Мне не стыдно

«Все — загадка; и ключ к одной загадке представляет другую загадку». © Ральф Уолдо Эмерсон.

*** Сакраменто, Калифорния…       Пятичасовой полёт идёт на пользу всей команде. Каждый делает свои выводы, исходя из имеющейся информации. Обдумывая дело, Гидеон прокручивает в голове возможные причины ускорения субъекта. Перед глазами распечатанные фотографии тела Харпер. Отсутствие пальцев руке и кровоподтёк не дают ему покоя. «Было ли это пыткой? Если да, то почему продержав у себя две недели первую девушку, он не нанёс ей физических увечий? Отрезано три пальца и именно на правой руке. Почему именно эти пальцы? Может, жертва сопротивлялась? Субъект разозлился и наказал её. Как это повлияет на его поведение? Сорвётся ли он и станет убивать быстрее или будет по-прежнему держать свои жертвы неделями? Нашёл ли он уже новую жертву?..» — Мы почти на месте, — произносит Эмили, вырывая всех из бесконечного потока мыслей. — Когда сядем, я, Блейк и Элвес отправимся в участок. Гидеон и Джей-Джей, направляйтесь на место обнаружения тел, а затем поговорите с родителями жертв. Рид и Морган — в морг. Никто не возражает, поэтому Эмили переводит задумчивый взгляд в иллюминатор, пока самолёт начинает снижаться, заходя на посадку в аэропорте «Сакраменто». ***       Воспользовавшись адресом, который дала Пенелопа, Прентис, Элвес и Блейк прибывают в полицейский участок, где почти у входа их встречает детектив, который направил в их отдел запрос, больше похожий на отчаянный крик о помощи. — Здравствуйте, — дорогу Эмили преграждает темнокожая девушка в клетчатой синей рубашке с коротким рукавом и тёмно-синих джинсах, на ремне которых прикреплён значок детектива. — Вы же из ФБР? — Да… простите, а вы… ? — Детектив Дэвис. Вообще-то, можно просто Джессика. Я так понимаю, вы мисс Гарсия? — Нет… мисс Гарсия наш технический аналитик, и она работает прямо из Куантико. Меня зовут Эмили Прентис, и я являюсь главой Отдела Анализа Поведения. А это мои коллеги… Специальные агенты Люк Элвес и Алекс Блейк. Ритуал обмена рукопожатиями не длится долго, и вот уже детектив вместе с агентами наконец входят в участок. Дэвис сопровождает друзей из Куантико в кабинет, который выделили специально для них, попутно вводя в курс дела. — Я послала напарника на место выброса тела Харпер, — говорит Джессика, открывая очередную дверь. — Подумала, что раз другие агенты направились туда, им может понадобиться помощь кого-то местного, чтобы сориентироваться. — Как вы узнали о том, что мы разделились? — Я позвонила мисс Гарсии, хотела встретить вас в аэропорту, но она предупредила, что вы сразу же начнёте работать над делом. Мне немного известно о том, как вы это делаете. Прошу сюда. Джессика приводит агентов в просторный кабинет, со стеклянными стенами, на которых висят жалюзи. В кабинете стоит большой квадратный стол, восемь стульев, магнитно-маркерная доска и какое-то растение в огромном белом горшке — ни дать ни взять, всё самое необходимое. — Я бы хотела сразу же заняться анализом записей, — произносит Блейк. — Конечно, вам их сейчас предоставят… По правде, в основном из-за них я и решила пригласить вас. Дело в том, что при прослушивании ещё первой записи, я не могла отделаться от мысли, что уже слышала нечто подобное. Мне хотелось верить, что это просто так кажется, но если посмотреть в целом на ситуацию… У вас когда-нибудь было чувство, что прошлое преследует вас? Алекс и Люк переглядываются, а Эмили внимательно смотрит на Джессику. Девушка заметно нервничает. Переминаясь с ноги на ногу, она не задерживает взгляда на агентах, словно боится показать своих эмоций. Её руки тоже никак не найдут себе места. — Знаете что… давайте присядем, — Эмили указывает на стул, что стоит возле Джессики. — Люк, раздобудь пожалуйста стакан воды. Элвес кивает, выходя из кабинета, а Джессика и Эмили усаживаются на стулья друг напротив друга. Чуть дальше располагается Алекс. Она выкладывает из своего портфеля ноутбук, ежедневник, папку с материалами дела и несколько шариковых ручек. — Итак, — произносит Эмили, подталкивая Джессику продолжить разговор. — Это дело… всколыхнуло давнюю травму. Кое-что случилось, когда мне было семнадцать… Я пошла в полицейскую академию, потому что хотела иметь возможность помочь тем, кому нужна помощь, но им не верят по какой-либо причине. Просто отмахиваются, как от назойливых мух в жару. Всем было всё равно!.. — Джессика, — Эмили, чувствуя что детектив близка к тому, чтобы впасть в истерику, берёт её за руку, — соберитесь. Чем раньше вы выложите всё, что думаете об этом деле, тем раньше мы сможем приступить к своей работе. Почему мы на самом деле здесь? — Что?.. — Не каждый коп обращается за помощью в наш отдел после обнаружения второго трупа. Считается, что убийца является серийным, если на его счету три и более жертвы. Это записано в протоколе, в соответствии с которым действует полиция. Но вы решили, что точно не справитесь сами. Почему? — Джессика