***
Он помнил тот день, когда она в платье, полностью расшитом серебряными пайетками появилась в гостиной. Рейгар мог видеть ее сквозь балясины на лестнице. Он улизнул из спальни, после того как няня его уложила, потому невозможно было успокоить взбудораженное вечеринкой сердце, когда можно даже услышать отголоски музыки. -Я на секунду, - говорит она внизу кому-то, а после уже оказывается рядом, присаживаясь в своем роскошном платье прямо на пол, - Можно присесть? – улыбается она. Он моргает, не понимая, почему она спрашивает, но кивает. Ее платье так сияет, и он зачарованный этим, проводит рукой по нему, наслаждаясь шуршанием пайеток под кончиками пальцев. -Красиво. -Тебе нравится?- гладит она его в ответ по плечу. Рейгар кивает, заглядывая в мамины глаза. -Пойдем спать или посидим еще? -Еще, - шепчет. -Хорошо, - она приобнимает его за хрупкое плечико, а после целует в висок, - хорошо, - будто эхом отзывается. Это сейчас все хорошо, хотя у нее неизменно и всегда, все с ней легко и хорошо, без нее едва ли, вот и в теплой, но кажущейся такой холодной, спальне все снова пугающе, сон не идет, а в голове мысли наслаиваются друг на друга, плохие на хорошие, очень плохие на плохие. Когда ее теплой руки нет рядом, чтобы сжать, сам мир становится пугающим, даже если сегодня Новый Год. -Ты не должна уходить от меня к нему, идти сиюминутно на его зов. Ты слишком балуешь его! – глухо доносится из-за двери. -Конечно, я балую его, он мой единственный ребенок, - легко отзывается Рейла, Рейгар не видит этого, но она распускает свою величественную прическу, откладывая заколку в драгоценных камнях на столик. -Наш. Ты хотела сказать наш ребенок, - нетерпеливо напоминает он. -Мой, твой, наш. Только вот ты не делаешь ничего, кроме того, что критикуешь его и цепляешься. Даже сейчас, - порицает она. -Я забочусь о нем, не хочу, чтобы он стал размазней и тряпкой в будущем, и не смог добиться ничего, кроме того, что мы ему оставим! -Ты не знаешь его. Он так старателен в учебе, и ты еще сомневаешься в том, насколько он будет хорош? -Хорош как кто? Как управленец или лидер?Он целиком в своих книжках, даже не играет, как он собирается налаживать связи и отвечать своим обидчикам? -Никак. Путь насилия не единственно возможный путь, - мягко напоминает она. - Он должен вырасти, и вырасти мужчиной. А ты не должна убегать от меня к нему. Я твой муж. Я важнее! – раздается какой-то хлопок, а потом дверь резко открывается. -Рейгар, что ты здесь делаешь? -Рейгар, милый, все в порядке? – раздается обеспокоенный голос матери за дверью. -Все хорошо, я буду внизу буквально через минуту, - заверил он через дверь. А после поднял голову и взглянул в зеркало. Сестра Блэквуд сделала все возможное, чтобы нос не опух. Конечно, он не было сломан, ничего серьезного, но эстетически вид был испорчен, да и касаться было все еще больно. Он, конечно же, никому не признался, что случилось. Солгал, как и всегда, что ему попало дверью, когда кто-то выходил из туалета. Ричард, когда увидел его, сказал, что Рейгару нужно к доктору Симон, на подтяжку к которой ходит его мать. Как только он вернулся домой, мама сразу заметила, что что-то не так и вызвонила доктора Дарри. Дядя Джон тоже тщательно осмотрел его, но не сказал ничего нового, разве что успокоил маму, сказав, что когда опухоль спадет, ничто не будет напоминать о травме. Матери Рейгар сказал то же, что и друзьям, сославшись на неуклюжесть. Перед этим вечером, команда визажистов постаралась и над ним, хотя он был и против, считая, что все не так уж и плачевно, чтобы прибегать к помощи макияжа. Но помощь оказалась не лишней, как выяснилось позже, потому что сейчас, смотря в зеркало, он мог отметить, что выглядит намного лучше. Следуя своему обещанию, он действительно объявился внизу спустя минуту, как ни в чем небывало. Еще на лестнице он поймал обращенные на него взгляды. А ведь он говорил матери, что это будет ошибкой. Виной всему его наряд сегодня. Костюм из красного атласа, черная рубашка с воротником-стойкой, рубиновые запонки, и булавка с рубином на черном лацкане пиджака. На среднем пальце перстень с обсидианом, что утром оставила на комоде мать в черной бархатной коробке. Плохо. Все, на самом деле, плохо. К чему все это? Этот красный костюм. Как бы он не стал тряпкой для быка. Красный никогда не нравился Рейгару. Слишком много дурных ассоциаций для цвета, который считают синонимом к «красивый». Черный лучше, универсален и трагичен, хорошее