Нинья

На ночь Алли не остался — улетел домой. А мы вчетвером устроились на верхней террасе. Саор притащил бутылку вина себе, коньяк — альфам, а мне — джин-тоник. — Саор, а не рановато ли ты Нинье наливаешь? — хмыкнул отец, но даже не сделал попытки прекратить безобразие. — Тебя бы похитили и увезли бы куда-нибудь, я бы посмотрел потом на твое состояние! Так, ладно, рассказывайте, а то у меня чуть инфаркт не случился. А тут ещё твой бывший! — Дарси Тарай решил сделать из меня «ручную собачку» и презентовать своему деловому партнёру, — передёрнулся я. — А Алли? Я просто увидел такое, что поменяло моё мнение о нём. Прости, отец, я, наверное, должен был спросить твоего мнения. — Всё нормально, Нинья. Нам с Алли стоило поговорить. В жизни есть моменты, которые невозможно просто взять и забыть. — Неужели всё ещё любишь его, Шидар? — удивился Саор. — После того, что он сделал? — У нас у каждого своя правда, Саор. Давай не будем… — Хорошо, ты прав, это твоя жизнь и не мне в неё лезть. Но мне интересно, что дальше? Надеетесь, что Дарси отстанет от вас? — Этот точно отстанет, — усмехнулся Ксан. — Оттуда не пакостят. Пристрелил я его. — Слушай, Циклоп, — встрепенулся отец. — Ты так и не дал мне контракт со штурмовиками. Сколько я им должен? — Нисколько. Шидар, я под контрактом. То, что Нинью похитили — полностью мой косяк. Понимаешь, обычно такие контракты не заключают на простых мальчишек, вот я и отнёсся к нему безалаберно. Если глава клана об этом узнает, я слечу на пару ступеней вниз. Так что штурмовики мои. Тем более, что я набрал «старую гвардию». Там всем было далеко за пятьдесят и эти «старички» ещё ходили на наших дредноутах. Взять пассажирский транспорт для них — всё равно что вернуться в юность, — рассмеялся Ксан. — Я осуществил их мечту — и они взяли по минимуму. Как за развлекательную прогулку. Нинья, лучше расскажи, как ты оказался под палубой? Сейчас, по прошествии времени, сидя в кругу своих родных, я вспоминал эту эпопею, как увлекательное приключение. Напряжение ушло, осталась легкость и эйфория. Я рассказал свою историю и теперь слушал Ксана, как они зачищали транспорт. Алкоголь сыграл со мной злую шутку, и где-то в середине я попросту уснул. Наша жизнь медленно, но верно, начала входить в привычную колею. Саор, скрипя зубами в мою сторону, снова занялся нашим бытом. Ксан всё время висел на связи: то с одним, то с другим. Отец привыкал к гражданской жизни. А через пять дней в нашей квартире объявился Алли. С чемоданом в одной руке и восьмилетним сыном в другой. — Шидар, ты не возражаешь, если мы переночуем у вас? — А ты не у меня спрашивай, Алли. Это квартира Ниньи. — Нинери, мы надолго вас не обременим. Сутки, максимум — двое. Но мне совсем пока некуда пристроить Лаи. — Оставайтесь, — пожал я плечами и покосился на отца. — Прекрасно. Тогда у меня ещё одна просьба: мы можем сегодня вечером организовать семейный совет. Прошу присутствовать всех заинтересованных лиц, в том числе пригласить твоего жениха. Того, из Марро. — Его зовут Камил, — напомнил я. — Хорошо, ты пригласи Камила. А теперь был бы благодарен, если бы нам показали, где можно устроиться. Мой маленький братишка оказался бетой. Он был тихим и молчаливым. Даже, как мне показалось, каким-то зашуганным. А буквально через час я наблюдал отца и Алли, шепчущихся на верхней террасе, и Саора, воркующего над Лаи. Вот не знаю, чего добивался Алли, но няньку он точно получил. А вечером мы собрались все в гостиной. Лаи попытался забраться на колени Саора, но вдруг смутился и сел на стул. — Позвольте начать мне, — встал Алли и обвёл всех взглядом. — Для начала я представлюсь: Альмери-ди-Тарай, а это мой младший сын — Лайнари-ле-Тарай. Нинери… Возможно