Монстр

      — Прости меня.       Это было первым, что произнесла Мидори с того момента, когда им удалось отбиться от монстров из туннеля. Всё остальное время до храма Дзэнкодзи они ехали молча. Молча вышли из машины и так же молча сели на ступеньках южного храма.       Васаби упорно молчала, переживая свой внутренний кризис и ругая себя за глупость и истерику на пустом месте. Не то, чтобы она собиралась отбросить идею о становлении истинным мужиком, кидающимся грудью на амбразуру и не боящимся врагов (преувеличение, конечно, но всё равно актуально для Васаби), но сказать легче, чем сделать. В тот же момент, как она решила стать лучше и круче, все противные червяки страха и «а может, не надо?» вылезли наружу, отравляя благородные мысли девушки.       Ясухиро же видел состояние подруги и не решался ничего ей сказать. Он не знал причин её бичевания, но крайне беспокоился о том, что это может быть реакцией на его слова. Не то, чтобы Мидори была обидчивой на подобное, но не те слова не в то время могут кого угодно превратить в оголённый провод из нервов и восприимчивости к любому чиху.       Ясухиро понимал это. Более того, он не хотел обзывать Васаби дурой и как-либо ещё, просто в тот момент он был настолько напряжён, настолько под давлением обстоятельств, что обидные слова сами вырвались изо рта. Цугивара был слишком нервным, чтобы выслушивать чужие истерики.       Теперь же он не знал, как заговорить с девушкой, попросить прощения и загладить свою вину. И как же он был рад, что Мидори сама начала разговор.       — За что? Ты ничего не сделала.       — Я устроила истерику на пустом месте. Я такая слабая и глупая. — Она покачала головой. - Прости.       — Ох, нет, всё не так! — Цугивара взмахнул руками. — Ты не слабая и уж тем более не глупая. Моменты, когда человек крайне уязвим, бывают у всех. Ты, наоборот, сильная. Возможно, ты сама этого не замечаешь, но я, Мидория-кун, Киришима-кун, Тодороки-кун, Незу-сан, Тамаки-сан и Токоями-кун видим это. И Усагияма-сан тоже видела это. Если бы ты была слабой, то Незу-сан не доверял бы тебе и не отправил тебя в это путешествие.       — Ты думаешь? — спросила Васаби. — Я поддалась эмоциям, и уже не в первый раз. Я знаю, что слёзы — не признак слабости, я вычитала это в каком-то пацанском журнале моего брата. Я также знаю, что каждый может быть подвержен эмоциям и стрессам. Это я тоже вычитала в том пацанском журнале. Но… Я постоянно расклеиваюсь. Я боюсь, что это ставит нас в ситуацию, когда я становлюсь обузой и мешаю другим. Я не хочу, чтобы кому-то постоянно приходилось спасать меня или переживать за меня. Я хочу быть сильной, но я настолько слабая, что мне тошно.       — Ты не слабая, — вновь повторил Ясухиро. — Ты сама себе таковой кажешься. Да, физически ты не можешь побороть меня или Мидорию. Более того, для любого монстра ты являешься лёгкой добычей, — продолжал он.       Мидори возмущённо обернулась к юноше. Самобичевание резко ушло в сторону, когда девушка услышала такие возмутительные слова от, казалось бы, друга. Он тут, по идее, поддерживать её должен, а не втаптывать остатки её достоинства в грязь.       — Не возникай! Сначала я договорю.       Ясухиро, мгновенно заметивший перемены в лице и поведении Васаби, мгновенно отреагировал на них, не давая девушке вставить и слова. Он считал, что сперва должен выговориться сам, чтобы у них не возникло недопониманий, и они не ругались, а то он часто видел примеры того, как кто-то не успел кому-то что-то рассказать, и из-за недосказанности люди ругались на пустом месте.       — Так вот. Ты слаба физически, но при этом сильна морально. Ты умная. Не могу сказать, что смелая, но смекалистая. Какой дурой ты себя ни считала бы, что твои тесты по математике или японскому ни говорили бы, у тебя развитое воображение, ты умеешь логически мыслить, и именно это позволяет тебе быть тем, кем ты сейчас являешься, именно это показывает тебя, как сильную и умную личность.       