Монстр

      Всё то недолгое количество времени, что Мидори провела на больничной койке, её навещали друзья. Чаще всех заходили, конечно же, Мидория и Ясухиро, чуть реже — Тодороки. Ещё реже — Киришима и Токоями. Присутствие последнего особенно сильно удивило девушку, так как они раньше никогда не пересекались (если не считать того раза, когда Васаби была вообще не в состоянии что-либо воспринимать). Фумикаге коротко выразил свои соболезнования по поводу смерти Усагиямы.       — Спасибо тебе большое, — чуть хрипя, поблагодарила девушка. — И спасибо за то, что пришёл на помощь.       — Это моя работа, — просто, с налётом таинственности ответил юноша, из-за чего на секунду показался Васаби очень крутым.       Но Мидори перевела тему, когда почувствовала, что упоминание о наставнице заставляет комок слёз подняться вверх по горлу. Вместо этого она, прерывисто вздохнув, начала расспрашивать героя о его способности, искренне моля его показать ей Тёмную Тень.       После этого Токоями зашёл ещё один раз, а больше и не приходил. Мидория говорил, что у парня были какие-то свои дела, всё же в UA он вернулся не жить, а с миссией, выполнив которую, он вернётся в Шикецу.       — А почему он вообще туда переехал? — спросила девушка.       — Токоями-кун был рядом с Шикецу, когда произошёл апокалипсис. Он довольно долго пробыл в том убежище, слишком сильно к нему привык. Он уже возвращался в своё время в UA. Он искал своего младшего брата, Токоями Каяму. В наших списках выживших было его имя, но оказалось, что это был тёзка. Поэтому Токоями-кун не выдержал и уехал в Шикецу вместе с Тамаки-саном.       — Тамаки? Амаджики Тамаки? — спросила Мидори, и Изуку кивнул. — А что с ним случилось? Почему он перебрался в Шикецу?       — Неджире-сан стала монстром и убила Мирио-сана, который стал зомби, — глухо отозвался Мидория. — Тамаки-сан потерял своих самых близких друзей, он не мог здесь больше оставаться, а потому и отправился с Токоями-куном. Насколько я знаю, сейчас они хорошо ладят.       — Мне… Жаль, — поджала губы Мидори.       Больше они эту тему не затрагивали.       Отпустили Васаби только спустя три дня. Девушка понимала, почему медсестра предпочла так долго держать её на койке, но всё равно была этим недовольна: ей хотелось свободы, хотелось обратно в свою комнату, где не пахнет медикаментами и не ходят люди в белых халатах. Приходилось мириться и целыми днями лежать на кровати, хотя чувствовала Мидори себя вполне нормально.       Единственное что Кобаяши-сан дала ей пузырёк с успокоительным и объяснила, в каких дозах его лучше всего принимать.       На своеобразную выписку явились Мидория и Ясухиро. Они забрали Васаби из палаты и, весело переговариваясь, все втроём пошли гулять по дневному убежищу. Солнышко, вопреки всему, приятно грело, а туч совершенно не наблюдалось, что Мидори сочла это хорошим знаком и идеальным моментом для того, чтобы посетить могилу Усагиямы, которую похоронили сразу же по возвращении в убежище.       — Ты уверена? Я боюсь, что тебе может быть не очень хорошо после этого, — пространственно произнёс Цугивара, неопределённо махнув руками.       — Я понимаю, но… Я чувствую, что должна хотя бы попрощаться с ней. Я так и не сказала ей «спасибо», хотя она мне часто помогала. И… Я скучаю по ней. Прошло всего три дня, а я жутко скучаю по ней, мне так плохо без неё, что я… Я… Я не хочу в это верить. Ус-сагияма-сан… Она же такая сильная и… И такая… Она… Я… — Под конец речь Мидори стала несвязной, прерываемой громкими, практически надрывными всхлипами.       Слёзы сами собой катились по щекам, опаляя их жаром и, казалось бы, оставляя после себя горячие шрамы. Мидори вновь плакала, уткнувшись лицом в ладони и сев на корточки: ноги её совсем не держали.       