Семнадцать

«Дорогой дневник,       Пишу сюда на четвертый день после аварии. Медсестра говорит, что мой лечащий врач не выпишет меня, пока не убедится, что у меня нет внутреннего кровотечения или чего-то в этом роде — я не сильно пыталась понять. Более того, я также слышала, как та милая девушка, которая приходила ко мне ставить капельницу, подозревала, что этот случай вполне можно было отнести к попытке самоубийства. Она говорила с Вероникой о психиатрическом и суицидальном наблюдениях. Как бы я сейчас не ненавидела свою мать, я благодарна, что ее гордость и беспокойство за меня встали на пути странным планам здешних врачей.       Честно говоря, я сама толком не уверена, была ли это попытка самоубийства или же горе настолько взяло вверх, что я позабыла обо всем на этом свете. Я была так расстроена и безрассудна, что мне было все равно, умру я или же останусь здесь, проживая «свои лучшие годы» в палате со звуком вечно пикающей аппаратуры. Как же мне хочется, чтобы все это просто было большим розыгрышем.       Вероника почти не появлялась здесь из-за горы дел за спиной, с которыми очень долго не могла разобраться, — типичная мать-трудоголик. Когда же она все-таки уделяла мне несколько минут своей драгоценной жизни, пыталась найти любой удобный случай, чтобы устроить перепалку с Джей-Ди. Хотя бы бабушка и дедушка приходили навестить меня, но, из-за измененного курса лечения, бедняжке даже сложно ходить. Ни одного посещения Бэна или сестер. Мама позвонила им обоим домой и объяснила, что я попала в серьезную автомобильную аварию и была госпитализирована. Все, что она получила, это телеграмма с соболезнованиями от матери Бэна (серьезно, кто, черт возьми, теперь посылает телеграммы?).       Я так никому не рассказала о Бэне и Кэрол Линн, в основном потому что мне было стыдно не замечать признаков измены раньше. Это ведь было настолько очевидно! Кэрол Линн, наверное, трахалась с ним несколько месяцев. Так что я совсем не удивлена их незаинтересованностью к моей личной и очень личной жизням. Хотя, честно говоря, я ошеломлена тем, что Вероника уделила достаточно внимания, чтобы вспомнить целых двух человек из моего круга общения. Отстой правда, что единственных двоих, которых она помнила, были худшими.       Один раз зашла Марта и миссис Уэст, школьный секретарь, дружившая с Вероникой. Ее тоже зовут Хезер, и я чувствую, что есть шанс, что она как-то связана с моим именем. Марта принесла плюшевую игрушку единорога и очередной экземпляр «Принцессы-невесты», а миссис Уэст принесла мне конфеты и небольшой букетик, сделанный из губных помад и блесков, что мне, на самом деле, пригодится. Оба подарка показались мне крайне милыми.       Ну а если говорить честно, то никто не остался со мной. Кроме Джей-Ди. Он позвонил, чтобы уйти с работы на неделю, отменил все встречи и оставался со мной все время моего пребывания среди белых стен и антисептиков. Выходил из больницы он только раз в день, чтобы принять душ, хоть немного привести себя в порядок и поменять одежду. Еще он каждый день покупал мне цветы, что невероятно приятно для ребенка, о котором он не знал семнадцать лет. Мы ни разу не заикнулись обо всем, что случилось с нами за последние пару месяцев, ибо ни один из нас даже не знал, что вообще можно сказать на этот счет. Вероника скрыла эту маленькую деталь от нас обоих и лишила нас тех отношений, которых мы заслуживали и как личности, и как члены семьи. Джей-Ди должен был научить меня кататься на велосипеде, он должен был накричать на меня за попытку выйти из дома на вечеринку с полностью накрашенным ярким лицом в одиннадцать лет. Бэн не должен был быть первым бойфрендом, которого он напугал. То, что Дин не нравился моей матери, не означало, что он не заслуживал права знать, что я от него.»       