«К вечеру он достигал желаемого: он был один в океане своего горя, один в омуте своей бесцельной вины, один, даже в своем одиночестве. «Я не грущу, — снова и снова повторял он. — Я не грущу». Как будто надеялся однажды убедить себя в этом. Или обмануть. Или убедить других — единственное, что хуже самой печали, — это когда ты не можешь скрыть её от других. «Я не грущу. Я не грущу». А ведь жизнь его, подобно пустой белой комнате, была полна неограниченными возможностями для счастья. Когда он засыпал, сердце сворачивалось в изножье его кровати, точно домашний зверёк, живущий сам по себе. Но наутро оно вновь оказывалось в клетке, за решёткой рёбер, немного отяжелевшее, ослабевшее, но, как и прежде, работающее без сбоев».
© Джонатан Сафран Фоер (из «Полная иллюминация»)
***
Настоящее испытание для шестнадцатилетнего подростка быть забранным из своего дома в наручниках ворвавшимися туда агентами ФБР. Видеть, как бежавшая за ним мать теперь бьётся в истерике у служебной машины, умоляющая отпустить её мальчика, то и дело выкрикивая, что он «хороший». А ведь этот самый мальчик прекрасно знает, что он далеко не хороший. Когда сталкиваются две совершенно противоположные жизни одного человека, его охватывает паника. Ощущение потери контроля сродни агонии, неизбежно ведущей к погибели. Кевин Майклсон умер за этот вечер больше сотни раз, а его ещё даже не начали допрашивать. *** Не имеет смысла Ранье больше здесь оставаться, поэтому Саид отправляет её в Фес вместе с дядей Али, а сам с сыном Назирой и Жади остаётся. Дядя Али не спорит с ним, согласившись полететь вместе с Раньей. Он знает, что Саид всё равно не прислушается к нему. А ещё на плечи Али ложится обязанность объяснить семье Раньи, почему она возвращается к ним. Но, опять же, он считает, что спешить с этим не стоит, поэтому по приезду в Фес планирует приютить Ранью в своём доме. Шанс, что Саид примет её обратно, ещё есть, но если Хадижа погибнет, двери дома Рашида навсегда закроются для неё. Заказанная еда остаётся почти нетронутой. Она в горло не лезет не Саиду, не Жади. Последняя, иссушив все свои слёзы без остатка, теперь спит в кровати Саида. Сам же мужчина находит себе место на диване. Ему нужно было сделать несколько звонков по работе, а сейчас он ждёт ещё один из Рио-де-Жанейро. Огромный телевизор, встроенный в противоположную от дивана стену, настроен на новостной канал, где без конца разные ведущие сообщают, что нового произошло в США и в мире за последний час, начиная от политических акций и заканчивая хэштегами, которые набирают популярность в Твиттере. В общем, ничего из того, что могло бы быть интересно Саиду. Он включил телевизор лишь для того, чтобы что-то шло фоном, отвлекая от мыслей о Хадиже и позволяя сосредоточиться на бизнесе. Но сейчас, пока наступившая в работе пауза принуждает его наконец обратить внимание на улыбающуюся женщину-телеведущую, которая старается, насколько это возможно, в более непринуждённой манере сообщать новости из криминальной хроники, Саид внимательно вслушивается в то, что она говорит. Он начал учить английский несколько лет назад, планируя в будущем освоить американский рынок, но теперь после всего, что тут случилось, сомневается, что захочет когда-нибудь сюда вернуться. —…Полиция продолжает искать человека, напавшего на женщину в её собственном доме в самом сердце Арден-Аркайда. Сообщается, что преступник является белым мужчиной, от двадцати пяти до тридцати лет. Обратите внимание на особые приметы: шрам от ожога на правой руке от запястья до проксимальных фаланг, — на экране появляется фоторобот. — Если кто-нибудь знает этого человека, просьба позвонить на горячую линию. Номер указан в бегущей строке внизу экрана. К другим новостям. Похищенная на днях дочь мароканского предпринимателя Саида Рашида до сих пор не найдена. Сегодня полиция совместно с ФБР провели первый арест в связи с этим делом , — вместо ведущей транслируется короткое видео, на котором полицейские заводят какого-то парня в полицейский участок. — Известно, что для поимки преступника были задействованы лучшие силы полиции и ФБР. В том числе и группа Отдела Анализа Поведения, прибывшая прямиком из Куантико для расследования серии похищений и убийств, происходивших в Сакраменто с конца прошлого месяца. Пока не полиция, не агенты ещё не сделали официального заявления, а