молчит. — Я могу составить ваш профиль прямо сейчас, но лучше было бы, если бы вы взяли себя в руки и смогли сотрудничать. Иначе мне придётся обратиться к вашему начальству с просьбой отстранить вас от этого дела. — Я понимаю… Прошло семь лет, а мне до сих пор трудно говорить об этом. Когда я услышала запись с первого диска, то подумала, что схожу с ума. Мне никогда не забыть событий той весны. Моя подруга покончила с собой, а потом мне прислали коробку, в которой было семь кассет. В них она рассказала о том, почему решила покончить с собой и назвала имена тех, кого она сама посчитала виноватым. И каждому была посвящена отдельная история. Моя там тоже была, но дело даже не в этом… Прослушивая запись, казалось, словно я снова та сломленная семнадцатилетняя девчонка… — Ладно, я поняла, что это дело пробудило у вас болезненные воспоминания, и вы испугались, что не сможете справиться с эмоциями и защитить других девушек, как не смогли защитить свою подругу, правильно? — Нет, не правильно. То есть да, это тоже, но… — Джессика облизывает губы. — Больше всего я боюсь, что девочки умирают, потому что умерла Ханна. — И поэтому мы здесь, — резюмирует Эмили, бросив взгляд на Алекс, которая делает несколько заметок в ежедневник. *** Чайнатаун, Сакраменто…       Воспользовавшись служебной машиной, Гидеон и Джей-Джей пребывают на место, где было обнаружено тело последней жертвы. Здесь всё оклеено жёлтой лентой. Криминалисты уже давно окончили работу, но здесь ещё стоит одна полицейская машина. Из неё выходит молодой латиноамериканец в белых брюках и чёрной футболке. Тёмные волосы идеально уложены, чёлка зализана направо. Глаза прикрывают тёмные очки, отражающие всё, на что смотрит их владелец. — Добрый день, — произносит он, подходя ближе к агентам. — Меня зовут детектив Томас Солерно. А вы, наверное, из ОАП? — Да. Меня зовут Джейсон Гидеон, — он подаёт руку, которую Томас незамедлительно пожимает. — А это специальный агент Дженнифер Джеро. И с ней тоже Солерно обменивается рукопожатиями, в то время как Гидеон проходит внутрь отгороженной территории. Перед ним глухой узкий закоулок. Здесь пахнет сыростью и гнилью. Неудивительно, ведь здесь стоят два больших мусорных бака. Рядом с ними есть дверь, ведущая в местную забегаловку, парадный вход которой находится с другой стороны здания. Задрав голову наверх, Гидеон подмечает, что здесь даже фонарей нет. Тёмное местечко. Захочешь избавиться здесь от трупа — никто не заметит. — Судя по фотографиям, — говорит Джеро, — тело лежало на земле около мусорных баков… Почему здесь не расставлены флажки? Нам важно знать, как субъект расположил жертву. Это многое может сказать о нём, а одних фотографий недостаточно. — Эм, да, — Томас почёсывает затылок. — Такое дело… изначально тело лежало не рядом с баком, а внутри, завёрнутое в чёрный целофановый мешок. Его вытащили и положили рядом китаец, вынесший мясные обрезки. Он увидел торчащую руку и решил, что какой-то бродяга забрался в бак на ночлег. Схватился и… вытащил. Оказалось, что труп. Не запихивать же обратно, а? — мужчина усмехается, но взгляд Джеро заставляет его смутиться. — Кхм… Вот мы и решили не расставлять флажков. Всё равно уже сбиты ориентиры. — Скажете, тело Коттер было найдено в квартале отсюда, правильно? — спрашивает Гидеон. — Да. В таком же богом забытом закутке. И оно лежало в мусорном баке, завёрнутое в целофан. — Погодите… — Джеро листает файлы на своём планшете. — Вот! И здесь на фотографиях тело лежит на земле. Его снова перемещали? — Да… тут тоже вышла история. В тот день подъехал мусоровоз. Не обратив внимание, мешок с трупом закинули в него. И тело выпало… м-да… Мусорщик не слабо обделался, когда увидел отходы кафе «Fang». Джеро ставит руки в боки, хмуро оглядывая детектива. Поразительная безолаберность и равнодушие! — Послушайте, но неужели вы не ведёте просветительскую работу с населением? Существует элементарное правило: «Если вы видите подозрительный мешок, сумку или же труп — не трогайте его, а звоните сразу в девять-один-один!» — Оставь, Джей-Джей, — одёргивает её Гидеон. — Уже ничего не попишешь. На основании имеющихся показаний и моих собственных наблюдений мне многое стало понятно. Субъект выбирает места для выброса руководствуясь отнюдь не стремлением остаться незамеченным. Скорее, наоборот, кто-нибудь увидит подъезжающую машину или человека с подозрительным мешком в руках, сворачивающего сюда. Насколько я знаю, в подобных квартальчиках жизнь не стихает даже ночью. Он рисковал, ведь кто-то мог его увидеть. Но ему было важно оставить тело в этом грязном месте. Он считает, что девушкам место на свалке. Они для него, словно мусор. — И как нам это поможет его поймать? — спрашивает скептически настроенный детектив. — Всему своё время, мистер Солерно. Скажите, а там, где обнаружили первую жертву, тоже висел предвыборный плакат? Рядом с мусорными баками на высоте человеческого роста висит размером А0 плакат, с