Гнев переполнял Хезер до такой степени, что ей пришлось закрыть дневник и положить его под подушку — в самое укромное место в этом помещении. Она больше не могла об этом думать. Девушка откинулась на спинку кресла и посмотрела повтор серии «Теории большого взрыва», которую Джей-Ди оставил для нее на всякий случай. Он ушел почти два часа назад, судя по записке, которую нацарапал и оставил на ее столике. В записке, прикрепленной к телефону больничной палаты, говорилось, что Хезер пропустила два пропущенных звонка от Вероники. Вероника же прекрасно знала, что дочь игнорирует ее, так почему продолжала упорствовать?       Джей Ди вернулся в комнату: — Доброе утро, — сказал он, заменяя цветы в вазе на ее тумбочке голубыми розами. Он быстро поцеловал Хезер в лоб, и, пусть она не возражала, обильно покрылась алыми пятнышками на щеках. Джей-Ди впервые вытворил что-то такое, и Сойер начала подозревать, что это очередная попытка отца привязаться к своей дочери. В ноздри ударил резкий, но не менее приятный, запах одеколона и пены для бритья — довольно сладкий и пряный, но не настолько ядреный, как у Фила.       Джей-Ди сел на стул рядом с кроватью Хезер и указал на телевизор: — Тебе точно нравится это шоу? — Меня все устраивает, — призналась девушка. — Оно довольно забавное, но я не много смотрю телевизор, — неловкое молчание повисло в комнате. Оба посмотрели друг на друга, пытаясь понять, чем бы еще поделиться. — Эм… еще раз спасибо за цветы, — наконец сказала Хезер. — Ох, да не за что.       Тишина.       Хезер внимательно посмотрела на Дина: кажется, у нее были его волосы, хотя оттенком они больше схожи с волосами матери. У них вроде одинаковый цвет глаз, хотя, у Вероники иногда они были голубыми, но часто меняли цвет, хотя она этого никогда не замечала. Его были льдисто-голубые. Она предположила, что у них были и другие общие черты лица, которые она не могла уловить. Все чаще Хезер задавалась вопросом, замечал ли Джей-Ди эти вещи раньше: — Хезер, послушай. Нам нужно… — Как давно ты знаешь? — слова вырвались прежде, чем она успела понять, что хотела донести до отца.       Джей-Ди уперся локтями в колени, потирая ладони. — Я подозревал с тех пор, как ты сказала, что ты — дочь Вероники. Что ты старшеклассница. Было несложно сложить дважды два. Я отрицал это, думая, что после того, как мы расстались, она бы наверняка не усидела на месте и могла встречаться с кем-то еще. Я бы переспал с кем-либо сразу после этого. Однако то, что сказала миссис Тэтчер, заставило меня задуматься. Я не хотел ничего говорить на случай, если я правда ошибаюсь, — Хезер кивнула. — Я чувствовал, что если я был прав, мне нужно было время узнать тебя хоть немного, но ближе. — Вот почему ты предложил мне работу. — Он кивнул. — Поэтому ты был таким милым? Потому что потенциально я твой ребенок? — Хезер, я помогал тебе, потому что это было правильно. Я не могу утверждать, что ты получала бы такое внимание без моих догадок, но в общем и целом, я обещаю, что это никак не повлияет на наше с тобой общение.       Хезер знала это. Он был такой же жертвой этой ситуации, как и она: — Когда твоя бабушка пригласила меня на ужин, реакция твоей мамы дала понять, что я был в значительной степени прав. Мне просто нужно было, чтобы она признала это. Когда я хотел надавить на нее, необходимо было, чтобы ты вышла из комнаты. Уж не думал я, что ты вернешься. Мне бы понадобилось некоторое время, чтобы смириться с утратой и новым приобретением. — Тогда бы ты ушел. Не думаю, что когда-либо в жизни ты так сильно боялся правды. Честно, не думаю, что ты заслуживаешь узнать все в таком формате.       