глава группы ОАП Эмили Прентис вовсе отказалась от комментариев. Оставайтесь с нами, чтобы быть в курсе самых свежих новостей… Саид не может поверить. Ему обещали, что будут держать в курсе событий, но что он видит? Кто-то арестован, а он ни сном, ни духом. Идея позвонить отодвигается на второй план, так как Саид думает, что потребовать объяснения у Эмили Прентис он должен лично. Вскочив с дивана, мужчина быстрым шагом отправляется в спальню, чтобы сообщить Жади о том, что только услышал, но когда он видит, как сладко спит уставшая, несчастная женщина, передумывает будить её. Вместо этого он заботливо укрывает её сверху пледом, который нашёл на кресле, стоящем возле окна, и ласково проводит тыльной стороной ладони по щеке, а затем уходит, не забыв схватить по пути пиджак и галстук, который ему приходится спешно завязывать уже в лифте, где едва успевает это сделать до того, как его двери открываются на первом этаже. *** Сумерки только-только сошли на землю, но Джастин этого не знает. В допросной нет окон. Когда возвращаются Джессика и Гидеон, он не обращает на них внимания, продолжая смотреть в стену, находящуюся справа от него. Внешне он спокоен, но левая нога трясётся, и это выдаёт его тревожность, что не укрывается от Гидеона. Поэтому он не сразу садится за стол. Обойдя Джастина сзади, он проходит вдоль той стены, в которую по-прежнему парень упирается взглядом, и встаёт, облокотившись о неё, как раз перед его глазами. Но даже тогда Фоули никак на него не реагирует. — Джастин, — зовёт парня Джессика, усевшись напротив него и неловко сжимая в руках очередную папку, а он по-прежнему ноль внимания. — Джастин, — повторяет она, но снова безуспешно. Тогда-то Джессика обращает беспомощный взгляд на Гидеона, который в свою очередь не сводит глаз с Фоули, но это не мешает ему читать язык тела Джессики. Звуки шелестения одежды, скрип стула, тонкие вибрации, исходящие от тела и различимые скорее кожей, чем слухом — всё вместе рисует чёткую картину происходящего, несмотря на то, что её нет перед глазами. — Мистер Фоули, вы вспомнили, где машина, которую вы украли у своего друга Алекса Стэнделла в тот день, когда инсценировали его смерть от передозировки героином? Эти слова заставляют Джастина рефлекторно дёрнуться. Он перестаёт трясти ногой и медленно поднимает взгляд на агента. — Мне нужен адвокат. Стоило предвидеть такой поворот событий, ведь Джастин работает в полиции. Странно, что он раньше не затребовал адвоката. Но одновременно и показательно: им удалось пошатнуть его уверенность в себе. Хорошо это или плохо зависит от того, кто оценивает. — Хорошо, мистер Фоули. Мы предоставим вам адвоката, это ваше право. Мисс Дэвис, идите и позвоните адвокату мистера Фоули, — Джессика поднимается и уходит. Когда за ней закрывается дверь, Гидеон продолжает. — Вот, видите, скоро приедет адвокат. Это не значит, что мы не можем поговорить, пока его нет. — Я ничего больше не скажу, пока он не придёт. — И не нужно. Просто послушайте, — Гидеон усаживается за стол. — Практически невозможно спрятать машину так, чтобы её не нашли. Мы уже установили, что вы владели машиной, принадлежащей Алексу Стенделлу. Последние несколько месяцев вы работали под прикрытием в банде «Воронов». Их территория — район Гринхейвена. Но вы и так прекрасно это знаете. В бандах, если ты долго отсутствуешь, у других членов возникают вопросы. Много вопросов. А ведь вам время от времени нужно было связываться с куратором, передавать информацию… Машина спрятана где-то там, на территории «Воронов». Полиция её там ищет. И скоро найдёт. А в машине наверняка обнаружатся ДНК и Ханны, — Гидеон пытается привлечь внимание Джастина к фотографиям, которые всё ещё лежат перед ним, но безуспешно, — и Харпер, и Хадижи. А ещё… — из папки, которую принесла и оставила Джессика, он берёт другие фото. — Вот этих семерых девушек. Очень умно было выбросить их тела рядом с Роземонтом, но мы всё равно их нашли. Фотографии разлетаются по столу веером, с характерным звуком шлёпнувшись на него поверх уже разложенных. Это Джастин не может игнорировать, поэтому резко переводит на них взгляд и в ту же секунду, дёрнувшись, закрывает рот ладонью в попытке сдержать всхлипы. Из глаз фонтаном брызжут слёзы, заливая щёки и руку, оставляют капли на одежде. Это раскаяние. — Я… — сквозь слёзы скулит