Настоящая королева

— Леди Лили! Есть серьёзный разговор! — с таким заявлением великий визирь ворвался в комнату девушки, едва та успела накинуть халат. — Я понимаю, что вы — второе лицо в этом государстве, но это разве даёт вам право так врываться? — девушка отошла за плотную тканевую ширму и при помощи Марии стала переодеваться — А если бы я была голая? — Как сейчас? — скептически пошутил грек, смотря в сторону Вильяма, что игрался на большой кровати с новой игрушкой — Но ладно. Это потом. — Да. Что вы хотели от меня? — Бронт на секунду выглянула из-за ширмы, а потом нырнула обратно — Что заставило вас прийти ко мне в такую рань? — Начну, пожалуй, с наименее важного… Лично на мой взгляд, — Ибрагим с подозрением взглянул на Марию, намекая на то, что ей лучше выйти. — Можете говорить открыто, паша, — Ченс вышла из-за ширмы в красивом красном платье и села на тахту, дабы служанка её причесала. — Хорошо, — Паргалы нервно выдохнул, собираясь с мыслями — О вашем приезде прознали в совете, а это означает, что к вам очень скоро, так или иначе, будут, мягко говоря, подлизываться. — Не смешите меня, пожалуйста, — Лили действительно, от души, рассмеялась, но, увидев, что визирь не поддерживает её смеха, почти сразу же прекратила — Да ладно вам, паша! Ну кому я нужна в совете, вот честно? — Кому нужен человек, любовь Валиде к которому стала притчей во языцех? Даже не представляю… — он сделал притворно-задумчивое выражение лица — Пожалуй всем. Вы так не считаете? — Ах, да… Я помню, что вы мне нечто подобное когда-то говорили, — Мария закончила простую прическу — Прикажи принести завтрак, да и что бы Вильяму можно было поесть, — служанка поклонилась и вышла, а Лили вернулась к разговору с визирем — Но тогда это касалось Хафсы Султан — матери Сулеймана Кануни… Это, говоря откровенно, свидетельствует о многом. Неужели и у Махидевран Султан настолько такое большое влияние? Хм, свежо предание, да верится с трудом… — Напрасно, — мужчина откинулся на спинку тахты, чувствуя себя в подобных беседах вполне комфортно — Её уважают больше, нежели Хюррем, да и Мустафа, когда был ещё шехзаде, пользовался большой любовью народа и янычар… Но мы отошли от темы. Визири совета. — Как вы это себе представляете? Что заявится какой-нибудь Кара Ахмед или Айяс-паша и начнёт просить благ или смерти врагу? Так что ли? — Бронт скрестила руки и недовольно выдохнула — Даже если так случится, то ровным счётом они от меня ничего не получат. Или получат, но только пинок под сидячее место. — Спаси их Аллах, если он к вам придут, — тут уже Ибрагим рассмеялся — А теперь более насущный вопрос. Вопрос будущего, если уж на то пошло… В гареме… Мария, что шла с приказом на кухню проходила мимо гарема. Там было очень тихо — девушки недавно ушли на занятия, а потому никого не было. Решив задержаться на пару минут, зная, что Лили её не накажет, Мария вошла в гарем. Она прикасалась к занавескам, колоннам, фрескам, коврам, вспоминая прошлое — подруг, что были среди прочих наложниц, злюк, вроде Фатьмы… А вот и то место, где когда-то были их с Пенелопой постели… Но теперь тут живут другие девушки, которые ничего об этом не знают. Что же, пусть и не знают — им же легче с этого. — Мария? Откуда ты тут? — Фатьма, что никогда не отличалась приятным характером (ну только в обществе нынешнего султана), стояла у входа в гарем с учебной тетрадью в руках — Тебя разве не прогнали вместе с твоей мерзкой сестрицей? — Вина её, но не моя, — девушка с Родоса расправила плечи и выпрямилась, пытаясь всем своим видом показать, что хорватка ей не ровня. — А я-то думала, что эта твоя англиканка (так специально написано и нет отношения к религии) только и умеет, что убивать да калечить, — фаворитка положила тетради на тахту, да и сама пристроилась рядом. — Ну… Не без этого, моя дорогая… Леди Лили, порой, довольно