которого уверенным взглядом зелёных глаз, самодовольно улыбаясь, смотрит молодой мужчина с коротко стриженными каштановыми волосами. Надпись на гласит: «Брайс Уокер — новый окружной прокурор?» А ниже два слова — «да» и «нет» — у каждого из которых справа имеется по квадратику, и зелёная галочка стоит в том, что находится рядом со словом «да». — Понятия не имею. Он везде расклеен. Иногда мне кажется, что я даже задницу подтираю его мордашкой. — Думаешь, субъект повесил здесь плакат? — обращаясь к Гидеону, произносит Джей-Джей. — Возможно. Кто бы стал вешать агитирующий плакат в месте, где некого агитировать? Кто его увидит здесь? Пару-тройку человек, не более. Если я прав… этот плакат послание. — Для кого? — Для тех, кто найдёт тело, детектив. Джей-Джей, сфотографируй это, а мы с детективом пока пройдём туда, где нашли труп мисс Дженкинс. — Пешком??? От ужаса мысленно представленной перспективы с Солерно чуть не слетают очки, но небольшая горбинка на носу предохраняет мужчину от этой маленькой неприятности. — Да, детектив, — говорит Гидеон, подходя ближе к Томасу. — Пешие прогулки улучшают кровенаполнение кислородом, что помогает головному мозгу эффективнее работать. Показывайте, куда идти. Детектив приглашающим жестом указывает направление их пути, пока Джеро делает несколько фотографий. Лично она не думает, что плакат как-то связан с субъектом, но в спор с Гидеоном не вступает. Они — команда, и не критикуют решений друг друга на глазах у посторонних. Из-за внутренних дрязг, демонстрируемых напоказ, падает авторитет всей команды в целом. А этого никак нельзя допускать. ***       Рид и Морган прибывают в морг. Ассистент проводил их в секционный зал, но коронера здесь нет. Тела обеих девушек лежат на столах, прикрытые белыми простынями. Мужчины осматриваются. Они повидали много подобных мест, но здесь необычайно светло. Кроме столов с трупами, здесь есть ещё столик с инструментами, прикрытыми полотенцем, два высоких белых шкафа, маленький письменный столик и стул. — Эй, Рид, что это значит? Дерек указывает на фразу, которая висит почти под самым потолком над выходом из секционной. — «Hic locus est ubi mors gaudet succurrere vitae», — вслух произносит Спенсер. — Это латынь. Здесь говорится, что это место, где смерть радуется, помогая жизни. — Отличная цитата для морга. Вообще, самое то. — А чтобы предпочли здесь прочитать вы, если не секрет? Агенты оборачиваются. Из другой двери, соединяющей секционную с коридором, ведущем в другие секционные, а через них в лабораторию, в медицинском костюме и накинутом сверху белом халате выходит рыжеволосая девушка, европейской внешности. На ней минимум макияжа, волосы её собраны в пучок. — Я не знаю фраз, которые были бы уместны тут. — Насколько я заметила, вы и этой фразы не знали, пока ваш напарник вас не просветил, — женщина достаёт из шкафа коробочку с перчатками, берёт пару себе, а после подходит к агентам, протягивая коробку им, как бы предлагая им тоже взять себе по паре. — Иванна Хочкис. Вы из ФБР, как я понимаю. — Верно, — Спенсер берёт перчатки себе и передаёт пару Дереку. — Я доктор Спенсер Рид, а это специальный агент Дерек Морган. — Приятно познакомиться, — коробочка летит на письменный стол, а Хочкис, надев перчатки, откидывает простыню с первого тела. — Итак, Ханна Коттер, семнадцать лет. Причина смерти: острая массивная кровопотеря. На теле две резанные раны, — Хочкис демонстрирует руку Ханны. — Продольный разрез по линии проекции v. basilica глубиной в два сантиметра и шириной полтора миллиметра. Аналогичный разрез и на левом предплечье. Посмотрите, доктор Рид. — Порезы ровные, уверенные. Субъект не колебался. — Почему тело Ханны ещё здесь? — обращает на себя внимание коронера Дерек. — Её бабушка сейчас находится в кругосветном путешествие на круизном лайнере. Родители не хотят хоронить Ханну без неё, поэтому попросили нас оставить их дочь здесь. — Извините, но если я не ошибаюсь, порез на левом предплечье проходит по линии другой вены, — говорит Спенсер. — Совершенно верно, док. Порез проходит прямо по линии проекции срединной вены предплечья. — Нужно ли иметь медицинское образование, чтобы определить местонахождение этих вен? — спрашивает Морган. — Нет, не думаю. V. basilica и v. mediana antebrachii относятся к поверхностным венам предплечья. В зависимости от индивидуальных особенностей они хорошо видны под кожей. — На запястьях странгуляционные борозды, — комментирует свои наблюдения Спенсер. — Вероятно, субъект использовал верёвки, чтобы удерживать своих жертв. На правой руке порез заходит на линию странгуляционной борозды. Когда субъект вскрывал вены, он развязал Ханну. — Следов борьбы нет, — отмечает Дерек. — Токсикологический анализ выявил что-нибудь? — Токсикологический анализ чего? — вскинув бровь, задаёт вопрос Хочкинс. — В теле осталось не более пятисот миллилитров крови, и в крупных кровеносных сосудах пусто. Часть крови я нашла в лёгких при вскрытии. — Вы