У Хезер не было слов. Вероника отняла у него семнадцать лет совместной жизни — невероятно долго и больно, даже ребенку, который ничего не подозревает о настоящем взросление. Боль в глазах Джей-Ди оказалась тому подтверждением. Ему пришлось узнать, что его ребенок уже почти вырос, а ее мать нападает на него просто за то, что он находится с ней в одной комнате буквально за один день. — Я больше никогда не хочу ее видеть, — сказала Хезер таким тихим голосом, что никогда бы не подумала, что это исходит от нее. — Ой, да ладно, ты же не это имеешь в виду. — Да ты что?! — слезы защипали глаза.       Дин вздохнул и сжал ее руку: — Что ж, нам нужно поговорить. Завтра тебя отпускают, — Хезер содрогнулась при мысли о том, что она останется под одной крышей с Вероникой. Она никогда не простит ей этого. — И я знаю, что ты не хочешь возвращаться к своей маме. Ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения, пусть некоторые из них точно не будут радовать родню. Однако, каким-то образом мне удалось уговорить ее дать тебе выбор: остаться со мной или же вернуться. Очевидно, что моя конторка не будет такой же большой, как дом твоей мамы, но у тебя будет своя комната и личное пространство. Это будет твой выбор.       Ошеломленная, она прижалась спиной к подушкам. Хотя Хезер не хотела идти домой с Вероникой, она недостаточно хорошо знала Джей-Ди, чтобы оставаться с ним в одном помещение больше чем день. Хотя, если подумать, насколько хорошо она знала свою мать? Старшая Сойер знала, что не сможет находиться дома так часто, она ничего не знала о жизни дочери до того судьбоносного ужина, и она была холодной стервой, которой пришло время платить по счетам. Джей-Ди, с другой стороны, был ее отцом. Не совсем, но все же он старался быть хорошим родителем и заботился о ней. Он никогда не лгал. Он разговаривал с ней и, казалось, был в курсе всей ее жизни. Он всегда быстро отвечал на ее звонки. Он покупал ей коктейли, когда она была расстроена, и несколько раз приходил на помощь, когда никто не пришел бы. Он сделал ей макароны — не очень внешне привлекательные, но до слюнок вкусные. — Я была бы не против узнать тебя получше, — призналась Хезер.       Джейсон улыбнулся: — Это «да»? - девушка кивнула. Лекарства утомляли ее, поэтому разговоры отняли у нее много сил. Он ухмыльнулся. — Тогда мне нужно позвонить твоей маме. Посмотрим, сможем ли мы купить классную одежду и хорошенько повеселиться, — мужчина встал с мобильным телефоном в руках, направляясь к выходу. Хезер же зевнула. — Поспи немного. Тебе это нужно, — он снова быстро поцеловал ее в голову, так быстро, что Хезер не была уверена, произошло ли это на самом деле.       Когда она проснулась, Джей-Ди читал «Над пропастью во ржи». У него была коллекция классических книг, о которых он как-то рассказывал ей, и Хезер всегда была рада взять напрокат все, что ей могло быть интересно.       Вот только теперь я буду жить с ним, — подумала Хезер. Джей-Ди не заметил, как пациентка проснулась, пока та не зашаркала в постели. Он немедленно закрыл книгу и улыбнулся: — Салют.       Хезер потерла лицо: — Который сейчас час? — Около десяти. Тебя выпишут через два часа. Вчера вечером я приготовил твою комнату. Девушка подняла бровь в непонимании:  — Два часа? Ты сказал, что меня завтра выпишут. — Уже «завтра», малыш. Ты проспала весь день. Эти наркотики действительно вырубают, — теперь он стоял, собирая все вещи в рюкзак. Одежда была аккуратно разложена в изножье кровати. — Твоя мама оставила это по дороге на работу.       