сочетание. Мать встретила его у входа в гостиную, улыбаясь своей прекрасной улыбкой, она шепнула ему, что все его друзья сейчас в малой гостиной. Ничего не отвечая, он проследовал туда, куда ему велели, по пути здороваясь с гостями и пожимая руки мужчинам, и целуя – женщинам. В малой гостиной, чье название очевидно преувеличено, что представляла собой сочетание темного дерева и красного габардина, он почти слился с интерьером. На диване уже сидели близнецы, по которым он даже не успел соскучиться – Серсея в великолепном красном платье и Джейме в обычном черном смокинге. А напротив них по-королевски развалился Мортимер, сын генерального прокурора, посему он мнил из себя чересчур много. Рядом с Джейме на диване скромно устроилась Мелисса – дочь мэра Королевской Гавани. Она была частым гостем на их приемах. -Привет, - первой заметила его она. Рейгар поздоровался в ответ. -Рейгар, - помахала ему бокалом шампанского в руке Серсея, - Сегодня не я одна я облажалась с выбором цвета. -Какие люди! – выдыхает Мортимер. -Привет, Рейгар, - пожал ему руку Джейме. Рейгар занимает место в кресле и принимает протянутый Серсеей бокал с шампанским, который она взяла со столика. А после чокается. -За красный цвет, - провозглашает девушка и отпивает из своего бокала. -Играешь сегодня, Рейгар? – спросил Джейме. -Если только на рояле, арфа осталась в поместье, - ответил Таргариен. -Как жаль, - с непонятной интонацией произнес Мортимер, - Кто-то еще присоединится, или мы сегодня впятером на этом празднике жизни? -Помимо полусотни гостей? – уточнил Джейме, - Кажется, да. -Что Мартеллы? – не обращает внимания на реплику Джейме Серсея. Рейгар покачал головой. -Жаль, - без сожаления в голосе произносит между тем Мортимер, к чему эта его фраза непонятна, потому что он даже не знает их. -То есть в этом году без веселья? – уточняет на всякий случай Серсея. -Веселиться можно и таким составом, - в который раз замечает Джейме. -Но это не так весело! – отрезает Серсея, которая очевидно поддерживает точку зрения Мортимера. Однако вскоре к их компании присоединились новоприбывшие. Аксель Веларион одарил их своей сияющей улыбкой, однако, после непродолжительной беседы поспешил их оставить, чтобы примкнуть к обществу «взрослых», и все равно что между ним и тем же Рейгаром был лишь год разницы, ведь Аксель носил гордое звание студента, пока сам Таргариен оставался школьником, что не могло не удручать. Но их сожаление его уходом не продлилось долго, потому что вскоре в гостиной показались братья Баратеоны. -Уже что-то, - подала Серсея со своего места, - Припозднились? -Такое случается, казалось бы, кто вообще куда-то ездит в новогоднюю ночь, но на дорогах ужасные пробки, - с раздражением отмечает Станнис, погружаясь в кресло у камина, подальше от всех остальных. -Не бухти, так или иначе, мы здесь, - с присущим ему оптимизмом говорит Роберт, и тут же замечает бокалы с шампанским в руках присутствующих, - а получше ничего нет? – интересуется он, тут же начиная оглядываться в поисках мини-бара. И конечно замечает его возле книжного шкафа, - А вот это уже интересно! – говорит он, рассматривая этикетки на бутылках. -Не терпится надраться? – фыркает Серсея. -Как будто на таких вечерах вообще можно выжить трезвым, - парирует Роберт, уже наливая в хрустальный стакан янтарную жизнь, - Ребята? – спрашивает он у них, помахивая бутылкой виски в воздухе. -Я только за! – улыбается Мортимер, хотя очевидно, что он выпил уже не один бокал шампанского. -Я не против, - Серсея протягивает руку. -Так и знал, что показушничаешь, - улыбается Роберт, и протягивает ей стакан, - Кто-то еще? Тут есть коньяк, бурбон, вермут, все, что хотите. Станнис показательно отворачивается, Мелиса после секунды раздумий все же кивает, Джейме жмет плечами, мол, не против, и когда все получают свои стаканы, Роберт смотрит на Рейгара. -Пас, - холодно говорит он. -Как знаешь, - жмет плечами Роберт и опустошает свой стакан, чтобы тут же налить себе еще. На самом деле, Рейгар не пьет вовсе не потому, что он праведник, который видит на бутылке с алкоголем «не глотай – убьет!», а потому, что просто не имел права расслабляться. Он не может потерять бдительность хоть на секунду своей жизни, пока он здесь, и неважно, что он тоже имеет право расслабиться. Ведь ОН все еще здесь, совсем рядом, и куча гостей, хоть так и может показаться, вовсе не гарантия того, что ничего не случится. И лишь потому Рейгар должен быть на стороже ЕЕ безопасности, хотя