Джастин. — Я… я… х-хотел-л-л помо-о-очь… Хотел помо-о-очь… — Знаю, Джастин. И вы можете помочь сейчас. Скажите, где находится Хадижа. Но ответа нет. Джастин лишь плачет, всё так же безуспешно пытаясь остановить рвущиеся наружу всхлипывания. И хотя он прикрывает глаза, это не мешает слезам продолжать струиться по щекам, на которых уже и вовсе не остаётся ни миллиметра сухого места. *** В отличие от Джастина для несовершеннолетнего преступника, сидящего в соседней комнате для допроса, адвоката позвали сразу. На этом настаивает отец Кевина. Мистер Майклсон настроен решительно. С момента, когда Морган с полицейскими ворвались в его дом, он ведёт себя сдержанно, но интересуется правовой стороной происходящего. К счастью, придраться не к чему: задержание и обыск проведены в соответствии с законом. Разговор с Кевином решено провести безотлагательно. «Разговор», потому что адвокат ещё не приехал, а отец Кевина пользуется своим правом находиться в допросной вместе со своим несовершеннолетним сыном и следит за тем, чтобы того никто не допрашивал, пока не приедет адвокат. Эмили, держащая в руке папку, заходит в комнату для допросов вместе с Джей-Джей, которая должна помочь создать атмосферу доверительного общения. — Мы не будем с вами разговаривать, — определяет свою позицию мистер Майклсон. Конечно, агенты уже о ней знают, но, похоже, он считает, что должен постоянно им напоминать. Кевин сидит, потупив глаза. Когда Эмили и Джей-Джей располагаются напротив, он мельком осматривает их, после чего снова его взгляд опускается вниз. — Понятно, сэр. Меня зовут Эмили Прентис. Я старший специальный агент группы Отдела Анализа Поведения. А это, — указывает на Джей-Джей, — моя коллега Дженифер Джеро. И мы будем говорить с вами. Это никак не нарушит права Кевина, — Эмили складывает ладони в замок, опираясь локтями на стол и стараясь при этом не особо подаваться корпусом вперёд. — Необязательно отвечать, тем более, что я не собираюсь задавать вопросов. Вернее, я хочу их задать, но сначала предложу вам сделку. — Это какая-то ваша уловка. Я знаю, как вы любите кормить тех, кого задерживаете, ложными обещаниями и сделками. Не надо, обойдёмся. — Это не та сделка, о которой вы думаете, мистер Майклсон. Мы с агентом Джеро не занимаемся делом, в связи с которым ваш сын был задержан. Но у нас есть основания полагать, что Кевин обладает информацией, которая будет полезна для нашего расследования. Взамен помощи нам, мы предоставим письменные свидетельства и прокурору, который будет вести дело Кевина, и в дальнейшем суду, его сотрудничества с нами, что окажет влияние на приговор, в сторону его смягчения. Подумайте, вашему сыну только на пользу пойдёт это. — Ещё надо доказать легитимность ареста и предполагаемых обвинений. Мы ждём адвоката, и как раз он этим займётся. — Дело в том, что адвокат может приехать и через час, потом вам нужно будет посовещаться, а это тоже время. У девушки, которую похитили, времени нет. В любой момент с ней может произойти что-то непоправимое, поэтому я вынуждена просить вас позволить поговорить с вашим сыном сейчас. — Нет. — Мистер Майклсон, — вступает в разговор Джей-Джей, — я понимаю, что вы, как хороший отец, пытаетесь защитить своего сына. Я сама мать, и если кто-то из моих детей окажется в таком положении, я всё для него сделаю. Сейчас вам предоставляется возможность помочь ему. Воспользуйтесь ей. Кевина обвиняют по меньшей мере в шести изнасилованиях… — Я ничего такого не делал!.. — подаёт голос Кевин. Мистер Майклсон зло шикает на него, принуждая молчать. А сам недоверчиво косится то на Джей-Джей, то на Эмили, будто они таят в себе страшную угрозу для него и его сына. — На самом деле, неважно, принимал ли Кевин участие в действиях насильственного характера, — продолжает Джей-Джей, — он всё равно является соучастником. И девушки, на которых было совершено нападение, опознали его. Во время обыска полицейские нашли вещи, принадлежащие жертвам. Сейчас их проверяют на ДНК и отпечатки. Честно признаюсь, всё это в купе выглядит плохо. В штате Калифорния за изнасилование дают от трёх до восьми лет, но если учесть показания девушек о том, как это происходило, и что преступление было совершенно группой лиц по предварительному сговору, то Кевина могут осудить на пожизненный срок. Будут судить, как взрослого. Существуют прецеденты, позволяющие