Это был наряд, который она надела в первый день в школе, за исключением колготок. Не было пальто или чего-то еще, а это означало, что ей придется выдержать ноябрьскую погоду Огайо в одиночку. ДД: 3 Вероника: 0       Два часа спустя Хезер вывезли из больницы. Ей дали пару костылей до следующей недели, а Джей-Ди вручили белый бумажный пакет, будто бы внутри находится ланч, и проинструктировали, сколько, каких таблеток необходимо выпить.       Хезер взглядом искала Веронику с надеждой ее появления при выписке, но вероятность такого события все стремительнее двигалось к нулю. Джей-Ди помог Хезер забраться в машину и вручил ей голубичный заморозь-мозг напиток. — Я подумал, что тебе может понадобиться что-нибудь, чтобы снять боль. Может быть это и не алкоголь, но нам же лучше. — девушка одарила его скромной, благодарной улыбкой и сделала смачный глоток. — Как только ты поправишься, мы сможем договориться об отчислении процентов с твоей заработной платы на ремонт машины, ибо, видимо, именно этот случай в страховке прописать забыли.       Хезер будто током ударило: кажется она вспомнила, что попытка спародировать Бритни Спирс окончилась поломанной тачкой да и только. Она даже не знала, чья машина стала жертвой аварии: — Боже мой. Я разбила чью-то машину. Мне так… — Без паники, Хезер. Большая часть повреждений подходит под страховку, но не все. Никто на тебя за это не сердится. Вся твоя семья больше беспокоится о том, чтобы ты была в порядке. Кроме того, мы можем потихоньку считать твои пособия.       Хезер рассмеялась и Джей-Ди подхватил эту затею. Он ведь прикладывал такие усилия… — Спасибо, — Сойер понимала, что почти невозможно сделать ситуацию менее неловкой, и все равно старалась.       Поездка не обещала быть долгой. Пока парочка ехала, на заднем фоне играл какой-то диск Джей-Ди, на котором четко слышались два слова «Big Fun». Хезер по привычке потянулась к карману пальто, чтобы достать свой телефон, но потом резко вспомнила, что устройство потерялось еще во время трагедии. Это даже к лучшему, вряд ли что-то вообще о ней беспокоится.       Они остановились у дома, все еще густо заросшего шиповником. Джей-Ди выскочил первым, достал костыли и помог вылезти дочери. Хезер ковыляла за ним, пока он шел в дом. — Я собирался отвести тебя наверх и показать твою комнату, но понимаю, что это может быть трудно. Извини. — Все в порядке, спасибо. — Ты можешь спать на диване, пока не почувствуешь, что окрепла. Извини. — Все в порядке, Джей-Ди, — повторила девушка. — Спасибо тебе за все.       Включив какой-то телеканал, он помог ей лечь на мягкий диван. — Сэндвич с арахисовым маслом и джемом на ланч? — спросил мужчина, направляясь на кухню и открывая дверцу холодильника. — У меня не было времени ходить по магазинам. — ПиБи и Джей¹ никогда не ошибаются, — пошутила Хезер. — Итак, поскольку я не бессердечный, я собираюсь дать тебе отдых на следующие несколько дней от работы и учебы. Только не говори своей маме. — По рукам! — Кстати о Веронике, она звонила ранее. Она сказала, что Фил переезжает на следующих выходных, но думает навестить тебя. Кто такой Фил? Девушка закатила глаза: — Ее жених. Они должны были пожениться в конце месяца. Он был важным репортером в нашем старом городе. Ему пришлось ждать, пока вакансия откроется на станции метро Шервуда, чтобы он мог переехать. — Ммм, — яростно произнес Джейсон. — Ясно.        Его слова были медленными. Осторожными даже. Мужчина вернулся в гостиную с бутербродом в руке. — Ешь. Я хочу увидеть, как ты восстанавливаешь силы, прежде чем снова уснешь. Теперь я буду называть тебя Рипом ван Винкльном².       Сойер усмехнулась. Может быть, только может быть, они были на медленном и верном пути к нормальной жизни.