Родимое пятно

      Кожа на шее горела от прерывистого, жаркого, но привычного дыхания. Тихое посапывание слышалось все громче — это значило, что я медленно и как всегда мучительно покидаю мрачную пучину сна. Погрузившись туда совершенно неожиданно и непроизвольно, память воспроизводит лишь отрывочные воспоминания из просмотра драматического зарубежного фильма. Запах постороннего рядом ощущался все сильнее. А случайные касания чужого обнаженного тела о мое были точным подтверждением присутствия рядом человека. Спросонья глаза заслезились, и пришлось проморгаться. Когда удалось восстановить четкую картинку — взгляд уперся прямо в короткие густые русые волосы. Парень пошевелился, и одна прядь случайно вывалилась из общей шелковистой кучи и пощекотала мне высохшие губы. Я слегка поморщился, но не отстранился. Сделать это было практически невозможно: руки соседа, как и всегда, по-хозяйски обвивали мою талию. Просыпаться вместе в обнимку стало таким частым явлением, что уже не вызывало бурного недоумения, преследовавшего меня поначалу. В этот момент закралась мысль, что сон рядом с ним превратился в стойкую, но дурную привычку.       Послышалось медленное шуршание простыней и посторонние руки под моей майкой зашевелились, проводя короткую дорожку вдоль позвоночника. Я невольно содрогнулся, а тело покрыло множество мелких мурашек. Обжигающее дыхание, пробивавшее кожу на шее, участилось и стало заметно тяжелее. Павел просыпался, но делал это слишком медленно.       — Приятно пахнешь, — приглушенный голос ударил в ту же зону на шее.       — Я ведь еще даже душ не принял, — я слышал, как еще хрипел.       Заметное телодвижение Павла ко мне сблизило нас еще плотнее. Я чувствовал его разгоряченную кожу — он спал без майки, а моя была вздернута. Его руки снова начали блуждать по моему замершему телу. Оставив спину в покое, принялись за талию, мимолетно сжимая тонкие пальцы. Затем хаотично перемещались с живота на грудь, ощупывая каждый миллиметр обнаженного участка. Это все не казалось отвратительным и совершенно не отталкивало. Я был в замешательстве и не мог понять своей реакции.       — Позволишь мне? — его голос содрогался и перебивался учащенным дыханием, а губы едва двигались. Поэтому я не мог посмотреть ему в глаза и понять, что он имеет в виду. Пока не почувствовал, как кончиком пальца он провел линию вдоль живота и попытался проникнуть под боксеры.       — Не делай этого, — постарался его остановить, когда понял намерения Паши.       — У тебя стоит, я просто помогу, — парень чуть ли не играючи преодолевал мое сопротивление.       — Я сам могу справиться. Остановись, черт… — теплая рука парня уже накрыла возбужденный орган.       — Нет.       После твердого ответа Павел крепко сжал руку, этим выманив сдавленный стон. Движения становились резче, губы парня ненасытно впивались в шею, а свободная рука глубоко зарылась в мои волосы.       — Ах… Черт… Паша... — его образ настойчиво пробирался даже через опущенные веки.       Горячий воздух вокруг шеи и сильная хватка на моем члене упорно удерживали на месте. Я настолько сильно хотел, чтобы он остановился, насколько и горел от желания продолжения. Сомнительное удовольствие разрывало на мелкие кусочки, и я не знал, сколько смогу еще продержаться.       — Хорошо, правда? — Павел приподнял голову и оказался на уровне моих влажных губ.       — Заткнись…       Слышать рядом голос парнишки и ощущать тонкие руки, ритмично поглаживающие влажную от возбуждения головку было дико и ужасающе приятно. Впервые панический страх смешивался с плотским, извращенным удовольствием. Темп начал нарастать, дыхание становилось все ритмичнее, чужие губы оставляли следы уже не только на шее, но и на всем лице. Случайно, либо намеренно он мимолетно касался моих приоткрытых губ своими. Я старался заглотить как можно больше воздуха, словно знал, что его в комнате скоро совсем не станет. Жар перерастал в нестерпимый, тело плавилось с головы до пят. Терпение практически достигло точки невозврата.       — Я… сейчас кончу… — тихо прошептал в макушку Паши.       Толкнувшись еще несколько раз в плотно сжатый кулак, немедля и с протяжным стоном выплеснул наружу жидкое удовольствие. Все, что крутилось на моем языке, это его имя, так и не сумевшее вырваться.       — Ты совсем отчаянный, если творишь такое, — пытаясь отдышаться, мигом вскочил с кровати.       На какое-то мгновение все происходящее покрылось нечто мерзким: смятое место казалось грязным и уже не таким теплым и уютным, поэтому я задерживаться там не собирался. Хотелось верить, что все это случайность и не имеет никакого шанса на повторение. Мне стало не по себе от мыслей, что я дал слабинку и позволил делать это с собой парню.       — Тебе просто почаще нужно заниматься сексом. Тогда ты будешь более сдержанным, — его совет прозвучал как насмешка над моим мужским достоинством. И вообще, это не его дело.       