судьям выносить подобные решения. Поэтому, я, как мать, прошу вас, мистер Майклсон, исполните свой отцовский долг: защитите своего ребёнка. Наступает тишина, и отец Кевина переводит печальный взгляд на сына. Любой отец хочет помочь своему ребёнку, но вот в чём загвоздка: никто точно не знает, какие именно действия принесут пользу, а какие нет. — Спрашивайте, что вам нужно. Эмили благодарно улыбается уголками губ и раскрывает папку, взятую с колен. Мистер Майклсон замечает, что в ней лежат фотографии. Заметив его взгляд, агент прикрывает их ладонями и обращается к Кевину. — Ты помнишь эту девушку? — на столе оказывается фото Хадижи. Кевин растерянно смотрит на отца, словно спрашивая, что он должен сказать, а тот лишь кивает, будто говоря, чтобы он отвечал честно. Переведя взгляд на фото, Кевин глубоко вздыхает, собираясь с духом. — Да. Я привёл её на парковку утром около двух дней назад. Там меня ждали Питер и Тим. — Что случилось, когда ты привёл её к Питеру и Тиму? — Кто-то из них закрыл ей рот и оттащил за машину Тима. У него… большая машина. За ней легко спрятаться. Тогда и подошёл тот мужик в куртке, как у военных. Странный мужик. Он потребовал оставить Ханну в покое, а кто такая Ханна, никто из нас не понял. Я сказал всем, что ту девушку зовут Хадижа, потому что она мне так сказала. Естественно, мы были удивлены, а потом Питер пошёл на него, хотел прогнать, но тот его ударил. Очень сильно. Питер упал, и потом мы увидели пистолет. Он висел на поясе, а тот мужик держал прямо на нём свою руку. Я обделался тогда и побежал, а за мной и остальные парни. — То есть, ты не видел, что произошло потом? — Нет. Мы боялись, что этот псих нас пристрелит. — Ты запомнил того мужчину? Сможешь его опознать, если снова увидишь? — Да… думаю, да. — Хорошо. Давай попробуем, — Эмили достаёт из папки фото Джастина Фоули, Алекса Стенделла, Зака Демпси, а также несколько других фотографий, не имеющих отношения к данному делу, и раскладывает их на столе перед Кевином. — Узнаёшь кого-нибудь? Кевин внимательно смотрит на фотографии, переводя взгляд с одной на другую. Внимательно следя за ним, Эмили не замечает никакой реакции с его стороны. — Его тут нет. — Ты уверен? Может, посмотришь ещё раз? — Его тут нет, — повторяет Кевин, переведя взгляд на отца. Мистер Майклсон лишь снова кивает. Похоже, его мысли совсем не тут сейчас. Может, он даже жалеет, что разрешил агентам говорить с сыном, ведь тот фактически признался в нападении на ещё одну девушку. — Значит, нет… Прикусив губу, Эмили собирает все фото обратно в папку. Она вовсе не удивлена. Джастин Фоули не их субъект, и теперь она может доказать Гидеону, что он не прав, раз считает по-другому. — Я не ошибаюсь. Тот мужик был латиносом. Или около того… у нас в классе есть парень, который похож на него внешне, и его фамилия Руис. Его отец мексиканец. Этот мужик тоже небось полукровка. — Кевин, хватит, — прикрикивает на него отец. — Нет-нет, мистер Майклсон, — произносит Эмили. — Любая информация будет нам полезна. Кевин, сможешь составить фоторобот? — Да, конечно. То есть, я думаю, что… да, я да. — Хорошо. Джей-Джей… пожалуйста. Многозначительно подняв брови кверху, Эмили встаёт и вместе с папкой направляется к выходу из комнаты допроса. Надо быстрее сообщить Гидеону, что он допрашивает невиновного. На выходе она сталкивается с мужчиной, который оказывается адвокатом Майклсонов. Разумеется, увидев агентов, он приходит в ярость, потому что обоснованно предполагает, что с его клиентами общались без него. Эмили некогда с ним ссориться, и она благодарна Джей-Джей, которая берёт разборки с адвокатом на себя. Вместе с ними она покидает комнату для допроса — Джей-Джей намерено уводит адвоката оттуда, чтобы Майклсоны не слышали и не видели, как проходит их небольшая дискуссия — и идёт к Гидеону в соседнюю допросную, когда её внимание привлекает мужской громкий возглас. Оглянувшись в ту сторону, откуда он раздался, Эмили видит взлохмаченного Саида, бурно выражающего свои эмоции, и Рида с Джессикой, которые пытаются его утихомирить. «Только этого не хватало…» Ночка планирует быть тяжёлой. Вдобавок к мозговому штурму, в ходе которого ей и её команде необходимо заново проанализировать составленный профиль и понять, где они ошиблись, присоединяется обязанность успокоить родственников, взбудораженных тем, что