Во всем виноват алкоголь

Прошу тебя, дорогая! Наслаждайся! Жизнь Клауса — сплошное одиночество, окрашенное в красный от крови и вина. Шрамы от пуль под сердцем уже не пугают. Шрамов на сердце давно нет. А кто-то говорит, что у сердца у него тоже нет. Но он-то знает: что-то там бьется. Один сплошной незаживающий рубец, уже ничего не чувствующий. Лишь кровь перегоняющий по организму, которая давно уже должна была смениться ядом. Ну или алкоголем! Клаус предпочитает второе. Первого в нем и так предостаточно. А второе позволяет забыться. Хотя б на время. Алкоголь — тот еще яд, но для него оно лекарство и лучший друг. И поэтому после тяжелой недели Клаус идет в бар и наслаждается вкусом и крепостью напитков в красочных бутылках в шкафу за барной стойкой. Отыскивает среди многолетних настоек свой собственный и каждый раз неповторимый вкус и тонет в нем, стараясь насытиться, утонуть, углубиться… Как жаль, что таких напитков для него остается все меньше и меньше. Иметь для таких случаев собственный бар — самое то. Клаус ничуть не жалеет, что выкупил его пару месяцев назад у одного из клиентов подешевке. Тогда это заведение представляло из себя жалкое зрелище. Однако всего за пару месяцев главенства здесь Клауса стал вполне себе элитным местечком. Подавали все также пиво, но качество улучшилось. Да добавилось любимых напитков хозяина только для вип-клиентов. И сменился контингент. Теперь здесь находились лишь те, кто был в чем-то выгоден или полезен Клауса. — Еще пива, пожалуйста! — знакомый голос выбивает Майклсона из колеи. Он уже привык все контролировать в своей жизни, но это в его планы явно не входило. То ли алкоголь играет с ним злую шутку, то ли освещение, но он не сразу признает в этой девушке ту самую занозу. Девушка на секунду поворачивается к нему и застывает, прикусив губу. Клаус в свою очередь тоже застывает, едва успев захлопнуть рот. Да, это та самая девчонка, что бегала помогала тому мальчишке Тайлеру, который доставил Клаусу немало проблем. Впрочем, несмотря на явную вину Тайлера, половину его лавров, явно стоило отдать этой самой девчонке. Ибо она еще при самой первой встрече с Клаусом показала, что стоит явно побольше своего непутевого дружка. Впрочем, мстить непутевой девчонке, которая все лишь связалась ни с тем парнем, Клаус не планировал. Ну не изверг же он какой-то (пусть все и считают иначе), но и забыть окончательно ее не смог. Сложно забыть девушку, которая при первой встрече дала тебе в пах, выскочив из ниоткуда, чтобы помочь сбежать своему другу, которого Клаус в тот момент запугивал пистолетом. Хейли Маршалл, а именно так звали девчонку, приходит в себя быстрее. И тут же гордо вскидывает голову и сверкает глазами, показывая, что она его совсем не боится. А стоило бы! Ох как стоило! Девчонка забирает свое пиво и возвращается за столик, пока Клаус провожает ее вслед удивленным взглядом. Он выпивает еще стопку, пытаясь переварить… Итак, после всех этих войн, угроз и стрелок — словом, после событий, которые заставили бы любого нормального адекватного человека держаться от него подальше, — Хейли Маршалл заявилась, ни много ни мало, прямо к нему в бар. Что ж, ни нормальной, ни адекватной она не была. Это с самого начала было ясно. И все же это шокирует настолько, что прежде чем подойти к очаровательной суициднице, Клаус решает выпить и обдумать ситуацию. Просит у Ками коньяк подороже и зачем-то разливает его в два стакана. После удара в пах Клаус был зол. Первой мыслью было пристрелить чертовку. Однако, когда Марсель лишь посмеялся над ним — «Тебя ударила девчонка?» — эта мысль ушла. Он убивал за разное — мог прибить и за неаккуратно сказанное слово, и за плохое настроение, но ему все же был нужен повод. За подобный удар Хейли вряд ли можно было записать в отряд врагов номер