собрали эту кровь для исследования? — Разумеется. Анализ не выявил нахождения в крови каких-либо средств, обладающих наркотическим действием, или транквилизаторов. Но я бы лично делила на два этот результат, потому что у обеих жертв есть следы от инъекций в области локтевой ямки. Спенсер хмурит лоб, внимательно смотря на тело девушки. По его взгляду легко прочитать, что шестерёнки в голове быстро крутятся. — На теле второй жертвы точно такие же повреждения? — наконец спрашивает он. — Смотрите сами, — Хочкинс обходит стол, на котором лежит вторая девушка, и отдёргивает простыню. — Харпер Дженкинс, семнадцать лет. Причина смерти такая же, как и у Ханны. — Удивительное дело… То, что я наблюдаю, расходится с заключением, которое нам предоставили. — Да, я объясню. Джес… детектив Дэвис попросила меня написать в заключение сходные черты двух убийств, чтобы вы определили, что их убил один и тот же человек. Я не успела хорошенько обследовать тело Харпер к тому моменту, как Дэвис решила отправить вам материалы. Но не волнуйтесь, в самих делах есть полное описание всего-всего. Я работаю кропотливо и тщательно. Можете ознакомиться. Хочкис подходит к другому шкафу и, выдвинув ящик, достаёт оттуда две папки, которые тут же протягивает Моргану, после чего возвращается на своё место. — Вероятно, у детектива Дэвис были веские причины, чтобы подбить вас на должностное преступление. — Бросьте, док. Я ничего не сфальсифицировала. Ваш коллега, — Хочкис по-особенному выделает последнее слово, — может с лёгкостью это подтвердить. — Ммм… Здесь написано, что кровоподтёки и синяки на грудной клетке получены прижизненно, но они больше похожи на трупные пятна, — говорит Дерек. — Это не могут быть трупные пятна, — отвечает Спенсер. — Механизм их образования напрямую связан с физиологическими и химическими процессами, протекающими в крови после наступления биологической смерти. Так, посмертное насыщение крови углекислым газом, вследствие прекращения поступления в организм кислорода, приводит к его связыванию с белком гемоглобином, образуя вещество под названием карбогемоглобин, за счёт чего кровь меняет свой цвет на более тёмный, а при поступлении сквозь проницаемую стенку сосудов лимфы, разбавляющей плазму крови, происходит гемолиз эритроцитов, и такая кровь своим новым составом протекает через стенку кровеносных сосудов, выходя за пределы их полости и пропитывая окружающие ткани, вследствие чего образуются трупные пятна. Их цвет варьирует в зависимости от причины наступления смерти, а в обескровленном теле, как в нашем случае, они вообще могут быть не выражены. Когда тела были обнаружены, судя по фотографиям, они лежали на спине. Миссис Хочкис, помогите мне приподнять тело Харпер. Я хочу осмотреть её сзади. — Хорошо, доктор Рид, но только я не миссис, а мисс, — приподнимая тело, произносит Хочкис. — И можно просто Иванна. — Оу. Тогда можно просто Рид. Хм… как я и думал. Трупные пятна не выражены. — Но тогда получается, что субъект прицельно бил своих жертв точно в грудь, словно использовал их вместо боксёрской груши, — говорит Дерек. — Насколько я понимаю, ещё сломано третье, четвёртое ребра слева и второе и третье справа, множественные трещины на грудине. Это указывает на ярость. Может, он заменяет этим половой акт? — Если так, то простого избиения в случае со второй жертвой ему оказалось мало. У Харпер нет трёх пальцев на правой руке и кровоподтёк на правой щеке, переходящий на глазницу. Учитывая то, что субъект пускает им кровь, можно предположить, что он гематофилик. — Кто, кто??? — Человек, который возбуждается от вида крови, — поясняет Иванне Дерек. — Он разрезает им вены, видит кровь, возбуждается, но не насилует, а избивает, доходя до отрезания плоти. Вероятно, он импотент. Кстати, пальцы были ампутированы посмертно? — Да. — Значит, это не пытка. — Я бы сказал, что субъект в принципе не ставил своей задачей пытать жертв, — говорит Спенсер. — У обеих девушек чистые волосы, лак на ногтях свежий, под ногтями нет грязи… — Это верно, — произносит Хочкис. — Соскоб из-под ногтей не дал результатов. Правда, я особо и не надеялась, что обнаружатся частички эпителия убийцы. — Подмышечная впадина гладко выбрита. Могу поспорить, что и одежда, в которой их нашли, постирана и выглажена, правда? — Хочкис кивает. — Думаю, субъект приводит их в порядок, как похоронные бюро делают перед погребением. — Но… зачем так стараться?.. — Вероятно, это акт раскаяния. — Рид, — обращает на себя внимание напарника и коронера Дерек, — в отчёте сказано, что в желудках обеих девушек были обнаружены не переваренные остатки пищи. Он их кормил. — И что это значит, господа бихевиористы? Спенсер и Дерек переглядываются. Трудно в контексте увиденного оценить мотивы преступника, поэтому оба агента воздерживаются от каких-либо предположений. В кармане у Моргана вибрирует телефон. — Гидеон хочет, чтобы мы поехали к родителям Харпер Дженкинс, — говорит он, прочитав