они увидели в новостях. Несмотря на то, что Эмили убедительно просила репортёров не выпускать репортаж про задержание Джастина, видимо, он всё-таки, может даже частично, но вышел. Со СМИ никогда не знаешь наверняка, удастся ли остановить утечку через них информации или нет. Постучав в дверь комнаты допроса, Эмили терпеливо ждёт, когда оттуда выйдет Гидеон, чтобы не сообщать ему новости прямо там. Слышатся шаги, а затем дверь открывается, и появляется он, выглядывает оттуда и будто глазами спрашивает: «В чём дело?» — Пожалуйста, закрой дверь. Надо поговорить. Нахмурившись, Гидеон оборачивается на всё ещё рыдающего Джастина и, вздохнув, закрывает дверь. Но далеко отходить от неё он не планирует. — Что ещё? Если пришёл адвокат, постарайся немного задержать его. Я только наладил контакт с Фоули и не хочу, чтобы всё пошло прахом. — Адвоката ещё нет. Но у меня новости, которые тебе не понравятся. Мы с Джей-Джей поговорили с парнем, который увёл Хадижу на парковку в день её исчезновения. Он не подтвердил, что видел Фоули. Более того, он сказал, что Хадижу забрал латинос, одетый в куртку военного армии США, на поясе у которого висел пистолет. Это совпадает с профилем. Фоули не наш субъект. — Эмили, когда я показал Фоули фотографии тел девушек, найденных вблизи Роземонта, и он заплакал. Навзрыд заплакал, Эмили. Ты не хуже меня знаешь, что это признак раскаяния. — Почему ты всё ещё стоишь на своём?! Я же сказала, тебе, что это не Фоули. Разве моих аргументов недостаточно, чтобы ты смог укротить своё эго и признать, что ошибся? — Я признаю, что ошибся. Фоули не субъект, ясно, я был не прав, а вы с Ридом правы. Но Фоули определённо знает, кто субъект. Возможно, он даже помогает ему. — Профиль не указывает на то, что у субъекта есть помощник. — Профиль может быть неточен. Эмили, у меня нет весомых аргументов, но я вижу, что иду по правильному пути. Поведение Фоули говорит об этом, — краем глаза Гидеон замечает в участке новую фигуру — мужчину в дорогом костюме с портфелем в руке — и резонно предполагает, что это никто иной, как адвокат Джастина. — Выиграй мне время, а я выясню, почему фото убитых девушек вызвало у него такую реакцию. Сложив ладони в замок, Гидеон потирает их, смотря прямо в глаза Эмили, словно ожидая её согласия. И она его не подводит, даёт добро, и Гидеон скрывается за дверью комнаты допроса. Развернувшаяся к ней спиной Эмили останавливается на месте. В поле её зрения сразу же попадает мужчина, которого чуть ранее приметил Гидеон. Мужчина стоит к ней спиной, разговаривает с одним из полицейских, а когда тот указывает рукой прямо в её сторону, мужчина оборачивается и Эмили ахает от неожиданности: перед ней стоит её бывший босс и коллега — Аарон Хотчнер. Поборов изумление от неожиданной встречи, она подходит к нему. Сначала как обычно Аарон серьёзен, но лёгкая улыбка трогает его сжатые губы, когда Эмили приближается. Он рад этой встрече. — Привет, — произносит она. Аарон чуть постарел. На висках виднеются проблески седины, а ведь казалось, что не так много времени прошло с их последней встречи. — Что ты тут делаешь? — Здравствуй, Эмили. Я здесь по работе. Рад тебя видеть. — Интересно… на днях здесь был Джек, сегодня ты… И что за работа могла привести тебя сюда? — Я теперь работаю адвокатом. Мой босс направил меня сюда защищать Джастина Фоули. Проводишь меня к нему? — Ты стал адвокатом после стольких лет работы в нашем отделе?! — Так было нужно. Ради благополучия Джека, ты же понимаешь… — Нет, Хотч, я не понимаю, что может заставить тебя защищать чудовищ, которых мы ловили. Не после всего того, что тебе довелось пережить. Фойет, Мистер Страшила…вдруг сейчас в комнате для допроса находится такой же психопат, который сделает целью своей жизни преследование кого-нибудь из нас, специальных агентов ФБР? Меня, Джей-Джей, Моргана или кого-то другого. Твоих бывших коллег, даже больше, друзей, преследует тот, кого ты помог вызволить из рук правосудия. Как ты будешь себя чувствовать, Хотч? — Эмили, я знаю, что ты сейчас делаешь. Кто-то допрашивает прямо сейчас моего клиента, несмотря на то, что он воспользовался своим конституционным правом на адвоката. Это называется «беседовать», но по сути, это тот же допрос. Поэтому, извини, но я должен остановить его. Уверенным шагом Аарон проходит мимо Прентис, направляясь к комнате для