Революция

* * *

— Эй, кареглазый? Миша вздрогнул. По телу прошлась стая мурашек, а где-то внутри голос крикнул радостное «наконец-то!». Парень обернулся. Перед ним стоял высокий мальчишка, почти в две головы выше его самого. На скуле алел маленький синяк, а россыпь веснушек будто бы светилась во мраке старой парадной. Наконец-то он увидел его вновь.        Цыркунов искал с ним встречи уже три недели. Он спешил к бабушке, чем удивлял родителей. Три недели летних каникул он жил у нее, три недели он смущенно закрывался чёлкой и интересовался здоровьем их с бабушкой соседки Нины Николаевны, а за одно с этим, мельком, её внуком — Данилой Кашиным. Бабушка вновь и вновь улыбалась, говоря, что с соседкой всё отлично, а Даня сейчас у родителей в деревне, отдыхает. На вопрос о том, почему Даня живёт с бабушкой, Зоя Ивановна отмахивалась и предлагала спросить у самого Дани, когда тот приедет. Миша был даже очень за, но Даня всё никак не приезжал. И вот теперь, спустя бессоные ночи, спустя столько часов ожиданий, они встретились. Миша резко вдохнул, поперхнувшись воздухом. Парень закашлялся, а Даня посмеялся. — Ну-ну. Не помнишь меня? — По…помню, — прохрипел Совергон, кивая. — Ну вот, а чего ты тогда? — Даня улыбнулся, подымаясь на первый этаж и подходя к Мише. Миша лишь неопределенно повёл головой. — Ты вернулся? — Ну, как видишь, — вновь усмехнулся Даня, разводя руки в стороны. Цыркунов оглядел его. — А ты что же, получается, ждал? — Даня тепло улыбнулся. — Ждал, — кивнул Миша, — то есть не ждал. То есть нет, ждал, но… — парень замялся, путая слова и опустив глаза в пол. Бетонная площадка показалась ему весьма интересной. Даня рассмеялся. — Ну ладно тебе, — улыбнулся он. Улыбка вышла такой тёплой и дружелюбной, что по телу Цыркунова забегали мурашки, а в парадной стало душно. — Миша? Кареглазый дёрнулся, подымая глаза на Данилу. — Да? — Слушай, не хочешь сегодня вечером прогуляться? Можешь взять с собой какого-нибудь друга. Я тоже возьму. Чтобы старшие были, тогда как будто бы получится, что ты в нашем сопровождении. — А сколько тебе лет? — Пятнадцать. Почти шестнадцать, — гордо протянул Даня, — ну так что? Пойдёшь? — Конечно, — кивнул Миша поспешно. — Тогда я пойду домой. Бабушка ждёт, — Даня кивнул Мише за спину, за которой располагалась лестница на второй этаж, — а ты это, будь на площадке в шесть, вечером. — Конечно, — вновь кивнул Миша. Парень завёл руки за спину и смотрел на пол. Чувствовал он себя ужасно неловко. Кончики его ушей загорелись и он понял, что краснеет. — До вечера, кареглазый, — кивнул Даня, поднимаясь на второй этаж, переступая через одну ступеньку. Миша ещё долго стоял на месте, рассматривая бетонный пол. Он шумно дышал, всё так же сцепив руки в замок за спиной. Его распирала радость. Данила позвал его гулять! — Чёрт, — прошептал паренёк и рванул к бабушке. На вопрос Зои Ивановны о том, голоден ли он, Миша лишь отмахнулся, быстро схватив большеватую кофту из комода. Солнце, пылающее с полудня, сейчас затянулось облаками, принесенными ветром; стало прохладно. Вопрос кого позвать даже не стоял, на ум сразу пришло одно имя, и Миша не собирался выдумывать ничего другого. Зато был другой вопрос: как уговорить? В раздумьях об аргументах в пользу совместной прогулке прошла вся дорога до дома друга. Мише повезло, ему даже не придётся заходить в дом. На подходе к нему он увидел Дениса, выходящего из-за угла с булкой хлеба за пазухой. — Денис? Эй! — сердце билось где-то в горле, а ладони потели. — Чего кричишь? — парень повернулся в сторону Миши, лениво махнул рукой и направился ему навстречу. — Хочешь погулять со мной и с Данилой сегодня? — С тем, что спас тебя, что ль? — Денис говорил лениво, будто только проснулся. — С ним. — Если только он приведёт с собой хорошенькую подружку, а то мне ведь будет скучно, — Денис