Smoke and Mirrors

Недовольный тем, что запретная секция библиотеки предлагает методы самоубийства, которые скорее напоминают пытки, а не безболезненный уход из жизни, Дазай Осаму, семнадцатилетний слизеринец, вышел из зала с разочарованным вздохом. Тихо прикрыв за собой дверь, он полез в карман мантии, вытаскивая палочку. Студент указал на замысловатую дверную ручку, и, выдохнув, прошептал: — Коллопортус, — звук щелчка двери прозвучал громче, чем ожидалось. Дазай съежился от шума. Он сунул руки в карманы и пружинистой походкой побрел по коридору в поисках чего-то интересного. Несмотря на комендантский час, он ходил из коридора в коридор, поворачивая за угол тут и там, путешествия. Однако, поднимаясь по лестнице, Дазай применил небывалую осторожность, проскочив мимо ступеньки, вопящую оглушительным криком при нажатии. Он не хотел тревожить ближайших профессоров своими запретными похождениями. В конце концов, самые захватывающие открытия в Хогвартсе частенько совершались, когда все ученики крепко спали. С такими мыслями шатен продолжил идти вперед. Он насвистывал тихую мелодию, шагая по коридору, который он прежде ни разу не встречал за все семь лет своего обучения. В самом его конце находилась дверь. Невзрачная и простая, она не должна была привлечь его внимания, но он все равно был очарован ею. Он бросился к комнате, сокрытой странной дверью; его легкие шаги раздавались по коридору, пока он шел вперед. Когда Дазай остановился перед ней, он схватился за дверную ручку и потянул ее на себя. Она не сдвинулась с места. Выдохнув, Дазай вытащил свою проверенную временем шпильку, подворачивая ее под нужным углом. Он опустился на колени и прижался ухом к ручке, вставляя шпильку в скважину, двигая ей и слушая щелчки. Под рукой всегда было заклятье Алохомора, открывающее дверь, но это было бы не так интересно. Тяжелая работа окупилась, когда замок щелкнул. Ухмыляясь, студент вытащил шпильку и убрал ее в карман. Он встал на ноги, открыл дверь и зашел внутрь, прежде чем закрыть ее за собой. В комнате было холодно и стоял полумрак. Факелы у стен едва излучали свет. Тем не менее, романтическая обстановка не стоила усилий взлома и проникновения: перед ним стояло высокое зеркало, манящее любопытного студента. Дазай медленно подошел к нему, звук шагов по камню раздавался в комнате по мере его приближения к своему отражению. Подойдя вплотную, шатен пробежался глазами по длине золотой рамы, пока взгляд не зацепился на гравированных буквах в самом верху. Прижав руку к подбородку, он задумчиво промычал, вчитываясь в слова. — Зеркало Еиналеж, — заключил Дазай, быстро вспоминая информацию с уроков истории профессора Куникиды. — Говорят, что оно показывает самые отчаянные желания человека, — говоря это, студент просканировал отражение с головы до пят, а затем уставился в свои янтарные глаза. Он ухмыльнулся (большая часть его души не была достаточно скромной, чтобы отрицать свою безусловную привлекательность). — Итак, — пропел он, — есть ли тут прекрасная леди, готовая на двойной суицид? Тишина. Раздраженный смешок сорвался с его губ. — Даже знаменитая древняя реликвия не может предложить мне сносное место для утопления, кроме вонючего Черного озера. Его жалоба прервалась, когда он увидел руку в черной перчатке, лежащую на своем плече. Нахмурившись, шатен увидел, как кто-то обошел его, появившись в отражении в полный рост. — Язык проглотил? — поддразнил Чуя. Он криво ухмыльнулся уголками губ, остро и злобно. Драматично вздохнув, шатен закатил глаза. Он поднял руку и взмахнул ей, указывая на свое отражение. — Я