Мне не стыдно

«Жила-была одна девочка. Она думала, что живет в прекрасном мире, который полон любви, заботы и понимания. В детстве всем кажется, что мир идеален, но вырастая, мы, к сожалению, понимаем, что это не так.» © Стейс Крамер.

Сакраменто, штат Калифорния…       Время близится к полуночи. Бар, который ещё полчаса назад был полон посетителями, теперь почти пуст. Нескольких вдрызг пьяных мужчин пытается привести в чувства охранник. На улице сигналит машина — такси, которое должно развезти по домам этих пьянчужек. Охранник суетится, выкрикивает ругательства, но всё-таки взваливает на свои плечи одного из мужчин, а две хрупкие официантки делают тоже самое с другим, третий же, к счастью, ковыляет сам, правда по дороге натыкаясь на все предметы, стоящие у него на пути. Бармен за стойкой усердно натирает стаканы полотенцем, качая головой: каждый день одна и та же история. Но сегодня всё не как обычно. Пока сотрудники бара помогают упаковаться пьяницам в такси, в бар входит последний на сегодня человек. — Мы закрыты, — произносит бармен, видя боковым зрением, что кто-то вошёл. Но человек вместо того, чтобы уйти, усаживается за барную стойку, заставляя обратить на себя внимание. — А, это ты. Давненько тебя не было. Знаю, скотч со льдом. И бармен наливает в только что протёртый стакан скотч, добавляя туда четыре крупных кусочка льда, и пододвигает получившийся напиток поближе к неожиданному посетителю. Рука, которая ранее прикрывала три неглубокие царапины, теперь тянется к стакану, цепляясь за него, словно его содержимое панацея от всего. Будто бы, если выпить этот заветный стакан, всё старое останется в прошлом, и откроется новая страница в книге под названием «Жизнь».       И вот стоит пустой стакан с остатками недотаявшего льда. Рядом с ним оставлены десять долларов, вместо требуемых восьми с половиной. Бармен даже не замечает, когда уходит его последний посетитель, словно он растворяется в воздухе. И так всегда. Правда, раньше это происходило гораздо чаще, чем теперь… *** Куантико, Вирджиния…       Прентис и Рид поднимаются на лифте на свой этаж здания ФБР. У Эмили в руке четыре стаканчика с кофе на картонной подставке, а Спенсер держит свой портфель и её сумку. Атмосфера несколько напряжённая. В основном из-за нервозности Эмили. Переведя быстрый взгляд на Спенсера, она замечает, что воротник его рубашки вывернут в обратную сторону. Потянувшись к нему, Эмили свободной рукой поправляет его, заботливо разглаживает с обеих сторон, проверяет, как сидит галстук, задерживая соскользнувшую ладонь на его груди. — Спасибо, — произносит Спенсер. — Послушай, я должна извиниться за утро. Честно, мне неловко, что так вышло. — Всё хорошо, Эмили. Спенсер ласково улыбается, будто подтверждая свои же собственные слова, и он искренен. Профайлеры обучены различать ложь, поэтому Эмили точно знает, что её не обманывают, но она всё же продолжает свои попытки извиниться. — Я правда… не знаю, что произошло. Со мной такого обычно не бывает. — Эмили… — Не хочу, чтобы ты думал, что я такая неумеха. Конечно, мне не сравниться с Росси, но готовить съедобную еду удаётся всегда. Кроме сегодняшнего дня, судя по всему. И надо же, как раз ты впервые остался у меня на ночь… — Ничуть не жалею об этом, — положив свободную ладонь ей на талию, произносит Рид, при этом чуть протягивая к себе. — И на удачу на углу твоего дома есть кондитерская, где продают пончики с шоколадной крошкой и обсыпкой, спасшая от катастрофы наш первый завтрак у тебя. На этих словах Спенсер нежно чмокает Эмили в губы, а после, бросив быстрый взгляд на табло и заметив, что следующий этаж их, передаёт ей её сумку. — Хорошо, что в лифтах здания ФБР нет камер. — Я бы не был так уверен. Обречённо вздохнув, Эмили делает шаг на этаж. Ей не хочется, чтобы кто-нибудь из младших сотрудников ФБР, имеющих доступ к записям, увидел, как она и Рид целуются в лифте. Она вообще не хочет, чтобы кто-либо знал, по крайней мере пока они оба не поймут, что между ними происходит.       