зевнул. — Как раз с подружкой он и собирался прийти, — протараторил парень, обрадованный тем, что Денис сам дал ему подсказку, чем его затянуть на прогулку. Миша прекрасно знал, что никакой подружки там не будет, только какой-то Данин друг, но сейчас это было неважно. — Тогда лады, — воодушевился Денис, — у твоей бабушки? — В шесть, — кивнул Миша, — до вечера? — сердце у Цыркунова замерло. — До вечера, — отозвался его друг и, махнув на прощание, пошел к дому. Сердце вновь возобновило свой ритм, а потом забилось чаще. Может от волнения, а может от того, что облака разошлись, и на солнце стало немного жарко. Всё оставшееся до шести время Миша пролежал на подоконнике. Он бегал глазами по двору, ожидая заката. И вовсе не важно, что летом темнеет поздно. Он даже, кажется, задремал, когда увидел во дворе Данилу с каким-то парнем. Кашин стоял возле лавочки и смотрел прямо на окно, из которого на него смотрел Миша. Совергон соскользнул с подоконника и рванул на кухню. — Бабушка? Который час? — парень остановился в проёме. — Без пяти минут шесть часов вечера, — проговорила Зоя Ивановная, смахивая муку со стола. Миша понял, что сегодня его снова ждут пирожки с капустой, но это волновало его сейчас меньше всего. — Я погулять, не теряй меня, — Миша вылетел в прихожую. Руки тряслись. — Куды?! Не емши ведь ещё! — Я не голоден, — успокоил Миша бабушку, поправляя волосы, которые мешали обзору. — С кем хотя бы? — глухой бабушкин голос доносился из кухни. — С Даней. — Иш, дождался, — прокряхтела Зоя Ивановна и замолкла. Миша постоял ещё пол минуты в прихожей, ожидая скажет ли ему ещё что-нибудь бабушка. Поняв, что ему ловить нечего, Миша, довольный, выбежал на лестничную площадку. Он впервые в жизни считал ступеньки. — Две, три, пять, семь… — руки тряслись, а уголки губ дёргались. В добавок ещё и ноги начали неметь. В итоге кареглазый вышел на улицу, еле держась на негнущихся ногах. Он не понимал этого излишнего волнения. Даня сразу его заметил. Парень махнул рукой, подзывая к себе. Миша послушно, но уже шагом пошёл через двор к Дане и незнакомому мальчишке. Цыркунов попытался успокоить дыхание. Ему стало полегче. Ветер ударил в лицо, отрезвляя. — Привет, кареглазый, — улыбнулся Даня, как только Миша подошёл к ним. Миша улыбнулся. Ему стало совсем легко. Руки шли мелкой дрожью, дыхание было в норме, ноги гнулись и Миша уверенно ступал. — Это Егор, — Даня посмотрел на своего друга, что подошёл к ним. Егор протянул руку. — Будем знакомы? — Приятно познакомиться, я Миша, — Цыркунов аккуратно пожал протянутую руку, изучая нового знакомого глазами. Егор был среднего роста. Светло-русые волосы средней длины, густые, аккуратные светлые брови, прямой и ровный нос, пухловатые губы, голубые глаза. Над губой виднелась еле заметное пятнышко-родинка. На нём были очки. — А вот там твой друг? — Даня посмотрел куда-то за спину Миши. Парень обернулся. Это и правды был Денис. Паренёк лениво шёл через двор к компании, засунув руки в корманы тёмных брюк. — Да, — протянул Миша озадаченно, — вообще-то я ему сказал, что ты будешь с подругой. Иначе он не пошёл бы, — Миша внимательно смотрел на Дениса, который уже подходил к ним. Егор, за спиной Дани что-то ему прошептал и они оба усмехнулись. Мише это не понравилось. — Всем здорова, — улыбнулся подошедший, — я Денис Шмальц. Кто из вас моя подружка? Все стоящие усмехнулись. — Ты, как я понимаю, — начал Денис, глядя на Даню, — подружка Миши? А вот та мадама за твоей спиной, моя? — Для тебя я могу быть даже мадамой, — прыснул Егор, выходя из-за Дани и протягивая Денису руку. С Денисом Миша был знаком уже года четыре. Это был высокий щуплый мальчуган с тёмными волосами. Он был бледным. Тонкие брови, светлые глаза. У него был слегка крупный, однако прямой нос, тонкая полоска губ и не очень ровные, но идеально белые зубы. — Извините, у