Часть 2. Дневники
27 февраля 2019 г. в 17:40
Мидори пришла в себя только тогда, когда на улице стало смеркаться. Она недовольно скривилась и перевернулась на спину. Внезапно голова загудела так сильно, что девушка аж скрючилась в позу эмбриона, хватаясь за неё руками и нашёптывая «Всё хорошо» под нос. Конечно же, ничего хорошо не было.
Когда стало чуть полегче, Васаби осторожно села, вдыхая пыльный воздух и потирая сонные глаза. Спать хотелось неимоверно, но одной мысли о том, что она до сих пор в храме, а громких голосов её одноклассников нигде не слышно, да и Таката куда-то исчез, хватило, чтобы в мгновение ока продрать глаза и начать ворочать головой.
Было пусто. А ещё очень, очень пыльно.
Мидори сглотнула. Вряд ли за несколько часов могло накопиться столько пыли. С утра пол буквально блестел от чистоты, а сейчас, если провести по нему пальцем, то останется светлая полоса на дереве.
Девушка встала, не понимая, что происходит. Её же не могли забыть, верно? Она сделала шаг, и её качнуло в сторону, а в животе завязался неприятный узел, тошнота подступила к горлу. Васаби замерла на месте, тут же вспоминая про шар, который она разбила. Девушка опустила взгляд на пол, но никакого шара, ни его осколков не наблюдалось.
— Что здесь, мать вашу, происходит? — тихо спросила она.
Мидори неловко опустилась на четвереньки, заглядывая за статую бодхисаттвы Каннона, но и там не было осколков. Нахмурившись, девушка поднялась. Головокружение практически отступило, и теперь делать столь резкие движения было легче, они более не сопровождались мигренью.
Решив оставить шар на потом, Мидори, осторожно ступая по пыльному полу, вышла из зала в некое подобие коридорчика, а затем и на улицу. Пустынные дорожки освещались лучами заходящего солнца, а вокруг не было ни души: ни её одноклассников, ни сенсея, ни служителей храма. Пугающая тишина звенела в воздухе, лишь однажды нарушенная чьим-то далёким рыком.
Мидори почувствовала, как у неё подогнулись коленки, а на глазах выступили слёзы. Глупо надеясь на то, что сейчас все пропавшие в храме люди выскочат из-за угла и громко закричат «Попалась», Васаби сделала несколько неуверенных шагов к выходу из храма. Она шла по той дорожке, что вела к главным воротам. Было жутко и прохладно, из-за чего девушка посильнее закуталась в куртку старшего брата.
Она замерла у ворот: они были закрыты, а по бокам висели печати, призванные отпугивать злых духов. Мидори попыталась толкнуть тяжёлые двери, но, судя по всему, они были закрыты снаружи, что напрягло девушку.
Она глубоко вздохнула и достала из правого кармана сотовый, на котором было где-то тридцать процентов зарядки и не ловила сеть. Последнее сильно взволновало девушку: во-первых, она не могла ни интернетом воспользоваться, ни позвонить кому-либо, во-вторых, где это видано, чтобы в двадцать первом веке не ловила сеть? Мидори были доступны только экстренные вызовы, но девушка решила не звонить туда до тех пор, пока не разберётся, в чём дело.
Посидев минут пять, облокотившись на двери храма, девушка решила, что хватит отдыхать, пора что-то делать. Она медленно поднялась, отряхнула колени и ещё раз взглянула на горизонт. Солнце пока что не до конца скрылось за горизонтом, значит, время ещё было.
Мидори зашагала обратно в сторону храма. Её портфель пропал: она оставила его в углу комнаты, когда садилась напротив бодхисаттвы, а когда очнулась, его уже не было. Значит, его либо унесли, либо он исчез вместе с остальными людьми.
За оставшееся до ночи время девушка обошла почти весь храм. Поняв, что никого живого, помимо неё, нет, она сразу же направилась в ту часть храма, где жили служители. Во-первых, там можно было бы найти те же свечи и фонарики. Во-вторых, там мог хоть кто-то находиться.
Васаби толкнула совсем не тяжёлую дверь, ведущую к жилым комнатам, и вошла внутрь, оказавшись в длинном, но пыльном коридоре. Решив, что плевать на слова родителей, которые учили её, что рыться в чужих вещах плохо, девушка открыла первую же дверь и оказалась в небольшой комнате, где стояли две невысокие кровати и было жутко пыльно. Мидори шагнула внутрь, осматриваясь. Пришлось даже включить фонарик на телефоне, так как было уже очень темно.
