Настоящая королева

«Смотря на себя в зеркало с утра, я понимаю, кто я», — думала Лили, идя по широким коридорам дворца, желая исполнить одно своё маленькое желание — «Я уже никогда не буду прежней Лили, что родилась от брака английского лорда и аристократки с греческими корнями. Я была статуей из мрамора и льда, но теперь я — огонь жизни и страсти, который сожжёт всё, что ему не угодно. Правда тогда я не знала, что такое преображение будет иметь столь высокую цену — отказ от веры предков… Отец был католиком, а мать тайно исповедовала православие, о чём писала в своём дневнике… А дочь их станет мусульманкой… Какие бы на самом деле боги не прятались за облаками — Аллах, Иисус или ещё кто — важно жить в этом мире честно и с уважением к другим людям, а остальное — пустое…» — Моя госпожа, — обратилась Мария, касаясь руки девушки — Вы в порядке? — Да… — Бронт, нервничая, потёрла ладони друг о друга и облизнула губы — Вы привезли её, как я приказывала? — Конечно, — кивнула гречанка — Ждёт в саду. Как и приказали — в дальней стороне, чтобы не видели остальные из дворца. — Замечательно… — протянула девушка и направилась в сад, поправляя тёплое платье. Что же хотела Ченс? Она хотела вернуть Дайе, что после смерти предыдущей Валиде покинула Топкапы. Лили не знала, что скажет этой женщине, да и что может, но она всей душой хотела её вернуть. Эта хатун познакомила её с Валиде, терпела её тогда кошмарный акцент… Правда, англичанка не знала, как к этому отнесётся Махидевран Султан, но если она не захочет видеть в гареме эту мудрую женщину, то Лили заберёт её с собой в новый дом, как только его доделают. Едва повернув за угол, дочь лорда увидела перед собой измождённую женщину, облачённую в лохмотья — вряд ли ей было тепло в такой одежде в конце февраля. В глазах читалась усталость от этой жизни, горе и отчаяние. Лили на негнущихся ногах подошла к Дайе и дрожащей ладонью коснулась её рук, сложенных в замок под грудью. От созерцания такой несправедливости судьбы англичанка прослезилась. — Простите меня, Дайе-хатун… — Лили обняла женщину, утыкаясь носом в её плечо. — Вы не виноваты ни в чём, госпожа, — она посмотрела девушке в глаза, в которых теперь видела гораздо более мудрого и рассудительного человека, нежели несколько лет назад — Вы изменились… — Я была вынуждена повзрослеть, хатун, — неловко улыбнулась англичанка, опуская глаза — Вы нужны мне… Именно поэтому я приказала привести вас… Мне нужен кто-то мудрый радом… Человек, что научит жить, а не выживать. Если вы не хотите возвращаться именно в Топкапы, то будьте рядом со мной, Дайе… Прошу… — Вы и без меня живёте, госпожа, — вымученная хатун улыбнулась Лили и погладила её по щеке. — Позвольте хоть денег вам дать, чтобы вы тепло оделись, — Бронт призвала Марию, что отдала ей увесистый кошель с золотом — Не отказывайтесь… Я хочу помочь… Помолитесь за меня… — Как мне просить Всевышнего за вас? — Дайе хоть и не была корыстной женщиной, но прекрасно понимала, что без денег она долго не проживёт, а потому приняла подарок леди. — Скоро приму ислам. Султан дал мне новое имя, которое я и буду носить до смерти. Придите в тот день ко мне, прошу — через четыре дня. Пришлю за вами и, если откажетесь, я не обижусь. В записке вы увидите моё новое имя. По нему и просите за меня. До самого вечера после этой беседы Лили чувствовала внутри груди ноющую пустоту, что мешала дышать свободно и от которой хотелось рыдать. Сейчас она была одна — Мария ушла справиться о Вильяме — было легче, ведь никто ей не мешал думать, изливая душу звёздам и мелким снежинкам. Тоска… По отцу, матери, Лотти и Кэт… Так хотелось с ними встретиться, обнять их… Проститься… — Не пускаешь меня от себя, дочка, — Лили почувствовала, как её плеча, покрытого дорогой тканью красивого платья, коснулось что-то холодное, будто ветерком подуло, что неудивительно для балкона — Пусти… Тяжко мне на бренной земле оставаться, родная моя… — Не заменить вас никогда, отец, — прошептала девушка, смотря на призрачное лицо Аддисона — Я