знаю, что я неотразим и все такое, но преследовать меня в ночи довольно жутковато с твоей стороны, чиби. Я имею в виду, если ты хочешь меня, просто встань в очередь… Фырканье, прерывающее его речь, превратилось в легкий смех. Чуя глумился и с удовольствием возразил: — Ты серьезно? Кто, черт возьми, захочет твою суицидальную задницу? — Ну, есть огромная куча людей, — настаивал Дазай, пожимая плечами. — Тяжело быть мной, понимаешь? Накахара стрельнул в него саркастичным взглядом: — Ты такой козел. Дазай собирался напомнить коротышке о своих трудностях (а именно, как избавляться от тех, кто рисовался перед ним, умоляя о помощи с учебой, предлагая конфеты или выпечку в обмен на время шатена), но рыжий шагнул к зеркалу, затем развернулся и встал перед ним. Дазай взглянул на Чую и моргнул; в глазах все внезапно стало расплываться. Маленькие мошки кружили вокруг и мешали зрению. Слизеринец встряхнул головой, отгоняя неприятные ощущения, пока образ Чуи не прояснился. Пара ярких голубых глаз уставилась на него. Чуя наклонил голову к плечу. — Ты знаешь, что это такое, верно? — спросил он, указав рукой в перчатке за свое плечо. — Стой, не отвечай. Надоедливый гений, подобный тебе, знает все. Студент поднес руку к чужому лицу, постучав пальцем по виску. — Я знал, там происходят хоть какие-то процессы время от времени. Зарычав, рыжий отмахнулся от руки Дазая. Хмурый взгляд смотрел на него исподлобья. — Тебе повезло, что я не в настроении надирать твою задницу, — прошипел он сквозь зубы. — Такой маленький, а настолько жестокий. — Хватит вести себя, как придурок, — сказал Чуя. — Позволь мне перейти к делу, прежде чем я задушу тебя. Брови Дазая ползли на лоб. Он сложил руки вместе и поднес их к подбородку. — Я и не знал, что Чуя такой добрый! Ты хотел бы сделать это сейчас, или мы можем пройти в другое место?.. — Ты жалок. — Ладно, — проворчал Дазай, опуская руки; они шлепнулись о его бедра с громким хлопком. — Какую глупость ты пытаешься мне сообщить? — Ты хочешь меня, — объявил Чуя, шаловливо улыбаясь, — Всегда хотел. Это заявление застало Дазая врасплох. Подавившись воздухом, его сердце пропустило удар, а живот скрутился в трубочку из-за реакции, которую он не мог объяснить. Гриффиндорец не заслуживал даже крупицу гордости, так что, стараясь скрыть свои все свои внутренние метаморфозы, Дазай ответил: — Чуя льстит себе. Кто захочет такую крошечную вешалку для шляп, как ты? Рыжий усмехнулся на этот далеко не идеальный ответ. Звук был приятным и мелодичным, странно притягательным, гипнотизирующим — у Дазая по спине прошлась мелкая дрожь. — Я видел, как ты смотришь на меня, — начал Чуя, шагая навстречу. Шатен подавил желание отступить, внезапно осознавая, то что на этот раз Чуя был хищником, а он — добычей, которая не посмеет убежать. Накахара остановился в нескольких дюймах от чужого лица, находясь слишком близко. Дазай практически задыхался из-за жары, которая обжигала во всех смыслах, а в животе завязался горячий узел. Чуя взглянул на него из-под ресниц, его голубую радужку было практически не видно из-за расширенных зрачков. Хищный, голодный взгляд зажег искру в груди Дазая, распространяя тепло по всему телу. — То, как ты смотришь на меня в коридорах, — продолжил Чуя, — Когда мне не везет, ты специально делаешь ошибки в заклинаниях, чтобы нас поставили в пару. Он схватил кисть Дазая и поднес его к своему лицу. Ухмыляясь, гриффиндорец поцеловал подушечку среднего пальца, провел губами по длине всей ладони, останавливаясь на запястье. Прикосновение было чувственным и интимным, и когда язык