бы сейчас, когда он словно трус не прячется в далеком замке и ведет себя так, словно все в порядке. -Ну что, - отвлекает его от раздумий голос Серсеи, - Хоть нас не так много, это все же лучше, чем ничего, да? Время для игр! – провозглашает она. -Как всегда? – интересуется со своего места Мелисса, которая почему-то ведет себя тише воды ниже травы, хотя обычно более активна. Возможно, думает Рейгар, на нее так влияет общество Мортимера, хотя это не первый раз, когда они оказываются в его обществе, он частый гость на приемах в столице, просто обычно держится отдельно, в отличие от них с Мелиссой, которая бывает у них дома в гостях гораздо чаще. Однако, это не секрет в их обществе, что о Мортимере ходят не лучшие слухи, в которые Рейгар предпочитал не верить, однако остальные, по-видимому, считали иначе. -Что вы подразумеваете под «как всегда»? – интересуется Мортимер, который впервые празднует новый год в их компании. -Да так, правда или действие, семь минут в раю, я никогда не… - начинает объяснять Серсея, но он ее перебивает. -Серьезно? Детские игры – это и есть ваше веселье? – с издевкой спрашивает он. -Да, это детские игры, но мы все еще дети, - спокойно парирует Серсея, - И ты тоже. И да, - добавляет она, - Это наша традиция, и если тебе не нравится, то можешь самоустраниться. Дверь там, - кивает на выход из комнаты блондинка, а после обращается ко всем остальным, - Начнем с «никогда не», чтобы после было веселее? Мортимер, однако, не спешит уходить. Ему даже, как будто, понравилось то, как Серсея указала ему на место, и это неудивительно, статус Мортимера как сына генпрокура мог напугать кого угодно, да и он мог кичиться им сколько угодно, но тем, кого это точно не впечатляло, были Ланнистеры. Самые богатые люди на континенте, одни их самых богатейших в мире, какое им дело до какого-то выскочки. -Окей, - Роберт берет пару бутылок из бара и перетаскивает на кофейный столик, а после показательно ставит пустой бокал перед Рейгаром, - Или ты пас? -Рейгар, даже не думай, нас и без того слишком мало, если и ты играть не будешь, то это катастрофа, - начинает Серсея, - Давай, - наклоняется она к нему, касаясь его руки, и Рейгар соглашается, только чтобы не видеть белеющей груди в декольте довольно открытого красного платья. В итоге, Роберт наливает всем по половине бокала виски, и игра начинается. -Я начну! – тут же заявляет Серсея, когда они рассаживаются вокруг столика, - Я никогда не принимала наркотики. Мортимер, улыбнувшись, показательно поднял вверх свой бокал и сделал пару глотков. Роберт тоже отпил из своего стакана. Следующим на очереди был Джейме: -Я никогда не красил ногти, - развел он руками, за неимением лучшего предложения, очевидно. -Низко, - сощурив глаза, заметила Серсея, но отпила из бокала, как и Мелисса. -Я никогда не садилась за руль автомобиля, - пожала плечами девушка. -Ох, - выдохнул Мортимер, прежде чем выпить. Роберт выпил тоже, - Моя очередь, - Мортимер сделал вид, что задумался, - Я никогда не был блондином, - и улыбнулся. -Никакой фантазии, - вздохнула Серсея, но выпила. Джейме сделал тоже самое. А после все они уставились на Рейгара. -Боишься, что папочка отругает? – с издевкой спрашивает Мортимер, вздернув бровь. Он все еще сомневался, стоит ли эта глупая игра того, но с другой стороны, что, если они начнут подозревать и допытываться. Уже подозревают, хоть и ошибочны в своих сомнениях. Думают о том, что он всего лишь боится гнева родителей. Но не лучше ли отвести от себя повышенное внимание, которое и так сопровождает его по жизни. А потому, хоть и с небольшой задержкой, он все же поднимает бокал и абсолютно хладнокровно делает уверенный глоток. Мортимер хмыкает, будто оставаясь неудовлетворенным тем, что не удалось вывести его на эмоции. -Я никогда не… играл на арфе, - говорит Роберт с улыбкой, а после обращаясь к Рейгару, - Извини, но ты просто обязан напиться хоть раз, чувак! Рейгар делает попытку улыбнуться в ответ, а после делает еще один глоток. -Твоя очередь, - напоминает Серсея. -Я никогда не… был на Севере, - говорит он первое, что приходит ему в голову. -Поймал, - салютует ему бокалом Баратеон. -Я никогда не ломала конечности, - она улыбается, смотря на Джейме, и тот улыбается в ответ, выпивая. Рейгар с Мортимером тоже делают по глотку, - Боже, я и не знала, что среди нас так много поломанных, - Как вас угораздило-то? -Один ублюдок мне нос сломал, но я зато его в больницу отправил, - самодовольно ухмыляется