сошла с ума или сплю? — Я ненадолго, — улыбнулся старец, вставая подле дочери — Ты стала настоящей королевой… Как Екатерина, только английская, а не испанская. — Только не английская, — Бронт поклонилась отцу, положив руку на сердце — Присмотри за Вилли, если он умрёт. — Этот мальчишка натворит в будущем дел, будь уверена, — усмехнулся лорд, растворяясь, словно туман — Да и тебе не вскоре умирать… Будь той, кто есть… Лили упала на колени, едва услышав эти слова, опираясь холодными ладонями на ледяные мраморные плиты балкона. Ей будто овладела контузия после выстрела пушки поблизости, от чего она ничего не слышала, да и не хотела. Ченс раз за разом прокручивала в голове слова отца, наслаждаясь почти забытым тёплым и немного скрипучим голосом. Он согревал… Неожиданно на холодный пол упали несколько тёмно-алых капель, но даже на них девушка никак не реагировала — дышала ртом, если вообще дышала. Внезапно её резко поставили на ноги и несколько раз похлопали по щекам, заставляя сфокусировать взгляд на лице того, кто помешал ей. Он. Мустафа, в лице которого был искренний испуг. Султан попытался стереть с лица девушки кровь, но та лишь размазалась по щеке, продолжая течь из носа. — Аллах, — прошептала Лили, чувствуя во рту привкус крови, а потом посмотрела на повелителя — Простите… — Что случилось? — Мустафа держал её аккуратно за плечи, стараясь не давить, но и не дать упасть. — Отца видела. Сказал, что Вильям будет жить… Но я так была рада его видеть… Такой родной, но такой далёкий… — Бронт посмотрела в глаза молодому султану, что уводил девушку с балкона в тепло коридора — Я сошла с ума, да? — Не думаю, — он посадил её на тахту уже в своих покоях, а потом отошёл в сторону, наливая воду в бокал из кувшина — Когда мне тяжело, мне порой кажется, что я вижу отца. Он говорит со мной, но потом оказывается, что я просто спал. Но именно после таких снов мне намного легче на душе… Лили не ответила, с немой благодарностью принимая бокал с водой. Но жажды не было и, смотря на воду, видела в ней себя и не себя одновременно — будто кто-то чужой, но невероятно похожий на неё. Она встала и подошла к зеркалу. Увидев кровавые разводы на лице, Бронт, не особо рассуждая, обмакнула край длинного рукава в бокал и стёрла им кровь. Глаза покраснели, лицо побледнело, а руки тряслись — девушка отставила бокал в сторону, не желая его опрокинуть. — Простите, что заставила беспокоиться. Я пойду, — леди потеряно улыбнулась и уже хотела уйти, но султан ей этого не позволил. — Нет. Ты останешься тут до утра, — возразил Мустафа, показывая на свою большую постель — Я не прикоснусь к тебе… Сил спорить не было. Да и особых причин стесняться ей не было, ведь никто не мог её осудить — все мертвы, кто на это был способен. Сев на край мягкой постели и облокотившись на её деревянный столбик, Лили стала смотреть на падишаха, что вновь занялся своей работой — внутренней политикой. Именно в этом моменте Бронт не была сильна, но по умению владеть искусством внешней политики могла посоперничать с другими иноземными дипломатами. Но девушку занимало то, чего она не понимала, а потому, как более или менее пришла в себя после произошедшего, подошла к столу правителя и присела напротив, смотря на то, как тот решает тот или иной вопрос. — Что-то сложное? — произнесла Лили, смотря на серьёзное и сосредоточенное лицо Мустафы, между бровей которого залегла глубокая морщина задумчивости. — Не в этом дело, Кара-Арзу, — повелитель старался оторваться от листа бумаги, а потом протянул его собеседнице — Это относится к тебе… Почитай… Можешь вслух… — Вы выучили английский? — с некой усмешкой произнесла Бронт, но, когда пробежалась по письму глазами, резко стала испуганной — «Великий султан Мустафа, соболезную вам из-за смерти вашего достопочтенного отца, но и поздравляю вас с восшествием на престол. … прошу вас выдать мне находящуюся у вас под покровительством леди Лили Ченс Бронт на том основании, что я собираюсь вступить в брак с вышеупомянутой леди. … за ней выехал