Изуку грустно похлопал девушку по спине, погладил по лопатке и приобнял. Цугивара с обратной стороны повторил всё то же самое, шепча, что всё будет хорошо. Однако прекрасно понимал, что для Васаби уже ничего не будет как прежде.       Она впервые в осознанном возрасте потеряла дорогого ей человека, который был одним из немногих её помощников в этом мире. Более того, Ясухиро даже не мог назвать ни одну подругу Мидори. Когда девушка оказалась в убежище, она по большей части дружила с парнями, практически не видясь с девушками. Единственным исключением была Усагияма.       — Я всё равно пойду, — глубоко вздохнув, произнесла Васаби, поднимаясь на ноги, которые немного затекли. — Это будет сложно, но… Мне кажется, что мне станет легче, если я попрощаюсь с Усагиямой.       Оба юноши лишь кивнули и повели её к кладбищу.       Это место было сложно назвать кладбищем в привычном его понимании. В UA не было огромной территории, отданной под захоронения, вовсе нет. Несмотря на весь размах убежища, свободную землю здесь, как и во всей Японии, ценили, а потому вместо могил была огромная бетонная стена с кучей ячеек. В этих ячейках стояли керамические или фарфоровые вазы, в которых, в свою очередь, лежал прах усопших.       Таких ваз было не много, но и не мало. Большое количество ячеек пустовало, но на тех, что были заполнены, висели таблички с именами умерших.       — Прах Усагиямы-сан в седьмой ячейке снизу и в пятой ячейке справа, — произнёс Мидория.       Мидори благодарно кивнула и взглядом отсчитала необходимое количество сперва снизу, затем справа. Ей не верилось в происходящее, но сердце ухнуло куда-то вниз, когда ровные иероглифы сложились в имя наставницы. Это был не сон и не больная фантазия.       Руми Усагияма была действительно мертва.       Васаби медленно подошла к ячейке и дрожащими руками достала из неё вазочку с прахом. Она была холодной, гладкой на ощупь, настолько небольшой по размерам, что помещалась в обеих ладонях. Это казалось странным и… каким-то неправильным.       — Как от такого человека могло остаться так мало? — хриплым голосом спросила девушка в пустоту. Большим пальцем она прошлась по надписи с именем на вазе.       — Васаби-чан, ты?.. — Мидория повёл плечами, не зная, какие слова подобрать.       — Я в порядке. Я просто… Не знаю. Будто выжгло всё внутри. Даже плакать не хочется. Просто… Никак. Пусто.       С этими словами она поставила вазу на место, печально смотря на такие знакомые иероглифы. Мысленно же Мидори поблагодарила женщину за всё, что та сделала для неё, а после попросила прощения за то, что не смогла уберечь её.       «Обещаю, что проживу эту жизнь не зря. И обещаю, что буду оберегать своих друзей», — подумала Васаби. Единственная слеза скатилась по её щеке, но девушка быстро стёрла её, делая вид, будто ничего не было.       Эта пустота продолжалась долго, вплоть до самого вечера.       А ровно в час ночи Мидори проснулась в холодном поту из-за того, что видела во сне, как умирает Усагияма, как алая кровь течёт по её подбородку, как кровавое пятно окрашивает майку, как её руки холодеют, а сердце перестаёт биться.       Васаби билась в истерике, металась по кровати, но больше никак не смогла заснуть. Она пила чай, пила тёплое молоко, считала овец, слушала колыбельные, но ничего не помогало: едва девушка закрывала глаза, как видела мёртвое тело наставницы.       Выходом оказалось успокоительное. Мидори не была инфантильным подростком или героиней сопливой драмы, чтобы без памяти нажираться тем, что может вызвать не самый радужный исход при передозировке. Она строго следовала наставлениям Кобаяши-сан, хотя и поймала себя на секунду на мысли о том, что, если выпить чуть больше, то и эффект будет сильнее.       Утром же, проснувшись после лёгкой двухчасовой дремоты, Васаби поняла, что пришло время уехать из убежища.       