все привыкли.

Дома тепло. Дома сухо. Дома кот. Дом вообще прекрасное место. Хорошо, что Рома согласился подвезти до парадной, иначе Ваня вымок бы еще сильнее, а этого ему точно не хотелось. Дом свой Ваня любил. Квартира в центре города, которую он делил с англичанином, была пристанищем для сирых и убогих. Проще говоря, как раз для них. Уютный бардак почти никогда не разгребался, но и не разрастался, однако сегодня случай особый. Ромину комнату пришлось запереть, а в своей основательно прибраться и пошариться немного в поисках второго джойстика. Когда все было убрано, Евстигнеев решил, что можно забраться в душ, дабы смыть с себя красноватые разводы, въевшиеся в кожу. Тоника все же ядерная хуета. Ваня успешно оттер следы только после душа и не без помощи спирта. Оценив свое отражение в зеркале, он пришел к выводу, что подкрашиваться придется раньше, чем хотелось бы. Звонок в который раз мешает погрузиться в себя, только вот теперь не школьный, а в дверь. Ваня мысленно поблагодарил себя за то, что успел натянуть спортивки и домашнюю футболку. Он прошел к двери, собрав плечами пару откосов и открыл только когда позвонили во второй раз. На пороге стоял Ванечка. — Добрый вечер, Иван Игоревич, — проговорил протяжно Светло, широко улыбаясь коллеге. Выглядел он куда более привычно. Мягкая яркая толстовка на размер больше висела на плечах, блестящие темные волосы спадали на лицо и немного мешали, это было видно по тому, как Ванечка морщился и убирал прядь за ухо. Евстигнеев засмотрелся. — Дядь, может впустишь, а? — Ванечка сделал шаг в квартиру, обходя Ваню и снял кроссовки. — А, да, проходите, Иван Иванович, — Ваня улыбнулся и запер дверь за Светло. Обувь Ванечки рядом с Ваниной выглядела маленькой и это заставило Ваню фыркнуть от смеха. — Чай, кофе? Кухня налево, моя комната по прямой. Санузел хоть один найдешь, их тут три, — Ваня жестами проиллюстрировал все возможные направления движения и ушел в кухню. — Чай буду. Зеленый, без сахара. А Роман Николаевич где? Вы ж вместе живете, нет? — Ванечка вскинул бровь, направляясь в сторону кухни и уселся на стул, подминая под себя одну ногу. — Вместе, — Ваня набрал воды в чайник и поставил его на плиту, — Уехал к Савченко. Репетиторствует у него там по полной программе, — он достал кружки и положил в одну пакетик зеленого чая, а в другую всыпал кофе. — Малолеток потрахивает, короче. Понял тебя, — Ванечка заулыбался и достал телефон, быстро фотографируя спину Игоревича и сливая в твиттер с подписью «ЛЮБОВЬ ЭТО КОГДА ОН ДЕЛАЕТ ТЕБЕ ЧАЙ». — Уловил. С ликером делать? — Ваня достал бутылку эмульсионного ликера, открыл и втянул носом сладкий сливочный запах, расплываясь в довольной улыбке и делая небольшой глоток. — Да, давай так, — Светло улыбнулся и кивнул, глядя на то, как математик заливает в горло ликер. В голове у Ванечки роились мысли о том, что губы, должно быть, пиздец сладкие сейчас у Евстигнеева и целовать его до одури приятно. Особенно сидя на его бедрах, ведь Ваня такой большой, теплый наверняка, а еще яркий. Да, он определенно чертовски яркий, аж в глазах иногда рябит. Рябило, пока все эти выразительные татуировки, кислотная одежда и цветные волосы не стали одной целой картиной, которая добавляла в жизнь Ванечки таких необходимых красок. В его жизни было много цветов, но красный почти полностью отсутствовал. А тут откуда-то взялся Иван Игоревич, который ассоциировался только с этим цветом. Наверное, первая встреча сыграла роль, все же Ваня был во всем красном, даже очки нацепил. Ядерный, вырвиглазный, цветной. Раздражающе-охуительное цветное пятно. Ванечка думал, пока перед ним не поставили чашку со сливочно-белым содержимым. — Ваш чай, Иван Иванович. Можем пойти в мою комнату, там приставка и прочие плюхи имеются. Ну, если Вы такое любите, конечно, — Ваня глотнул немного кофе из своей чашки, опираясь плечом на холодильник. — Можно, любим, — Ванечка поднялся, сталкиваясь с Игоревичем и неловко переминаясь несколько секунд. Они все же смогли разминуться и уйти в комнату, где довольные устроились на пуфах у телевизора с приставкой. Выбор пал на MC vs. DCU. Персонажи выбраны, условие поставлено. Кто проигрывает — пьет что-то из