Семнадцать

«Дорогой Дневник,

Я не верю, что в последний раз писала в этой штуке в школе. Подумать только, я хранила этот хлам все эти годы, не желая выкинуть или отдать его кому-то. Возможно, я просто боюсь, что кто-то найдет его по ошибке. После всех этих лет, я вернулась именно в эту школу. Я знаю, я знаю. Я так глупа, что пришла именно сюда, но из-за всех этих проблем с маминым раком, я понимаю, что должна быть с ней, в родном для нее месте. Прошло восемнадцать лет с тех пор, как Хезер держали школу в ежовых рукавицах, а Джейсон Дин планировал уничтожить все студенческое училище. Хотя я не могу свалить всю вину на него, ведь играла роль сообщницы и защищала его до конца. Восемнадцать лет — и вот я здесь, регистрирую своего ребенка, чтобы вновь пережить Ад, который я перенесла на собственной шкуре. По ощущениям, мысленно я никогда отсюда не уезжала. Иногда я все еще вижу Хезер Чендлер, стоящую рядом со мной, высмеивающую каждое мое движение; я вижу Курта и Рэма, делающих извращенные замечания моей дочери. Из всех, к кому я испытываю сострадание, Джей Ди — единственный. Но я его совсем не вижу. Конечно же, у себя в голове. Я не обязана этого делать. Его сущность практически везде: его память всегда преследует меня, всегда подталкивает меня принимать решения намеренно, чтобы разозлить того самого парня, даже если это не нужно. Я специализировалась тем, кого он никогда не любил, встречалась с парнями, которые были полной его противоположностью, даже назвала собственного ребенка — что считаю верхом цинизма — именем общего злейшего врага. Слушай, я могу поклясться, что я хороший человек. Я не та Вероника Сойер, которой полностью завладел ее парень и которая позволила ему уговорить ее на убийство трех человек. Хотя я все еще могу страдать ПТСР от событий моей молодости, я теперь счастливая занятая мать-одиночка, которая перестала подделывать предсмертные записки (или что-то в этом роде) в тот день, когда мой школьный возлюбленный привязал к себе бомбу.       Я выучила немецкий. «Ich luge», кстати, означает «Я лгу». Задница.» — Мама?       Вероника быстро закрыла дневник и посмотрела на дочь, которая сидела рядом с ней в приемной. — Да, Хезер? — да, Вероника Сойер назвала своего единственного ребенка в честь девочек, которые ее вечно задирали. Может быть, это оказалось единственным показателем, показывающим, что она чувствует себя виноватой в «случайном» убийстве Хезер Чендлер, или психологическом ущербе, который она нанесла Хезер Макнамара, или даже власти, которую та дала Хезер Дюк, с потерей которой она не смириться (она написала целую серию феминистских романов против мужчин — теперь ее все ненавидят). Возможно, она назвала ее Хезер назло, зная, что это разозлит Джей Ди, если он все еще жив. — Что ты делаешь? — спросила Хезер, указывая на дневник. Её мать улыбнулась и быстро сунула его в сумочку. — Просто записываю кое-какие мысли. Итак, завтра у тебя начинается выпускной год. Ты взволнована? — Хезер пожала плечами. — Я так взволнована, как только могу. Но я рада, что не проведу свой последний год, переходя из одной подростковой пустоши в другую.       С этими словами она вернулась к макияжу. Вероника знает, что ее дочь очень красива. Настолько, что многие готовы сообщить об этом. У нее кристально голубые глаза, в которых, несомненно, Вероника видела полную невинность, в отличие от поврежденной и разбитой изнутри матери. У нее густые каштановые волосы, которые могут принадлежать любому из ее родителей. Если бы девочка было еще на несколько дюймов выше, она выглядела как чертовски классная модель. Все их знакомые любят рассказывать, как Хезер похожа на матерь, но вторая видит эти сходства лишь отчасти: невероятный ум, бесспорно, достался от начитанной Вероники, но девушка не оказалась настроенной на университет «Лиги Плюща», как родственники в ее возрасте. Хезер разделяет любовь матери к чтению классической литературы, но Вероника была очень строга к тому, что ее родня имеет право читать. Моби Дик с давних пор объявлен вне закона. — Хезер Сойер? — за стойкой в офисе стоит женщина примерно возраста Вероники. Она чрезвычайно жизнерадостна и имеет знакомое ей поведение.       