Мортмер, продолжая хлестать из бокала, даже вне игры. -Если бы был поумнее, то знал бы, что нос - это не конечность, - отмечает Серсея. -Ух, какие мы язвительные, - сощурившись, отвечает Мортимер, - Может, тебе не хватает мужского внимания, - и за этим скрывается такое противное «у тебя, что, недотрах?». Серсея благополучно пропускает его реплику мимо ушей, обращаясь к Рейгару: -А ты разве что-то ломал? -Руку, - отвечает Рейгар, и как будто сразу чувствует легкий разряд боли в запястье. -Ох, совсем забыла, давайте не будем об этом, Джейме? -Я никогда не курил, - Мортимер почти стонет, выпивая, мол, вообще ничего интересного придумать не в состоянии? Роберт тоже пьет, как и Серсея. -Не ожидал от тебя, - ухмыляется Мортимер в ответ на это. Серсея даже не видит смысла удостаивать его ответом. -У меня никогда не было домашнего питомца, - выпили все, кроме Рейгара. -Я, - Мортимер ухмыляется как-то слишком самодовольно, поэтому некоторые даже слегка напрягаются в ожидании, - Никогда не был влюблен, - заканчивает он. Пьют все, и лишь Рейгар подвисает лишь на момент, прежде чем все же сделать глоток. Но только слепой мог не заметить, как ровно на миг все его хладнокровие исчезает, чтобы показать эту неуверенность и этот страх? И вот уже все по-прежнему, и ничего не говорит о том, что что-то было не так, что что-то было способно выбить его из колеи. Серсея смотрит на него как-то непонятно, и Рейгар не может прочитать, что же скрывается в этом взгляде. Мортимер еле слышно хихикает непонятно над чем, склонившись над своим стаканом с виски, который уже пуст, а после ставит его на стол с громким стуком. -Ну, что там дальше по расписанию?***
Гламур – это конечно хорошо, думала Эшара. Но глядя на себя в зеркало, не могла сказать того же. Как и ожидалось, она стала просто звездой вечера, в буквальном смысле слова, сияла ярче всех. Аж в глазах рябило. Остальные члены семьи смотрелись жалкой тенью на ее фоне, даже мать, хотя надела приталенное ярко-красное платье. Каждый в зале провожал ее взглядом – обожающим, заинтересованным, ненавидящим, завидующим. Эшара критично осматривает себя в зеркале, сказать, что это золотое в пайетках платье ее напрягает – ничего не сказать. Оно красивое, с глубоким декольте и вырезом до середины бедра слева, но оно не для пятнадцатилетних девочек, только вчера перешедших в старшую школу. А этот макияж? Эшара хотела чего-то волшебного, любимых блесток, может? В сочетании с юбкой из шифона. Но вместо этого визажистка, которая определенно хороша, сильно выделяет глаза стрелками и золотым глитером на веках, а губы облачает в красный бархат, что слишком, даже для Эшары, никогда не жалевшей блестящей пыли на скулах. Но в итоге она производит невероятный фурор своим появлением. Многие делают ей комплименты, отмечая, что ее появление подобает разве что кинодиве из прошлого века, только белого меха на плече не хватает. Эшара улыбается им всем своей потрясающей улыбкой, сверкая ровным рядом зубов, принимая их подношения, словно богиня, но она не ее мать, и не может ими удовлетворить себя. Мать таким питается на завтрак, обед и ужин, побелевшими пальцами ловя ускользающую молодость. Но что ее бесконечные процедуры и уколы красоты, когда собственная дочь словно солнце ослепляет все вокруг. Ханна Дейн, посмеиваясь, просила называть себя Анной, и ненавидела свое имя, с обидой в голосе заявляя, что ей нет места в клубе «Э»*, а поэтому ей так сложно чувствовать себя частью семьи Дейн. Ханна, ох, простите, Анна Дейн была просто воплощением понятия «светская львица». Она присутствовала на всех мероприятиях, вне зависимости от того приглашали ее или нет, она имела обыкновение являться даже без приглашения и, неизвестно как ей это удавалось, все равно попадая на них. Она ходила на йогу три раза в неделю, и ни разу не пропускала медицинских процедур по «сохранению красоты», ела безглютеновую еду и игнорировала высококалорийные продукты, что в некоторой степени делало их с Эртуром близкими по духу, однако в отличие от своего старшего сына, Анна Дейн щедро компенсировала ограничения в еде бесконтрольным употребления алкоголя, а именно джина. Джин был ее слабостью, и в день она могла выпить несколько стаканов, а то и всю бутылку, но что было удивительно в обществе хоть и знали о ее «слабости», относились спокойно, поскольку никогда не видели ее отрубленного, потерявшего всякую эстетику, тела. Другие дамы хоть и шептались за спиной друг у друга в гостях, что она