За всем этим и помнить забыл об одной важной детали: за стеной находится девушка, с которой я должен был провести сегодняшнюю ночь. Вот черт!       Долго не думая, побежал к своей комнате и как ошпаренный влетел внутрь. Но только перед глазами предстала совсем иная картина, нежели я ожидал увидеть. Кровать была аккуратно застелена, а девушки и след простыл. Глянув на часы, понял, что Соня ушла на учебу, причем довольно давно. Видела ли она, где я ночевал? И почему не разбудила? Вот же черт!       Захотелось провалиться под землю от одной лишь мысли, что она могла нас видеть в одной постели. Скорее всего, именно так и произошло, ведь Соня никогда не уходила вот так — молча. Открыв в телефоне список контактов, я нашел ее номер и, набравшись смелости, позвонил. Однако попытка поговорить с ней не увенчались успехом: все прошедшие звонки были сброшены. Сгусток волнительных эмоций начинали спираться в зобу, а через минуту в руке завибрировал телефон от входящего сообщения: «Мне сейчас некогда, очень важная лекция. Освобожусь поздно вечером. Тебе придется объяснить мне кое-что». Это то, чего я так боялся, твою ж… Вчера стоило вернуться в комнату, к своей девушке. Но по неведомой причине меня снова потянуло к Паше, словно сильным магнитом.       — Что с тобой? На тебе лица нет, — незаметно подкрался Павел. Судя по равнодушному и невозмутимому лицу, вопрос был задан лишь из вежливости. Моя бледность на самом деле его не волновала. Или же он просто знал причину моей озабоченности.       — Соня… Когда она ушла? Ты случайно не слышал? — с надеждой в голосе спросил я.       — Я просыпался, когда она зашла в комнату, — то есть мои догадки верны.       — И что?       — Ничего, сделал вид, что сплю, — логично, было бы странно, если бы он что-то предпринял.       — Ясно, — безнадежно бросил в его сторону и потянулся за полотенцем в моей комнате на стуле. Необходимость в душе возникла еще в тот момент, когда я покинул чужую кровать.       — Расстроился? — Рука парня коснулась моего плеча, заставив максимально напрячься.       — Не... — резко дернув плечом, тем самым избавил себя от нежеланного касания, — не надо, не касайся меня. Держи дистанцию, прошу тебя.       — Тогда тебе больше не следует оставаться со мной в одной постели!       — Отлично! Договорились!       Последние фразы мы не сказали, а злобно выкрикнули друг другу и на этом разошлись. Я спешно принял душ под прохладной водой — один из действенных способов отвлечься от накопившегося кома сумбурных мыслей. Шустро проскочил мимо Павла, на мгновение зацепив его взглядом, оделся потеплее и буквально выбежал на улицу. Глаза ослепил белесый свет от толстого пушистого одеяла из снега. Сегодня его высыпало много больше. Невесомые пушинки медленно падали на ресницы, волосы и темное пальто. На черном фоне бархатистой ткани их рисунок выглядел четче: возможно было сосчитать количество граней и без затруднения сказать, что каждая по своему красива и индивидуальна.       Простояв в раздумьях еще несколько минут, я принял для себя твердое, но безрассудно решение. Именно сейчас, в этот момент, вспомнил о том, что еще несколько недель назад обещал матери навестить ее. Я знал наверняка, что это решение обойдется впустую растраченными нервами, но в любом случае мне нужно было увидеть мать. Хотя бы для того, чтобы освободить себя от пустого очередного родительского наставления и лицемерной морали.       Мать не горит желанием видеть меня, но всегда по неведомым причинам требует встреч. Снова и снова с тех пор, как я переехал в новую квартиру. Шесть лет прошло с тех пор. С начала поступления в Московский вуз жил спокойной жизнью вдали от дома. Чувствовал себя независимым и свободным. Но по возвращении в Питер меня всегда ждало одно и тоже: мать не могла угомониться и сводила каждый разговор к очередному скандалу. Даже когда я делал несколько шагов назад, молча пытался уйти от разговора, из комнаты, из дома, я не мог — она удерживала меня, останавливала, пока не вытягивала всю энергию подобно энергетическому вампиру. После каждого разговора я чувствовал себя разбитым вдребезги, а порой и вовсе уничтоженным морально. Глубоко уходил в мысли и раздумывал над причиной ее отношения. Когда думать было уже в тягость я выходил на улицу и бродил часами по округе, предпочтительно по безлюдным местам.       Один роковой разговор заставил меня умолять своего отца о покупке отдельной квартиры. Она, захлебываясь собственной желчью, истерически со слезами выкрикнула мне прямо в лицо: «Ты сам виноват в том, что я не любила тебя. У меня должен быть другой ребенок. Не ты, не ты». Я прокручивал те слова на протяжении долгого времени, но так и не смог выбросить их из головы, и даже время не пролило свет на смысл фразы.       