Монстр

      Ближе к вечеру Тодороки поднялся с колен Мидори, потягиваясь. Он удовлетворённо посмотрел на девушку, которая от лёгкого смущения чуть отвернулась.       — Я долго спал? — спросил он. — У тебя, наверное, ноги затекли.       — Нет, всё хорошо. Тебе надо было хорошенько отдохнуть, так что всё в порядке, — ответила Мидори.       Шото кивнул, поднимаясь на ноги и протягивая девушке руку. Та приняла помощь, вставая на ноги и тут же чуть не падая: ноги у неё действительно затекли, из-за чего сейчас отказывались слушаться. Тодороки осторожно словил девушку и, подхватив её на руки, понёс к машине.       — Ничего не произошло, пока я спал? — спросил он, кое-как открывая дверь и сажая Васаби на переднее пассажирское сидение.       — Нет, ничего, а что?       — Просто. Волнуюсь, что барьер мог пострадать. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Ладно, ты пока посиди тут, а я соберу вещи.       Мидори кивнула, пристёгивая ремень безопасности, пока Тодороки складывал обратно их пикник. Загрузив вещи в багажник, он сел за руль и завёл мотор, выруливая обратно на дорогу.       Шото старался ехать аккуратно, однако это было сложно из-за радости, что переполняла его. Скрывать её было сложно, из-за чего желудок Тодороки то и дело сводило от приятных спазмов, руки пробивала лёгкая дрожь, а губы то и дело расплывались в улыбке. Благо, Мидори этого не замечала, так как прикрыла глаза и, судя по всему, задремала.       Конечно же, свидание было не просто так устроено героем льда и пламени. Это была проверка для Васаби. Шото видел, как оттаивает девушка, принимая его и собственные чувства.       Тодороки влюбил её в себя, использовав все доступные ему средства: и жалость, и заботу, и сочувствие, и нежность. Он играл роль заботливого, но брошенного всеми одинокого юноши, которому не хватало чужого тепла. Вернее, так на самом деле когда-то и было, но потом появилась Мидори, и жизнь Шото заиграла новыми красками. У него появился человек, которого он смело мог называть родственной душой, и благодаря этому он больше не был одинок. Единственное, что оставалось — это привязать этого человека к себе, что он в итоге и сделал.       План реализовывался более месяца, и весь этот месяц Тодороки держал себя в руках, как мог, обещая себе, что после он получит всё и даже больше. Конечно, порой сдерживаться было сложно, и Шото крал ночами у спящей под действием снотворного Мидори поцелуй-другой, незаметно брал её вещи, запираясь в собственной комнате, перед стиркой всегда прижимал её грязное бельё к носу, ублажая себя. После завтрака он ходил мыть руки в ванную, где заново чистил зубы щёткой Мидори, думая лишь о том, что она побывала в её рту.       Тодороки утопал в собственной грязи, но выбраться из неё не пытался.       И вот спустя полтора месяца, когда Васаби, по наблюдениям Шото, дошла до той самой кондиции, он вывел её наружу на свидание, где сперва накормил вкусной едой, а затем прилёг у неё на коленках, притворяясь спящим. Он лежал тихо, вслушиваясь в дыхание девушки и пытаясь представить себе каждое её движение. Он выжидал.       Это было элементарной проверкой, чтобы выяснить, насколько Мидори была к нему привязана. Если бы она попыталась переложить его голову на траву, а сама отправилась к машине, пытаясь сбежать, то Шото тут же остановил бы её, вырубая и отвозя обратно в дом.       Однако Васаби, вместо того чтобы сбежать при первом же удобном случае, лишь положила ладонь на его лоб, мягко водя кончиками пальцев по лицу. Шото, переполненный нежностью, едва сдержался, чтобы не поцеловать их.       Тодороки дал Мидори несколько часов на раздумья и принятие решения, однако девушка всё так же спокойно сидела, вглядываясь в красоты пейзажа. Ей явно было скучно, но она не смела потревожить чужой сон.       