арсенала, но обязательно крепче сорока оборотов. Сосал, конечно, Ванечка, но пили оба, ведь игра чисто формальность, так зачем же отказывать себе в удовольствии прибухнуть. Изрядно подпитые, что аж контроллер уже еле в руках держится, Вани играли, упорно вглядываясь в экран. — Опять соснете, Иван Иванович, — вынес вердикт Ваня. — Эх, видимо, — Ванечка наигранно вздохнул, но к поражению приготовился. Пальцы будто сами собой стали клацать по кнопкам контроллера, выбивая комбо за комбо и вырывая победу из цепких забитых пальцев. Потребовалось несколько секунд, чтоб Ванечка осознал, что он победил, чтоб заулыбался и крепко обнял тормозящего коллегу, после от распирающей радости глубоко целуя в губы. Евстигнеев широко раскрыл глаза, заставив Ванечку отстранится, придерживая того за плечи. Ванечка осознал, что натворил и уставился на математика затуманенным взглядом. Ваня тоже внимательно изучал коллегу, заглядывая в глаза и крепче сжимая плечи того. Разговаривать не пришлось, чтоб поцеловаться снова, теперь уже куда более развязно, влажно, стягивая друг с друга футболки и оставляя их на полу, одновременно с этим перемещаясь на кровать и выключая основной свет, оставляя только неоновые лампы. Ванечка отстранился, чтоб увидеть его. Математику пиздец шел неоновый свет вообще везде: на коже, покрытой цветастыми татуировками, в голубых глазах с огромными черными зрачками, где он отражался сине-розовыми бликами, на красных волосах, которые приобретали абсолютно особенный, непривычно-охуенный оттенок. Литератор поймал на себе голодно-бешеный взгляд Вани и почувствовал, что только от этого в самом низу живота сладко тянет-ноет-крутит. От того, как он смотрит, дышит, скользит изучающе руками по Ванечкиным талии, груди, бедрам. Он решил не упускать шанс и развернулся на двуспальной кровати, седлая бедра с чуть выступающими косточками, сразу же наклоняясь и накрывая горячие сухие губы своими. У Вани яйца сразу потяжелели, будто свинцом налитые. Он ответил на поцелуй жестко, грубовато, нажимая на Ванечкин затылок и сжимая его волосы в кулак, затем заставил отстраниться и коснулся уха губами. — Попался, Ванечка, — математик прошептал хрипло, нежную кожу дыханием обжег, укусил мочку легко, выбивая из груди литератора первый сдавленный стон. А Ванечка ничего поделать не смог, да и не захотел, Ванечка аудиал, Ванечке в кайф. Ванечке нужно. Ваня почувствовал, что Светло уже хорошо и пару раз сдавленно простонал на ухо, сжимая одной рукой бедро, а второй перебирая мягкие темные волосы. От такой реакции у самого член твердеть стал еще сильнее, а Ванечка еще потирался бедрами, ерзал, скользил, прижимался нагим горячим телом и с ума сводил. Вылизывал кожу на шее, чуть солоноватую от пота, ключицы лизал, кусал, выцеловывал контуры у наручников под ними и тут его будто током прошибло. Ванечка увидел галстук на изголовье кровати, свой подарок. Он взял полосу серебристо-синей полосатой ткани и стянул Ванины запястья, заводя руки вверх и закрепляя на изголовье. — Кто из нас еще попался, Иван Игоревич, — азарт и чувство власти отдались стуком в висках и скрипучестью в голосе. Ванечка прочувствовал всю прелесть момента, теперь он полностью властен над долговязым мужчиной под ним и только от Ванечки зависит, куда повернет вечер. Он наклонился и провел по кадыку, вырывая хриплый вздох из груди, спустился ниже кусачими поцелуями и оставил под ключицей первый засос. Хотелось помучить Ваню перед основной частью, поэтому Светло сполз ниже, вновь потираясь бедрами о стояк, провел языком по соску со стальной штангой в нем, потом по второму, прихватывая губами. Металл приятно холодил, добавляя ощущений и Ванечка еще раз широко облизал чувствительную точку, сам выстанывая и вслушиваясь в частое хриплое дыхание. Ваня не нашел ничего лучше, кроме как принять правила игры и извлечь максимум удовольствия. К слову, было его уже предостаточно, будь оно материальным, можно было бы утонуть и захлебнуться, не выбраться больше никогда. Ванечка зацеловывал ребра, заставляя Ваню погибать и возрождаться вновь от таких ласк, прикусывал чувствительную кожу, царапая короткими ногтями бока и самозабвенно целуя вновь, опускаясь ниже, пока