После этого разговора совесть за долгую разлука перестала грызть сердце: неважно, на сколько нас разделит время учебы и как далеко мы будем; куда больше мне хотелось вернуться в то место, которое позволил бы вздохнуть полной грудью, в котором мне не пришлось бы общаться с неприятными людьми. Небольшая, но уютная квартирка стала надежным убежищем и гарантией блаженного спокойствия. И моя мать за все это время ни разу не посетила эту крепость. И я сомневаюсь в том, что она знает мой адрес. Какая ирония, не правда ли?       Время шло, медленно обрезая острые углы тех колких слов. Но они по-прежнему болезненно давили в область сердца, только уже не оставляя после себя ощутимых следов. Тем временем я въезжал в Выборгский район, где в двадцатитрехэтажном доме находилась трехкомнатная квартира — мой персональный ад из прошлого. Оставалось лишь отчаянно питать призрачные надежды на незначительные изменения поведения матери.       Бесконечные автомобильные пробки на здешних дорогах всегда заставляли изрядно понервничать. И сегодня не стало исключением. Повернуть нельзя. И, с трудом добравшись до нужного дома, я вышел из машины и мимолетно, с опаской, вгляделся в окна на шестнадцатом этаже. Именно туда я и направился. Если бы мои ноги вело лишь желание очутиться у цели, я давно сломя голову, без оглядки бежал бы в обратном направлении.       Руки задрожали именно в тот момент, когда я изо всех сил пытался заставить себя открыть дверь. Она точно не заперта, это было известно наверняка. На входе меня встретила угрюмая домработница Людмила. Женщина выглядела ровесницей моей матери, но в на самом деле была младше на семь лет. По всей видимости, еще одна затравленная собственной жизнью женщина. Выражение лица девушки так и кричало об отдыхе размером в несколько десятков лет. Что касается матери, так она никогда не брала на себя заботы о доме. Единственное, что время от времени ей приходилось делать, так это готовить. Я помню эти пересоленные оладьи еще с детства. Баланс этой специи соблюдать ей никогда не удавалось.       — Тимофей Андреевич? — Не нужно на меня смотреть так удивленно, Людмила. Я так же удивлен своим появлением здесь, как и Вы. — Здравствуйте.       — Здравствуй. Она дома? — Она практически не высовывается в свет и все свое свободное время проводит в четырех стенах. Несмотря на общий простор помещения, они все равно как-то неприятно давили, но мать, видимо, не замечала этого.       — Да, Ольга сейчас… М-м, — невнятно промычала невысокого роста женщина. — Чем-то занята… Возможно…       Да чем она может быть занята? Только если не жалуется на жизнь таким же зажиточным и пафосным подружкам по несчастью, тратя не одни час телефонных разговоров.       — Я понял, — неохотно раздевшись, направился по закоулкам мрачного прошлого, где так ничего не изменилось.       В интерьере прослеживается все тот же античный стиль. Каждая комната смотрится парадно и величественно. Одна из стен прихожей — самом просторном месте дома — украшена барельефом в виде огромной цветущей вишни. Повсюду расставлены античные вазы с древнегреческими росписями, амфоры различных размеров и статуэтки мифических героев. Мебель, на первый взгляд привезенная будто из самой Греции, новая и неприлично дорогая. Под действием атмосферы того века даже кажется, будто весь мир у тебя, как у Бога, крутится на пальце. Вот только хозяева дома божественный дух пустить забыли.       — Здравствуй... мама, — всегда было сложно называть ее так.       Величественная на первый взгляд женщина непринужденно сидела на уютном диванчике, уставившись в телевизор, и разминала спину британскому котенку Пуфу. Единственное живое существо, которому я рад здесь. Изящно повернув голову, женщина отрешенно покосилась в мою сторону. Она осмотрела меня всего, но так и не взглянула в глаза.       — Что ты здесь делаешь? — Забавно, говорит, словно я приехал сюда исключительно по собственному желанию.       — Пришел навестить тебя, — несмотря на холодный прием, я старался соблюдать вежливость и удерживать спокойствие.       — Я звонила тебе почти три недели назад, — что верно, то верно. Но пересилить себя и выкроить свободную минуту удалось только сейчас.       — Я был занят, поэтому…       — Ты снова куда-то влез? — она посмотрела на мою забинтованную руку с весомой долей призрения, словно на нечто отвратительное.       — Я... — женщина напротив снова перебила меня и не дала договорить:       — Не удивительно, ты всегда был проблемным, — да откуда тебе, черт возьми, знать, какой я, мама?       Гнев начал овладевать моим сознанием. Почему это снова происходит?       — Как скажешь… мама, — процедил сквозь стиснутые зубы.       — Как дела у Сонечки? — женщина виртуозно, будто из ниоткуда, вытащила пачку дамских тонких сигарет и закурила.       