Она, будто сама не своя, сорвалась с места и принялась складывать одежду, зубную щётку, печати, фонарик, зонт и всякую мелочёвку в свой рюкзак. Всё в нём не помещалось, поэтому Мидори пришлось остыть на секунду и убрать то, что ей точно не понадобится (среди такого была большая щётка, которую она заменила на тонкую расчёску, лёгкие шорты, дополнительная пара обуви и ещё один свитер).       Затем она схватила свой телефон и написала кучу сообщений Ясухиро, чтобы тот собирал манатки, а сама рванула к Незу-сенсею.       Тот, казалось бы, был совершенно не удивлён приходом Мидори, лишь покачал головой, будто наперёд знал, что так и будет.       Он заставил девушку сесть в кресло, успокоиться, выпить стакан воды и только после этого принялся говорить. Речь его была спокойной, даже несколько плавной. Такие интонации обычно успокаивали людей, но Васаби была настолько взбудоражена, возбуждена, что никак не могла расслабиться. И пусть внешне она казалась остывшей к своей резко ставшей маниакальной идее, но блеск в глазах выдавал то, насколько сильно она пылала на самом деле.       — Я переговорил с правительством и другими убежищами. Тебе дано разрешение на выезд, но! — он выделил «но», когда увидел, как заулыбалась девушка. — Тебе необходимо предоставить свой план маршрута, пройти ещё раз медицинское обследование. При путешествии ты и Цугивара-кун должны будете отправлять ваши геоданные нам, чтобы мы могли отслеживать, где именно вы находитесь. А, чуть не забыл, при посещении каждого нового убежища вам предстоит медицинское обследование.       — И… Всё?       — Да, всё, — кивнул директор.       Мидори даже удивилась. Она ожидала кучи требований и пунктиков, необходимых для свободного путешествия по Японии, но всё оказалось так просто. С другой стороны она понимала, почему нет особых сложностей: большая часть всех условий пришлась бы на обеспечение безопасности двух подростков, но этот вопрос решился довольно быстро, так как у Васаби были печати. А, значит, и алмазная защита, и лучшее в мире оружие против монстров.       — Тогда если я через час предоставлю вам план, а к трём часам дня будут готовы результаты моих тестов, я смогу поехать уже этим вечером?       — Да.       Это было то, чего так сильно мечтала услышать Мидори.       Она подскочила на месте и выбежала из кабинета, чуть не забыв поблагодарить директора за его доброту. Прибежала к себе в комнату, открыла карту с планом путешествия, которую сделала ещё во вторую ночь после того, как узнала местоположение всех храмов, отписалась Ясухиро и чуть ли не накричала на него капслоком, чтобы тот пошевеливался и бежал сдавать анализы, пока не поел.       Цугивара ответил смайликом, отдающим честь, и вышел из сети. Сама Мидори бросилась обратно к директору, буквально пихая в его лапы карту и быстро-быстро всё объясняя на диктофон, запись с которого отправится в правительство.       — Неплохо-неплохо, — покивал сенсей. — Ты даже отметила места, где можно будет заправиться бензином, а где — раздобыть пищу. Умно. Ты предусмотрительна. Молодец.       От подобной похвалы щёки Мидори залило румянцем смущения: подумать только, тот, кто обладал причудой развитого интеллекта, считает её умной и предусмотрительной. Это, пожалуй, была самая лучшая похвала для девушки. Даже лучше той, что когда-то ей высказал Тодороки Шото.       Затем Мидори отправилась к Кобаяши-сан, сдала все анализы, прошла все проверки, где откровенно врала о своём состоянии, лишь бы получить справку и уйти.       Васаби не могла оставаться в этом месте. «Этим местом» было не убежище, а весь этот сумасшедший мир. Девушка просто хотела домой, в безопасность, где тепло и хорошо, где жизнь скучна и предсказуема. Она просто устала от ужасов.       Смерть Усагиямы стала лишь толчком к осознанию такого простого факта.