допроса, в которой сидит Фоули. На неё ему указал тот полицейский, с которым женщина его видела до того, как подошла. Что ж, Эмили сделала всё, что могла. Спенсер и Джессика всё ещё разговаривают с Саидом. Благо, теперь не посреди участка, а в кабинете лейтенанта. Через стекло Эмили видит, что мужчина всё ещё вне себя. Это побуждает её вмешаться. — Рид, детектив, — говорит Эмили, зайдя в кабинет, — можете идти. Когда и Спенсер, и Джессика, не проронившие ни слова в знак своего несогласия с её распоряжением, выходят, Прентис жестом указывает Саиду на диван, призывая его сесть и расслабиться, облокотившись на спинку. Известно, что когда человек так сидит, его желание бурно выражать свои эмоции заметно снижается. — Успокойтесь, Саид, и скажите мне: что вы тут делаете? — Как это что?! Я увидел в новостях… — О чём мы с вами договорились, когда вы были здесь в последний раз? — Вы мне позвоните, когда будет какая-нибудь информация. Но вы… — Я вам звонила? — Вот именно, что нет!.. — Значит, не случилось ничего из того, что бы вам следовало знать. Мы действительно провели несколько задержаний, но они были ошибочными. И прямо сейчас мы должны двигаться дальше, но не можем, потому что сюда пришли вы и требуете объяснений. Чтобы хорошо сделать свою работу и вернуть вашу дочь домой живой и невредимой, нам нельзя отвлекаться на посторонние вещи, подобные этому разговору. Я понимаю, что вы не находите себе места, чувствуете свою беспомощность, но в очередной раз призываю вас довериться мне. — Простите. Саид сокрушённо хватается ладонями за голову. Чувствуя себя так же неуютно, как в юности, когда за каждое неверное решение его отчитывал дядя Абдул, он сожалеет, что доставляет хлопоты, но что тут сделаешь? Он беспокойный отец. Его принцесса у похитителя, и он физически не может просто сидеть и ждать, когда ему соизволят сообщить новости. — Вы не должны передо мной извиняться. Просто постарайтесь не мешать. Скоро уже всё закончится. — Что? — встрепенувшись, оживляется Саид. — Почему вы так сказали? Вы что-то знаете??? — Мы усиленно работаем, мистер Рашид. Больше пока мне нечего вам сказать. Отправляйтесь в отель и постарайтесь поспать. Хорошо? — Ничего не могу обещать. — Посчитаю это, как «да». До свидания. Если надо, я попрошу кого-нибудь проводить вас до выхода. Мужчина отрицательно мотает головой. Только тогда Эмили, попрощавшись ещё раз, выходит из кабинета лейтенанта. Помотав головой по сторонам, она сначала не находит отосланных ей же Спенсера и Джессику, но, зацепившись взглядом за кабинет, где они с командой ведут обсуждения, видит их там сквозь незакрытые жалюзи, и, похоже, все присутствующие напряжены. Гидеон тоже там. Когда Эмили заходит к ним, то становится очевидным причина царившего здесь напряжения: двое членов её команды ругаются, причём по-серьёзному. И причина тому Аарон Хотчнер. — …А вас это не возмущает?! — кричит Морган, активно жестикулируя руками. — Гидеон, ты говорил с ним, смотрел ему в глаза, и он всё равно тебя выгнал! Хотч, которого я знаю, не поступил бы так. Ты спросил его, почему он это делает?! Не вмешиваясь в диалог, Эмили проходит мимо Моргана и встаёт позади Спенсера, облокотившись ладонью о его плечо и сразу же чувствуя прикосновение его прохладных пальцев. — Любая работа хороша, Морган, и Хотч делает свою на «отлично». И не нам судить его. — Но быть адвокатом тех, кого мы пытаемся навсегда упечь за решётку?! Разве этим он не предаёт себя и нас, его коллег и друзей?.. — Хотч знает, что если обвинение выстроено по правилам и может предоставить неоспоримые доказательства вины, ни один, даже высококлассный адвокат, ничего не сможет сделать, чтобы его клиент был освобождён от заслуженного наказания. Тем не менее, преступников тоже должен кто-то защищать. Они имеют на это право, и то, что такие, как Хотч, стоят по другую сторону правосудия, должно напоминать нам о нашей обязанности завтра работать лучше, чем сегодня, и не надеяться, что защитники будут играть с нами в поддавки. — Давайте оставим пока в покое эту тему, — наконец произносит Эмили. — Есть более важные вещи, которые сейчас нужно обсудить. Устав стоять, она глазами ищет свободное место и находит одно рядом с Алекс на противоположном конце стола. Аккуратно обходя коллег, она усаживается на стул, откинувшись на его спинку, и расслабляется. — Я