Вся команда уже на рабочем месте. Дженнифер Джеро — миловидная блондинка с боевым характером — что-то бурно обсуждает с новичком в их команде Люком Элвесом. Этот «amigo» с чёрными, как смоль, коротко стриженными кудрявыми волосами и заметной небритостью на щеках, более густой под носом и на подбородке, раньше работал в отделе ФБР по поиску беглецов. Он помогал ОАП в поимке серийных убийц, сбежавших из тюрьмы, после чего Аарон, ещё тогдашний глава ОАП, пригласил Люка в их команду. Прошло уже больше года с того момента, но для некоторых членов команды он так и остаётся «новичком». — Доброе утро, — произносит Эмили. — Я заскочила за кофе. — Спасибо, босс, — шутливо говорит Джей-Джей, забирая стаканчик со своим именем. Она и, поприветствовавший Прентис, Люк полностью переключают своё внимание на Спенсера, вовлекая его в свою беседу. Судя по всему, Джей-Джей рассказывает про своего сына Генри, крёстным которого является Спенсер. А пока её коллеги непринуждённо беседуют, Эмили тревожит покой ещё одного члена команды — Алекс Блейк. Каштановые волосы свисают на плечи, мягко ложась на них и прикрывая её лицо. Она эксперт по судебной лингвистике, но, кажется, сейчас её интересует классическая американская литература. — Привет, — персонально с ней здоровается Эмили. — Кофе? — Да, здравствуй… спасибо. Картонный стаканчик с именем «Алекс» находит своё пристанище на рабочем столе Блейк, которая, похоже, достаточно увлечена чтением книги. — Оу, «Старик и море»… — срывается с Эмили. — Риду нравится эта книга. Да и вообще он благосклонно относится к творчеству Хемингуэя. — Знаю… — с расстановкой говорит Алекс. — В последний раз, когда я брала в руки эту книгу, ещё училась в старшей школе и не могла по достоинству оценить глубину этого романа. Спенсер уговорил меня прочитать с условием, что мы обсудим его. Ты тоже к нам присоединишься? — Э… может… Эмили неловко. Зачем она вообще начала этот разговор? Мысленно ругая себя, Эмили поднимается по лестнице, проходя мимо кабинета Дерека Моргана. Дверь открыта, а сам хозяин кабинета сидит за своим столом и дописывает отчёт, который должен был сдать ещё четыре дня назад. Тёмный цвет кожи не прячет напряжённости на его лице, ведь надо не только красиво описать свои действия во время задержания, но и кое-где смягчить углы, чтобы не нарваться на выговор от директора.       Следующий за кабинетом Дерека следует обитель одного из основателей Отдела Анализа Поведения — Джейсона Гидеона. Кто-нибудь из юных и горячих наверняка скажет, что этому мужчине шестидесяти с лишнем лет уже давно нечего делать в ФБР. Мол, уже слишком стар для оперативной работы. Несколько лет назад Гидеон и сам в себе усомнился после одного дела, окончившегося полным провалом для ОАП. Тогда ему было трудно, ведь серийный убийца, которого незадолго до этого они с командой упустили, открыл на него охоту, в ходе которой погиб близкий для Гидеона человек. После всего произошедшего в профайлере что-то сломалось. Он перестал доверять себе, своим суждениям и решениям, а потому ушёл из ОАП, сделав так, чтобы никто из команды не смог его найти. Ему было необходимо время, чтобы собраться с мыслями и найти в себе то, что потерял — способность объективно подходить к делу, не ища теней прошлого в каждом новом деле. Многие годы он пытался преодолеть это, пока старое нераскрытое дело не всколыхнуло в нём былой азарт, и он загорелся идеей вычислить преступника, который орудовал двадцать лет назад. Когда Гидеон составил предварительный профиль субъекта, вопреки голосу своей гордыни он обратился за помощью к своей старой команде, а после совместной работы с ними, окрылённый и воспрявший духом, и вовсе решил вновь стать членом команды. Его приняли с распростёртыми объятьями. Особенно был счастлив Спенсер, всегда видевший в Гидеоне наставника и друга.       Далее следует комната, в которой профайлеры, сидя за круглым столом, обычно обсуждают новое дело. Точнее, там Пенелопа Гарсия — эпатажная, неординарная блондинка в очках и страстью к ярким нарядам, занимающая должность технического аналитика — представляет всем ужасные картинки с мест преступления, сопровождаемые её комментариями и выдержками из материалов дела. И именно на Пенелопу натыкается Эмили, проходившая в свой кабинет, расположенный дальше по коридору, чуть не уронив картонную подставку с ещё двумя оставшимися стаканами кофе. — Простите… — Пенелопа, это же я, — произносит Эмили, останавливая подругу. — Что-то случилось? — Случилось!.. В мире столько зла и ужасных, мерзких людей! — Тише. Давай: глубокий вдох, — Пенелопа следует указаниям, — и выдох… Я принесла кофе для тебя. Будешь? — Ох, как я люблю тебя, Эмили Прентис!.. Конечно, давай его сюда. Стаканчик кофе с именем «Пенелопа» переходит к жутко взволнованной обладательнице этого имени, которая делает несколько поспешных глотков, после которых её губы трогает мимолётная улыбка. — Тебе