сообщение. — Ясно. Иванна, мы можем забрать эти данные о вскрытии? Спенсер указывает на папки в руках у Дерека. — Вообще-то, я всё оцифровала и загрузила в полицейскую базу данных округа Сакраменто. Не думаю, что есть вам смысл таскать с собой лишние бумажки. — Я как раз предпочитаю иметь дело с бумажными носителями. — Ха, какая прелесть. То есть, вам не жалко срубленных деревьев? — Рид смущён. — Шучу. Берите, коль вам хочется. — Спасибо. Если у нас появятся какие-нибудь вопросы, мы же можем к вам обратиться? — Да, конечно. Не стесняйтесь. И вы тоже, агент Морган. Дерек закатывает глаза, поспешно направляется к выходу. Он знает такой тип девушек, набивающих себе цену, и абсолютно точно можно сказать, что его такие не привлекают. Но он убеждён, что привлёк Иванну. Ох, Дерек… ***       Парк в Кармайкле пустынен и тих. В это время дня здесь так обычно и бывает: большая часть населения на работе в других районах, а дети в школе. Стоя на середине дорожки, ведущей вглубь парка, Гидеон, поставивший руки в боки и прикрывший глаза, глубоко вдыхает носом воздух. Пахнет свежескошенной травой и цветущим дубом — весна. — Трудно поверить, что тут могли кого-то похитить, — произносит Джей-Джей. — Почему это? Достав из заднего кармана брюк платок, Солерно вытирает со лба пот. Солнце сегодня безжалостно печёт. — Здесь практически открытое место, — поясняет Гидеон. — Все части парка хорошо просматриваются, а учитывая то, что здесь собирается больше народу к вечеру, похитить человека оказывается проблематично. Даже если попытаться применить силу, это мог бы кто-нибудь заметить или же услышать крики о помощи. Рискованно, почти безрассудно. — Может, ему нужен адреналин? — предполагает Джей-Джей. — Но вторую жертву он похитил из кинотеатра, и мы не знаем, когда именно. В последний раз Харпер видели в холле. Что произошло потом, никто не знает. Может, она зашла в тёмный переулок. Нужно понять, как он похитил первую жертву. Я — субъект. Почему я пришёл в парк? Место для охоты неудачное. Здесь негде притаиться и незаметно напасть. Тогда, что я тут делаю? — Может, субъект следил за Ханной от дома? — Допустим. А что потом? Как заставить семнадцатилетнюю девушку пойти с тобой? Она сидит на лавке, — Гидеон жестами показывает Джей-Джей, чтобы она сыграла роль Ханны. — Я подхожу к ней и что? Заговариваю. Она не настораживается, значит, я как минимум приятен в общении. Возможно, даже красив и обаятелен. Могла ли она уйти со мной? — После ссоры с родителями любой человек, проявивший участие — твой лучший друг. — Да, но вечереет. Инстинкт самосохранения должен сработать. — Может, она знала субъекта? Или он вызвал у неё жалость. Часто похитители проворачивают трюки с больными животными или притворяются калеками. — Тебе семнадцать. Подростки по своей природе социопаты. Скорее всего, она осталась бы равнодушной. Возможно, я ошибаюсь. Нужно составить профиль Ханны. Детектив, вы можете ехать в участок, а мы с Джей-Джей… Заливистый лай раздаётся поблизости. Повернувшись на его звук, Гидеон видит молодого рыжеволосого мужчину с короткими волосами, вокруг которого нарезает круги золотистый лабрадор-ретривер. Сколько раз в день нужно выгуливать собаку? Жаль, рядом нет всезнающего доктора Рида. Он бы в считанные секунды ответил на этот вопрос. А Гидеон не знает ответа. У него никогда не было пса. Его всегда привлекали птицы. Но многолетний опыт подсказывает, что собаке нужно как минимум два выгула — утром и вечером. Хозяин этого лабрадора гуляет с ним в середине дня. А если… «Попытка — не пытка.» Забрав из рук Джей-Джей планшет, Гидеон быстрым шагом направляется к собаке и её хозяину. — Чего это он? Солерно в недоумении. Вообще-то, он разочарован в ОАП. Странный старик и миловидная блондинка, которой впору вышагивать по подиуму, лишь ходят, смотрят и придумывают, а это ничем не помогает делу. Не так Томас представлял себе профайлеров. — Идёмте, детектив. Джеро следует за Гидеоном. До этого с плакатом его чутьё не подвело: в том месте, где обнаружили тело Ханны, со стены на них смотрели те же зелёные глаза Брайса Уокера. Один раз — случайность, два — совпадение, три… Нет, третьего раза быть не должно. Джей-Джей сама мама, и легко может представить боль родителей, потерявших своего ребёнка. Это ли не лучшая причина бороться, чтобы чья-то дочь вернулась домой живой?       