Ревность

Я почему-то никогда не думал, что всё может произойти вот так: в стальном, казалось, не живом сердце вдруг заработали какие-то шестерёнки и система дала сбой. Рин говорила, что это чувства — настоящие, живые, человеческие. Но я не верил. А потом оказалось, что это — правда. Совершенно случайно я наткнулся на тебя в саду. Ты стоял, прислонившись к дереву, думал о чём-то своём, совершенно не замечая меня. Одиночество ты любишь, но, зная тебя, «одиночеством» ты называешь тихие посиделки с нами в гостиной, разговоры на различные мировые, и не очень, темы. Но сейчас уже не с нами. Ты отдалился. Ты перестал замечать нас. Заводя с тобой разговор, ты начинаешь говорить о Мику, с твоих слов такой великолепной, красивой. Но мы же знаем, что она тупая, как пробка. Красота — это всего лишь оболочка. Внутри она всё такой же робот, механизм. У неё внутри нет чувств, не было и быть не может. Я начинаю тебя спрашивать, но ты отмахиваешься, говоря, что это просто симпатия. Думаешь, я не замечаю? Ты всегда глядишь на неё влюблёнными глазами, приобнимаешь за плечи, улыбаешься. Иногда я скучаю по временам, когда ты проводил свободное время лишь со мной и Рин. Но, знаешь, ты сам стёр те чувства, которые мы когда-то приобрели — бросил, сильно, грубо, словно половую тряпку. Я простил. А может быть, и нет. Я прислонился к белокаменным стенам нашего особняка и стал смотреть на тебя — пристально, холодно. Но ты не замечал — или претворялся, что не замечал — и смотрел перед собой совершенно пустым взглядом. Я тогда многое предполагал: поссорился, размышляешь, бесишься. Но всё вышло совершенно иначе — с того момента я начал чувствовать.

***

— Хей, Лен-Лен! — Мику выглядела очень радостной и счастливой, её глаза сияли. — У меня такая новость! Большущая-большущая! — Ну? — ответил я, глубже погружаясь в чтение книги, не глядя на девушку. Мику плюхнулась на диван рядом со мной и начала дёргать за руку, говоря этим, чтобы я оторвался от своего «нудного» занятия. Я нехотя отложил книгу в сторону и уставился на Хатсуне, слегка охмелевшую и радостную-радостную. Она глупо улыбалась, качаясь из стороны в сторону, и в моём мозгу проскочила мысль дать ей таблетку «Энтеросгеля», пока она не в состоянии думать. Я хотел было подняться, но Мику резко потянула меня за руку и уставилась своими злыми голубыми глазами. — Низя убегать, пока я не сказала! — Я и не убегаю. — Низя-а-а... Я вздохнул и закатил глаза. — Говори, что хотела, и вали отсюда к своим собутыльникам, — Мику начала выводить меня из себя. — Лен-Лен, а ты слышал когда-нибудь про чувства? Конечно же, я слышал. Рин визжала, с криками лётая по комнате, избивая меня подушкой; из её визгов понятными были лишь слова «любовь» и «чувство», значение которых я не знал, да и не собирался. Но неугомонная сестра всё-таки завела шарманку на тему «Как я хочу выйти замуж Кайто», попутно объясняя мне значения этих до жути странных слов. Я никогда бы и не подумал, что роботы-андроиды в роде нас могут чувствовавать — Мейко говорила обратное. В ответ я кивнул, а Мику пристроилась на моём плече. — Знаешь, Лен-Лен, я, кажется, влюбилась. Хватит, я всё вижу! — надула губки Хатсуне, заметив мою улыбку. — Для меня, между прочим, это очень важно. — Ну и кто этот счатливчик? — спросил я, делая акцент на последнем слове. — Кайто! Я, распахнув глаза, уставился на Мику. — Ты ведь знаешь, что Рин имеет на него планы? — Знаю! Поэтому и пришла за помощью к тебе, — она подозрительно прищурилась. — Ты поможешь мне избавиться от сестры! — С чего бы это вдруг? — я изогнул брови, сбрасывая голову девушки со своего плеча. Не хотелось чувствовать на своей одежде запах алкоголя и, к тому же, парфюм Мику. — Не собираюсь лезть в эти ваши романтические дела, разбирайтесь сами. Не знаю, откуда взялось это странное непривычное чувство, но его я точно никогда не испытывал. Голова дёрнулась в сторону, и я услышал привычную для меня команду «Перезагрузка системы». Глаза сами собой закрылись, Мику задала какой-то странный вопрос, но я уже её не слышал. Началась перезагрузка, которую я запустил сам — запретные коды я почувствоал сразу, поэтому во избежание поломки моей системы я решил стереть их раз и навсегда, но не удаляя наш с Мику разговор. Но всё оказалось не так просто. Коды не стёрлись. Непонятные, чужие, они остались в моей системе, и даже после третьего раза её перезагрузки они никуда не делись. После тщетных попыток избавиться от подозрительных кодов, я обратился к Мейко. Слава небесам, она была ещё в более-менее трезвом состоянии, и её речь можно было хоть немного разобрать. — Лен-Лен! — Что? — Когда ты почувствовал наличие этих кодов в системе? — Мейко смотрела встревоженно. — Ну... после нашего разговора с Мику, — я неловко почесал затылок. — Она говорила, что влюбилась. Сказала, что в Кайто. Тогда меня понесло и я рассердился. Не знаю, почему. Рассердился, и всё. Девушка как-то странно посмотрела на меня, вздыхая. — Кайто-о-о! — А? — донеслось из гостиной. — Ты что-нибудь чувствуешь к Мику? — прямо, словно ничего такого в этом не было. — Нет. — А к Рин? — Издеваешься? Тут Мейко украдкой взглянула на меня и открыла было рот, чтобы что-то сказать, как я кинул в её лицо подушку и посмотрел грозным взглядом, над которым смеяться хотелось. Девушка прыснула, сжимая подушку, а я, обиженно надув губы, направил взгляд в окно. Мику с Рин о чём-то оживлённо болтали, иногда посмеивались. Я мысленно представил себе их словесную битву за Кайто и улыбнулся, выпадая из реальности на совсем. Но тут в груди снова что-то защемило, перед глазами начали бегать какие-то коды, окружающий мир снова приобрёл багрово-алые краски и стал мигать. — Лен? Я не ответил, потому что не мог — всё тело словно лишилось тока и превратилось в кусок железа. Только через пару минут осознав, что коды записываются в архивное хранилище, я понял — система решила установить во мне еще несколько режимов, которых с самого создания не было. Интересно, с Рин было тоже самое? — Хей, Лен-Лен. Ответь ты уже! — Обновление системы. Запуск нового режима. Запуск нового режима «Ревность».