согласен с Прентис, — произносит Гидеон, скрещивая руки на груди. — Мы сели в лужу, когда ошиблись с Джастином, а между тем у Хадижи остаётся всё меньше времени. Давайте обсудим это. — Профиль неверен?.. Внутренне ликующая Джесика рада, что Джастин не является похитителем и убийцей, которого они сейчас ищут, но некий страх, что всё-таки нет никакой ошибки, и он виновен, ещё остаётся с ней. — Я бы так не сказал. Изначально, мы всё верно определили про субъекта, только вот истина кроется в деталях. Иногда невозможно предсказать всё точно. Джастин Фоули не полностью соответствовал профилю, но это в принципе нормально. Мы принимаем несоответствие в качестве допустимых погрешностей, ведь почти невозможно точно определить всё. В пределах психотипов люди одинаковы. Мы знаем, как они себя ведут, думают, какие у них с большей вероятностью могут быть привычки и увлечения, но не надо забывать, что у каждого своя индивидуальность. Для субъектов она, конечно, прежде всего проявляется в почерке, но и не только, ведь у каждого из них существует жизнь за пределами их преступной фантазии. Что касается Фоули, то мы, очевидно, на верном пути. Он подходит под ключевые моменты профиля, но не является субъектом. Зато я абсолютно уверен, что он знает его. Но к сожалению, я не успел узнать у него имя. А теперь нельзя быть уверенными, что Хотч позволит нам поговорить с Фоули. Поэтому давайте вместе подумаем, кто ещё может быть субъектом, учитывая новые данные. — Честно говоря, у нас особо нет вариантов, — говорит Эмили. — Из тех, кто был на кассетах, мы изначально выделили троих наиболее вероятных претендентов, но, как оказалось, Заккари Демпси совсем не подходит, Алекс Стэнделл мёртв, а Джастин Фоули не субъект. Мы что-то упускаем. — Или слишком узко мыслим. Мы зациклились на том, что субъект обязательно присутствует на кассетах, но ведь не только они могут держать в себе обиду и злость на Ханну Бейкер, винить её в своих неудачах. После смерти этой девушки случилось много событий, затронувших большое количество людей. Суд, закрытие спортивной команды на два сезона, что повлияло на получение стипендий для колледжей… Вы точно знаете его, Джессика. Держа в голове ранее услышанный профиль и новую информацию, скажите, кто приходит вам на ум в первую очередь? Джессика приоткрывает рот, чтобы что-то ответить, но так и застывает. Ужас от осознания того, чьё имя она сейчас собирается назвать, отражается в её взгляде, и Гидеон, на которого она напрямую смотрит, первый замечает это. — Что, Джессика? О ком вы думаете? — Мне вспомнился Тони… — Кто он? — Тони Падилья? Он был близким другом Ханны. Его не было на кассетах, но он доставил их Джастину. С этого всё началось — с просьбы Ханны заставить всех, кто есть на кассетах, прослушать их. Она возложила обязанность обеспечить это на Тони. У него есть повод и винить Ханну, потому что из-за неё ему пришлось давать показания в суде, и ненавидеть Брайса, так как его семья хотела помешать Тони дать обвинительные показания. Они воспользовались всем, чем могли. Семья Тони нелегально проживала на территории США, поэтому когда Брайсы заявили на них в иммиграционную службу, их депортировали. Родителей и старших братьев. Младшую сестру отдали на усыновление в другой штат. — И жизнь Тони распалась на мелкие кусочки… Он был близок к Джастину? — В школе? Нет, не думаю. Тони близко дружил с Клэем, возможно бывал дома у Дженсенов. Но… но я знаю, что он пошёл в армию после школы. Неуверенна, служил ли он с Джастином, но вдруг… — У меня есть фото, — говорит Морган, доставая из кармана свой мобильный. — Я сфотографировал в квартире Джастина общее фото его группы. Посмотрите, есть ли среди тех, кто на нём запечатлён, Тони Падилья. Взяв протянутый ей мобильный, Джессика внимательно всматривается в лица. Здесь и Зак, и сам Джастин, и Алекс, а также Монтгомери де ла Круз, другие ребята, которых она не знает… Все смеются. А нет, не все. Парень, сидящий последним в нижнем ряду на корточках, не смеётся, а лишь сдержанно улыбается, но такой очаровательной улыбкой. Джессика не сразу узнаёт в этом коротко стриженном, почти лысом, смуглом парне Тони Падилью. — Вот он, — указывает она, возвращая Моргану телефон. — Неужели он тоже приехал в Сакраменто? — Спросим богиню компьютеров, — говорит Морган, вставая. — Я позвоню Гарсии. Он быстро идёт