Она прекрасно знала, как меня раздражает запах сигаретного дыма в закрытом помещении, особенно от собеседника во время разговора. Также знала о моем отношении к обсуждению невесты конкретно с ней. Наверняка ей не терпелось разозлить меня, вывести из себя, пошатнуть равновесие. В этом случае даже небольшие колебания могли подорвать терпение.       — Лучше всех, — надеюсь, она не ждала более развернутого ответа.       — Тебе не кажется, что вам пора перейти на следующий уровень в отношениях?       — Если ты намекаешь на помолвку, то нет, я так не думаю. Еще слишком рано. Соне нужно закончить учебу.       — Это все не важно. Ваша женитьба не станет помехой ее учебе. В конце концов, многие так делают. Я в ваши годы уже… — и тут резкое молчание. Остановка была настолько внезапная, что можно было услышать, с каким свистящим звуком было обрезано предложение.       Красноречивая мимика сменилась неподвижной. Лицо мгновенно усыпало множество мелких морщин. Напряжение витало в воздухе, а я так и не понял, какие воспоминания заставили ее так реагировать.       Недокуренная сигарета быстро улетела в овальную золотистую пепельницу, а сладко дремлющий на ее коленях миниатюрный котенок — на землю с глухим грохотом.       — Все нормально? — я из-подо лба поглядел на мать. Этот вопрос всегда был лишь формальной вежливостью. Ничего нормального и адекватного в ней никогда и не было. Ее поведение могло варьироваться каждые несколько минут и было похоже на биполярное расстройство. Однако моих познаний в области психологии не хватало для точных диагнозов.       — Ты пришел меня проведать. Проведал? Можешь идти! — даже не глядя в мою сторону, указала в сторону парадной двери.       — Да что с тобой такое?! Сначала ты просишь меня приехать. Я, стиснув зубы, приезжаю, но ты тут же выгоняешь меня! Разберись со своими тараканами, а потом только звони мне! — Я схватил пиджак и готов был со скоростью света сбежать из ненавистного места. Но как всегда невовремя в наш разговор вмешался отец, который только вернулся домой.       — Вы снова за свое? — Значит, он слышал нас?       — Ты же знаешь, отец, это не моя вина. Я ухожу, поговорим позже, — новая попытка уйти не увенчались ничем хорошим.       — Ты не должен говорить с ней так, — он всегда шел в ее защиту, а мои слова пропускал мимо ушей. Даже видя ее отношение со мной, предпочитал игнорировать. Зато не брезговал нотациями в мою сторону.       — Я не должен? Ты прав, я ей вообще ничего не должен. Но каждый раз иду тебе на уступки и стараюсь сохранить хоть какую-то видимость нормальной семьи. Но это не может продолжаться долго. Наши семейные узы уже давно загнаны в рамки формальности, не больше.       Мы втроем стояли в комнате, наполненной злобой, лицемерием, ненависти и обмана. Я чувствовал негатив всеми фибрами души. Задыхаясь собственной обидой, я не мог сдвинуться с места и мечтал оказаться у себя дома. Там, где всегда уютно и тепло. Попасть, телепортироваться туда, где меня ждут. Павел наверняка меня ждет. Пусть с ним не так просто, но он не вызывал во мне весь этот букет негативных эмоций, как рядом с, казалось бы, родными людьми. Так не должно быть.       — Она твоя мать! Не повышай голос!       — Единственный вклад как матери — мое рождение. На этом ее материнские обязанности заканчиваются, так что не указывай на мой тон!       Последнее восклицание наверняка долетело до прилежащих этажей, и, чтобы предотвратить повторение, отец без раздумий и сожаления влепил мне звонкую пощечину. Машинально схватившись за ушибленное место, я понял, насколько сильно зол сейчас. Руки задрожали, глаза застелила пелена ядовитой злости, а на лбу выступили еле ощутимые капли пота.       — Только из-за уважения к тебе, отец, я сейчас просто молча уйду. После этого не жди от меня снисхождения, я не хочу ее больше видеть, — в этот раз мне удалось уйти.       Случись это раньше, настроение было бы относительно нормальным, но сейчас каждая частичка тела сотрясалась от разбушевавшихся нервов. Ни свежий морозный воздух, ни длительная дорога домой ни на йоту не усмирили пыл.       Только забрезжил мой этаж, как позвонил Руслан и предупредил, что скоро заедет с готовой информацией. Равнодушно и без особого энтузиазма ответив на звонок друга, как можно быстрее поднялся к себе. Сейчас меня туда тянуло неведомым магнитом. Казалось, постой я в своей квартире, комнате или даже просто посиди на уютной кровати, мне станет лучше, и душевное беспокойство снимет как рукой. Уверяя себя, что дело именно в месте, а не в человеке, который сейчас там находится.       — Я думал, ты позже вернешься. Не успел ничего приготовить, — искренне, но сдержанно улыбнулся Павел, выходя из моей комнаты. Как я и предполагал, на душе сразу посветлело. А воспоминания об утреннем инциденте касательно парня таяли на глазах.       — Не страшно, я не голоден, — попробовал выдавить ответную улыбку, но ничего не вышло.       