лучше? — Незначительно. Этот спасительный кофе, как лучик счастья в этом жестоком мире!.. У нас новое дело. — Я должна была догадаться… И Эмили, развернувшись, громким голосом зовёт всех, и, похоже, никто из них не рад прервать свои дела ради общего сбора. Но долг зовёт — где-то орудует убийца, которого необходимо вычислить в кратчайшие сроки и арестовать, дабы город мог спать спокойно. *** — Итак, мои дорогие рыцари круглого стола, — произносит Пенелопа, стоя перед коллегами, — Камелот в огне и требует вашей защиты. Сигнал S.O.S. пролетел мили по оптоволоконному кабелю прямиком из солнечного Сакраменто, где с разницей в две недели были похищены семнадцатилетние Ханна Коттер и Харпер Дженсен. В последний раз обеих девушек видели в шумных общественных местах, а потом нашли такими. Нажав на кнопочку пульта, Пенелопа выводит на экран фотографии мёртвых девушек. Они чрезмерно бледны, глаза прикрыты. На обеих руках у девушек глубокие, доходящие длинною до десяти сантиметров порезы на уровне проекции вен предплечья. — Похоже на самоубийство, — неуверенно говорит Люк. — Если бы эти девочки покончили с собой, к нам бы дело точно не попало, «новичок»! Презрительный взгляд со стороны Пенелопы заставляет Люка опустить голову в свой планшет. У всех членов команды он есть, потому, что благодаря этому чуду техники становится быстрее обмен информацией между ними. Правда, Рид и Гидеон всё же отдают предпочтение бумажным носителям. — Я вижу, что у Харпер нет трёх пальцев на правой руке, а у Ханны, в свою очередь, все пальцы целы, — произносит Гидеон. — И кровоподтёк на правой щеке, переходящий на глазницу. Здесь явно другой почерк. Да и к тому же очень разнится виктимология. Ханна пропала из парка, находящегося в квартале от её дома после ссоры с родителями. Харпер похитили из кинотеатра, куда, та пошла одна. Она афроамериканка, а Ханна — белая. Цвет глаз и волос у девушек тоже разный. Единственное, что схоже, так это пол, возраст и вскрытые вены на руках. Если я субъект, почему я так резко меняю почерк и виктимологию? Я экспериментирую, пытаюсь найти то, что доставит мне большее удовольствие, сексуальное удовлетворение. — Но девушки не изнасилованы, — говорит Дерек. — Нет сексуальной составляющей. — Именно. Если я субъект и получаю удовольствие от убийств, возбуждаюсь, но не насилую своих жертв, почему? Если я импотент, почему не вымещаю ярость на своих жертвах? Почему полицейский департамент вообще связал эти дела? Есть сходство почерка, я не спорю, но чтобы объединить их нужно больше информации. — Вы просто не всё знаете, сэр, — с грустью в голосе произносит Пенелопа. — К вечеру на следующий день после пропажи Ханны, в доме Коттеров раздался телефонный звонок. Подняв трубку, отец семейства услышал голос своей дочери. Она говорила. Много говорила, а он пытался задавать ей вопросы, но его дочь словно не слышала его. Как позже выяснилось, она и правда не слышала. Полиция отследила звонок, и след привёл их к шестидесятитрёхлетнему Финну Барнсу, морскому котику в отставке. Оказалось, что выходя утром того дня, проверив почтовый ящик, среди корреспонденции он обнаружил белый конверт без штампа. Внутри лежало пять купюр по сто долларов и диск, а также записка, — Пенелопа нажимает кнопку переключения, выводя на экран новое фото. — Смотрите сами. Записка содержит короткое, но предрасполагающее к чёткому выполнению послание: «Сегодня в восемь вечера звони по номеру +14150025735 и ставь диск Плата в конверте Я слежу!» — На протяжении недели каждый раз разным пожилым людям в самых разнообразных районах города были присланы подобные конверты. Они набирали номер, указанный в записке, и ставили диск через СD-проигрыватели или ноутбук. В следующую неделю звонки начали поступать из интернет-кафе. Только вот камеры наблюдения зафиксировали принесших диски, и это были подростки. Каждый раз разные. По видео с камеры наблюдения из интернет-кафе удалось опознать одного из них. Им оказался пятнадцатилетний Дэниэл Дамба, — фотография темнокожего подростка тоже выводится на экран. — Ранее он уже привлекался за попытку угона автомобиля. Получил условный срок. Когда полиция допрашивала его в связи с нашим делом, он рассказал, что выходил из магазина, находящегося в квартале от интернет-кафе, где камеры запечатлели его уже примелькавшееся личико, когда к нему подошёл пожилой мужчина в очках и попросил привести в исполнение те указания, которые вы, хорошие мои, уже видели, и обещал заплатить за это