Кровати были аккуратно застелены, в шкафу висели одежды, как оказалось, послушниц. В первом же ящике в тумбочке Мидори обнаружила и фонарик, и толстые свечи с несколькими зажигалками. У девушки создалось такое чувство, будто та, кто жила здесь, специально держала их поближе к себе. Во второй тумбочке было то же самое.
В храме произошло что-то страшное, что пугало.
Она вышла из комнаты, прикрыв дверь, и вошла в ту, что была напротив. Картина была точно такой же, разве что в шкафу обнаружился старый рюкзак, порванный в днище слева. Мидори придирчиво оглядела вещь и, решив, что зашьёт рюкзак после того, как осмотрится, пошла дальше.
Из комнаты в комнату ничего не менялось, разве что иногда девушка находила какие-то ключи, верёвки, заколки, тетради, прокладки, косметику, платки и зарядку. Людей не было.
Васаби перетащила почти все найденные вещи в самую первую комнату и заперлась там на замок на всякий случай: леденящий душу страх сжимал сердце в тисках и заставлял прятаться под одеялом. Девушка кое-как переборола его, хотя несколько раз всё же успела испугаться собственной тени и своего же отражения в зеркале.
Забравшись на кровать с ногами, перед этим стряхнув почти всю пыль с одеяла в коридор, Мидори разложила перед собой принесённые ею вещи. В первую очередь она отыскала розетку и воткнула туда зарядку для телефона, чтобы сотовый не умер: он ещё сильнее разрядился за время пользования фонариком.
— Посмотрим, что будем делать с вами, — тихо произнесла Васаби, и её голос разбил тишину, от чего сразу стало так неуютно, что захотелось закутаться в одеяло и спрятаться от всего чего только можно.
В первую очередь она зажгла свечку и, поставив её на тумбочку, принялась в полутьме зашивать рюкзак, пару раз уколовшись иголкой и возненавидев всё это. Конечно, зашилось оно криво-косо, но хотя бы прочно. Васаби большего и не надо было.
Затем она принялась лучше рассматривать вещи, что нашла. Куча просмотренных ею аниме уже наделили её кое-каким опытом в сфере того, что делать, если всё внезапно стало очень плохо и странно, и Мидори в первую очередь забросила несколько фонариков, свечей, зажигалок, салфеток и верёвок в портфель. Затем она отложила в сторону косметику, решив, что сейчас вообще не время для неё. Резинкой она завязала свои волосы в маленький хвостик: те были слишком коротки для чего-то большего. Затем девушка отрыла во всей этой куче влажные салфетки и с радостью протёрла чёрные от пыли руки.
Так, спустя несколько минут, неразобранными остались только тетради. Часть из них предназначалась для ведения подсчётов сколько чего у них было.
«У каждого в комнате должно быть по два фонарика и четыре свечи», — с трудом из-за плохого освещения прочла девушка и сглотнула: именно столько в каждой тумбочке лежало фонарей и свечей.
Стало как-то не по себе, воздух словно потяжелел и резко остыл. Васаби замоталась в одеяло, дрожа не столько от холода, сколько от страха.
Здесь точно что-то случилось. И не просто что-то, а что-то страшное. В голову пришла мысль о зомби апокалипсисе, но девушка отталкивала её как только можно, но она всё равно настырно рвалась в голову, заставляя видеть перед собой полусгнившие ходячие трупы, с которых отваливались куски мяса.
Васаби почувствовала тошноту, а затем и подступившую истерику: она боялась и трупов, и всего, что здесь происходило.
Мидори хотела вернуться домой, обнять маму и папу, вновь увидеться с Микото и братом, и уж плевать, какой выговор она получит за разбитый древний шар, главное — оказаться дома, в тепле, с другими людьми.
Одиночество оказалось для Васаби хуже всего.
Она плакала на протяжении долгого времени, подавляя всхлипы и кривясь от подступающих слёз. Где-то вдалеке через раз кто-то кричал нечеловеческими голосами, раздавались рыки и вой, от чего истерика вновь и вновь подступала, не желая оканчиваться.
Мидори не знала, сколько просидела, не двигаясь, однако на улице уже начало светать, а сквозь шторы пробивались солнечные лучи. Девушка не двигалась даже тогда, когда запели первые птицы, только малая нужда заставила её подняться и обуться.