та еще пьяница, никогда не могли даже догадываться об истинных масштабах этой слабости. Вот и сейчас Эшара уже видела, как мать приближалась к ней со стаканом излюбленного напитка в руке. -О, знакомьтесь, это моя дочь, Эшара, - она улыбалась, обнимая дочь за талию. -Она просто прекрасна, - заявил один из группки толстых кошельков. По-другому, и не скажешь, разодетые во фраки они курили сигары и напоминали Эшаре кротов из старого мультика про цветочную фею**, - Разрешите, - улыбнулся он, протягивая руку для приглашения на танец. -О, она будет рада составить Вам компанию, Салем, - значит, мать его знала не понаслышке. Эшара на это робко улыбнулась, и с тщательно скрываемой неохотой подала свою руку. Они медленно двигались под музыку, пока Эшара слышала лишь свое бешено колотящееся сердце. Его вторая рука лежала на ее пояснице, и это нервировало, будто в любой момент он может опустить ее ниже. Когда музыка закончилась, Эшара хоть и почувствовала облегчение, она знала, что стоило им вернуться, и кто-то такой же, может и неплохой, но тот, с кем она танцевать не хочет, пригласит ее, а мама, сверкая дежурной улыбкой в такт своим алмазам, которыми была обвешена словно стоящая в центре праздничная елка блестящими шарами, снова услужливо ответит за нее, продолжая накачивать себя джином, словно сыворотки омоложения под кожу, и поправлять прическу, которой она недовольна, потому что это все, что ей остается сегодня. Смотреть на свою дочь и признавать, что она для всех здесь божество, которым сама Анна никогда не была, даже будучи в том же возрасте. Но она ее вложение, ее жертва собственным телом, молодостью и красотой, и ничто не порадует ее так, как удачная сделка, которая докажет, что все это окупилось в конечном счете. Эшара тоскливо смотрит на расплывчатый из-за стекла кусочек лайма на дне пустого бокала, пока мама продолжает нахваливать ее. Ничего с течением времени не изменилось, разве что она стала старше, а значит, теперь со спокойной душой можно заключать союзы. Эшаре сегодня семнадцать. И уже через год ее свобода закончится. На ее лице слоенный торт из тонального крема, праймера, пудры и еще много-чего, лишь бы ее лицо снова выглядело здоровым. Ярко-накрашенные глаза и дополнительный акцент на губах, чтобы никто не заметил потухшего взгляда. Волосы уже давно не такие блестящие, а платье на этот раз короткое, вроде невинное с этим его сиреневым цветом и легким украшениями из пайеток, но прекрасно показывает ноги и выгодно подчеркивает грудь, потому что надо идти ва-банк. Она и сама сегодня в бриллиантах, только в этот раз не сравнить с елкой, все аккуратно, луны и звезды, потому что теперь их не увидеть в глазах, не услышать в заливистом смехе, не заметить в тени от сверкающей улыбки. -Могу я пригласить Вас на танец? – интересуется солидный мужчина, и Эшара думает, откуда таким взяться на вечеринке в честь семнадцатилетия, хоть он и молод, явно уже не школьник и не студент. Не про него ли мать говорила, что он обеспечит ей безбедное будущее, да и каков красавец! -Прошу прощения, но думаю, что у старшего брата в этом вопросе приоритет, - Эртур едва заметно подмигивает ей, подавая руку. Мать кажется разочарованной их очередной глупостью, свойственной детям, и только рассыпается в извинениях. Эртур же вытаскивает ее в центр зала, аккуратно обнимая за талию. Эшара улыбается ему, думая про себя, что сколько бы они не ругались, он всегда готов прийти на помощь, и иногда она просто неоценима. -Я готова танцевать с тобой так весь вечер, - признается она, но после добавляет, чтобы он не слишком расслаблялся, - Лишь бы мать больше не вешала на меня этих стариков. -Конечно. Эшара подает ему свою руку будничным жестом, сколько раз это происходило, что воспринимается словно рутина. Эшара думает, смотря на его лицо, что ей было бы легче заняться с ним сексом, нежели танцевать. Он кажется галантным, но это ничего ей не говорит. Когда-то давно она бы почувствовала симпатию, внимательный, красивый, богатый. Все при нем. Но не теперь… В голове все еще голос матери после недавнего скандала: -Значит вот так вот? Спишь и видишь, как бы подложить меня под кого побогаче? Хочешь, чтобы я улыбалась, угождала ему? -…Уж постарайся! Думаешь, хоть кто-то теперь посмотрит на тебя после всего… Она даже не может произнести это вслух. Слишком стыдно. А сама в сердцах раз сто, наверное, жалеет, что не поступила также. Выбора не было, это брак, это семья, там никогда нет выбора. -Эшара, у меня в выходные небольшая вечеринка на яхте, не хочешь прийти? – она смотрит на его лицо, пока он говорит это, но видит только улыбающееся лицо Эртура, который больше не придет спасти ее. Никто больше не сможет спасти ее. -С удовольствием, - в нем эртурового «конечно».***
