Эльфы, люди и притворщики

После магазина одежды они заехали ещё в пару мест, а когда стало понятно, что они собираются домой, Гарри окончательно осмелел, сел на облучок рядом с Лери и, глядя на раздвоенный круп рысящего коня, задал мучивший его вопрос: — Почему вашего младшего сына так зовут? — Потому что его назвали в честь дедушки, отца Михаэля. Гарри помолчал, переваривая услышанное, а потом озадаченно переспросил: — То есть не в честь Северуса? — Нет. Я, конечно, знала, что у Михаэля был младший брат, которого похитили какие-то ненормальные твари, но… нет, не в его честь. А в честь дедушки. Из этого Гарри выцепил только одно и поспешно спросил, решив уточнить подробности, которых в газете было не очень много: — Похитили? Вы сказали, Северуса похитили? — Ага, Михаэль сто раз мне рассказывал, так часто, что я прямо его словами могу пересказать… но скажу своими. Пришли какие-то двое, тощая тётка, прямая, как палка, вся в зеленом в клеточку, и бородатый дед, тоже, как каланча, высокий, как поп в сутане или как там хламида называется… И начали вруливать родителям о том, что сыночек их необыкновенный, особенный и тэдэ, и тэпэ. Мама с папой, конечно, уперлись, да и какой нормальный родитель ребенка отдаст? Но после каких-то непонятных угроз они сдались. Михаэль тут не уверен ни в чем, по его словам, дедок с тёткой достали тоненькие палочки и наставили на папу с мамой, а те как заморозились, послушными стали, как куклы, как колданутые… Потом он в окно смотрел, как те твари его брата уносят, ему до сих пор больно об этом говорить, до сих пор переживает, что не смог помочь… Да и как бы он помог, он же маленьким был, всего восемь лет. В общем, странная история, Гарри, не поверила бы, но я верю. — Почему? — тихо спросил Гарри. Ему стало нехорошо, из описания он легко узнал Минерву МакГонагалл и Дамблдора, а тут и Лери почему-то верит. — А ты веришь? — вопросом на вопрос ответила Лери. — Я верю, — серьезно сказал Гарри и вдруг решился: — Я волшебник. Гнедой споткнулся, фиакр повело, а Лери присвистнула и развела руки, быстро говоря: — Тихо-тихо, Соломон! Спокойней, тихо-о-ооо. Конь остановился и оглянулся на них через плечо, в его круглом глазу читалось удивление. И у Гарри появилось ощущение, что лошадь понимает человечью речь. — Так что ты сказал? — опасным тоном спросила Лери, едва отдышавшись. — Я волшебник, — с опаской повторил Гарри и виновато посмотрел на неё, Лери же, прищурившись, смерила его пристальным взглядом и вдруг резко, сердито рявкнула: — Зачем ты приехал?! От обиды у Гарри аж горло перехватило, и он беспомощно замер, сидя рядом с… этой, нехорошей… И задеревенел ещё больше, когда она вдруг обняла его и, вздохнув, принялась извиняться: — Гарри, ну прости-прости, ну за сына я боюсь, понимаешь? За Севером тоже приходили, забрать хотели. С тех пор я всяких магов-шмагов на расстоянии держу. Прости, пожалуйста. Обида отступила, но нахлынул страх, страх за Севера, он что, тоже? Видимо, он это вслух спросил-подумал, потому что Лери тихо ответила: — Нет, Север не волшебник, но, очевидно, это стало модным, прикидываться колдунами, впереться в дом, размахивая палками, запугивать растерянных родителей всякой чушью вроде детской магии и уволакивать детишек под этим предлогом. Это год назад было, но я этот день навсегда запомнила. Михаэль, как назло, в командировку упёкся, Люпинель в лагерь уехал, Доги на рынок усвистел за саженцами, дома я, Север и тишина. Собаки от жары сдохли, попрятались кто куда, кошка мечется по дому в поисках тени и холодных полов, тут ляжет, там приляжет… ну нигде не лежится! Жарко везде, в общем, мошенники удобный момент выбрали. Врываются двое в балахонах, трясут палками, пассы-шмассы руками водят и поют: ах, милая мамочка, сыночка твой волшебничек, надо бы его в спец… Дальше не допели, потому что я одного сковородкой шарахнула, а второго Ян Малкольм в паркет втоптал и палочку его в щепки разгрыз… Потом Холмс приполз и маленько их пожевал, хорошая собака, поработал, несмотря на жару. А я полицию вызвала, приехали уно моменто, как говорится, повязали субчиков и чуть не танцуют от радости, оказывается, они известные личности… в определенных кругах, и в полицейском участке все стены их постерами обклеены. Они ж, гады, не одного ребёнка таким макаром украли, а палочка, которую Ян погрыз, электрошокером оказалась. В общем, закрылся сезон охоты на Северусов. Гарри потрясенно слушал удивительный рассказ и поражался каждому слову. Когда Лери замолчала, все, что он смог спросить, это: — А кто это, Ян Малкольм? — Это вороной конь, ты его видел, на нём Люпин в школу уехал. Гарри попытался представить коня, вбегающего в дом и втаптывающего врага в пол. И не смог, воображения не хватило. Да и не помнил он историй, чтобы лошади людей вот так спасали, единственное, что помнил и принимал, так это боевых коней, увозящих раненых солдат с поля боя. Лери, видя его озадаченное лицо, тихо фыркнула и, подняв руку, ласково взъерошила ему волосы: — Привыкай, Гарри, привыкай к нашим лошадкам, они у нас ещё и не то могут! Гарри кивнул