тебя удивят мои слова, но я тебя люблю и любил всегда. Пусть ты не готов поверить в это прямо сейчас. Господин ле-Тейн — вам особая благодарность. Ведь именно вы дали Нинери то, что должен был дать я. Заботу и воспитание. Шидар… Прости меня. За то, что причинил боль и за то, что бросил на тебя сына. Господин ор-Дайрат, господин ле-Марро, вас я пригласил для делового разговора. Вчера я имел очень интересный разговор с главой клана Тарай. Он ознакомился с тем контрактом, который вы озвучили, господин ор-Дайрат и… у него есть предложение. — Так и говори, Альмери: глава Тарай обосрался. Потому что понял, что он на очереди следующий, — заржал Ксан. — Так что там за предложение? — Глава рода Тарай готов признать смерть Дарси-ор-Тарай несчастным случаем, отказаться от расследования и подтвердить отсутствие претензий к клану Дайрат. Глава рода Тарай готов признать крушение «Galaxy» форс мажорным обстоятельством и подтвердить отсутствие претензий к клану Марро. Глава рода Тарай готов выплатить семье Найе один миллион в качестве компенсации за вторжение в личную жизнь, если вы, господин ор-Дайрат признаете контракт досрочно закрытым. На минуту воцарилась тишина, которая, внезапно, оказалась нарушена громовым хохотом Ксана, которого вдруг поддержал Камил. — Ну, это верх наглости, — сквозь икоту заявил Ксан. — Знаешь, Шидар, вот поэтому мы и валим первым главу рода, чтобы подобных торгов не происходило. Преемник, обычно, куда более сговорчивый! Ну да ладно: что вышло — то вышло. То есть, если я всё правильно понял, Алли, то глава Тарай хочет спасти свою шкуру ничего не давая взамен? Миллион для Найе я не считаю. Мы его и так отсудим. Претензии к Дайрат? Да у меня контракт 6Т — VIP-телохранитель. Факт похищения был? Был. Да я имел право всю яхту взорвать, спасая клиента! Так что с нами — не катит! Ну, а Марро… — Ксан взглянул на Камила. — Да мало ли что я натрепал? — улыбнулся Камил. — Какая платформа? Очнитесь. Да я просто на жениха хотел впечатление произвести. А если завтра звезда взорвётся, а я скажу, что это наших рук дело? Чушь! Если дело дойдёт до судебного разбирательства, то Тарай надо будет предоставить доказательства причастности Марро. Вот и пусть докажут! — Всё верно, — успокоился Ксан. — А вот ты, Альмери, кое-что забыл. Себя! Что ты получишь с этого? — Уже получил, — тихо ответил Алли. — Я забрал сына, как плату за то, что стану посредником и озвучу вам условия. — И Тарай отпустили его из клана? — вдруг спросил Камил. — Меня — да. Лаи — нет. Его лишь передали мне на воспитание. В комнате снова наступила тишина. Я взглянул на маленького братика, что сидел на стуле, сжавшись в комочек и мне, вдруг, захотелось набить кому-нибудь морду. Разве можно так играть с детьми? На их любви, на их привязанности. Я уже пострадал из-за игр кланов, но у меня был отец. А Лаи? Что у него останется? — Знаешь, Алли, — вздохнул я. — Здесь, в гостиной, это не разговор. Главе Тарай надо договориться? Так пусть приедет сам. А по-другому не будет. — Нинери… — начал Камил, но замолчал, подбирая слова. — Хочешь встретиться с главой Тарай? Тогда лучше у нас. — Нет. Тогда интерес Марро будет очевиден. Отец? А ты чего молчишь? — Думаю. Нинья прав. Если Тарай хочет договора — пусть появится сам. — Хорошо, я передам. — кивнул Алли. — Нинери, Шидар, мы можем пожить у вас, или нам с Лаи съехать в гостиницу? — Я уже сказал — оставайтесь, — ответил я и поднялся. — Камил, давай погуляем, а? На переднее сиденье машины Камила я, буквально, рухнул. — Покатай меня, а? Ты даже не представляешь, насколько мне хреново. — У нас на терминале атмосферник есть. Может, полетаем? — А давай! Стыдно сказать, но я, который провёл полжизни в космосе, жутко