мой доверенный человек сэр Чарльз Брэндон». — Ты знала, что Тюдор намерен жениться на тебе? — Мустафа разглядывал лицо Бронт, которая, раскрыв рот от шока, положила письмо на стол и нервно сглотнула — Не знала… По лицу вижу… — Единственное, что я знала, так это то, что у Его Величества испортились отношения с королевой Анной, но я об этом знала ещё в Лондоне, — она сложила руки в замок и прикоснулась ими к губам, будто молилась, хотя это было не так, но потом её лицо озарила хитрая улыбка — А если мы скажем Брэндону, что на момент получения сего письма я уже была мусульманкой? Тогда король забудет про меня и найдёт более подходящую кандидатуру… Ведь четыре дня — это ерунда… Что они есть, а что их нет… В ответ на эту идею повелитель довольно улыбнулся, а потом и вовсе рассмеялся, покачивая головой из стороны в сторону. Во внешней политике провернуть такой камуфлет — опасно, но необычно. Ведь, если бы на вас хотел жениться настоящий король, то как бы вы поступили? Вряд ли бы отказывались, а скорее помчались вперёд со скоростью ветра. Но Лили слишком хорошо знала принципиальный характер английского монарха, а потому не спешила возвращаться… Да и, на худой конец, никаких чувств у неё к Его Величеству не было, как и у него к ней. У Ченс теперь другая Родина. Та, что не предала в тяжёлый момент жизни, а наоборот — приняла тепло и с радушием, с лихвой компенсируя то, что забрала прежняя страна. А потому, она не предатель, нет… Лишь простой корыстный человек, которых хочет для себя лучшей жизни. В этом нет ничего плохого… — Я бы могла отказаться от всего, вернуться в Англию, — неожиданно начала Лили, что поднялась на ноги и, обняв себя руками, прошла в центр покоев, пытаясь правильно подобрать слова — Я могла быть королевой… Её Величество, королева Лили Тюдор… Нет… Криво звучит, как будто льют дёготь или падают камни… Но столько неприятного и мерзкого связано с этой страной, что я не хочу себя с ней связывать больше никак. Мне претит только одна мысль о том, что я коснусь земли Английских островов… — Мустафа подошёл к англичанке, рассматривая её волосы, что рассыпались по спине и плечам чёрным водопадом, а потом коснулся её плеча, аки призрак отца недавно, заставляя девушку обернуться и посмотреть ему в глаза — Может я говорила, а может и нет… Но теперь эта могучая страна, этот прекрасный город — мой дом. Я буду тут, пока не прогоните… Следуя какому-то странному чувству, зарождающемуся на закорках сознания, султан подошёл непозволительно близко к девушке, что за несколько лет, которые они не виделись, постарела будто на века — в глазах читалась мудрость и боль. Он коснулся ладонями её лица и шеи. Зарылся в волосы. А она, сияя двумя изумрудами глаз, улыбалась. «Чему ты улыбаешься, Кара-Арзу? Неужели настолько рада остаться тут?» — думал он, из-за чего сам не мог сдерживать лёгкой улыбки, но потом стал сосредоточенным — «Не мне же ты так рада… Или как?». — От чего же? — Мустафа и не заметил, как последнюю мысль произнёс вслух — Я вам всегда рада. Не смею надеяться, что и вам я в радость… — Как интересно, порой, людские судьбы сплетаются… — в который раз он посмотрел на рубиновое кольцо на пальце Лили, но, всё же стряхнув с себя этот морок, отошёл — Ложись спать… Тебе нужно… *** — Вильям пошёл на поправку, моя леди, — сказала Мария, встречая свою растрёпанную и помятую госпожу у покоев султана — Простите, но что было ночью? — Я выспалась, моя милая, — улыбнулась Лили, поправляя вороновы волосы — Сейчас приведу себя в порядок, а после пойдём и навестим Вилли. Не беспокойся — всё хорошо. Они и не заметили, что за ними из-за угла наблюдала Айше-хатун — фаворитка Мустафы, что, увидев выходящую из покоев любимого мужчины англиканку (опять же не относится к вере), разозлилась. Всегда спокойная девушка заревновала, хотя понимала, что быть фавориткой недостаточно — важно стать членом династии через рождение ребёнка, лучше сына. Понимала, что вряд ли будет единственной, но всё же в женском сердце жила такая надежда… Напрасная…