Они делают маленькую паузу, когда приходит время отсчитать заветные секунды до полуночи. И Рейла ищет руку Рейгара, чтобы прижать его к себе ближе, пока они стоят на террасе, ожидая запуска салюта. И кажется, она может почувствовать исходящий от него легкий запах алкоголя, хотя он выпил совсем немного, но успешно игнорирует этот факт, шепотом интересуясь, хорошо ли они проводят время вместе. Рейгар отвечает, что все в порядке. А мать отвечает ему, что распорядится подать им закуски в гостиной, понимая, что молодежи явно не хочется лишний раз появляться перед гостями и своими родителями. На самом деле, ему кажется, что в этом что-то большее, за годы начинаешь замечать такие вещи. Она хочет спрятать не их, не кроткую Мелиссу, которая напилась, и не Мортимера, к скандальным выходкам которого относятся почти снисходительно, не близнецов, перед очарованием которых едва ли возможно устоять, не Роберта, чей отец лоялен к подобным развлечениям, но Рейгара, как когда-то давно. Красный был ошибкой, которую матери не дозволено допускать, и Рейгар тоже виноват, что позволил. Все всегда одинаково. Когда виноват он, неизменно получает она. Как отец поступит, узнав, что Рейгар пьян, может быть, впервые в жизни. Обрадуется ли, наблюдая как трескается маска идеального мальчика, или придет в бешенство, решив сыграть в строгого отца? В любом случае, это огонь, с которым играть опасно, а поэтому он следует приказу. После салюта они все поднимаются в комнату к Рейгару, в которой он сам ночевал всего-то несколько раз, чтобы не воспринимать эту комнату как «свою». И в ней все по-прежнему, она выглядит почти нежилой, если не считать несколько рамок с фотографиями, книг на полках, скорее для декора потому, что, рассматривая корешки, Рейгар понимает, что это далеко не то, что он предпочитает читать. Сплошная классика, не то чтобы он не читал, просто, скорее, он читал их, потому что так было надо. Мортимер подергал пару ящиков, чтобы только обнаружить стандартный набор канцелярии в органайзере. Эта комната ничего не говорила о своем хохяине, и это Рейгара устраивало. Через некоторое время действительно появился штат официантов с полными закусок тарелками. Перекусив, они устроились на постели. Принесенные Робертом бутылки высились на прикроватной тумбе, а стаканы они сжимали в руках. За семь минут до рая большинство из них достаточно захмелели. Атмосфера была самая настоящая, прямиком из фильмов про подростков, не хватало только музыки. Мортимер бесконечно пытался что-то сделать, колдуя над ноутбуком, стоящим в комнате, но у него ничего не вышло. Рейгар в задумчивости смотрит на дно своего бокала, играя с жидкостью внутри, но не пьет. Он чувствует легкое головокружение, когда ему приходится резко подняться. Это чувство того, как контроль утекает сквозь его пальцы. Он знает, но ничего не делает, позволяя ему утекать. Время идет так медленно, они смеются, выполняют дурацкие желания друг друга, даже Рейгар, потому что он никогда не выбирает правду, даже если речь не идет об игре. Ему приходится выполнить парочку глупых желаний, таких как выпить залпом стакан коньяка перемешанного с вермутом и остатками шампанского, и ему кажется, что его стошнит. А еще спуститься вниз и принести дорогие сигары отца, которые хранились в столе в кабинете. И уже скоро они задымили, раскрыв окна нараспашку. Даже Мелисса сделала пару затяжек, пока Мортимер учил ее, как правильно стоит это делать. К счастью, эта глупая игра вскоре закончилась, потому что желания заканчивались, так как они условились, что они не должны включать никакого взаимодействия с гостями, к великому неудовольствию Мортимера, который, очевидно, только и ждал, чтобы устроить скандал чужими руками. А потом он резко теряет счет времени и находит себя в гардеробной напротив Серсеи. Ее золотые волосы уже давно красивыми локонами спадают на плечи, так как она распустила свою сложную прическу. А глаза блестят, смотрят так масляно, что ему становиться нехорошо. Она кладет свои тонкие кисти на его плечи и придвигается ближе, так что их лица оказываются недопустимо близко. Ее рука касается его щеки, пока он стоит изваянием, и кончиками пальцев спускается к шее, а