сурова, — словно госпожа, Мария подошла к Фатьме и посмотрела сверху вниз, надменно улыбаясь — Но, благодаря ей, я свободная девушка, я говорю по-английски и могу выбрать в мужья любого мужчину… Да и почему только в мужья… В Англии можно иметь любовника… И не одного… — тут щёку гречанки опалила жаркая пощёчина, но она вынесла и это с каменным спокойствием, за что нужно сказать «спасибо» всё той же леди Бронт — Все помнят, как ты поступила с Хюррем… Сожгла лицо, хотя она ничего тебе не сделала. Вот Бог и покарал тебя за это, раз ты забыта. Последние слова Мария практически выплюнула в лицо девушки, а потом, походкой королевы ушла из гарема выполнять поручение, но ей вдогонку летели слова «я не забыта», которые уже вряд ли можно воспринимать всерьёз. В покоях Лили… — Так что же ещё? — Лили в обществе паши вышла на балкон, оставляя дверь открытой, дабы время от времени наблюдать за сыном — Вы сказали, что это важно. — Да. Дело касается повелителя, — они расположились около балюстрады и смотрели в сторону пролива — И закона Фатиха… Вам известно про него? — К сожалению, — девушка облокотилась спиной о колонну и, сложив руки на груди, прошептала выученные когда-то слова — «И кому из моих сыновей достанется султанат, во имя всеобщего блага допустимо умерщвление родных братьев. Это поддержано и большинством улемов. Пусть они действуют в соответствии с этим»… Да будет вам известно, что моя страна уже давно познала, что бывает, если наследников больше, чем один… Битва при Босворте между Ричардом III и Генрихом VII в 1485 году, война короля Эдуарда IV с родным братом в 1478 году за трон, а до этого ещё и, как я её называю, почти-Столетняя война с 1337 года по 1453 год… — Тогда вам не нужно объяснять, что в наше время это скорее не прихоть, а необходимость, — сурово заключил Ибрагим, обдумывая то, что сказала собеседница — Мне тоже искренне жаль этих детей, ведь они не виноваты, что родились на свет, но, если говорить абсолютно сурово и беспристрастно, то все шехзаде, рождённые после самого старшего сына султана, являются запасными… — Нынешний король Англии Генрих VIII не был наследником престола — его готовили в священнослужители, но его старший брат отправился к праотцам… Так, из запасного наследника он превратился в единственного, — Лили потёрла пальцами переносицу, обдумывая слова, которые хотела бы сказать, ведь её голову посетили невероятно жестокие мысли — Как бы ни было жестоко и даже аморально, но хоть один наследник должен быть. По крайней мере до тех пор, пока сын султана не достигнет сознательного возраста… Существование же остальных почти бессмысленно… — Я правильно вас понял? — похоже, что грек понял задумку англичанки, но всё ещё сомневался, однако, увидев кивок, несколько жестоко усмехнулся — А сталь всё ещё остра и холодна… — Разумеется, дражайший паша, — чувствуя некую радость от «возвращения на тёмную сторону», Лили одарила мужчину волчьим оскалом вместо улыбки — Из нашего разговора я поняла, что султан против закона Фатиха и хочет его отмены, не так ли? — Ибрагим молча кивнул, ожидая продолжения умозаключений — И если влияние на Валиде я хоть как-то могу понять, то о влиянии на Мустафу не может идти и речи — его просто нет. — А вы добейтесь его, леди. Кто знает… Может, вам удастся предотвратить ужасную войну, если погибнут всего несколько шехзаде… Да и есть пара идей, — визирь, тихо прошептав что-то на ухо Бронт, поклонился и поспешил покинуть комнату юной интриганки, в которой вновь забурлила суровая и коварная византийская кровь. — Госпожа? — Мария вернулась в покои, а двое евнухов, шедших за ней, несли поднос с едой — Вы бледная. Паша наговорил то, что вас напугало? — О, нет, — в Лили будто что-то переклинило, обнажая ту тёмную сторону, которую разглядел Хасан, когда назвал её Карамёге — Сейчас позавтракаем… А