Девушка всё также была закутана в одеяло, когда шагала к выходу из комнаты. Чуть дрожа, она повернула ключ в замке. Раздался щелчок. Васаби глубоко вздохнула перед тем, как распахнуть дверь. Снаружи никого не было, а в пыльном коридоре отпечатались следы от её обуви после ночного обыска.
На цыпочках выбежав из комнаты, девушка отправилась в уборную, где, сделав все свои дела, спустила воду, с радостью обнаружив, что водопровод работает, а это значило, что она может умыться и привести себя в порядок.
Долгое время из крана текла ржавая вода, но когда наконец-то появилась чистая, девушка с радостью отмыла всю черноту с лица, рук и шеи. Мыться полноценно Мидори не рискнула: шла только ледяная вода, но вот отказать себе попить из-под крана она не могла: в горле пересохло, а в носу и во рту было неприятное чувство осевшей пыли.
Васаби вышла на улицу, вдыхая свежий воздух и оглядываясь. Всё было абсолютно так же, как и вчера, разве что по дорожке скакала птица.
Этот вид как-то успокоил девушку, и она поспешила внутрь храма, забрать все тетради и прочесть их сейчас, ведь нет лучшего источника информации, чем чужие дневники. Пусть они и считаются слишком личными и не предназначены для чтения другими людьми, сейчас всё же была экстренная ситуация.
Первым шёл дневник девушки по имени Рюко Васамура. Ей было всего двадцать два года, она являлась дочерью служителя храма и большую часть жизни провела в храме Хорюдзи. Первая половина дневника была исписана её мыслями и мечтами, которые Васаби проигнорировала.
Интересующие её записи начинались с двадцать пятого ноября. Девушка писала, что многие служительницы храма в один миг упали от сильных болей в голове. Затем с их телами начало происходить нечто страшное.
«Они изгибались, словно змеи, — писала Рюко. — Было так страшно. Затем их одежды начали местами покрываться кровью, из спин вырастали колья. У некоторых руки превращались в лапы, у других росли острые зубы, которые прорывали щёки. Глаза пропадали. Это было так страшно, мы растерялись. Кайоши-сан с помощью своей причуды запер их в невидимых барьерах. Я видела, как они страдали, как пытались пробить стену барьера, как им было больно… Они стали настоящими монстрами. Кайоши-сан сказал всем оставшимся спрятаться в комнатах. Мне страшно».
На этом запись заканчивалась. Местами бумага вздулась из-за слёз, что роняла на неё Рюко. Мидори отложила тетрадь, глубоко вздохнув. Те монстры, в которых превратились все эти люди, ещё на территории храма? Девушке хотелось верить, что нет, иначе пора было бежать отсюда. Только какова вероятность, что за стенами Хорюдзи не бегают эти существа?
Васаби принялась открывать остальные дневники, ища в них записи по тем же датам, но многие обрывались до её наступления. Только ещё двое, помимо Рюко, пережили ужас, что произошёл в этом месте.
— Это очень, очень плохо, — прошептала Мидори. В обоих дневниках было написано примерно то же самое.
«Это происходит по всему миру, — писала Аяко, другая выжившая. — У Кайоши-сана есть телевизор в комнате, по нему передали, что это самая настоящая катастрофа. Все люди со второй и третьей группами крови превратились в монстров. Чем сильнее была у человека причуда — тем сильнее и страшнее монстр. Это правда ужасно. Я боюсь, моя семья сейчас в опасности, но я не могу выйти из храма, иначе опасность грозит и мне. Пока Будда нас защищает, всё будет хорошо. Я верю в это».
Мидори закрыла глаза. Она сидела на ступеньках храма, дрожа от страха. Одеяло всё ещё было на ней, а птичка с дорожки давно улетела. Откуда-то издалека послышался грозный рык, и Мидори вновь почувствовала желание разрыдаться. Было так плохо, грустно и одиноко, что девушке только и оставалось, что читать чужие дневники и проливать слёзы.
Кайоши-сан был главным служителем храма, тем самым экскурсоводом, что рассказывал её классу о храме. Он умел ставить барьеры и смог сдержать чудовищ, в которых превратились послушники и послушницы, и даже уничтожил их ценой собственной жизни, сделав храм самым безопасным местом во всей Японии.
После прочтения записей о величии Кайоши-сана Мидори действительно поверила в то, что существуют люди с суперспособностями. Более того, похоже, ими обладало практически всё население в этом постапокалиптическом мире.
Произошедшее здесь стало ясным, как белый день, однако у Васаби возникло ещё больше вопросов, главный из которых: как вернуться домой?