Чуи скользнул по линии жизни на ладони, покалывание на руке отдалось пульсацией в паху. С его губ сорвался дрожащий вздох, в то время как Чуя продолжал уделять внимание чужой руке. Из горла вырвался стон, когда пара чужих зубов укусила кончик указательного пальца. — И точно так же, — пробормотал Накахара, — как твои пальцы дергаются, а ладони потеют, когда я гадаю по твоей руке на этих отстойных уроках прорицания. Дазай сглотнул; он практически почувствовал, как чужой взгляд неотрывно следит за движением кадыка. — Я дум- я думаю, что чиби пришло время посетить больничное крыло. Не обращая внимание на колкость, Чуя обвил ладонь вокруг зеленого галстука Дазая. Он дернул его вниз, чтобы их глаза были на одном уровне. Губы студентов разделяло несколько дюймов. — Признай это, — приказал Чуя; Дазай чувствовал губами чужое теплое дыхание. Он невольно задрожал из-за этого ощущения, проклиная все на свете. — Признать что? Насмехаясь, Чуя положил свободную руку на грудь Дазая. Ладонь медленно поползла вниз к поясу брюк. Прежде чем Осаму успел среагировать, рыжий вытащил чужую палочку из кармана. Чуя указал на него. — Мобиликорпус, — заявил он, а затем повернул палочку к зеркалу. Дазай врезался в стеклянное отражение, выбивая весь воздух из легких. Он издал испуганный вздох, когда Чуя резко прижался к нему, вклиниваясь коленом между бедер. — Скажи мне, и ты получишь то, за чем пришел, — лепетал Чуя. Каждое слово подкреплялось толчком колена в твердеющий член шатена, вызывая затяжной стон. Он повторил действие: жестче и быстрее, а затем медленнее, раздразнивая Дазая, пока у того от желания не закружилась голова и не помутнело в глазах. — Скажи мне, чего ты хочешь, и я дам тебе это, — пообещал Чуя, чувствуя бугорок на штанах Дазая. — Я могу завладеть тобой, взять под контроль, дать твоему тупому, огромному мозгу хоть разок отдохнуть. — Чуя, — проскулил Дазай, умоляя. — Чуу- Разрешение получено, и Чуя словно срывается с цепи. Он ловит чужой рот в грубом поцелуе, который вскоре превращается в грязное скольжение языков, покусывая нижнюю губу шатена. Студенты хватались пальцами за друг друга, стягивая одежду с чужих плеч; пуговицы разлетались во все стороны; брюки были практически разорваны, обнажая ноги в прохладном воздухе комнаты, пока голова затуманилась отчаянной похотью. Прежде чем Дазай пришел в себя, Накахара толкнул его на каменный пол. — Холодно, — проворчал Осаму, хотя звучало это крайне нерешительно. Он не мог паясничать сильнее, особенно когда мягкие руки Чуи оглаживали внутреннюю сторону его бедер, широко раздвигая ноги и становясь на колени между ними. Шатен вздрогнул из-за прикосновения, кожа горела и покрылась мурашками. Он запоздало заметил, как Чуя вновь поднял палочку. — Что ты делаешь? Чуя закатил глаза. — Спокойно, идиот, — ни сказав ни слова, он положил ее на Дазая. Он аккуратно снял свои перчатки (которым удалось уцелеть несмотря на их лихорадочные действия), а затем бросил их к остальной куче одежды. Вновь взяв палочку в руки, Чуя направил ее кончик в свою ладонь и пробормотал заклинание; прозрачная жидкость вылилась в его руку. — Лубрикант, — проинформировал Накахара. Убрав палочку, он взглянул на Дазая. — Готов? Кивая, Осаму пробормотал тихое «да», и Чуя приблизился, поцеловав его один, два, три раза, прежде чем аккуратно вставить тонкий палец; рыжий проглотил недовольный протест Дазая. Было немного неприятно, и он собирался остановить Чую (потому что такой глупый чиби, как он, не знал, что делает), но его несказанная колкость отошла на второй план, когда Чуя согнул