Хроники теней. Хроника XII. Невозможное возможно

То, что Кагэко вернулась, и именно почувствовав это, я проснулся, я понял не сразу. Я встрепенулся как будто еще во сне, и не сразу сообразил, что я проснулся, и почему проснулся. Была еще ночь, и утро только-только обозначилось за океаном. Какое-то время я лежал, глядя на свою руку, на складку на подушке, а потом, когда и в самом деле проснулся, резко поднялся и огляделся. Я старался осмотреть комнату не только глазами, но и теми чувствами, которые мне дала тень. Когда я увидел ее, стоящую вполоборота у окна, у меня отлегло от сердца. И все те жуткие мысли сразу показались мне нелепыми. Даже квартира, которая еще вчера казалась мне тюрьмой, сегодня, даже еще темная, казалась просторной и светлой. В полутьме было непонятно, на меня она смотрит, или в окно. Хотя так ли важно для нее, куда смотреть, чтобы видеть меня. Поначалу я дернулся, поднялся с кровати, и уже было бросился к ней, но остановился и принялся поправлять одеяло. Но я широко улыбался. Это я сдержать не смог. И не мог отвести он нее глаз, не мог насмотреться. Мне казалось, что любой шаг в ее сторону может стать последним, разрушив то, что еще осталось. То, что еще держит мою Тень здесь. Но я страстно желал обнять ее, поцеловать. Ругать, что так надолго оставила меня одного. Так хотелось прижаться к ее душе своей, ведь только душа, по большому счету, от нее и осталась. Из-за меня. Как же мне хотелось быть с нею единым целым, вместе с нею раствориться в тени. Раствориться в ней самой, в моей Кагэко. Я, казалось бы, был на все согласен, лишь бы только ей было хорошо. А на деле выходило, что я думал только о себе. Но ведь так нельзя. Хорошо, что я устоял. Сердцем я понимаю, что хочу счастья ей. Но, как и любой человек, все еще человек, думаю о своем удовольствии. Я буду страдать без нее, я не хочу страдать. Раствориться в тени было бы лучшим решением. Кагэко, будто прочитав мои мысли, покачала головой. — Я знаю, как можно обратить посвящение. Для этого мне пришлось окунуться так глубоко, что я и правда едва не растворилась там. Потом она еще что-то бормотала, что мне не удалось разобрать, что именно. Она говорила все это, не зная, куда день руки, и не глядя на меня. Не глядя в глаза. Сомнений не осталось, она уже все решила. — Нет. Я все так же осознавала себя, но все труднее мне было вспомнить, каково это, быть человеком. Но теперь я знаю, как вновь стать человеком. Или же будто бы она не уверена до конца, что это можно говорить. Она через слово вздыхала, замолкала, начинала говорить снова. Словно бы то, о чем она говорила невозможно, или быть может, она в это не верит, и пытается сама себя убедить. Может, надеется, что если сможет убедить меня, сама убедится в правдивости. А может она старалась переложить на слова что-то совершенно непостижимое, словно в человеческом языке попросту нет нужных слов. А потом она резко замолчала. Тишина получилась звенящей. Потом она подняла глаза, посмотрела на меня и спросила. — Ну почему ты молчишь? Скажи что-нибудь? Ты ведь рад, что и правда можешь стать человеком? Я задумался. Быть человеком. Для меня счастье — быть рядом с ней. Хоть где. И… — Кажется, ты говоришь только обо мне? Конечно, новость взволновала меня. Еще пару лет назад я этому несказанно обрадовался, и принялся бы расспрашивать принесшего весть, что нужно делать, но не сейчас. — Но если человеком стану только я, то не смогу больше видеть тебя. Я же правильно понял? Этот способ не для тебя? Сможешь ли ты стать человеком? Кагэко не спешила с ответом. Она не знала, куда деть глаза. — Для таких как я тоже есть способ стать человеком, — с трудом выговаривая слова, сказала она. — Совсем другой способ. Я обрадовался и вскочил с кровати. Бросился обнимать ее. Я подбежал и уже совсем рядом с ней остановился. Кагэко не выглядела радостной. — Это же хорошо, — проговорил я, заглядывая в ее глаза, для чего мне пришлось ссутулиться. Кагэко сначала подняла глаза на меня, а потом отвернулась. Мне хотелось прожить человеческую жизнь полную домашних хлопот и простых человеческих проблем, особенно связанных с необходимостью куда-то добираться по пробкам и людным улицам. Я уже даже видел свое будущее. Точнее настоящее. Себя, жену, детей. Домашний уют. Мне хотелось быть человеком со всеми его ограничениями. Ему хотелось болеть и стареть. Мне хотелось переживать о родных, а не о надуманных проблемах, каковыми показались бы мои проблемы любому нормальному человеку. Это же прекрасно, быть человеком. Меняться с течением времени, деградировать или расти над собой. Общаться с другими людьми. Ссориться. Мириться. А какие могут быть ссоры у тех, кого почти что и нет? А если нет тебя, то ничего нет. — Расскажи, — попросил я, так и не увидев в глазах Кагэко радости. А ведь я понимал, что она не собирается оставаться тенью. — Расскажу, — ответила