не дошел до мягкой резинки спортивных штанов. Ване к тому времени было уже так хорошо, что аж плохо, голова кружилась, а глаза сами собой закатывались. — Чист? — Ванечкин вопрос прозвучал несколько утверждающе, ему хотелось верить, а Ваня лишь утвердительно закивал и пробормотал что-то про справку. Светло довольно заулыбался и провел медленно языком по стоящему колом члену Евстигнеева через два тонких слоя ткани, отчего у последнего перехватило дыхание, а из груди вырвался только приглушенный скулеж. — Не подавитесь, Иван Игоревич, — Светло ехидно усмехнулся и указательным пальцем оттянул штаны и боксеры Вани немного вниз, высвобождая только покрасневшую и пиздец чувствительную головку. Ванечка провел языком, собирая солоноватую чуть мутную смазку и прижимая почти болезненную головку к животу Евстигнеева, на котором еще и жесткие светлые волоски чуть раздражали чувствительную кожу. Светло с нажимом провел еще раз, задев уздечку, потом снова, отметив для себя, что на лице Вани красовалось смешение из всех возможных эмоций, а с губ слетали сдавленные стоны, после которых тот хмурился и кусал нижнюю губу, будто стыдясь. Ванечка привстал, снимая с себя джинсы и достал из тумбы смазку, бросая ее на кровать. Как только ненужный предмет одежды вместе с боксерами оказался на полу, он выдавил на пальцы достаточное количество смазки и встал на четвереньки, упираясь локтем рядом с головой Вани. Тот взглянул несколько ошарашенно, а затем прикрыл глаза, когда Ванечка завел руку за спину и издал первый сдавленный стон, начиная себя растягивать, плавно и постепенно, сначала вставляя только один палец, затем добавляя второй и третий, чтоб наверняка избежать болезненных ощущений. Литератор выдавил еще смазки, как только счел себя достаточно готовым, и распределил по члену Евстигнеева, обхватывая его плотным кольцом и насаживаясь осторожно. Все равно было больновато, хотя и подготовка была даже чрезмерно тщательной. Привыкнув, он смог опуститься дальше головки, упираясь дрожащими руками в грудь Вани и плавно начиная двигаться. Тот тяжело выдохнул, подавляя стон и подмахивая бедрами сначала в такт движениям Ванечки, а потом все быстрее, уже не сдерживаясь и хрипловато выстанывая от удовольствия. Горячая теснота дурманила, а блаженно-безумное выражение лица Светло заставляло держать взгляд только на нем, пока тот ускорялся и давал входить все глубже, пока не уселся на бедра Вани со звучным шлепком. Внизу живота все скрутилось у обоих, сладко-больно, невозможно приятно. Это чувство выбило синхронный гортанный стон и только после него Ванечка стал двигаться вновь, быстрее, резче, почти полностью соскальзывая и насаживаясь до основания, протяжные стоны перемежались с короткими высокими и смешивались с гортанными, низкими стонами Вани. Стоны на одной ноте разных октав давили на уши, но давили так приятно, что оба были бы не против, разорвись голова прямо сейчас, это был бы лучший способ умереть. Все нарушил резкий высокий стон Ванечки, когда чужой член задел простату, Светло даже постарался замедлиться, но Евстигнеев не дал, подмахивая бедрами в прежнем ритме, но теперь под очень нужным углом. Оба были уже на пределе и, кажется, приближались к границе переселения душ. Ванечка быстро себе надрачивал, пока не спустил на грудь математика, тот двинулся еще пару раз и излился в Светло, который жалобно заскулил от этого ощущения, падая прямо сверху и ослабевшей рукой высвобождая затекшие запястья Вани от галстука. Стало до звона в ушах тихо, слышно было только частое дыхание, а потом тихий скулеж Ванечки, когда Евстигнеев все же вышел. Светло сразу же поднял бедра, не позволяя сперме вытечь, а Ваня лишь воспользовался этим, достав из ящика маленький мешочек с анальной пробкой, смазал ее и ввел осторожно, выбивая слабый тихий стон из груди Ванечки, который лег только после этого, обнимая Евстигнеева и закрывая глаза. — С днем рождения, Иван Игоревич, — пробормотал Ванечка, уже засыпая. — Спасибо, Иван Иванович. И за подарок спасибо, — Ваня улыбнулся и поцеловал Ванечку во влажный висок, закрывая глаза и спокойно засыпая, прижимая к себе учителя русского, который уже мирно сопел с легкой улыбкой на губах.