо настоять на своем. Быть рядом каждое мгновение. Следовать за ней, куда бы они ни пошла. Должен был бы требовать, пусть бы сам себя потом возненавидел за такое поведение. Кагэко для меня как воздух, если бы она знала это, она бы поняла. Но на самом деле я боялся. Я боялся, что начни я этот разговор, она уйдет, и я ничего не смогу с этим поделать. Как же я ненавижу Тень из-за этого. Она загнала меня в угол моими собственными мыслями и желаниями. Зачем я тогда вышел на улицу. Если бы Кагэко погибла, то погибла бы совсем чужая для меня женщина. А может жила бы. Может уже обзавелась бы семьей. И вот она ушла. Всякому терпению приходит конец. И я не могу найти себе места. С тех пор, как понимание того, что Кагэко ушла, пришло ко мне, я ничего не соображаю. Сколько времени? Какое число? Надо же, и пары часов не прошло с того момента, как я предыдущий раз задавался этим вопросом, а кажется, будто целая вечность. Хотя нет. Кагэко не такая. Она не могла так поступить. Она бы предупредила меня. Обязательно предупредила бы! Или нет? Я уже ничего не соображаю, и все в этом мире кажется мне театром абсурда. Кагэко, где ты? Я хотел кричать, звать ее. Но не смел. Я молча метался по темной комнате, натыкаясь на предметы, я не мог видеть ни глазами, ни ощущать что-либо через тень. Уже не первый час, не первый день. А может я просто прослушал? Может она намекала, может говорила о своем решении? Но я же никогда не слушал ее. Я только смотрел на нее жадными глазами. Буквально пожирал. Противно! Как она только терпела меня? Да, так и есть. Она говорила мне, но я не слушал. Со своей противной эгоистичностью. Я невыносим. Так мне и надо. А что еще я ожидал? Разве могло быть иначе? А может она сейчас здесь? Рядом? Может, у нее больше не осталось сил притворяться человеком. Да, так и есть. Недаром же она стала реже приходить. Она берегла силы. И, кажется, всякий раз она была чуточку прозрачнее. Я совершенно о ней не думал. Так мне и надо. Но если она где-то здесь, почему я не чувствую ее? Кагэко, милая, где же ты? Все ли с тобой в порядке? И я понимал, что если она все же вернется, я должен поговорить с ней. Я скажу ей, чтобы она не надрывалась. Если ей нужно в этой жизни идти дальше, то пусть идет. Я не смею ее задерживать в этом бренном мире. Но пусть только скажет, чтобы я… Чтобы что? Так прошло три дня. Потом неделя. Десять дней. Две недели… И с каждым прожитым днем я переживал все больше. Я уже не мог ни есть, ни спать. Думал только о ней, о своей маленькой Тени. И о своей вине перед ней. И чем больше я думал, тем эта вина становилась страшнее. Фантазия моя показала себя с самой своей извращенной стороны. Чтобы я пришел на репетицию, Соно приходилось за мной приходить и даже следить, чтобы я переоделся. Порой ему приходилось вытаскивать меня из постели. Я мало что соображал, хотя играл вроде сносно. Музыка будто сама шевелила моими пальцами. А может, Тень? Все вокруг меня опять стало казаться невыносимым. А Соно, судя по его взгляду, все ждал, когда же на меня нахлынет очередной дождь, чтобы проследить, в какую подворотню я забьюсь на этот раз. Может быть он пытался меня расспрашивать, ни видимо безрезультатно, потому что я этого не помню. Скорее всего я пучил глаза в пустоту, едва ли понимая смысл слов. Не помню. Точно таким я чувствовал себя раньше, когда терял ощущение реальности, едва стоило наметиться дождю. Но сейчас так было все время и при совершенно ясной погоде. Разве что я продолжал ходить на репетиции. Я замечал все возрастающую тревогу Соно, по приближению концерта, но мне было все равно. Все вокруг меня померкло, лишилось смысла. Лишилось цвета, и даже объема. Стало как будто нарисованной картинкой в манге. Такой же монохромной. Только сюжетец видимо ловко от меня ускользал. Мир стал совершенно плоским. И даже звуки были приглушенными. Невыносимо. Я представлял порою, глядя в потолок по ночам, что я герой нелепой книги начинающего писателя, который не знает, для чего он пишет. Не знает даже, о чем. И я ждал. Давно уже научился. Правда, в этот раз получалось не очень. Видимо я, пришел в этот мир чтобы мучиться. И справлялся с этим совершенно самостоятельно. Мне хотелось заснуть. Но я продолжал лежать, наблюдая через тень за движением планеты, и спутников вокруг нее. А когда заснул, то и во сне продолжал искать Кагэко, только уже не в тени, а в чудовищном темном лесу, где водились самые страшные чудища, каких только придумали люди. Я проснулся неожиданно, когда чуть брезжил рассвет. Чувства мои были странными, будто до этого все стояло на перемотке, а сейчас вдруг нажали на паузу. И вот-вот нажмут на плэй. Я проснулся в тот момент, когда Кагэко вернулась.