палец, прижимаясь прямо к той точке, где Дазай начал задыхаться, а его член вздрогнул. — Ммм… — промурлыкал Чуя, вибрация щекотала рот Дазая. — Понравилось, не так ли? — Нет, — пробормотал Дазай, раздраженный и упрямый. — Ох, правда? — последовал ответ, который звучал скорее, как вызов, а не вопрос. Не предупреждая, второй палец присоединился к первому. Они толкались в простату Дазая, то медленно и мягко, то быстро и грубо. У шатена поджимались пальцы на ногах, он дрожал, и если бы удовольствие не перевешивало боль, Дазай бы смутился из-за скулящих стонов, вырывающихся из своего горла. Посмеиваясь, Чуя усмехнулся: — Я так и думал. После насмешки Чуя замолк и продолжил осторожно растягивать Дазая, вытягивая стон за стоном из его груди; удовольствие достигало той точки, где Осаму полностью открывался перед Чуей, выставляя перед ним все секреты и желания, которые он так упорно скрывал. Он извивался под Чуей, потряхивая бедрами и сам насаживался на пальцы, стонал и задыхался при каждом толчке. Очень скоро Чуя осторожно вытащил пальцы. Ошеломленный Дазай смотрел на него мутными карими глазами, наблюдая, как тот достал палочку и направил ее на лицо шатена. Он понятия не имел, что задумал гриффиндорец, так что, когда Накахара потребовал закрыть глаза, на удивление, Дазай повиновался. Палочка зависла в нескольких дюймах над ним; Дазай чувствовал исходившую от нее магию, чувствовал то, как Накахара его контролирует. Тяжело дыша, Чуя, мурлыкая, пробормотал: — Обскуро, — Дазай моментально почувствовал, как кусок ткани обернулся вокруг его головы, закрывая обзор — глазная повязка. Осаму отдаленно услышал грохот падения палочки. Подняв чужие длинные ноги повыше, Чуя устроился между его бедер. Он приставил свой член ко входу Дазая, задав тихий вопрос. После того, как шатен кивнул, их бедра медленно соединились. Осаму чувствовал каждый дюйм чужого ствола, входящего глубоко внутрь; удовольствие перерастало боль, заставляя податься бедрами навстречу и издать стон. Как только Чуя полностью погрузился в чужое тело, рыжий опустился вниз, лаская губами ушную раковину Дазая и обжигая горячим дыханием чувствительную кожу. Он приказал: — Я хочу, чтобы ты кричал мое имя во время оргазма; хочу, чтобы все знали, что ты принадлежишь мне. Дазай кивнул. Чуя вышел, а затем вновь толкнулся, входя до конца одним резким движением, нарочно касаясь простаты Дазая. Осаму выгнулся дугой, а с губ сорвался громкий всхлип. И с этим, Чуя двигался в сдержанном темпе, самозабвенно трахая Дазая. Идеальная сила толчков доставляла ошеломляющее удовольствие, граничащее с отчаянием, окутывая все мысли Дазая туманом, доводящим до головокружения. Каждое движение выбивало весь воздух из груди, его стоны и всхлипы смешивались с резкими, задушенными вздохами. С закрытыми глазами все чувства обострялись, Дазай ощущал каждый толчок чужого члена внутри себя, доводящий его до неадекватного состояния. Дазай почувствовал, как его самообладание ускользает, а напускная храбрость и самомнение разрушается. Осаму только сейчас понял, что он выстанывает: — Чууя, Чуу-Чууя, — страстно царапая ногтями чужую спину и оставляя глубокие порезы. Пока шатен стонал, бесстыдно умоляя о большем, Чуя скользнул рукой между их тел, обхватывая ладонью нетронутый член Дазая. Слизеринец зажмурился, извиваясь и выгибаясь при каждом толчке чужих бедер и движении руки. Он стонал, пока у него не засаднило горло, задыхаясь и запинаясь в бессмысленных словах. С последним ударом по чувствительному комку нервов, у Дазая вспыхнули звезды перед глазами, и он кончил, выкрикивая