На кухне я залпом выпил стакан прохладной воды и решил отвести душу на любимой кровати. Так хорошо находиться у себя дома. Никто ни за что не потревожит меня.       — Выглядишь неважно, — конечно, кроме тебя, парень. Ты единственный, кто вечно напоминает мне, что я здесь не один.       — Я чувствую себя так же, как выгляжу, — лежа на спине с закрытыми глазами, я витал в облаках.       — Что случилось? — почувствовал, как Павел приземлился рядом со мной.       — Семейные разборки, — не было в планах рассказывать Павлу о личных семейных проблемах, но я все же начал.       — Бывает и проходит. Главное, что твоя семья рядом. Остальное наладится, — пытаясь взбодрить меня, Павел поник.       — Рядом? Да, может, ты и прав. На расстоянии вытянутой руки. Но как бы я ни старался на протяжении всей жизни, так и не смог дотянуться до своей семьи.       Парень все так же сидел рядом и упорно смотрел на меня, словно старался вникнуть в суть того, что я пытался донести ему.       — В чем проблема? Банальный конфликт поколений? — Хм, хорошие предположения. Если бы все было так просто.       — Что-то большее. Намного. То, что выходит за пределы моего понимания. Иногда мне кажется, что лучше вовсе не иметь таких родителей, как моя мать, — во мне снова вспыхнула обида от одних лишь воспоминаний тех слов, которые мне довелось услышать сегодня.       — Да что ты знаешь… — озлобился парень.       — Очень глупо полагать, что наличие родителей жизненно необходимо, что это тот неотъемлемый элемент каждого человека, без которого он считается полноценным и по сути уже не таким одиноким. Как бы не так. Поверь, я знаю, что говорю. Все, что мне дали родители, точнее, мой отец, это надежду на хорошее будущее. Но кое-что мне пришлось отдать взамен…       — Сейчас же скажи, что это, или я тебя ударю за твои слова, — какой он стал серьезный.       — Не свирепствуй, ты сейчас похож на разъяренного котенка, — с мимолетной ухмылкой потрепал мальчишку по волосам, и выражение его лица смягчилось. Теперь он точно не хотел меня убить. — Мне пришлось заплатить большую цену, поверь. Это была любовь. Любовь, которую за все свои неполные двадцать четыре года я так и не смог получить от матери. Сейчас это уже не так важно и ощутимо. Но когда я был ребенком, ты и представить не можешь, сколько мне пришлось страдать от этого. Меня ненавидела и презирала собственная мама. Когда я шел в первый класс, меня провожал папин охранник. Когда я болел, обо мне заботились домработницы. Когда я получал хорошие оценки, меня хвалила пожилая бездетная женщина, которая несколько лет назад работала у нас поваром. Когда меня мучили кошмары, вместо того, чтобы пойти в комнату к маме, я обнимал большого плюшевого зайца, подаренного отцом на пятилетие. О каждом дне рождения она забывала. Ты не знаешь, каково это в восемь лет услышать такие слова, как «маленький ублюдок» или «выродок». А когда мне стукнуло четырнадцать, в день моего рождения она избила меня за то, что я обмолвился о своей девушке.       Душа вывернулась наизнанку, неосознанно и неподвластно. Я смотрел на человека, который с сочувствием оглядывал мое лицо. Он видел мою боль, а я видел скорбь в его глазах.       — Твоя мать умерла, прости. Я не хотел поднимать эту тему. Случайно вышло, — продолжил я и слегка приподнялся, чтобы каждое мое слово проникло ему глубоко внутрь. — Но если она тебя любила больше своей жизни, то я искренне рад за тебя.       — Все в порядке. Ты… очень страдал… Мне жаль… Я не должен был спрашивать об этом. Надеюсь, сейчас тебе лучше, — Павел придвинулся ко мне и погладил щеку ладонью, которая была невыносимо горячей и нежной.       — Сейчас… сейчас уже лучше, — я не стал шарахаться от прикосновений человека, который, несмотря на свою трагедию, терпеливо выслушал мою небольшую историю.       Я наверняка уже знал, что он сделает, и видел все безрассудное желание в отражении глаз парня, которое уже не поддавалось контролю. Но все, что я сделал, это принял его попытку. У него получилось, и я не стал сопротивляться. Теплые губы коснулись уголка моих. Со всей существующей нежностью он поцеловал меня. Трепетный и воздушный поцелуй, затянувшийся всего на несколько секунд. За то время он сумел продемонстрировать всю искренность и глубину сожаления.       — Прости, я не должен был… — отстранившись, произнес Павел, хрипло шепча мольбу мне в щеку.       Как только он собрался увеличить расстояние между нами еще больше, я машинально схватил его за затылок и снова припечатал к свои губам. Паша содрогнутся от неожиданности, но не отстранился. Наши губы зашевелились синхронно в упоительном поцелуе. Я не мог дать объяснения своим действиям. В тот момент происходило то, чего желало мое сердце. Пусть в дальнейшем жалость и угрызения совести будут сжирать меня изнутри, но сейчас я хотел этого, хотел целовать и наслаждаться поцелуем с парнем, сидящим рядом.       