потом она резко притягивает его к себе и целует, проникая языком внутрь. Она на вкус терпкая, как виски из того хрустального стакана. Но ему вовсе не противно, он даже как то мякнет на секунду, но после находит в себе силы, чтобы напомнить себе о нравственности. Даже не о нравственности, а о том, что она не та, о ком он мечтает. Поэтому он касается ее голых плеч и мягко отодвигает ее от себя. Она кажется потерянной. Она будто думает прямо сейчас, что я сделала не так, чтобы это заслужить. И ему хочется рассыпаться в извинениях и заверениях, что дело вовсе не в ней, как это всегда бывает. Но как такое возможно? Ты можешь сказать это не один и не два раза, а сотню, но этого всегда будет недостаточно. Потому что ничего не бывает просто так, и если все не так, как тебе хочется, значит, с тобой что-то все-таки не так, как должно. Почему ты выбрал ее, не меня? Это всегда будет в твоей голове, пока он будет повторять: «все дело во мне». Так есть ли смысл объясняться, оправдываться, потому что он виноват, и разве от этого можно уже отмыться. Столько вины и без того комьями грязи лежит на нем, что скоро залепит глаза, нос, и рот, и он потеряет способность видеть, слышать и дышать, умерев, хотя бы в том смысле, в котором он сейчас существует. Что это будет за грязевой монстр? Но раз за разом, он не делает ничего, чтобы это исправить. На самом деле, поступать по совести почти невозможно. Невозможно быть хорошим для всех. Так есть ли смысл? Ему так жаль, но что изменят его сожаления? Он мог бы поцеловать ее в ответ, точнее, позволить ей целовать его и дальше, потому что он слишком слаб и труслив для того, чтобы решиться хоть на что-то, даже на правду. Но что бы это изменило? Семь минут в раю рано или поздно закончатся. Лучше так, чем внушать ложную надежду. Он виноват, но это вина не сравнима с той, что легла бы на него, если бы он поступил так, потому что нет ничего хуже ложной надежды. По крайней мере, для него. -Прости, но я не… - он не может найти подходящих слов, хотя обычно так хорош в написании сложных эссе на самые разные темы. -Но почему? – ей не нужно продолжение, чтобы знать, о чем пойдет речь, - А как же бал?.. Как же твое… - в ее глазах мелькает осознание. -Я не хотел тебя обидеть, мы же друзья… -А песня? – перебивает она. Он молчит. Сказать, что, когда смотрел на нее, думал вовсе не о ней. Когда пел о любви представлял другое лицо. -И кому это так повезло? – внезапно жестко говорит она. Он не хотел обмануть ее, но «я не хотел» никогда не работает. И он обманул. И теперь он может видеть только, как слезы катятся по ее щекам, и она яростно стирает их со своего лица. Оставшиеся три минуты они проводят в тишине, а после Мортимер резко раскрывает дверь, ожидая застать их врасплох, но все, что происходит, так это то, как она, высоко подняв голову, проходит мимо него и присаживается на кровати, наливая себе виски в стакан - запивая это разочарование. Рейгар выходит следом. Никому из них не нужно объяснений, ведь они могут почувствовать это напряжение в воздухе. Что же, спасибо Богам за Мортимера, который резко привлекает всеобщее внимание к своей персоне: -Покурим? – и достает из кармана своего пиджака пакетик с сушенной травкой.***
Она шла по коридору, хватаясь за стены, потому что ее собственные ноги ее не держали. Для чего это все? В конце, Лианна оказалась права. Нет разницы, какие на тебе босоножки золотые или это заношенные кроссовки, какое на тебе платье – красное или зеленое. Это ничего не значит. Внизу уже давно стихли все звуки – гости разошлись, праздник закончился. Она даже не знала, где ее мама, потому что сейчас ей очень хотелось обнять ее и расплакаться, чувствовать, как ее теплые руки поглаживают спину, как он повторяет, что все будет хорошо. Но здесь она одна, ищет место, где она может спрятаться, предаться предательским слезам, которые так ненавидит. Она заходит в одну из пустых спален и садится на краешек постели, пряча лицо в ладонях. Все, чего ей хотелось, это увидеть поддержку в его глазах, и почувствовать ее, когда они останутся одни, но после в этой сраной гардеробной он исчез вместе с тихоней Мелиссой, которая оказалась не такой уж и тихоней. Мортимер мог подкалывать их, а Мелисса только делать вид, что ничего не было. Но Серсее было достаточно только взгляда на его лицо, чтобы все понять. И если этого было недостаточно, то запах, исходящий от нее говорил без слов – от нее несло им, и это не потому что они стояли там рядом, нет. Она