имя Чуи. Все, что он мог — лежать мертвым грузом, в то время как Чуя трахал его сквозь оргазм, пока его бедра не вздрогнули и он кончил в Дазая, застонав. Разморенный Осаму обессиленно плюхнулся на пол, растянувшись и вытянувшись. Его не волновало, сколько секунд прошло, когда Чуя, наконец, снял с него повязку. Открыв глаза, Дазай наблюдал за рыжим из-под прикрытых ресниц, пока тот осторожно вышел из чужого тела и потянулся за палочкой. Только Дазай хотел что-то сказать, но острый взгляд Чуи остановил его. — Тергео, — пробормотал Чуя, направляя кончик палочки на чужой живот. Внезапно, по коже распространилось приятное ощущение тепла, и сперма была убрана с его тела. Когда шатен был вытерт, Чуя направил палочку в сторону задницы Дазая, и с хитрой самодовольной ухмылкой он повторил заклинание и удалил свою собственную сперму, которая капала на пол. — Чуя такой непристойный, — заметил Дазай. Накахара приподнял бровь. — Ты имеешь в виду: Чуя такой хороший и внимательный, так что он почистил тупого Дазая, из его задницы не будет ничего вытекать всю последующую ночь. Дазай решил не удостаивать это ответом. Вместо этого он раздраженно выдохнул, сдувая мокрые пряди, прилипшие ко лбу, пока Чуя продолжил его чистить. После того как не осталось ни капли спермы снаружи или внутри Дазая, Накахара откинул палочку к груде одежды. Ухмыляясь, он пополз к обездвиженному шатену и склонился над ним. Он оставил целомудренный поцелуй на чужих губах и отстранился, оставляя пару сантиметров между их лицами. — Итак… Устало вздыхая, Дазай спросил: Итак, что? — Ты хочешь меня? — Да. Светлая улыбка озарила лицо Чуи. — Хорошо, — заявил он. Он оттолкнулся от пола и встал на ноги. Взглянув на шатена, он поманил его рукой и протянул ладонь, помогая подняться. — Отрывай задницу от пола и просыпайся. Дазай озадаченно нахмурился. — Что? — спросил он, медленно перемещаясь в сидячее положение. Чуя уперся руками в бока и нетерпеливо постучал ногой об пол. — Ты издеваешься? — он наклонился и схватил чужую руку, дергая ее наверх; Дазай, запнувшись, поднялся на ноги. — Чуя, что ты дела- Игнорируя чужой вопрос, Накахара толкнул его к зеркалу. Как только Дазай смог справиться с равновесием, он уставился в отражение; его глаза немедленно нашли глаза Чуи. Тот ответил кошачьей ухмылкой. — Проснись, скумбрия. Дазай моргнул несколько раз и встряхнул головой, его растрепанные волосы спали на лоб. Несколько секунд спустя он открыл глаза и посмотрел на свое отражение. Широко расширенные зрачки, тяжело вздымающаяся грудь, раздутые ноздри и покрасневшие щеки. Он был полностью одет, и Чуи нигде не было видно. — Что ж… — у него закончились слова. Дазай выдохнул носом и рвано вздохнул, проводя пальцами по влажным волосам. Опуская руку, он прочистил горло. — Это было… неожиданно, — пробубнил он себе под нос хриплым и низким голосом. Слегка ошеломленный и, откровенно говоря, раздраженный, что его смогло одурачить какое-то зеркало, Дазай решил, что пришло время уходить. Последний раз взглянув в отражение, он отвернулся и побежал к выходу. Добравшись до двери, шатен дернул дверную ручку, и та распахнулась, с громким стуком ударившись о стену. Дазай не стал тратить энергию на испуг от гулкого эха. Дверь с грохотом закрылась, и Осаму даже не вздрогнул, поспешив в коридор. Тем не менее, Дазай оглянулся по сторонам, выбирая развилку, и в итоге свернул направо. Студент помчался по замку, сворачивая в первый попавшийся поворот. Как только он забежал за угол, шатен врезался в чье-то тело. Он потерял равновесие, но, в отличие от его неудачливой