она, отходя от окна, — но это длинный разговор. Сначала я расскажу, что нужно делать тебе. Она прошла по комнате, направившись к кровати. Шаги ее, не сопровождались звуком. Так было всегда, но я заметил это только сейчас. — Думаю, нужно рассказать всем, — сказала она, остановившись у кровати. — Но тебе решать. Я расскажу тебе, и ты решишь, один ли, или посоветовавшись с Соно, стоит ли это знать остальным. Это на самом деле непростой вопрос, ведь от этого ваша группа может распасться. А она же для вас то же самое, что сама жизнь, хоть может сейчас тебе так и не кажется. Она присела на край кровати, от чего та даже не промялась. Это тоже стало для меня вдруг откровением, которое шокировало меня. — Все на самом деле очень просто, — заговорила она уже будто совсем другим голосом, более решительным, — и чем-то похоже на посвящение тени. Можно назвать это отлучением. Хотя тот, кто тени был посвящен, навсегда останется ее обожаемым дитя. Нужно глубоко погрузиться в тень в себе. Для этого нужно вдохнуть тень, как и, повторюсь, при посвящении, только на этот раз это должна быть своя тень. Слушая все это, я позабыл, что хотел присесть рядом с Кагэко. Так и стоял посреди комнаты, даже будто позабыв как дышать. — Тогда предстоит выдержать еще один прямой разговор с тенью, — продолжала Кагэко. — Как тогда, в первый день новой жизни. — Вдохнуть тень? — переспросил я. — Свою? Но я разве смогу? — Любой посвященный сам может посвятить. Значит… сможешь. Нужно будет заново пережить свое посвящение, тот день. Нужно будет выбрать другой путь. Нужно будет убедить тень, что тебе это необходимо. Или же тень переубедит тебя. Но и здесь, как и при посвящении, нет стопроцентной гарантии. Нет ничего совершенного, кроме света и тени. Даже после этого может так случиться, что ты останешься таким, какой есть. А можешь стать почти обычным человеком. Разве что в самом конце тень тебя все равно получит. Твою душу. — Я могу умереть от этого? — спросил я. — Тень сказала, что нет. Она не убивает своих детей. Решившись, я уже без сомнений раскрыл ладонь и на моей руке заплясал язычок тени. Он был завораживающим, и даже Кагэко устремила на него свой взгляд. Глаза ее были без блеска. Как я раньше этого не замечал? Это был первый раз, когда я так сделал — вызвал тень. Раньше я даже не задумывался об этом. Остался всего один шаг. Уже ни о чем не думая, я весь потянулся к этому черному огоньку. Но Кагэко вдруг встрепенулась. — Ты что, хочешь сделать это сейчас? — спросила она. — Да, хочу, — ответил я, все еще удерживая язычок тени на ладони. — Ты же знаешь, я всегда этого хотел. А друзьям я и человеком все прекрасно смогу рассказать. Думаю, это будет забавно — добираться до студии обычным путем, хотя сейчас он мне кажется как раз таки необычным. Надо же, я, оказывается, отвык от обычной человеческой жизни., но я все равно не сомневаюсь. А потом я понял что-то не так. Я посмотрел на Кагэко. Язычок тени, не подпитываемый моим желанием, угас. — Я что-то не правильно понял? — спросил я. Кагэко встала, походила по комнате и вновь села. А потом попросила и меня сесть. Я повиновался, но все равно она еще не скоро смогла начать свой следующий рассказ, на этот раз о том, как ей можно стать человеком. Все это время она избегала смотреть на меня, даже не пыталась поднять головы. — Вот видишь, — закончила она свой рассказ, — для меня стать человеком намного сложнее. Я приняла решение, и я готова на этот шаг, но… Йо, если ты уйдешь раньше, то я стану для тебя бесплотной тенью и тогда у меня может не хватить духу. Я почти готова, но мне нужно еще немного подумать. Она поднялась, а я был не в силах пошевелиться, от того, что для меня этот способ не сулил ничего приятного. — Ты ведь подождешь? Подождешь, пока я решусь? — Подожду, — механически ответил я. — На это может потребоваться много времени. — Сколько угодно, — пробормотал я. — Ты ведь не будешь спешить? Своим вопросом она вырвала меня из задумчивости. — Не спеши, — повторила она, видя мое замешательство. — Мне еще нужно будет поговорить с тобой, прежде… прежде чем… Не бойся, я не уйду, не предупредив тебя. — Мне от этого не легче, — ответил я. — Прости, — прошептала она. — Но это ведь не жизнь, — она раскинула свои бесплотные руки. — Я так больше не могу. Не могу притворяться. Это отсрочило расставание, но как я понял ненадолго. Даже если бы ей нужно было думать об этом несколько лет, теперь я знал, что потом мы расстанемся. Едва Кагэко растаяла, я принялся метаться по квартире, но нигде не находил себе места. Казалось, что стоит мне остановиться, я тотчас сойду с ума. А потом отправился в студию. Я чувствовал, что все там. Что как минимум Соно там. Я, как оказалось, уже на полчаса опаздывал, и уже давно ощущал, что-то и дело кто-то из моих товарищей поглядывал на меня через тень. Все были в сборе, но и там я не мог успокоиться.