Вероника и Хезер встали. Женщина улыбнулась и перекинула свои светлые волосы через плечо. — Вероника? — она одета в очень дорогой по виду наряд с желтым браслетом на запястье с инициалами «Х.М.», написанными серебром. — Хезер?! — Воскликнула Вероника. — Хезер Макнамара?! — улыбнувшись, она побежала обнимать свою бывшую подругу. — Как я рада тебя видеть! Да, это я, хотя теперь я Хезер Уэст. Боже мой, ты выглядишь потрясающе!       Вероника невольно покраснела. — Спасибо, Хезер. Так ты теперь здесь работаешь? — Ну, не совсем так. Можно сказать, я доброволец. Я домохозяйка, но даже с моими детьми, начинающими школу в этом году, у меня есть лишнее время, чтобы тратить его впустую! Так это твоя дочь? — Вероника обняла дочь за плечи. — Да, это моя девочка. Теперь она будет выпускницей Вестербурга. — Как мило! Тебя зовут Хезер? Иметь Хезер в Вестербурге, которая не носит наплечники — хороший знак. Это будет в первый раз. Кто ее отец?       Хезер Сойер посмотрела на мать. — Это хороший вопрос.       Вероника неловко переступила с ноги на ногу. — Никто. Он уже давно ушел из жизни. Теперь с Хезер только я, но вскоре будет и Фил — мой жених, — она специально сверкнула обручальным кольцом, чтобы Уэст смогла поглазела на него. — Он был репортером, делал репортаж о моей фирме в Лиме. Вскоре после того, как мы влюбились, он получил работу здесь, в Шервуде, и переедет через несколько недель, — оказалось невероятно приятно делиться своей счастливой жизнью после школы. Вероника начала работать адвокатом. Она выходит замуж лишь за здравомыслящего, невероятно доброго человека. Фил был именно таким: замечательным и вел себя как хороший отец для Хезер.       Сойеры провели остаток дня, осматривая школу, прежде чем вернуться домой. Последнюю неделю они раскладывали вещи по своим местам, и большая часть вещей оказалась распакованной. В то время как Хезер поднялась в свою комнату, чтобы выбрать наряд, Вероника нашла время позвонить Филу, который напомнил ей, чтобы она вернулась в настоящее из своего собственного мира. — Так что ты будешь делать завтра на день рождения Хезер? — О черт. Это завтра, не так ли? — Вероника, — строго сказал мужчина, тяжело вздохнув. Забыла. Впрочем, не так удивительно, как могло бы быть. Она потерла лицо. — Извини, с этим переездом я обо всем на свете позабыла. Наверное, поэтому она так расстроена. Начинать свой выпускной год в день рождения, в новом городе и новой школе — я ужасная мать. — Это не так. Ты просто отвлеклась. Кроме того, ты купила ей подарки месяц назад. Мне просто немного не по себе, что я должен работать и не смогу поприсутствовать с вами, — она улыбнулась голосу жениха. — Хезер завтра семнадцать. Куда подевалось время?       Между тем, Хезер была погружена в величайшую борьбу в своей жизни: синий, желтый, зеленый или красный? День рождения, первый день старшего года — наряд должен быть идеальным. Прежде чем она успела принять решение, в дверь позвонили. — Хезер, ты можешь открыть? — Веронике звонили по телефону.       Девочка вздохнула и побежала к двери. Открыв ее, она быстро спросила: «Чем я могу вам помочь?» — прежде, чем понять, что никого рядом нет. Вместо человека на коврике лежал завернутый подарок. Это была дешевая черная оберточная бумага с блестящим синим бантом. Она подняла бровь. Подарок? В ночь перед ее днем рождения? Оставить его у двери, как бомбу? Любопытство заставило Хезер порвать бумагу. Внутри оказалась копия «Моби Дика» с липкой запиской на ней. Очень аккуратным, прямым стереотипным мужским почерком, чтобы читать было легко. «Я думаю, тебе понравится.» Она уставилась на подарок. Это старая книга, вероятно, купленная в магазине, где вещи приобретают вторую жизнь. Она вдруг задумалась, кто ей это отдал. Или как они узнали, где она живет? Может, это были ее бабушка с дедушкой, может даже мать. Возможно, Фил. Тем не менее, все они знали о странных событиях материнского подросткового возраста, связанных с «Моби Диком». Может быть, ее мама дала ей это как благословение. Она еще раз взглянула на оберточную бумагу, собирая ее в комок, и решила: черный и синий.