Его хрупкие пальцы впивались в мою талию. А я в свою очередь перебрал его взъерошенные волосы. Этот поцелуй уже не был наполнен сожалением; определенно чем-то большим. В этом момент я не задумывался над этим. Только утром просил его держаться подальше, а теперь сам целую его. Что, черт возьми, со мной происходит. Позволив его скользкому языку проникнуть сквозь зубы, уже не уступал ему. Звуки поцелуя, тяжелое дыхание, блуждающие посторонние руки на моей талии. Паша уже забрался на меня сверху и уселся на самое возбужденное место на теле. Да, я возбудил, черт подери. Сам не ожидал такой реакции.       — Стой. Ах… Нам надо остановиться, — я пытался отстраниться, но не мог. Он не отпускал мои губы.       — Замолчи. Мы просто расслабимся. Ничего не хочу слышать, ты мне уже дал зеленый свет, — не дожидаясь моего ответа, Паша расстегнул мою ширинку, а затем приспустил свои черные спортивные байковые штаны вместе с нижним бельем. Затем охватил рукой наши возбужденные члены и начал ритмично двигать снизу вверх. Я чувствовал его обжигающий орган на себе. Они соприкасались друг с другом, открывая для меня совершенно новое, острое, необъяснимое ощущение удовлетворения. Движения били резкими и импульсивными, от каждого из них хотелось кончить. Но подсознательно я растягивал удовольствие.       — Помоги мне, — парень схватил мою руку и положил поверх своей, заставляя двигать ею в том же ритме.       В тот момент, когда я попытался подстроиться под нужную волну, Паша резким движением вытянул свою руку из-под моей. И вот уже в следующее мгновение я держал оба члена в своей руке и не мог поверить своим глазам.       — Мелкий гаденыш, — с оскалом прошипел на самодовольного парня, который снова закрыл мой рот поцелуем.       Ничего не оставалось, как продолжить дело Паши. Набрав разгон, я добился скорости, от которой парень просто тек на глазах. Все его тело постепенно растекалось в лужицу от удовольствия. Он не стесняясь стонал мне в губы и упирался головой в лоб.       — Ах… сейчас… еще… быстрее, — сколько же похоти и желания в этом маленьком существе. Сейчас он просто обворожителен, черт его дери. Когда это закончится, я убью тебя за то, что ты вытворяешь со мной.       Ускорив темп, я почувствовал как горячая жидкость начала разливаться по руке: Паша кончил с глубоким вздохом, кусая меня за нижнюю губу. А за ним кончил и я, активно цепляясь свободной рукой за его бедра.       — Фу-ух, — глубоко вздохнул Пашка, вглядываясь в мои глаза. — Это было супер.       — А вот теперь ни слова больше! — мягко пригрозил я, вытирая руку о свою запачканную кофту.       Под конец моральное и физическое облегчение окутывали каждую часть меня. Неимоверное расслабление буквально валило с ног. Павел ушел в ванную, а я так и остался лежать пластом, скинув с себя запачканную кофту и сменив джинсы, выбросив предыдущие в стирку. Что он делает со мной день за днем? Портит или приводит мою в жизнь в порядок — вопрос довольно спорный и противоречивый. Однако сейчас я чувствую полное удовлетворение. Но впредь мне нужно быть сдержанным, желательно бы не допускать таких ситуаций больше. Просто возьми себя в руки, Тимофей. Ты же взрослый мужик. Мой пубертатный период закончился лет семь назад, но пару минут ранее я ощутил себя гиперактивным подростком, который возбуждается на пустом месте.       Меня отвлек глухой стук в входную дверь. За этой глупой игрой с Павлом совершенно позабыл о том, что Руслан обещал приехать.       — Привет. Чего такой замученный? Спал? — протараторил друг, переступая порог.       — Почти, — тебе лучше не знать причину моего потерянного вида.       — Давненько я у тебя не был, — правду говорит. С появлением здесь Павла только Соне приходилось бывать у меня.       — Поверь, тут ничего не изменилось.       В этот момент главное изменение в моей жизни вышло из душа. Павел был бодрым, свежим и, что самое важное, полностью одетым. Этот незначительный факт помог избежать неловкой ситуации.       — Твой сосед? — тихо спросил Руслан, глядя на парня из-за моей спины.       — Мг, познакомьтесь. Это Руслан, — отошел в сторону чтобы друг оказался в поле зрения Паши. — Он мой друг и коллега. А это Павел, мой… — я уставился на соседа с кривоватой улыбкой и насмешкой в глазах. — В общем, просто Павел.       — Приятно познакомиться, — коллега протянул руку для приветствия.       — Мне тоже, — ответил Паша, довольно сжимая ладонь нового знакомого.       — Пойдем на кухню, — я последовал к месту назначения, ведя за собой гостя. — Чай или кофе?       — Кофеек не повредит, — Руслан присел на стул и положил перед собой синюю папку.       — Паш, сделай нам кофе, пожалуйста, — крикнул парню.       Он лишь вошел и кивнул в ответ, принимаясь за дело. Присев напротив друга, я вопросительно взглянул на папку, в которой было то, что возможно хоть немного приблизит меня к ответу.       — Я не открывал ее. Так что не смотри так на меня. Я не люблю совать нос в чужие дела без разрешения.       Подтянув к себе небольшую стопку с бумагами, обернутые в файлы, боковым зрением увидел, как пронзительно смотрит на нас Павел. До этого момента я не посвящал его в дела расследования. Честно говоря, до сегодняшнего дня и рассказывать было не о чем, слишком мало информации набралось. Может, не стоит делать из этого тайну вселенского масштаба, ведь он имеет к этому непосредственное отношение.       — Так, посмотрим, — снова переключил внимание на бумаги, открывая первую страницу и проворно пробега глазами по тексту, при этом внимательно вникая в суть.       Первым был владелец квартиры, в которой проживали Павел и его мать. Достаточно много информации. Но практически никакой детализации. Обобщение, но довольно полезное и занимательное. Местами даже очень неожиданное. На изучение информации о мужчине потребовалось меньше десяти минут. Все важные моменты я запомнил и начал отмечать шариковой ручкой слова и предложения толстой и не очень ровной синей линией. При этом проговорил все вслух, чтобы присутствующие тоже слышали.       — Савичев Николай Николаевич. Паша, знаешь, о ком идет речь? — я взглянул на парня, который ставил перед нами чашки с крепким напитком. Он слегка дернулся и чуть не вылил горячую жидкость на мою руку.       — Кто? Нет. Я не знаю, — мне причудилось или он немного занервничал, а глаза начали блуждать из одного угла в другой.       — Уверен? Присядь, — я потянул Пашу за руку и усадил вплотную рядом с собой.       — Я же сказал, что не знаю, значит, не знаю, — он снова уперся в меня взглядом. Боже, что за мальчишка?       — Значит, Савичев Николай, — продолжил я, глядя на кипу бумаг. — На данный момент ему сейчас пятьдесят один год. Практически всю жизнь работал электриком на различных предприятиях Питера. Судя по указанным статьям, его увольняли либо за прогулы, либо за хищение государственного имущества с территории предприятия. В свое время отсидел пятнадцать лет в тюрьме за убийство родной матери с особой жесткостью. Ничего себе. Мотивом убийства послужили накопленные деньги пожилой женщины. Вину признал сразу, как его поймали через пару дней во дворе того же дома. Десять месяцев назад вышел на свободу, место нахождения на данный момент неизвестно. Значится как азартный игрок в карты. Имеет за спиной значительные долги. Отец погиб спустя месяц после вынесения приговора его сыну. Родительский дом находится на окраине города. Не лучшая биография у него.       Вслух я озвучил лишь основное, много другой незначительной информации просто пропустил мимо. По мере необходимости буду возвращаться к ней. Однако это лишь треть из того, что стоило рассказать. Еще два человека ждали моего внимания. Документы тех, кто был найден в квартире парня. Но связи между Павлом и этим мужчиной я пока не нашел.       — Какое отношение он имеет к твоей квартире? — спросил я рядом сидящего парня.       — А какое отношение он может иметь к ней? Ее давно забрали, и я даже не знаю кто, — он уставился на информацию перед глазами.       — Никто ничего не забирал. Ее легально продали другим владельцам. Этот человек и продал твой дом, — вмешался Руслан.       — Тогда кто были те люди, которые вышвырнули меня на улицу? И как они вообще могли продать ее без моего ведома. Я ведь прописан там, — удивился парень. Ведь верно мыслит. Как я раньше до этого не додумался?       Я мигом встал из-за стола и последовал в свою комнату, где в нижней тумбе под слоем чистой бумаги лежал паспорт Паши. Нужно начинать понемногу открывать карты перед ним.       — Сейчас посмотрим, — я пролистал к странице с пропиской парня и увидел то, на что сразу нужно было обратить внимание.       — Что?! Откуда у тебя мой паспорт?! — не успел озвучить важную находку, как документ чрезвычайной важности бесцеремонно выхватил у меня из рук.       — Я потом тебе все объясню, дай мне сказать, ладно? — он лишь недовольно махнул головой.       — Ты прописан совсем не по тому адресу, где проживал с мамой. Адрес твоей прописки — место проживания родителей этого мужчины. Вот, смотрите, — одним пальцем указал на информацию на листе, а вторым на запись в паспорте. — Скорее всего, с этой целью тебя и переписали. Чтобы спокойно продать квартиру. Ведь разница в датах в договоре о продажи квартиры и в паспорте о новой прописке отличается лишь на два дня. То есть за два дня до продажи ты был прописан в другое место.       — Логичный ход, — подал голос Руслан, отхлебывая уже слегка остывший кофе. — Но ты сказал, что тебя выставили. Разве это был не тот мужик?       Руслан достал фото мужчины, который никак не выглядел на пятьдесят лет. Я мог с лихвой накинуть ему еще десяток как минимум. Короткая щетина на лице, небрежно уложенные седые волосы, раскосые карие глаза в окружении глубоких морщин, нос картошкой и узкие бледные губы. По внешности не судят, но, взглянув на него впервые, никогда бы не сказал, что у этого человека поднялась рука на родную мать из-за жалких нескольких тысяч.       — Нет. Я не знаю их. Их лица я толком уже и не помню. Но могу сказать точно, они были похожи на уголовников. Неприятные типы, меня просто выкинули на улицу с некоторыми вещами и пригрозили не появляться здесь больше или мне не поздоровится. Из-под одежды торчало оружие. Поэтому я решил им поверить на слово и больше туда не приходил.       — Обычные вышибалы, выполняющие чье-то поручение. За ними должен стоять влиятельный человек. Этот Николай — обычный преступник, погрязший в долгах, вряд ли за него мог кто-то впрячься. Только если это были не люди того человека, которому он задолжал. Продажа квартиры на скорую руку могла быть связана именно с его немалым долгом, — поразмыслил я. Однако его отношение к Павлу совершенно посредственное.       — Как по мне, его уголовное прошлое и настоящее совершенно не дают нам никаких полезных сведений. Надо просто выявить связь между Пашей, его материю и этим мистером «N», — в словах Руслана звучала доля правды.       — Ладно, окей. Давайте смотреть дальше. Савичева Валентина Андреевна, десятого марта тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Сейчас ей сорок три года. Официальная жена вышеупомянутого гражданина. До замужества носила фамилию Литвинкова. Вышла замуж в двадцать один год. С этого же года устроилась на работу няней в детский сад. В двадцать пять родила Савичева Кирилла Андреевич. С этого места можно заметить жирную нестыковку. Отчество у ребенка Андреевич, а не Николаевич. Но, несмотря на это, фамилия мужа. А в его биографии вообще ничего не сказано о детях. Значит, можно сделать вывод, что ребенка она родила не от него. Про родителей практически ничего неизвестно, кроме того, что ее мать скончалась в девяносто четвертом году. Отец не указан, так же, как братья или сестры. А теперь самое интересное — с две тысячи четвертого года о ней и ее ребенке больше нет никаких сведений. Они словно растворились в воздухе. При этом никаких заявлений о пропаже или неожиданном исчезновении нет.       — А вот это уже занятно, — Руслан нервно постукивал ручкой по столу, словно это действие поможет собрать мысли в кучу. Однако меня это только раздражало. — То есть с две тысячи четвертого года резкий стоп? Вообще не зафиксировано никаких перемещений?       — Да, вот только что это значит? Они пропали и их никто не захотел искать? Или…       — Или они никуда и не пропадали. Смотри сюда, — перебил коллега и указал на одну из многочисленных строчек. — За некоторое время до исчезновения она официально уволилась с работы и продала однокомнатную квартиру, в которой проживала до замужества. В связи с этим можно сделать вывод, что она исчезла преднамеренно.       — Но что сподвигло ее на такой шаг? — Я совершенно не знал, как расшифровать эти головоломки.       — Тим, дата рождения этой женщины полностью совпадает с датой рождения моей матери, — указал на еще один немаловажный факт Павел, который слушал очень внимательно.       — Помнишь фото, которое я показывал тебе? Это фото этой женщины, ты еще сказал, что она выглядит, как твоя мама, но моложе.       — Да, но я не уверен, можно еще раз взглянуть? — попросил Паша.       — Фото должно быть в папке, сейчас посмотрим, — пролистав пару листов, наткнулся на отсканированное черно-белое фото красивой женщины. Оно было не таким, как в ее паспорте. Непринужденная поза около заброшенного здания. Распущенные вьющиеся волосы и взгляд устремлен не в камеру, а куда-то в сторону.— Посмотри внимательно и скажи еще раз.       Павел долго и внимательно всматривался в темноволосую жизнерадостную девушку. Его глаза сужались с каждой секундой, и напряжение нарастало еще быстрее.       — Я не уверен, она выглядит моложе, — пробубнил парень, не отрываясь от фото.       — Несколько моложе? Лет на десять-пятнадцать? — поинтересовался Руслан.       — Думаю, да. Скорее всего, это она, только лет на пятнадцать младше, — подтвердил Павел, с непониманием глядя в сторону собеседника.       — Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, — я достал еще один документ, это было свидетельство Кирилла Савичева и паспорт Павла. — Дата рождения Паши так же совпадает с датой рождения Кирилла. Точь-в-точь. Не может быть столько совпадений. Две пары человек с одинаковыми датами рождения. Друг другу не являются родственниками, либо знакомыми. Первые пропали тринадцать лет назад с концами. Женщина на фото вылитая мать Павла, при этом не имеет сестер. Это значило лишь одно, скорее всего, Валентина и Кирилл это Паша и его мать Нина. Но зачем ей было менять свое имя и сына?       — И что все это значит?! — возмутился парень. Видимо, он не понимал, что я и Руслан имели в виду.       — Это значит, что, возможно, тебя зовут не Павел.