жертвы, Дазай не шлепнулся на задницу. — Эй, придурок! — закипел Чуя, глазея на шатена снизу-вверх. После того, как шатен вернул прежнее самообладание, слизеринец расплылся в ангельской улыбке, невинно хлопая ресницами. — Прости, слизняк, не заметил тебя. — Ха, ха, — саркастически пробормотал Чуя. Вымученно простонав, он поднялся на ноги. Наклонившись, чтобы отряхнуть черные брюки, Чуя глядел на Дазая из-под челки. — В любом случае, почему ты тут ползаешь, пресмыкающееся? — Почему ты следишь за мной? Рыжеволосый усмехнулся, выпрямляясь. Он провел рукой по груди, в то время как пальцы другой скользнули по его кудрям. Дазай не замечал, что он пялится, наблюдая за плавными движениями, пока Накахара не выдал что-то, что, вероятно, было вопросом. Его взгляд столкнулся с чужим, сверкающая синева встретила янтарь. — Извини, я забыл услышать, что ты там сказал, — сострил Дазай. Чуя низко, гортанно зарычал. Но озлобленный рык сразу же превратился в задумчивое мычание. Осаму нахмурился. — Что теперь? — выпалил он. Глаза Чуи сузились. Он медленно приблизился, щурясь и сканируя лицо Дазая. — Почему твои щеки такие красные? Дазай сунул руки в карманы и начал медленно раскачиваться на пятках вперед-назад. Он небрежно пожал плечами. — Не понимаю, о чем ты говоришь. Склонив голову к плечу, Чуя сморщил нос и сжал губы в тонкую линию. — У тебя весь лоб влажный, а этот ужас на твоей голове напоминает швабру. — Мы оба знаем, что ты находишь меня абсолютно прекрасным. — Хах! — воскликнул Чуя, и Дазай смог заметить покрасневшие кончики чужих ушей, — Если это то, что тебе необходимо говорить самому себе перед сном, то не стоит. — О, обязательно, — поддразнил Дазай с восторженной улыбкой, сверкая озорными глазами. Одна мысль всплыла в его голове. Это было немного неприлично с его стороны, но заманчиво до такой степени, что шатен не мог отрицать своего жгучего любопытства и внезапного жара, расцветающего в животе. — Итак, Чуя, — начал Дазай, сокращая дистанцию между ними. Он замер в нескольких дюймах от рыжего, нагло вламываясь в чужое личное пространство. — Что? — огрызнулся Накахара, и Осаму с облегчением заметил, что тот не отшатнулся. — Не стоит быть таким злым, — раздраженно надулся Дазая, выпятив нижнюю губу, — Иначе я не покажу тебе то, что я нашел, пока ты был занят слежкой за мною. — Я не следил за тобой, ты, сопляк! — Продолжай лгать самому себе, карлик, — Он замолчал, опустив взгляд на Чую, многообещающе сверкая глазами. Уголок губ изогнулся в кривой ухмылке. Она сменилась ехидной улыбкой, когда Чуя нервно повел плечами. — На что ты смотришь?  — Ах, ничего, — отмахнулся Дазай, — В любом случае, раз уж мы пришли к согласию, что ты от меня без ума, хочешь посмотреть на то, что я нашел? — Какой… что именно? — осторожно спросил Чуя. — Зеркало. — Зеркало? — Чуя хохотнул, — Ты хочешь показать мне зеркало, чтобы что? Пялиться на мое отражение до конца ночи? — Ты будешь пялиться и на меня тоже, ну да ладно. Прежде чем Накахара смог оспорить заявление, которое Дазай не хотел слушать, он обхватил рукой запястье Чуи. Аккуратно потянув чужую руку на себя, он повел рыжего к комнате, которая, как полагал Дазай, может оказаться весьма полезной, не говоря уже о том, что это куда приятнее самоубийства. Встав за чужой спиной, Чуя подал голос: — Как бы то ни было, что такого особенного в этом зеркале? Дазай взглянул на Чую из-за плеча. — Оно показывает твое самое сокровенное желание. — Окей… и, что же ты увидел? Коварно улыбнувшись, Дазай ответил: — Не думаю, что мне понадобится зеркало, чтобы показать свое желание.