него специфические шутки, — Миша улыбнулся, глядя на то, как Даня пожимает руку Дениса. — Мне всегда нравились шутники, — проворковал Егор, пародируя женский голос. — Это ещё что, — Шмальц поиграл бровями, — я ещё и отличник. Егор театрально всплеснул руками. — Мама, собирай вещи! Я выхожу замуж! Все засмеялись. Миша посмотрел на Даню. Кашин выглядел невероятно милым, когда смеялся. — Ну так, куда идём? — поинтересовался Денис. — Прогуляемся до реки? Там кое-где живой берег есть, — предложил Даня. — Поддерживаю! Идёмте! — Егор уже двинулся к выходу со двора. — Нет, нет! — Денис сделал ужасно возмущенное лицо, — Вы не можете ходить, моя мадама! Вы должны летать по воздуху! — с этими словами Шмальц подхватил Егора на руки и оба засмеялись. — Как скажете! — согласился Егор, сцепляя руки за шеей Шмальца. Парни двинулись прямо по улице, по направлению к реке. На улице уже стемнело, а они всё ещё сидели на берегу, смеясь, перекидываясь шутками и просто в молчании. Никто не знал который час, но когда они засобирались домой, было уже прохладно, а луна и звёзды светили во всю. Парни поднялись наверх, на улицу, где было уже пусто. — Тебя проводить? — Даня посмотрел на Егора, который пытался забрать свои очки у Дениса. — Вы что?! — взвизгнул Денис, — Вы думаете я не провожу свою мадаму?! Все засмеялись. — Тогда до встречи, — Даня протянул руку сначала Денису, а потом Егору. Мише парни просто махнули. Четверо разошли в две разные стороны. Егор и Денис удалились прямо по проспекту, споря о чём-то. Данила и Миша же повернули направо. Шли они молча. Сначала прислушивались к удаляющимся голосам друзей, потом к ветру. — Даня, я хотел кое-что спросить… — замялся Миша, первым нарушая тишину. — Спрашивай, — устало, но тепло улыбнулся Кашин. — Почему ты не живёшь с… — Миша отвернулся от друга, — с родителями. Даня затих, а Миша остановился, всё так же не глядя на него. — Конечно, если не хочешь, не рассказывай, — вновь замямлил кареглазый. Ему было неловко спрашивать о таком личном Кашина. — Да нет же у меня родителей, — проговорил Даня откуда-то сбоку. Совсем близко. Миша почувствовал приятное тепло, пробежавшееся по его телу. Данила накинул на Мишу свою кофту, на миг задержав руки на плечах, а потом улыбнулся. Миша поднял на него глаза. — Отца не помню. Мать одна живёт в деревне. Я не смог с ней, потому что пила сильно. Вот и всё, — вновь улыбнулся Кашин, вот только улыбка его была печальной. — Извини, — пролепетал Миша. Даня отвернулся. Миша смотрел на него снизу вверх, изучая глазами его профиль. Руки непроизвольно дёрнулись, и Миша прижался к Кашину. — Извини, — ещё раз прошептал он, уткнувшись куда-то в ключицу друга. Мише было стыдно, за то, что он задал такой грубый вопрос. Он видел, что Дане больно, и винил в этом себя. Кашин пришёл в себя лишь после третьего «извини», произнесённого кареглазым. — Эй. Да Мишка, прекрати, — Даня попытался сделать весёлый голос. Его руки легли на чужие плечи. По телу проплыла приятная дрожь. Руки обшарили плечи и перебежали на макушку, зарываясь в тёмных волосах. Пальцы чувствовали мягкие длинные волосы. И почему-то ему так понравилось. Так понравилось, что его пожалели. Ведь никто и никогда так не делал. Не жалел, лишь требовал и настаивал. Миша молча сопел куда-то в Данину ключицу, от каждого выдоха Кашина перетрясывало. — Прости, — наконец вновь проговорил кареглазый, подымая голову вверх, на друга. Даня смотрел на карие глаза, в которых отражались звёзды. — Всё хорошо. Мне уже не обидно за это, — успокоил он его шепотом, сдерживая порыв прикоснуться губами к его волосам, почувствовать запах и мягкость носом. А он улыбался. Смотрел на него снизу вверх и понимал, что прощён. Улыбался так глупо, так по-детски. Улыбался так только ему . С тех пор, Миша никому и никогда так не улыбался. Никому и никогда.