сто долларов. Пятьдесят задатком, а остальные после. По той же самой схеме информация, содержащаяся на дисках, доходила и до родителей второй жертвы — Харпер Дженсен. — Психологическое насилие, — произносит Рид. — Применяя его к родственникам своих жертв, субъекты таким образом демонстрируют свою власть. Ли Малленс*, известный как «Мясник», заставлял своих жертв звонить домой и произносить определённые слова. Например, что «было не страшно» или «вы учили меня не бояться», всегда по-разному, но в конце его жертвы всегда говорили, что им это понравилось. Эта фраза являлась особенностью его почерка — подписью. А что на диске, которые заставляет прослушивать родителей своих этот субъект? — Истории. Причины, из-за которых их смерть неизбежна, — Пенелопа выводит на экран следующий слайд. — По предварительной оценке аналитиков полицейского департамента Сакраменто голоса на дисках принадлежат только самим девушкам. Родители Ханны прослушали тринадцать записей, а Харпер — всего семь. На восьмой день был найден её труп. — То есть, первую жертву он держал две недели, — рассуждает Гидеон, — а вторую всего одну. Ускоряется. Что послужило этому? Нужно прослушать диски. Возможно, в них кроется ответ. Гарсия, тебе уже прислали копии с них? — Э… ещё нет, но я потороплю с этим. — Давайте обратимся к записке, — говорит Блейк. — Её не напечатали на компьютере, а вырезали слова из какой-то газеты… — Исходя из имеющегося материала, можно смело сказать, что субъект использовал какое-то малоизвестное издание, ибо слова напечатаны типовым шрифтом Times New Roman, а кегль его — десять, — произносит Спенсер. — Крупные газеты, выпускаемые многотысячным тиражом, стараются выделиться, быть узнаваемыми не только по логотипу, но и в плане шрифтовых особенностей. The New York Times, Chicago Tribune, The Washington Post, Los Angeles Times специально нанимают дизайнеров для проработки деталей, используемых шрифтов, делая свои издания уникальными в своём роде. — Согласна с Ридом, — произносит Блейк. — Но выбор газеты не даёт сведений о субъекте, в отличии от стилистики текста. Нет ни единого лишнего слова. Вся записка представляет собой сухие указания. Слова наклеены неровно, не соблюдены знаки препинания. Номер телефона написан от руки. Цифры скачут по строке, на некоторых зазубрины, словно у писавшего дрожала рука. Думаю, номер писала жертва, и субъект не заставлял её стараться выводить каждую цифру. Он проявляет небрежность в оформлении, ибо ему это безразлично. Но хочет быть уверен, что его указания будут выполнены. Он делает акцент на слове «слежу». Для этого специально вырезан отдельно восклицательный знак — единственный знак препинания во всём тексте. Фраза «Я слежу!» означает в данном случае: «Делай, как я сказал, а иначе будут последствия». — Возможно, он действительно следит за теми, кому присылает диски. Он должен удостоверится, что послания, содержащиеся на дисках достигнут своих истинных адресатов, — Гидеон подпирает ладонью подбородок, смотря на экран. — А что если субъект следит не только за посредниками, но и за родителями? — Оказаться в двух местах одновременно? — сомневается Дерек. — Не думаю, что для слежки он использует глаза и уши. По крайней мере, не в буквальном смысле. — Взломать устройства через сеть? — Вряд ли субъект настолько технически подкован. Тогда бы он таким же образом заставлял слушать свои истории без всяких посредников. Нет. Скорее, он мог подбросить подслушивающие устройства или камеры в дома. Субъект вхож в дома жертв. Необязательно кто-то из знакомых. Возможно, его впустили, потому что он работает в сфере обслуживания. — Не могу согласиться, Гидеон, — вступает в обсуждение до этого молчавшая Эмили. — Он не приближается к семьям жертв, хочет быть дистанцирован. Возможно, он испытывает вину за то, что делает. Надо подробно изучить записи на дисках и проверить на предмет взлома все гаджеты из домов жертв. Гарсия, Блейк, займётесь этим. Итак, вылет через полчаса. Эмили встаёт, забирая со стола папку с документами и планшет, как и другие агенты, но только не Гидеон. Он наблюдает за ней своим спокойным пытливым взглядом. Подумать только, он ещё помнит тот день, когда Эмили появилась у них в отделе. Как она изо всех сил пыталась показать, что заслуживает место в команде. Теперь Эмили её возглавляет. И больше она не боится возражать ему, Гидеону, не сомневается в своих собственных суждениях. Девочка выросла, и абсолютно точно она на своём месте.