Настоящая королева

Конец февраля 1536 года… — Я рада, что вы согласились мне помочь, Эбуссууд Эфенди. Считаю это честью для себя, — Лили улыбнулась мудрому человеку, приглашая его присоединиться к прогулке по дворцовому саду — Боялась, что вы откажетесь даже встретиться со мной, не то, что говорить. Христианка всё же… — Госпожа, это для меня честь быть полезным для вас, какой бы ваша вера ни была — уважаю вас не за неё, — шейх-уль-ислам поклонился и стал идти почти вровень девушке — Но для чего я вам понадобился, да ещё и так неожиданно? — Я бы хотела сменить веру и сказала об этом решении султану, но он предложил мне посоветоваться с вами, хотя с самой религией я довольно хорошо знакома, — скрывая с потрясающим мастерством ту боль, что причиняла ей болезнь сына, Ченс обняла себя руками, будто оберегая саму себя, но пока не знала причины этого. — Я искренне польщён вашими словами и могу только похвалить вас за желание впустить в своё сердце Аллаха, но хочу у вас спросить — что побудило вас принять это решение? — мудрец, спрятав руки в тёплых рукавах, внимательно рассматривал лицо молодой женщины, губы которой предательски задрожали — Вижу, что для вас это душещипательная тема, не так ли? — Мой сын серьёзно болен. Лекари говорят, что это оспа… Я молюсь каждый день, но чувствую, что меня просто не слышат за облаками, — англичанка нервно выдохнула и облизнула губы — Да и мысленно я уже не с Христом… — Вы хотите сменить веру ради своего ребёнка? — уточнил мужчина, получая утвердительный кивок — А вы понимаете, что обратного пути не будет? — Где был мой Бог, когда я почти прозябала в бедности? Где Он был, когда меня лишили справедливого наследства? Где Он был, когда забирал жизни мужа кузины, её сына и, возможно, её собственную, сбрасывая мне в руки чужого ребёнка? — вырвалось у Бронт в сердцах, из-за чего она почти кричала — Где Он был, когда убили моего отца и Кэтрин с Шарлоттой и почему их убийца не только остаётся безнаказанным, но и продолжает править целой страной? Обратного пути у меня нет… И… Похоже, что и не было никогда… — Вы отчаялись. Отчаяние — плохой советчик, — заключил Эбуссууд Эфенди, сохраняя каменное спокойствие — Я помогу вам, если вы того искренне желаете. — Благодарю вас, но это не всё, — Лили, словно ничего и не было, стала невозмутимой — Я бы хотела, чтобы вы, время от времени, наставляли меня на пути становления истинной мусульманкой. *** Мария, повязав лицо повязкой для безопасности, подошла к покоям, где находился Вильям, но прям к дверям её не подпустили суровые евнухи, приставленные султаном. Девушка пыталась заглянуть за их спины, но ничего интересного не было видно. Она ждала больше двух часов и даже села у стены, пока из покоев не вышел лекарь. — Эфенди! — Мария, едва не запутавшись в платье, подошла к мужчине — Как мальчик? Моя госпожа очень беспокоится о нём. — Хатун, — эфенди строго посмотрел на гречанку, что с ожиданием смотрела на него — Я не тот человек, кто обнадёживает, а потому передай своей госпоже, что её сын плох — здоровья никакого. Да и его кормили молоком матери вообще? Иначе от чего такой слабый? — Мне это неизвестно, эфенди, — лекарь с удивлением посмотрел на служанку, будто спрашивая «как такое возможно» — Мальчик — не родной сын госпожи, а сестры её, что прозябала в бедности. Возможно, что из-за голода и молока у неё не было, а потому и кормить не могла. Всё может быть. — Получается так, иначе почему заболел только он, ведь эта форма оспы неопасна для людей с хорошим здоровьем? — рассуждал лекарь, передав помощнику сундучок со снадобьями — Я не скажу точно, выживет ли он. Но и то, что он умрёт, не гарантирую. — Благодарю, эфенди, — Мария поклонилась и ушла в покои Махидевран, где, как оказалось, сидела их хозяйка с султанской фавориткой Айше — Госпожа. — Где Лили, хатун? — обратилась госпожа, смотря на гречанку — Ты ведь всегда с ней. — Госпожа пожелала прогуляться в одиночестве. Чтобы ни я, ни другие служанки не мешали ей, — ответила хатун, скрывая то, что её леди не совсем одна гуляла. — Хорошо. Тогда подай воды, — Валиде показала на кувшин, что стоял на другом конце комнаты, а потом продолжила говорить с будущей матерью — Так что говорит лекарша? — Говорит, что всё со мной прекрасно идёт, — девушка погладила свой ещё небольшой животик — Но чувствую, что не шехзаде у меня под сердцем. — У тебя внутри член династии, — Махидевран погладила руки фаворитки, ободряя — Всё уже хорошо. Тут вошла какая-то рабыня и, подойдя