А Гидеон уже рядом с парнем и его псом. Собака несколько раз гавкает, пока хозяин не приказывает ей успокоиться и сесть. Воспитанный пёс многое говорит о характере своего хозяина. — Добрый день, — произносит Гидеон, доставая из заднего кармана штанов удостоверение. — Специальный агент Джейсон Гидеон, ФБР. Красивая собака. Вы здесь часто с ней гуляете? — Да. Пинки ещё щенок, — опустившись на корточки, треплет пса за шею парень. — Стараюсь не меньше четырёх раз за день, но всё чаще выходит меньше. Утром и вечером обязательно. Хотите завести служебную собаку? — Не знаю, — губы Гидеона чуть расплываются в улыбке. — Так значит, вы гуляли с Пинки вечером, скажем… недели три назад? — Конечно, я его только здесь и выгуливаю. А что такое? Вроде бы, я не нарушаю закона. У меня с собой всегда есть пакетик для фекалий. — Это здорово… Вы видели здесь эту девушку вечером три недели назад? Гидеон показывает парню фото на планшете. Как раз к этому моменту к ним подходят Джеро и Солерно. Парень внимательно смотрит на фотографию, дёргает бровями, а затем, переведя взгляд на Гидеона, поднимается на высоту своего роста. — Да, и не только тогда. Эта девушка часто гуляет здесь с подругами. Правда, в последнее время я её не встречал. Почему вы её ищите? — Мы уже нашли её. Мёртвой, — парень бледнеет на глазах. — Вы не видели новости? — У меня нет телика, а в интернете я не просматриваю новостную сводку. У меня обычно нет на это времени, потому что я киберспортсмен. — Вы не помните, в тот вечер, когда вы видели её в последний раз, когда она ушла? — Кхм… помню. Уже был вечер. Я в тот день поздно вышел гулять с Пинки. Засиделся в игровом пространстве. Она сидела вон на той скамейке, — парень показывает на аллею, идущую параллельно той, на которую агенты впервой вышли. — Совсем одна. Я ещё подумал, что, наверное, она ждёт друзей. А потом к ней и правда подошли трое парней. Они окружили её так, что я уже её не видел. И тут Пинки дёрнулся. Наверное, увидел белку. Их тут много… Я отвлёкся на него, а потом, когда поднял глаза, увидел, что парни скучковались, а перед ними стоит какой-то мужчина. Он начал на них наступать. Они сначала пятились, а когда он распахнул края своей куртки, и вовсе бросились бежать. — Как вела себя при этом Ханна? — Не помню. Я смотрел на него, а не на неё. — Хорошо. Вы сможете описать того мужчину? — Не уверен… Оттуда, где я стоял, не так хорошо всё видно было. — Расскажите всё, что помните, детективу Солерно. — Окей. Солерно достаёт из кармана брюк маленький блокнотик и такую же мини-ручку, нехотя записывая за внезапно появившимся свидетелем данные, а Гидеон тем временем отводит Джей-Джей на некоторое расстояние, чтобы детектив и хозяин пса не могли их слышать. — Ты это слышала? Трое парней окружили её. Понятное дело, она испугалась. И тогда вмешался субъект. Почему были напуганы парни? Ведь он один, а их трое. Численное преимущество было за ними. — Свидетель сказал, что когда субъект распахнулся, парни убежали. Возможно, за поясом у него был пистолет. — Тогда почему не испугалась Ханна? Она тоже должна была бы попытаться сбежать, увидев оружие. — Может, она не сразу поняла, а потом уже было поздно, ибо субъект мог угрожать ей пистолетом. Или, вероятно, она действительно могла знать его. — Не думаю, что Ханна его знала. Субъект подошёл к ней, когда со стороны начало казаться, будто у неё проблемы. Если бы он хотел заставить её пойти вместе с ним посредством угрозы и силы, он дождался бы, когда она останется одна. Или нашёл кого-то другого, но я думаю, что ему нужна была именно эта девушка. Вспомни виктимологию. Нет практически ничего общего, кроме пола, возраста и принадлежности к жителям обеспеченных районов. Мы гадали, почему субъект выбрал именно этих девушек. Может, вот разгадка. — Я бы не была так уверена, Гидеон. Это только один случай, и то мы случайно о нём узнали. Нет зацепок, как похитили Харпер. Не с чем сопоставить. — Но в этом есть смысл, согласись. Здесь в парке он отогнал парней, которые могли быть опасны для Ханны и абсолютно точно напугали её. А Харпер, вышедшая из кинотеатра, должна идти по пустынной плохо освещённой улице. К ней тоже мог кто-нибудь пристать. И в этот момент появляется субъект и спасает её. Это вызывает у девушек благодарность и доверие, а потому они не боятся идти с ним. Может, даже садятся в машину. — Почему? Даже если у него пистолет, это не повод не бояться, а как раз наоборот. — Хорошо, давай подумаем. Даже если бы парни увидели на поясе пистолет, они бы не поспешили скрываться так поспешно, ибо любому даже мало разумному человеку понятно, что стрелять посреди парка с кучей свидетелей никто бы не стал. Тогда что же их так напугало? А? — Не знаю. Может, его уверенность и напор. Может, на поясе ничего и не было, а они испугались лишь резкого движения. — А я как раз-таки думаю, что на поясе всё же было кое-что. Что заставляет человека напрячься? — Много чего. У каждого свои страхи, а кому-то бывает и море по колено. — Это правда. Есть некоторые вещи, которых бояться многие люди, но абсолютно всех пугает полицейский жетон, независимо от того, виновны ли они в чём-то или нет. Им кажется, что если полицейский к ним подошёл, то обязательно в чём-то обвинит. Кстати, многие копы носят жетон на поясе. Да что далеко ходить, ведь у детектива Солерно он тоже там. — Ты думаешь, наш субъект работает на полицейский департамент? — Или он военный. Под курткой вполне мог быть мундир или военная роба защитного с нашивками подразделения. — Это бы объяснило то, почему обе девушки абсолютно утвердились