Мидори закусила губу. Возможно, Ясухиро прав.       Ещё в своём родном мире Васаби не знала, кем хочет быть. Вернее, она знала, чем хочет заниматься, но была уверена в том, что её родители этого не одобрят. Она хотела писать ранобэ или сценарии к аниме. Она никому не рассказывала о своём тайном желании, помимо брата. Родители бы не были в восторге. В их понимании идеальная работа — это где-нибудь в офисе с кучей переработок. В школе же над ней могли посмеяться. В Японских школах возникла такая странная ситуация, что все любили аниме и мангу, но если ребята узнавали, что кто-то из их одноклассников хотел заниматься этим всерьёз, то над ним потешались. Могло даже дойти до издевательств. И именно поэтому Васаби молчала в тряпочку.       Однажды девушка заикнулась об этом при Микото, но та ответила, что это выбор Мидори, а после вновь окунулась в переписку со своим парнем. Было ли Васаби тогда обидно? До дрожи в коленях.       — Я видел слабых людей. Апокалипсис переворачивал их жизни с ног на голову. Они сходили с ума и не находили иного выхода, кроме как покончить с собой. Те люди были слабые, они прогнулись под изменившимся миров. Ты же сильная. Ты не ищешь лёгких путей, ты идёшь напролом. То, что ты сейчас стоишь на ступенях Наммёсан Мурёдзюдзи, то, что ты проехала кучу километров, чтобы добраться досюда, то, что ты обошла, считай, уже половину храмов, говорит о том, что ты сильная личность. Ты нашла способ победить свою слабость, ты всегда придумываешь обходные пути, и, как я уже говорил ранее, именно за это-       — Именно за это я тебе и нравлюсь, — закончила за него Васаби. — Это правда так? Нравлюсь как друг, или? Или как нечто большее?       Казалось бы, Ясухиро был застигнут врасплох. Говоря свою пламенную речь, он совсем не следил за языком. Слова шли из сердца, а не из мозга, и в итоге он просто взял и ещё раз признался в том, что девушка ему небезразлична.       Если бы Цугивара мог, то он бы дал себе смачного леща, а не вот это вот всё. Однако, ситуация была другой, и Мидори могла не понять его порыва чувств.       Оставалось только одно: сказать правду и будь, что будет. В конце концов Ясухиро больше не мог держать этот ком чувств, что рос в нём каждый день на протяжении огромного количества времени. Да и есть ли смысл держать его в себе, если в конечном итоге он всё равно найдёт выход?       — Да. Ты мне нравишься. Даже не так. Я… Скорее, я влюблён в тебя. И сильно, — произнёс он.       — Оу.       Мидори не знала, как реагировать. Обычно в фильмах двое влюблённых после признаний кидались друг другу на шею и говорили о том, что любят, а потом страстно и долго целовались. Здесь же… Скорее, это было чувство всепожирающей неловкости, нежели счастья.       — Ага. Вот так.       — Да, — кивнула Мидори.       Она тоже была влюблена в Ясухиро, но как ему сказать? Мол, «да, бро, я тоже тебя люблю»? Или «хэй, чувак, твои чувства взаимны»?       Васаби запаниковала. Подобное происходило впервые в её жизни, и она была полным профаном. Что сказать? Как ответить? Как не спугнуть, но при этом и не показаться странной?       Казалось бы, надо просто сказать «Ты мне тоже нравишься», но язык будто прирос к нёбу, а какие-либо звуки отказывались выходить изо рта. Слова буквально застряли в горле. По телу пробежалась дрожь взволнованности.       — И… Что скажешь? — Голос Ясухиро прозвучал немного напряжённо. Он нахмурился, ожидая какого-либо вразумительного ответа. Парень уже решил для себя, что отошьёт — так отошьёт. Что ему уже терять?       — Ну… Это… Луна сегодня красивая, да. Очень красивая. Луна. Сегодня. Красивая. Боже…       — Луна? — не понял Цугивара, хлопнув ресницами и взглянув на солнце.       