потом я бы хотела прогуляться… Верхом, — поймав взгляд Марии, Ченс попыталась по-доброму улыбнуться — Сходи к повелителю и спроси его очень вежливо, не согласится ли он отправиться на подобную прогулку со мной. — Конечно, госпожа, — служанка, пусть и заметила изменения в своей леди, но предпочла промолчать, а потому взяла на руки Вильяма и, посадив того на колени, стала кормить. Чуть позже… Пока Мария исполняла приказ, а Вилли счастливый носился по покоям, девушка, смотрясь в зеркало, переделала причёску на более простую — просто перевязала волосы зелёной лентой, а платье сменила на более простое, ведь было жалко запачкать или же порвать такие красивые платья, что было вполне возможно. В целях обороны она спрятала под накидкой за спиной небольшой кинжал, а то, кто знает, что может быть… — Ну? — спросила Лили, как только гречанка вошла в покои. — Сожалею, но повелитель сказал, что сейчас занят. Возможно, что позже к вам присоединится, — ответила Мария, пытаясь понять, чего хочет добиться её госпожа, но одна идея была нелепее другой. — Что ж, ничего… Может быть, так даже лучше, — аристократка посмотрела на беззаботно веселящегося сына, что невольно вызвал у неё улыбку — Присматривай за ним… Лили пришла в конюшню, где для неё уже подготовили самого резвого коня, как того и просила леди. И, поглаживая этого роскошного жеребца, она чувствовала себя вновь той самой леди Лили Ченс Бронт — суровой, непоколебимой и холодной, как скалы, о которые бьются волны. Первые мелкие снежинки упали на её волосы, накидку и платье… Как тогда… Нет, она не скажет это вслух, не вызовет жалость к себе… Лили вновь станет леди. Госпожой. И не только для Марии, но даже для Ибрагима, который пусть и сейчас делает ей честь по старой памяти… Однако потом он будет обязан… — Я помню, что нужно завладеть сердцем и мыслями, отец… Я не забыла, — англичанка посмотрела на рубиновое кольцо, которое теперь навсегда останется на её пальце, как изумрудное на пальце Хюррем — Оно объединило три души… Так пусть мы будем помогать друг другу и защищать… До самого конца… Она запрыгнула на коня, которого конюх любовно называл Громом и помчалась вглубь дворцового парка, а оттуда за его пределы настолько быстро, что ветер выл в ушах. Ветки хлестали лицо, руки, но было всё равно, ведь Ченс так давно не ощущала этого прекрасного чувства свободы. Такого великолепного, что хотелось кричать, да так, чтобы бренная душа вылетела из тела и полетела ввысь, к Богу. Лили добралась до какого-то обрыва, что оказался довольно высоким. Англичанка спрыгнула с коня и, привязав того за поводья к ветке, подошла к самому краю и посмотрела вниз так, будто она — настоящая королева этого мира, а внизу копошатся самые последние люди на земле, которым даже гнутого медяка жалко отдать. Признаться, настолько суровой она не была никогда, но после разговора с великим визирем в ней перевернулось всё и та милая Лили, которая когда-то хотела понравиться шехзаде Мустафе сначала почти развлечения ради, а потом и без каких-либо шуток, спряталась за этими изумрудными глазами и холодной улыбкой. Теперь же она не будет пытаться кому-то нравится — это бесполезно, но есть смысл в том, чтобы стать госпожой Топкапы. Такой, которой, пусть и когда-то, но была Хюррем Султан. Она была матерью, Хасеки и, что самое главное, законной супругой падишаха. И это всё безудержное месиво породил не только Ибрагим со своими опасениями по поводу закона Фатиха, но и личная ненависть леди Лили Ченс Бронт к королю. К Генриху VIII, который отнял у неё всё, что только можно было, оставив лишь жалкий домик и горстку монет в наследство, при том, что она должна была получить всё, как единственный ребёнок своего отца. Не по закону, но по справедливости. — Я не считаю, что пытаюсь хватать звёзды с неба… Я лишь заберу своё, пусть и в другой стране…