в мысли, что с ним безопасно, после того, как он их спас. — И потом, хотя люди в форме заставляют опасаться их, в глазах общества они являются символом порядка, защиты и стабильности. Как ни крути, им доверяют. Джей-Джей бросает недобрый взгляд на Солерно. Они так не работают, не приплетают эмоции, но, ей богу, его флегматичность вкупе с безалаберным отношением к делу наводит на мысли, что он хочет его развалить. А этого ему позволить никак нельзя. Поэтому Джей-Джей, не желающая, чтобы «доблестный» детектив что-то упустил в показаниях, направляется к нему, оставляя Гидеона в одиночестве. Впрочем, это не тяготит мужчину, в отличии от того факта, что какой-то урод, на которого общество доверчиво наложило ответственность охранять и защищать, похищает девочек, мучает их родителей и в конце концов убивает, имитируя самоубийства… Откуда-то сверху слышится сначала протяжный свист, а затем несколько коротких. И ещё, и ещё. А затем снова протяжный свист, а за ним несколько коротких. Задрав голову кверху, Гидеон видит сидящую на ветке небольшую птицу, чей окрас оперения верхней части тела оливково-зелёный с белёсыми полосами на крыльях, а нижней — светло-серого цвета с более тёмными участками перьев на груди и по бокам. Западный пиви. Гидеон улыбается. Птицы… На Востоке существует поверье, что птицы не умеют грустить, так как награждены вечной свободой. Когда они в чем-то разочаровываются, то надолго улетают в небо. Чем выше, тем лучше. Летят с уверенностью в том, что под порывами ветра высохнут слёзы, а стремительный полет приблизит их к новому счастью. Так писал Эльчин Сафарли, и Гидеон убеждён, что это правда. Жаль, что люди не похожи на птиц. ***       Дом Дженкинсонов навевает на агентов тоску. Не перестающая реветь мать и в противовес ей спокойный, хмурый отец достаются Дереку, а комната Харпер — Риду. Несомненно, второму везёт больше, ибо труднее всегда общаться с родственниками жертв, чем анализировать то, что написано в тетрадях или как лежит та или иная вещь. Комната Харпер выглядит так, словно по ней проскакал табун лошадей: одеяло скомкано, валяется на полу, на кровати куча одежды; стол завален учебниками, тетрадями, блокнотами; из-под кровати виден край ноутбука, а рядом валяется один кроссовок; дверцы шкафа распахнуты, и там висит лишь школьная форма, идеально выглаженная, и несколько платьев; парадоксально, книжные полки, висящие прямо над письменным столом в идеальном порядке, словно к ним никогда в жизни не притрагивались. Спенсер осматривает всё, залезает в каждый уголок. Когда закончивший беседу с родителями Дерек входит в комнату, он застаёт Спенсера, увлечённого чтением. — Что-то нашёл? — Не совсем, — Спенсер переводит взгляд на коллегу. — Похоже, здесь всё осталось так, как в последний раз оставила Харпер. Судя по тому, в каком состоянии комната, она явно злилась. Вещи разбросаны демонстративно. Ноутбук валялся под кроватью. На крышке трещина, так что думаю, что его уронили, и похоже уже давно. Края трещины затёрты, местами отодрана краска. Я просмотрел файлы, которые хранились в ноутбуке, и ничего не нашёл. В основном все документы связаны с учёбой, а история браузера пуста. Я связался с Гарсией, может, она что-нибудь найдёт. — Родители говорят, что в день похищения Харпер хотела пойти в кино на какой-то недавно вышедший ужастик, но сеанс начинался в десять вечера, и её отец засомневался. Тем более, она собиралась идти без подруг. Но всё-таки Харпер его уговорила. — Почему семнадцатилетняя девушка хочет пойти на сеанс в кино одна? — Может, у неё там должно было состояться свидание. — Тебе так кажется? — Морган пожимает плечами. — Посмотри вокруг. Комната оклеена однотонными бледно-голубыми обоями. На стенах нет постеров, картин, фотографий. Девочки-подростки любят наклеивать стикеры на ноутбук, настольную лампу, на обложки тетрадей, книг. Здесь всё строго. В ноутбуке также. Никаких картинок, которые бы говорили о её увлечениях. Нет даже личных фотографий. Гарсия, конечно, проверит её социальные сети, но я уверен, что и там будет такая же картина. Не хочу делать поспешных выводов, но, похоже, её индивидуальность методично подавляли. — Думаю, это отец. Пока мы говорили, он несколько раз одёргивал жену, когда она пыталась отвечать на мои вопросы, а потом давал ответ сам. Он привык всё держать под контролем. Наверняка и жена, и дочь по струнке ходили. — Согласен. Я читал её сочинения. Послушай, что она написала по «Великому Гэтсби»: «…Забывая о чрезвычайной чванливости и тщеславии этого напыщенного самонадеянного мужчины, Ник Каррауэй превозносит его, заставляя считать, что такого как Гэтсби больше нет и не будет. А на самом деле Гэтсби — помешанный на контроле психопат, управляющий людишками, которые только рады, что их заставляет двигаться в ритме блаженного кутежа и веселья дёргающий за ниточки невидимый кукловод. Они счастливы в своём неведении, пока под звуки органа пляшут у бассейна, вдрызг напиваясь