боялся летать на атмосферниках. А вот Камил испытывал настоящий восторг, сидя за штурвалом. Это было видно. Как легко он оторвал его от земли, как уверенно он держал машину в воздухе. — Нинья, зачем тебе встреча с Тарай? — вдруг спросил он. — Хочу набить ему морду. Просто сломать челюсть, отбить почки и печень. Чтобы месяц через трубочку питался! И через трубочку ссал! — Ну, такого ещё никто не делал, но если выставить эти требования, как обязательные, то это возможно. — Шутишь? — Ни капли. Всего лишь надо исключить смертельный исход и тогда… — Камил рассмеялся и сменил тему. — А как у вас отношения с Альмери? — Я даже не знаю, как к нему относиться. Ведь, по сути, он мне чужой. Наверное, поэтому я вижу все его тёмные стороны. Алли скотина. Умная расчетливая скотина, которая прекрасно умеет манипулировать людьми. Думаешь, он зачем сына притащил к нам? Из-за меня или отца? Нет, он его притащил, как взятку Саору. Ведь сразу понял, что доктор ле-Тейн имеет большое влияние на Ксана. А Лаи — ребёнок. Стеснительный, зашуганный, но ребёнок, которого у Саора никогда не будет. Я наблюдал за ними сегодня и уверен — Ксана ждёт большая головомойка. — Так зачем ты позволил им остаться? — Я не только за Лаи наблюдал. Я видел, как отец разговаривал с Алли. Он улыбался. Камил, я впервые видел, чтобы он улыбался кому-то, кроме меня. Будь Алли совсем чужим — я бы его выставил. Но он мой папаша. Какой бы ни был — но родной. Вот я и не знаю, что мне делать. — И я тебе посоветовать не могу, — вздохнул Камил. — Но что бы ты ни решил — я с тобой!

***

Шидар-ор-Найе Нинья сбежал с Камилом, и я не стал его останавливать. Как ни обидно это звучало, но ле-Марро ему сейчас нужнее меня. Я дал сыну всё, что мог, а Камил может дать больше. Саор читал Лаи сказку, а Ксан сидел рядом, глядя на них больными глазами. У них никогда не будет своих детей, даже если они найдут омегу. Это произошло давно, ещё до «Тургана», когда их бригада горела в десантном шлюпе. Из всей ударной тогда спасли только пятерых. Циклоп потерял глаз и половину кожи, а из-за терапии навсегда остался бесплоден. Наверное, поэтому он и выбрал ле-Тейна. — Осуждаешь, да? — услышал я за спиной голос Алли. — Не надо. Лаи так мало знал любви и заботы, что я буду рад, если он найдёт ее в ком-то ещё. — Ты паршивый отец, Алли. Знаешь? — Знаю. Только в клане по-другому нельзя. Вот скажи, Шидар, ты когда-нибудь задумывался, почему все дорогие престижные школы — всегда интернаты? Для того, чтобы мы их отпускали. Сразу, с детства. Чтобы не привязывались к детям, зная, что те станут разменной монетой. — Ты хочешь сказать, Алли, что тебя родители не любили? — Любили, по-своему. Но никогда не понимали, откуда у них мог вырасти такой моральный урод, как я, который не осознаёт свою обязанность перед кланом. Который позволил себе любовь, что не принесёт выгоды. Ведь клановых воспитывают иначе. Ещё с детства внушая, что альфа должен выбрать себе того, кто принесёт с собой деньги. Омегам твердили, что нет жизни лучше, чем выйти за богатого и влиятельного человека, а беты… Им хуже всего. Они полная собственность клана и должны всю жизнь отрабатывать свое существование. Я тебя сейчас удивлю, но когда Лаи сказали, что отец погиб, он только кивнул и принял к сведению. Потому что отец для него был лишь фигурой за столом на ужине. — Алли, то что ты говоришь — это страшно. — Не можешь поверить? Спроси ле-Марро, за что их считают ненормальными? — И за что? — За то, что они пока ещё люди. Наверное, я тоже ненормальный. Шидар, я устал. Я хочу любить своих детей, а не видеть в них прибыль. Я хочу любить супруга, а не исполнять долг. Но в клане я не могу себе позволить этого. Шидар, забери нас с