один. Хейли являлась на все его встречи с Тайлером, читала ему лекции о правах человека (как про себя называл Клаус их с Хейли споры о том, почему он не имеет права издеваться над ее дружком) и откровенно дерзила, посылая его к чертовой бабушке. Это было забавно! И Клаус, по чести сказать, не мог решить: убить ее в конце концов или наградить за множество самых бесполезных попыток навредить ему. А иногда она молчала. Просто смотрела, позволяя говорить своему дружку Тайлеру. Но смотрела так, что Майклсон забывал обо всем вокруг, не в силах оторваться от упрямого взгляда бесящих его карих глаз, в которых словно бы плескался коньяк столетней выдержки. И сейчас Клаус подходит к ней с этим самым коньяком, ставя один из бокалов перед ней так, что ясно, отказа он не примет, а Хейли будет играть по его правилам, даже если в стакане налит не коньяк, а яд. Она поднимает голову и смотрит насмешливым взглядом исподлобья, прежде чем резким движением руки отодвинуть бокал с янтарной жидкостью подальше от себя, и театральным жестом, поболтав в руке высокий стакан с пивом, показательно пригубить дешевого напитка. Изобразив оскорбленную невинность из Шекспировской постановки, Клаус сам берет бокал Хейли с коньяком и переливает напиток оттуда в свой, после усаживаясь на лавку рядом с девушкой на почтительном расстоянии. Маршалл измеряет расстояние между ними глазами, все так же попивая пиво, а после обойдя взглядом Клауса, вновь смотрит футбол на большом экране в углу бара. Некоторое время они сидят молча, наблюдая за происходящим на поле. Не сразу — алкоголь порой сильно отвлекает, — но Майклсону все же удается сосредоточится на футболе.  — Да бей уже! — не выдерживает он, поглядывая на очередной промах нападающего своей любимой командой. — Понаберут безногих, тоже мне.  — Ах как жаль, что нельзя отправиться туда и оставить парня без ног за то, что он промазал по мячу. Ведь это страшное преступление — расстроить великого Клауса Майклсона!  — Считай, ты подала мне хорошую идею. Поедешь за мною в Нью-Йорк, чтобы защитить этого футбольного неудачника? Ты же любишь неудачников!  — Не всех. Только обаятельных, — оборачивается в его сторону, на секунду посылая ему ехидную улыбку.  — Тогда что ты делала рядом с Тайлером? — усмехается Клаус и боковым зрением видит, как вытянулось лицо Хейли. Она тут же делает большой глоток пива.  — Считай, что с некоторыми неудачниками мне просто не по пути, — язычок легко скользит между губ, собирая остатки пива и облизывая вмиг пересохшие губы.  — Хорошо, что я к этой категории не отношусь, — как-то автоматически замечает Клаус, следя за ее губами.  — Да, не блещешь обаянием, — она явно нагло врет. И даже не краснеет, чертовка.  — Не являюсь неудачником, — словно оговорившегося ребенка, поправляет ее мужчина. Хейли наконец полностью поворачивает к нему голову и осматривает соседа сверху вниз, практически не моргая и не смотря на лампу, которая из-за головы Клауса должна светить ей прямо в лицо.  — Сейчас, может, и нет. Но в прошлом — точно да. Иначе бы не строил из себя большого и страшного волка при каждом удобном случае, чтобы не дай Бог никто не решил, что ты пьешь, чтобы забыться, а вовсе не празднуешь свои победы. Алкоголь внезапно обжигает слишком сильно, прикладывая раскаленное железо ко множеству незаживающих рубцов под кожей. Клаус смотрит прямо в незамутненные глаза Хейли, в которых плещется дешевое, но хорошее пиво, что своим спиртовым брожением обрабатывает по краям раскрытые коньяком раны, и остается там вместе с легким хмелем на будущее.  — А ты по себе судишь, не так ли, маленький волк? — в тон ей отвечает Майклсон, внезапно понимания, что это правда. — Хочешь показаться всесильной и неубиваемой. Ты ничего не боишься и для тебя не писаны авторитеты, — он склоняется к ней, пользуясь их разницей в росте, что чувствуется даже в сидячем положении, и не без удовольствия видит, как она вздрагивает, словно бы от ожога. Алкогольного. Он раз за разом попадает в цель. — Ты так сильно хочешь быть кому-то нужной, кем-то любимой, — выделяет последнее слово, проверяя ее реакцию, — что готова доверять любому, кто отнесется к маленькому волку чуть лучше, чем остальные. Хейли сглатывает, но не отводит глаз. И Клаус невольно восхищается, придвигаясь ближе.  — Защищать его, вгрызаться в глотки и убивать… А потом напиваешься в баре, когда волчонку бросают кость и пинают его, отправляя куда подальше, стоит ему стать ненужным тем самым близким, ради которых он отдавал всего себя. Разве не так, Волчонок? Они с Хейли уже в опасной близости друг к другу. В такой опасной, что она сейчас в прямом смысле может вцепиться ему в глотку на глазах у всех, и тогда придется пристрелить ее, чтобы не потерять авторитет короля Нового Орлеана. Но она сдерживается. Лишь выдавливает смешок, повествующий совсем не о смехе, и крепче сжимает в руках стакан, явно размышляя выплеснуть его на голову Клауса, или пока не стоит.  — Я не просто так помогала Тайлеру, — наконец, словно в оправдание, произносит девушка. С жалостью смотрит в пивной стакан, в котором осталось совсем мало. — У меня и свои резоны были.  — Глаза-сердечки тебя полностью выдавали. Клаус тоже отворачивается, невидящим взглядом смотря на экран, где идет реклама.  — Только если перевернутые и на тебя, — огрызается Хейли. — Я не такая дура, чтобы рисковать всем ради какой-то любви, — в голосе едва заметная горечь от пива.  — А жаль! Это было бы прекрасным сюжетом для любовной мелодрамы.  — Предпочитаю боевики. А он все-таки шекспировские постановки с собой в главной роли.  — Так в чем дело? Если тебя интересовал вовсе не Тайлер, тогда кто? Или что?  — Ты, — просто отвечает девушка.  — Прости, но ты не достаточно старалась, чтобы понравиться мне, — не может отказать себе в удовольствии чуть-чуть подразнить ее, допивая свой коньяк.  — Пошел к черту! — чеканит Хейли.  — Вот, уже лучше! Продолжай в том же духе.  — Я следила за тобой, — объясняет Хейли.  — Почему я не удивлен? — спустя полминуты произносит Клаус, размышляя, почему он раньше не думал о таком варианте. Окей, эта Хейли оказалась сложнее, чем казалась. Хотя простой она не казалась никогда. — Ну же, назови мне имя моей фанатки. Или ты и ее будешь защищать?  — Кэтрин, — тихо отвечает Хейли. — Она хотела больше знать о твоих планах, делах. Защищая Тайлера я заодно сливала ей информацию о тебе.  — А сейчас явилась с повинной?  — Еще было бы перед кем чувствовать себя виноватой, — бросает на него презрительный взгляд. Клаус вновь чувствует глухое раздражение причудливым образом смешанное с восхищением. Она не боится его. Даже говоря ему, что шпионила за ним для его врагов, делает это так, чтобы не выглядеть испуганной. Она не сознается в преступлении. Всего лишь называет факты. И может быть, чутка, самую малость гордится собой. Ведь он так и не смог ее раскусить. И не раскусил бы, если бы она сама не сказала ему об этом. Только зачем?  — Сейчас тоже шпионишь?  — Ага, сразу после нашей встречи побегу рассказывать Кэтрин, какую марку коньяка ты предпочитаешь и за какую команду болеешь.  — Я пришлю тебе название коньяка. А про команду — не стоит. Все равно на следующей неделе им придется обновлять состав.  — Можно составить список, кого убить? — усмехается Хейли, недовольно косясь на экран телевизора, где их команде опять забили гол.  — Может, оплатить тебе билеты в Нью-Йорк? — ехидничает Клаус, намекая, что в его баре она может позволить себе только недорогие напитки. — Сможешь сама указать жертв. Вспоминает, что вроде бы должен злиться. Схватить за шиворот, вытащить из бара и пристрелить к чертовой матери. Но злость вызвать не получается. Коньяк оказался слишком крепким. Алкоголь — не только друг, но и враг, если употреблять его в слишком больших количествах. Поэтому пока ему просто любопытно, что же еще скажет ему Хейли.  — Собираешь зрителей для шоу? Ну уж нет, достаточно того, что мне и так приходится лицезреть тебя в моем баре.  — В твоем баре? — Клаус давится остатками коньяка.  — И твой фейс меня достал.  — Могу показать тебе не только фейс! — скалится Клаус. Окей, немного злости Хейли вызвать у него удалось.  — Другие части твоего тела меня не интересуют, так что держи себя в руках.  — Ты явно думаешь не о тех частях моего тела, — грубо отвечает ей Клаус, однако осознает, что определенную реакцию Маршалл у него вызвать удалось. Будь проклят этот дурацкий коньяк!  — Ты себе слишком льстишь.  — Ну не знаю! Это ты следила за мной для Кэтрин. Можно назвать вас обеих сталкерами.  — До этого дело не дошло. Я поругалась с Кэтрин.  — О, Волчонок, да у тебя талант заводить себе врагов! — смеется Клаус. Новое прозвище легко соскакивает с губ, незаметно для самого хозяина.  — Также как у тебя! — смеется в ответ Хейли. Черт! Опять в точку. Эта сумасшедшая девчонка не боялась ходить по лезвию, являя собой практически его зеркальное отражение.  — Не боишься, что Кэтрин прикончит тебя, стоит тебе сделать шаг из бара.  — Нет, пока все под контролем. Эй, можно мне еще пиво.  — А мне, дорогуша, добавь коньяка, — Клаус поднимает бокал, обращаясь к Ками. Та как-то странно смотрит на них с Хейли, сидящих уже не на почтительном расстоянии друг от друга, и идет выполнять заказ.  — Ага, и рассказывать мне, что ты за мной следила — это часть плана?  — Что? — Хейли поднимается, чтобы забрать свое пиво. И Клаус практически моментально прижимает ее к ближайшей стене, несильно, но чувствительно придерживая руками за плечи.  — Что, думала обмануть меня? Втереться в доверие и продолжить следить за мной для Кэтрин? Отвечай! В баре моментально наступает практически идеальная тишина. Все разговоры и шумы стихают, как по волшебству. И лишь комментатор на футбольном поле в тысячах километров от них продолжает быстро говорить что-то.  — Я больше не работаю на Кэтрин! — толкает его рукой в грудь. Глаза сверкают праведным гневом. — И больше не общаюсь с Тайлером. Отпусти!  — И я должен так просто поверить в твой рассказ! — внимательно рассматривает ее лицо, ища малейшие признаки страха или лжи, склоняется ниже, невольно вдыхая дешевый хмель пива и неизвестно откуда взявшийся аромат терпкого вина, что кружит голову сильнее недавно выпитого коньяка.  — Я не виновата в твоей паранойе. Обратись к врачу, а меня не трогай, — отбрасывает его руку в сторону, гневно ударяя локтем в плечо. Клаус недовольно потирает руку, все еще испепеляя девушку взглядом.  — Ты, Кэтрин, Тайлер — вы все больше не интересуете меня. Я больше не стану работать на кого-то, — звонкий голос разносится по всему бару. Они в первый, но далеко не в последний раз выясняют здесь отношения.  — Отныне я живу свой жизнью. Спасибо, Ками! — она легко скользит в сторону, высвобождаясь от его тела и идет к барной стойке, практически не выдавая своего невроза. Практически залпом осушает полбокала и, бросив смятую бумажку на стойку, идет прочь из бара, еще раз пронзив его гневным взглядом. Клаус тоже идет к стойке, посылая Ками ободряющую улыбку. К счастью, девушка уже привыкла к тому, что новый хозяин выясняет отношения прямо в баре. Оглядывает помещение, и под его широкой улыбкой все посетители бара моментально возвращаются к прерванным делам, начиная говорить одновременно.  — Здесь не хватает, — рассеянно замечает Ками, с испугом посматривая на дверь.  — Не переживай. Запиши на мой счет. Он тоже смотрит на дверь, уверенный, что они с Хейли еще встретятся за расплатой.