и застревая по уши в других грязных и низких пороках. И все они вместе. Они чувствуют силу, пока их разумом завладел беспринципный Гэтсби, поманивший их блеском и шиком своих владений. Множество людей, чьи души должны были быть чисты и невинны, безвозвратно развращены. Предприниматели, политики, судьи, актёры, Дэйзи и даже сам Каррауэй — жертвы Гэтсби. Они все вместе, но так одиноки и далеки друг от друга. Думали ли они о том, что одиноки? Наверное, только когда ложились в холодную постель после жаркого опьяняющего свободой и алкоголем вечера в доме не менее одинокого Гэтсби. Одиночество каждого сжимает в своих объятьях и душит, душит, душит… А ты отчаянно бежишь от него, заводишь друзей, знакомых, питомцев, покупаешь вещи, теша себя иллюзией, что у тебя есть жизнь, хотя, по сути, так или иначе проживаешь ты её один, даже если рядом есть те, кто заботятся о твоём благе. Что есть такое «благо»? Это то, чего мы хотим, или всё же то, что хотят другие, считая, что так для нас же лучше? Но на самом деле никто не знает, что лучше для тебя. И Гэтсби не знал, что лучше для Дэйзи, эгоистично полагая, что если она часть его идеальной фантазии, то и он, соответственно, часть её. Эх, Гэтсби, привыкший всё контролировать, самовлюблённый, самонадеянный бедняга, для которого «благом» стала предательская пуля. Это то, чего он заслуживал? Нет. Он должен был и дальше влачить жалкое существование, как приходится делать это всем нам…» — Ух ты… Любой среднестатистический подросток скорее писал бы о любви Гэтсби к Дейзи, а не вот это всё. — Ей поставили три с минусом. Не заслуженно, на мой взгляд, — Спенсер откладывает сочинение в сторону. — У Харпер были друзья? — Её мама сказала, что Харпер общалась с некоторыми девочками из своего класса, но домой никого не приводила. Имён девочек миссис Дженкинс тоже не знает. Полагаю, она не была ни с кем особо близка. — Замкнутая, одинокая и бесконечно подавляемая властным отцом девушка-подросток, которую не пустили в кино, вероятно, на фильм, который она очень хотела посмотреть… Что она делает? — Рид вскакивает с кровати. — Она вернулась в комнату, выбросила все вещи из шкафа… вряд ли она искала, что надеть, ибо родители её никуда не пустили. Значит, одежда оказалась на кровати и полу противодействием, обусловленным вспышкой гнева, на запрет родителей. Она дала выход эмоциям, но, обрати внимание, не скинула ничего из того, что могло бы упасть с шумом. Вероятно, не хотела привлечь внимание родителей или боялась, что ей попадёт за устроенное в комнате или… — внимание Спенсера привлекает приоткрытое окно. — Морган, родители заходили в комнату Харпер после её похищения? — Нет. До сегодняшнего дня они думали, что, может, она вернётся домой живой, и потому не хотели ничего здесь трогать, чтобы не думать о том, что её здесь больше нет. — Значит, окно открыла сама Харпер, — Спенсер подходит к окну, аккуратно выглядывая из него на улицу. — Выход на задний двор. Второй этаж, но достаточно легко спуститься. Думаю, она сбежала через окно, и родители на самом деле её не отпускали. — Ты видишь следы под окном, говорящие в пользу твоей теории? — К сожалению, нет. Прошла неделя. В среду и в четверг были дожди. Даже если что-нибудь было, то наверняка всё теперь смыто. И учитывая, что расследование не рассматривало вероятность побега Харпер, судя по материалам дела, которые нам предоставили, могу поспорить, что необходимых для подтверждения моего предположения фотографий нигде не завалялось. — Я ещё раз поговорю с родителями. Это повлияет на виктимологию. Рид кивает, отходит от окна, продолжая осмотр комнаты, чтобы точно быть уверенным, что он ничего не упустил. У него есть ещё время, пока его напарник повторно побеседует с родителями. *** Полицейский участок…       Пока другие агенты работают, что называется «на поле», Люк, Алекс и Эмили работают в отведённом им кабинете. Блейк сидит в наушниках. Она прослушивает записи с дисков, время от времени делая пометки в ежедневнике. Люк занимается составлением географического профиля. Для этого он использует магнитно-маркерную доску. За ходом его мыслей следит Эмили, хотя, по правде, её внимание больше сосредоточено на Джессике, снующей туда-сюда по участку и разговаривающей со своими коллегами по поводу других нераскрытых дел, которыми занимается Отдел Убийств. Хоть Прентис и сказала коллегам не зацикливаться на связи нынешнего дела с делом семилетней давности, выстроенной детективом Дэвис, она не может перестать об этом думать. Джессика была подавлена, когда рассказывала свою историю, временами пуская слёзы, и поэтому Эмили беспокоится о возможной её предвзятости. Вероятно, многие преступления похожи друг на друга, но это вовсе не означает, что они связаны напрямую. Множество из них освещаются в прессе, в литературе, а это означает, что субъект мог всего лишь использовать деталь из того дела, посмотрев репортаж. А может и вовсе история Ханны Бейкер здесь не при чём?