к Марии, поболтала с ней и ушла. После вскоре ушла и Мария. *** Лондон… К началу 1536 года отношения Генриха и Анны начали откровенно портится. После рождения дочери в 1533 году и двух последующих выкидышей, король заметно охладел к супруге, ради которой пошёл на такие жертвы, как отказ от власти Папы, игнорирование треклятых испанцев… А потому Генрих решил жениться вновь, присматривая кандидаток из знатных семей Англии, но так, чтобы она зависела от него. Он уже давно засматривался на Джейн Сеймур, на её золотые волосы и тонкую талию, но всё же… — Смею предложить вам, как вариант, леди Бронт, — предложил Брендон, видя задумчивость его величества — Благородный род, уважение народа, красавица, отличный собеседник и дипломат, владеющий несколькими языками… Только, есть одно «но»… — О чём ты? — Генрих оторвался от созерцания портретов двух девушек, что были совершенно не похожи друг на друга — Хотя… Я помню Лили… Она чем-то похожа на Екатерину… Чувствуется в ней некая испанская опасность… Нечто от дикого зверя… — Ваше величество… — напомнил о себе Чарльз, но его словно не слышали. — А Джейн совсем другая — красивая, но пустая… — король задумчиво почесал подбородок, понимая, что Лили, изображённая на портрете, нравится ему больше, нежели Джейн. — Она бежала к Османам! — не выдержал Брендон, заставляя правителя заинтересоваться его персоной — Ещё осенью, когда к вам приезжал турецкий посол. Сказать, что Генрих разозлился — это ничего не сказать. Сначала на его губах появилась некая нервная усмешка вкупе с разочарованием, а потом он просто в ярости смёл всё, что было на столе, за которым его величество только что сидел. Во всесжигающей злости он посмотрел на мужа сестры, одними глазами требуя ответы. — Я не знаю, в какие присподнии ты должен спуститься, но верни Ченс в Англию! Иначе я поступлю с тобой, как мой дед со своим братом — утоплю в бочке с Мальвазией! *** — Как ваш сын, леди Лили? — повелитель пригласил девушку на ужин, хотя было видно, что у неё отсутствует напрочь аппетит — Простите… — Мария сказала, что у Вильяма есть шансы как выжить, так и умереть, — она отодвинула блюдо с мясом, а бокал вина осушила залпом — А Эбуссууд Эфенди одобрил моё желание… Не хочу в Англию возвращаться… Она вышвырнула меня и сожгла мосты… — Что вы хотите этим сказать? — у Мустафы были догадки, тайные надежды, о которых он не смел говорить вслух. — Махидевран Султан подобрала мне дом, который мне понравился, да и от дворца он в получасе езды… — замялась Ченс, взяв веточку винограда — Я бы хотела остаться в Стамбуле навсегда. Тут нашёл покой мой отец… И я хочу… — Навсегда — это слишком долго, — тихо прошептал повелитель, всё же радуясь, а потом громче добавил — Если вы мне позволите, то я подобрал вам имя… — услышав такое, англичанка, пусть и слегка захмелевшая, очень удивилась, но ей было очень лестно, что сам султан даст ей имя, а потому согласилась и кивнула — Как вам… Кара-Арзу? Просто с недавних пор мне именно так хочется вас называть… — Звучит непривычно… Но мне нравится… Словно злая собака рычит, — прошутила Бронт, а потом повторила это имя ещё несколько раз, будто смакуя — Кара-Арзу… Всё же есть в этом что-то такое… Моё, я бы сказала. — Вы согласны? — Конечно, — просияла Лили, трезвея — Я буду рада, если с чистой совестью назову вас повелителем. — Для вас я всегда буду просто Мустафой, — он коснулся её маленькой и вечно холодной ладони, понимая, насколько сильно ему хочется защищать эту девушку — С тех пор, как ко мне пришло осознание прошлого и нынешнего, я понял, насколько сильно я восхищаюсь вами… Тобой… Твоя сила, упорство… Взяла чужого ребёнка, хотя у самой было множество проблем, одной из которых был я. — Я помню ваше письмо ко мне… «Если вдруг вас ничего не держит в вашей стране, король и его воля в это число не входят, то прошу вас, не приказываю, а прошу — приезжайте с ним в Стамбул, но уже навсегда. Вы в праве отказаться, но я буду счастлив, если вы примите моё приглашение», — Ченс достала из-под корсета платья рубиновое кольцо и надела его на палец, показывая всё это султану — Я тогда думала, что это на два-три года, ну максимум на пять лет, но теперь понимаю — это навсегда. И я этого хочу. — Тогда я сам проведу церемонию, — неожиданно он, как самый настоящий английский джентльмен, взял руку Бронт и поцеловал ладонь, вызывая у девушки целый рой мурашек по всему телу — Твои слова меня согрели. — А я надеюсь, что Аллах заставит согреться мою душу и оттаять сердце…