Лаи. Если ты выставишь это условие — Тарай вынужден будет согласиться. — А как же «разменная монета», Алли? — Я привык. А у Лаи будет семья. — А у тебя? — А ты примешь меня? Того, кто однажды тебя предал? Чужого мужа с чужим ребёнком? Клановую шалаву, которая готова лечь под того, на кого покажут? Я поймал взгляд Алли и влепил ему пощёчину. О, да! Глядя на то, как медленно, но неотвратимо сползает его маска, я понял, что за прошедшие годы Альмери ничуть не изменился. На него можно сколько угодно давить морально. Он будет стискивать зубы и делать. Вот только физического воздействия Алли не переносит. Мало кто знает, что наши отношения начались с того, что почти двадцать лет назад, в ночном клубе, я вот так же отвесил пощёчину, чтобы охладить наглого омегу, который попутал понятия. За что был награждён поцарапанной мордой, разорванным парадным кителем и охренительным сексом в какой-то кладовке. Вот и сейчас я смотрел, как с Алли сползают сотни его масок, за которыми он прячется. Я смотрел, как передо мной появляется истинное лицо Альмери — бешеной фурии, в жилах которой течёт огонь, а не кровь. Засмотрелся… И пропустил удар в скулу. Нет, надо запретить носить омегам кольца. Это не украшение — а холодное оружие. Три крупных перстня на сжатом кулаке сработали не хуже кастета. Из разбитой брови тут же хлынула кровь, заливая глаза. Так что дальше мне пришлось действовать вслепую. Мне ещё повезло, что Алли дрался не так профессионально, как Нинья. Но, прежде чем я затащил рычащего омегу в комнату, успел получить ещё удар в челюсть, пинок в голень и прокушенную руку. Алли я швырнул на кровать и тут же придавил собой. Снимать одежду мне было неудобно, поэтому я просто рвал её. Рывком перевернув Алли на живот я одной рукой прижал его за лопатки к постели, а вторую завёл под живот, поднимая бёдра. Наверное, мы оба с ним чокнутые, потому что эта жесткая игра заводила обоих. Алли был возбуждён. Он не сопротивлялся, а наоборот, своими трепыханиями лишь подталкивал меня к действию. Я вошел резко, до боли. И тут же принялся жестко втрахивать его в кровать. Хриплые стоны Алли превратились в рваные крики. И на самом пике, вогнав в него член до самого конца, я с силой вонзил зубы ему в шею. Метка — пережиток прошлого. Её давно уже не ставят на омег, считая это унижением их достоинства. За не добровольно поставленную метку можно угодить в тюрьму лет на двадцать. Да и за добровольную — тоже. Если, конечно, у тебя нет письменного согласия. Ведь если омега подаст в суд — закон всегда будет на его стороне. Но я давно понял, в чем ошибся десять лет назад. Я посчитал Алли сильным — а он слабый. Я дал ему полную свободу, а должен был поставить в жесткие рамки. Что это: черта характера или издержки воспитания в клане? Но Алли надо подчиняться. Им надо командовать. Возможно, за это он и влюбился в меня тогда. За силу. Но больше я такой ошибки не совершу. Кое-как продышавшись, я выдернул зубы и отпустил Алли, завалившись рядом. Несколько секунд он лежал неподвижно, а потом перевернулся на спину и приложил ладонь к метке. — Можешь подать на меня в суд, — хмыкнул я, притягивая его к себе за волосы. — А вот хрен тебе, Шидар! Сам пометил — сам и возись со мной! Алли расхохотался. Дико, с надрывом, с истерикой. Но я видел, как через этот смех из него выходит сумасшедшее напряжение. Я видел, как его отпускает. От всех проблем, от всех недомолвок. Отсмеявшись, Алли посмотрел на меня. На нем больше не было масок. На меня смотрел живой, но несчастный взгляд. Взгляд обречённого человека, которому только что дали надежду. — Идиот, — улыбнулся Алли. — Как ты это сыну объяснять будешь? — Не волнуйся, я найду что сказать детям. И одному, и второму.