Этого было достаточно, чтобы Мидори подорвалась с места и буквально понеслась в другой храм, лишь бы подальше от Ясухиро и чувства собственного стыда. Вот только если от первого удалось скрыться, спрятавшись в какой-то пыльной каморке Западного храма Фусясан Дзёдодзи, то от второго — нет. Оно буквально завладело телом и разумом Васаби, заставляя крепче прижимать к себе колени и проклинать себя за подобную тупость.       — Дура я. Ух, точно дура. И какой из меня мужик? И почему у меня не всё как у людей? — шепотом спросила она, зажмурившись.       Девушка откинула голову на стену, полустеклянным взглядом осматривая окружение. Каморка была небольшой, но полупустой. Вероятно, все вещи, необходимые в уборке храмов, запихали в другие кладовки. Здесь же было только несколько пустых вёдер, швабр, полотенец и тряпок.       Васаби почувствовала себя этими самыми тряпками: слабая и настолько эмоциональная, что чувства можно просто выжимать, как воду.       В полной тишине, прерываемой её собственными дыханием и мыслями, был слышен голос Ясухиро, который звал её. Но не то, чтобы Васаби собиралась выходить из своего убежища. Ей было комфортно в полутьме и одиночестве: лишь бы не позориться лишний раз.       Цугивара ясно сказал, что он «возможно влюблён», тем временем как Мидори решила проявить чудеса гения и практически напрямую сказала, что любит его. Ещё бы предложила мисо-суп ему всю оставшуюся жизнь готовить. Только женитьбы им не хватало, ей-богу.       Будь здесь интернет, то Васаби тут же принялась бы гуглить «случайно призналась парню в любви. Как сделать вид, что это была просто шутка». Но, к сожалению, никакого интернета здесь не было, поэтому девушке приходилось самой выкарабкиваться из той задницы, в которую она себя загнала.       Вскоре сидеть оказалось совсем скучно. Мидори страшно заскучала, а так как выходить на улицу и являться перед очами Ясухиро желания у неё особо не было, то Васаби просто достала телефон и принялась играть в игру по типу «собери четыре». Она совершенно потеряла счёт времени, пытаясь пройти уровень и выполнить все задания, а потому совсем не заметила, как на улице стало смеркаться, а температура опустилась.       Внезапно дверь в кладовку резко открылась, что напугало девушку.       На пороге стоял недовольный Цугивара. Он скрестил руки на груди и по-родительски строго смотрел на девушку, явно собираясь её отчитывать.       — Прости? — напряжённо спросила она, чувствуя, как нервный смех подбирается к горлу. Встречать сейчас юношу она была совершенно не готова.       — Я подумаю, — отозвался он. — Я дал тебе время посидеть одной, но это не значит, что надо вот так вот на всё забивать. Уже вечер, так что вставай давай и пошли есть. Мы поздно выехали из Шикецу, поздно приехали сюда, а потом и ты спряталась. День практически насмарку, если не считать того, что я осмотрел Наммёсан Мурёдзюдзи, и там пусто.       — Ты… Злишься на меня?       Мидори поднялась на ноги и отряхнула штаны, с опаской смотря на друга (а друга ли теперь?) и не зная, как реагировать. Тот не выглядел ни злым, ни раздражённым. Скорее, суровым и недовольным. Девушке стало ещё более неловко. Васаби вообще злило то, что вся эта история с признаниями — одна большая неловкость.       — Да. Ты сбежала прямо посреди разговора, а потом куда-то пропала. Я сбился с ног, пока искал тебя. Более того, ты не дала мне ответить, — медленно произнёс он. — А ты знаешь, что я подобное не люблю.       — Моя вина, признаю. Но я переволновалась. Да и испугалась. Я… Глупая. Очень глупая.       — Не могу этого отрицать, — в глазах Цугивары заискрили смешинки. — Но знаешь, что? Я тоже думаю, что луна сегодня красивая.       Мидори хлопнула глазами, а потом до неё дошло, что хотел сказать парень. Она не смогла сдержать короткий восторженный вскрик, из-за чего сильно покраснела и отвела взгляд, боясь выглядеть ещё большей дурой в глазах Ясухиро.       Но тот лишь посмеялся, наклонился и наконец-то для них обоих поцеловал Мидори.