к двери, на ходу набирая номер Пенелопы и обходя задумчивого Гидеона, и выходит из кабинета. Сомнения свидетельствуют об остроте живого ума, постоянно анализирующего одно и то же. Лучшие умы Куантико сейчас сидят в одном кабинете, и почти каждый из них сомневается. После ошибки с Джастином эти сомнения более чем обоснованные. — Я сомневаюсь, что это Тони Падилья, — произносит Гидеон. — Да, они пересекались в армии, но есть человек, латиноамериканец, который, по моему мнению, более очевидный претендент на роль субъекта. Это бывший парень Фоули — Монтгомери де ла Круз. — Нет, это точно не Монти, — возражает Джессика. — Конечно, он тоже пострадал из-за ситуации с Ханной, потому что спортивную команду закрыли, но это ничто по сравнению с тем, что случилось с Тони. Да и Монти, вообще-то, всегда был близким другом Брайса. Он-то точно не ненавидит его. Слушая монолог Джессики, Спенсер задумчиво нахмуривается. По его взгляду видно, что шестерёнки в гениальной головушке крутятся с бешеной скоростью, а это означает, что у него есть свежая идея. — Думаю, Гидеон может быть прав насчёт де ла Круза, — произносит он. — Джессика, ты назвала его Монти… Помните, что сказала Ранья, когда описывала происходившее в торговом центре до того, как Хадижа пропала? Она рассказывала, что они были в магазине игрушек, и Хадижа разговаривала с парнем, у которого на бейджике было написано «Morty». Что если там должно быть написано «Monty»? Действительно, ведь имя Монтгомери слишком длинное, чтобы помещать его на бейджик. А буквы «r» и «n» очень похожи, а, учитывая последовательность букв, можно было не заметить опечатку. Надо проверить, быть может, де ла Круз работал в этом магазине. — Но Джессика тоже права, — говорит Эмили, разводя руками. — Что бы заставило закадычных друзей стать врагами? Может быть, и нет никакой опечатки на бейджике, а это всё всего лишь… совпадение. — Давайте не будем гадать, — привлекает к себе всеобщее внимание Гидеон. — Распечатайте фотографии де ла Круза и Падильи. Покажем их Кевину Майклсону. Джей-Джей, я видел, как ты говорила с его адвокатом. Нам позволят показать фотографии? — Да, я всё уладила с ним. — Хорошо. Тогда действуй. И скажи Моргану, чтоб он спросил Гарсию и о де ла Крузе, — Джей-Джей кивает, вставая, и выходит из кабинета, а Гидеон продолжает. — Очень вероятно, что субъект один из них, но я больше чем уверен, что, кто бы из них ни был, он не держит жертв дома. Наверняка, он выбрал какое-то заброшенное здание в районе, где Фоули работал под прикрытием. Кстати, машину его уже нашли? — Нет, — отзывается Джессика. — Плохо. Если Рид прав, и у него обсессивно-компульсивное расстройство, то он прячет машину не из разумных побуждений, а потому что это является частью навязчивой идеи. А это значит, что он не различает реальности, пока вынужден повторять диктуемую его навязчивостью комбинацию действий. Разорвать круг будет очень сложно, поэтому мы не должны пытаться уговорить его сдаться. Он не сможет, даже если хочет. Думаю, Фоули знает, где субъект основал своё логово. Возможно, он член банды «Воронов», и полиция не арестовала его, потому что Фоули помог ему вовремя скрыться. Наверняка, Фоули навещал его в том логове, но, вероятно, даже не подозревал, что кроме них там находится похищенная девушка. Нужно поговорить с ним. — Хотч не позволит, — уверенно говорит Эмили. — Как только он поймёт, что Джастин не замешан в чём-то большем, чем мелкое правонарушение, тут же потребует отпустить его. — Думаю, если ты поговоришь с ним, мы сможем получить доступ к Фоули. — Почему ты так считаешь? — Он всегда слушал тебя больше, чем кого-либо из нас. Пришло время использовать это. Закусив губу, Эмили переводит взгляд на Спенсера, который совсем не смотрит на неё. Гидеон мог и не знать о том, что у неё с Хотчем был короткий роман, а он знает. И хотя Спенсер не из тех, кто взрывается по каждому незначительному поводу и бьётся в припадке ревности, она представляет, как он себя чувствует в этот момент. Но, подобно Джастину Фоули, он прячет свои чувства и проживает их, оставаясь наедине с собой. Сквозь решётку, которой Спенсер отгораживается от внешнего мира, Эмили сумела пробиться к нему, но получится ли с Джастином? Она не узнает, если не убедит Аарона позволить поговорить с ним. Лучшего способа найти Хадижу, возможно, у них и не будет.