пахла им, все, как и положено, когда подростки играют в «семь минут в раю», неважно, что для кого-то за стенками этого шкафа они превращаются в минуты, проведенные в аду. Все заканчивается фразой Мортимера о том, что «это ж, вашу мать, восьмидесятые!», который замечает напряжение и понимает, что некоторым даже трава не помогает. В итоге, они решают разойтись каждый по своим углам. И вот Серсея обнаруживает себя в пустой спальне, разумом понимая, что стоит умыться и лечь спать, наверняка в комоде лежит свежий комплект пижамы или халат, как это принято, но все, что она делает, это продолжает рыдать. Такой ее находит Роберт. Он открывает дверь, напевая что-то, а когда закрывает ее и оборачивается, то замечает ее, весело кидает: -Ой, извини, думал здесь никого не будет, - а потом кажется понимает, что она вовсе не смеется, как ему показалось, и на деле это всхлипы. Застуканная на этом, она, казалось, потеряла всякий контроль, и ее плечи просто затряслись. Роберт, насколько бы он не был пьян или накурен, осознает, насколько плачевна ситуация. Но он не спешит уходить. Наоборот, подходит и садится рядом, обнимает за плечи и прижимает к себе. А она настолько слаба, что позволяет себе расслабиться в его объятиях и начинает рыдать еще сильнее. -Он не стоит твоих слез. Даже если сейчас кажется иначе. Даже если кажется, что он сделан из куска ебаного золота. Непонятно, о ком он говорит – о Рейгаре или о Джейме, подходило одинаково. -Когда он выпил, потому что влюблен, он ведь имел в виду не тебя? – Роберт, может и кажется тупым спортсменом большую часть времени, видит больше, чем они думают, - И там, в шкафу… Ты ведь поэтому плачешь? Все еще подходило под описание обоих. -Ты ему призналась, ведь так? – значит, говорил он все же про Рейгара, - Я тоже люблю кое-кого, но мне не хватает смелости, чтобы признаться. И сейчас я думаю, что, возможно, я прав, что боюсь. -Смотри, что у меня есть, - говорит он, поднимаясь и хватая с пола оставленную там бутылку бурбона, - Тебе надо выпить. Ничто не лечит, лучше алкоголя, кто бы что не говорил. Он не предает. Серсея берет бутылку из его рук и пьет, пока ей не начинает казаться, что если она сделает еще хоть один глоток, ее вырвет. Роберт легко смеется и забирает бутылку, чтобы опустошить ее до дна. Они некоторое время сидят в тишине, а потом Серсея вдруг говорит, всхлипывая через каждое слово: -Ты же знаешь, что та, в кого он влюблен – Лианна. -Ага, - и в этих трех буквах столько обреченности. -И она та, кого любишь ты. Он кивает. -Повезло нам с тобой, - усмехается он, но даже едва ли видя его лицо, она может сказать, сколько в нем грусти. -Когда ты узнал? -Догадывался из-за беспокойства Брана, заподозрил на балу, она практически глаз с вас не спускала, убедился сегодня, когда он выпил. -А ты? -Примерно также, на балу успела увидеть, как она убегает, и сегодня вот. До последнего надеялась, что это все в моей голове, а потом в этом шкафу все встало на свои места, - с ним это обсуждать было легко, потому что он как никто другой понимал, что это такое. Как они на самом деле похожи. Сидя здесь, в полутьме, она чувствует это родство. Серсея смотрит заплаканными глазами на его лицо, а потом подается вперед, касается ладонями его щек, колючих, совсем как недавно касалась нежной кожи Рейгара. Роберт совсем не похож ни на Рейгара, ни на Джейме, но сейчас он выглядит как тот, кто поможет утопить эту боль. Он накрывает ее руки своими, слегка шершавыми, а после прислоняется своим лбом к ее. А потом она просто целует его. И он не отталкивает. Все происходит так медленно, но в то же время так быстро, его рука скользит по ее плечу, стаскивая бретель платья, она забирается пальцами под пиджак, снимая его с плеч. Потом они падают на шелковые простыни, медленно снимая друг с друга одежду, чтобы потом почувствовать друг друга. Он нежен, хотя Серсея никогда бы не подумала, что он может быть таким. Она держит его за плечи, пока он продолжает совершать ритмичные толчки. Может, он и не тот, с кем она сегодня хотела оказаться в одной постели, она чувствует себя комфортно, находясь в его объятиях. Они лежат так совсем недолго, может полчаса-час, но потом не говоря ни слова расходятся, он уходит так, словно его здесь и не было, а она, как и хотела, принимает душ, переодевается в пижаму и ложится спать на простынях, которые все еще пахнут их сексом, и это единственное, что напоминает о том, что он вообще был здесь, но это не кажется неправильным.