и спросил, глядя на коня впереди: — Это Соломон? — Да, ну что, едем? Гарри опять кивнул, и Лери тронула коня, Соломон двинулся дальше, домой. Дома Гарри, разумеется, пересказал Северусу всё, что услышал от Лери. Северус задумался и растерянно пробормотал: — Это что же, Дамблдор меня забирал? И ведь вовремя умер, гад, не спросишь его теперь… Разве что МакГонагалл потрясти? — Будем? — сочувственно спросил Гарри. — Да нет, смысла нет, да и незачем. Зато теперь я точно знаю, что родители меня никуда не отдавали, и это радует. *** Дальше потекли-побежали будни, отец сделал документы на Гарри и Северуса, теперь они официально значились, как действующие родственники по фамилии Гренкович. Гарри очень понравился дом и прилегающие к нему территории. Дом практически стоял на берегу небольшого горного озера и был окружен садом, который незаметно перетекал в лесопарк. По-своему была интересна и конюшня с манежем, конечно, такую нигде не увидишь, ведь мало людей держат лошадей в условиях почти полной свободы. Огромные левады, сад и парк, все это было царством лошадей, все это Лери предоставила в их полное распоряжение. Гарри познакомился и с лошадьми тоже, каждая из них впечатлила по-своему, добродушный Соломон был уже знаком Гарри, как и загадочный Ян Малкольм, но кроме них были ещё и Мери с Мирабель, старый Солдат, Леголас и пара двухлеток, Лесси и Химера, дети Соломона. К слову, о Леголасе. Когда Гарри его увидел, то даже не понял сперва, что же он увидел-то? Это было великолепно сложенное животное, высокое и стройное, с тонкой, гибкой шеей, мышастой масти, туловище пепельно-серое, голова и ноги чёрного цвета, причём на ногах были полоски, явная зебристость. Длинные грива и хвост были чёрными, и вообще, была в нем какая-то дикая, первобытная красота. Нет, конечно, что это лошадь, было понятно с полувзгляда, просто дело в том, где эту лошадь в первый раз увидишь… Гарри, взяв полотенце, открыл дверь в коридор, собираясь пройти в ванную на вечернюю процедуру, да так и замер — по коридору мимо него прошагала мышастая лошадь. Бросив на Гарри мимолетный взгляд и приветливо хрюкнув, она ушагала дальше в конец коридора к лестнице. Заинтригованный юноша даже прошел вслед за ней, чтобы посмотреть, как она будет спускаться со второго этажа, и понял, что что-то не понимает или ничего не знает о лошадях. Для мышастого красавца лестница вообще не была проблемой, конь спустился по ней так же естественно, как и человек, спустился, как по склону холма, а Гарри почувствовал, как у него начинает болеть голова от совершенно невозможных вопросов, которые нормальные люди никогда не задают: что делала лошадь на втором этаже жилого дома? И кто такой умный научил ее подниматься-спускаться по лестницам? Правда, об ответе на второй вопрос Гарри и сам догадывался, Лери, конечно, кто же ещё?! Хотя она, наверное, скажет, что конь сам придумал… Странные клички — Лесси и Химера — объяснялись при первом взгляде на их обладателей. Лесси была бурой масти, официально, на деле же цвет её шкуры был близок к каштановому, она вся была золотисто-коричневая, с ног до головы, без единого светлого волоска. Химера же был в прямом смысле химерой, если можете себе представить шайра серой масти, вот такая вот загадка природы, ни в отца, ни в мать, ни в прадеда с прабабкой… Серый шайр с белыми ногами и мордой, непонятный каприз, выверт матушки природы, случайный набор смешанных хромосом и ДНК. Химера, одним словом. *** С некоторых пор Гарри и Северус все чаще натыкались в холле на упаковочные ящики и коробки, со стен исчезали картины и фотографии, потом упаковали и куда-то увезли рояль… А потом они стали свидетелями скандала. Услышав крики, доносящиеся снизу, из гостиной, Гарри с Северусом переглянулись и торопливо спустились в холл. Лери яростно ссорилась с каким-то мужчиной: высокий черноволосый худощавый незнакомец грозной скалой нависал над Лери, а та, уперев руки в бока, продолжала сердито выговаривать: — Я лошадей не брошу. Либо едем вместе, либо уезжаете без меня. Незнакомец, однако, тоже уперся рогом: — Продай хотя бы жеребят! Пойми, Лери, места на корабле для всех не хватит. — Найди, расширь, убери лишние перегородки. — Да где ж ты видела на корабле лишние перегородки? На корабле ничего лишнего не бывает! — Чушь. В прошлом до сотни лошадей на кораблях перевозили, и всем места хватало! — Слушай, Лери, мы с тобой будем спорить до скончания века, но ни до чего не договоримся. — Верно. Но это потому, что я лошадей не брошу. — Но я не прошу их бросать! Просто передай их в хорошие руки, трудно, что ли? — Представь себе, да. Ты в глаза Мирабель посмотри и спроси её, что она пережила, стоя в железном деннике и видя, как от голода справа и слева умирают её товарищи? И ты думаешь, я допущу, чтобы она снова пережила это? Но даже не это главное, Данила, а то, что я обещала Соломону, что никогда не брошу их. Тут Лери, наконец, заметила их, ошеломленных Северуса и Гарри: — Всё в порядке, мы просто решаем проблему размещения лошадей на клипере. Познакомьтесь, мой старший брат, Данила Белозерцев.