От одной мысли о чуткости Васаби душа пела. Шото в который раз убеждался, что полюбил правильного человека, ту, которая сможет не просто сделать его счастливым, но и разделить с ним все его радости и переживания. Мидори всегда поддержит его, а ещё никогда не покинет — теперь юноша был в этом уверен. Стокгольмский синдром оказался куда надёжнее любых ошейников и поводков.       Они приехали домой, и Шото, припарковав машину в гараже, обогнул её и помог встать Мидори, которую до сих пор не держали ноги, а затем он подхватил её на руки. Васаби вцепилась в него руками, вскрикнув от неожиданности, и Тодороки позволил себе короткий смешок.       — Я могу сама идти! — возмутилась она.       — Я бы поспорил, — усмехнулся Шото. — Ты же не запирала дверь, верно?       — У меня нет ключей для этого, — буркнула девушка.       — Значит, будут.       Мидори удивлённо уставилась на Тодороки. Он никогда не давал ей ключи ни от входной двери, ни от своей комнаты, потому как не был уверен в девушке. Она, гонимая страхом или жаждой свободы, могла попытаться сбежать, что Шото совершенно не устраивало. Один комплект ключей он всегда носил с собой, а второй спрятал в выдвижном ящике в прихожей, использовав тот же трюк, что и Кайоши-сан, когда тот прятал книгу, в которой рассказывалось о Шаре Срединного пути. Удивительно, что сама Васаби об этом не догадалась.       Юноша разулся, всё ещё держа Мидори на руках, а затем отнёс её в гостиную, аккуратно усаживая на диван. Девушка тут же принялась снимать пальто, пока Шото, присев на одно колено, осторожно снимал сапоги с её ног. От подобной заботы Васаби покраснела.       — Не надо, я сама! — воскликнула она.       — Я просто хочу позаботиться о тебе. Позволишь?       Шото мягко улыбнулся, зная, что девушка не сможет отказать ему. Так и произошло: отчаянно краснея, Васаби осторожно кивнула, завороженно наблюдая за тем, как Тодороки стянул сапог до конца, а затем, подцепив носок, снял и его. Он мягко погладил её по ноге, кончиками пальцев задевая стопу и тем самым щекотя её. Мидори хихикнула, тут же отдёргивая ногу.       Шото снял второй сапог и вместе с пальто отнёс их в коридор, а затем вернулся обратно к девушке, присаживаясь рядышком и кладя её голову к себе на плечо. Васаби замерла, напрягшись всем телом, а затем расслабилась, прикрывая глаза.       — Спасибо тебе за сегодня, — тихо произнёс Тодороки. Мидори удивлённо замычала, не понимая, за что её благодарят, если всё приготовил Шото, но парень лишь покачал головой. — Просто спасибо.       — Ну… ладно, — сдавалась девушка. — Тебе тоже спасибо. Было очень здорово. Я почувствовала себя так хорошо, когда оказалась на улице. Я скучала по этому.       — С этого дня будем чаще выбираться в город, обещаю.       — Спасибо.       — Возможно, ты хочешь что-то спросить или сказать?       Шото надеялся на то, что Мидори честно признается ему в своих чувствах. Возможно, он возложил на неё слишком большие надежды, вдохновлённый тем, как хорошо девушка прошла его испытание, однако вопрос, который он услышал, совсем ему не понравился:       — Скоро зима. Может, нам стоит вернуться в UA?       Всё внутри Тодороки похолодело, и он не заметил, как начал применять причуду. Тонкий иней расползся по обивке дивана, а Мидори резко подняла голову, во все глаза смотря на юношу. Лишь лёгкая нотка испуга в её глазах успокоила Шото. Он глубоко вздохнул.       — Несмотря на то, что я расширил размеры барьера, за его пределами осталось много монстров. Не знаю, почему, но их как будто тянет сюда. Я не уверен, что мы сможем пробраться через них. — Он покачал головой. — Лучше переждать.       Васаби медленно кивнула. Шото не знал, поверила она ему или нет, но куда больше его волновало не это, а всё ещё сохранившееся желание девушки попасть в UA. Это означало, что он ещё недостаточно крепко привязал её к себе.       — Понятно. Тогда будем ждать. — И словно в пустоту спросила: — Интересно, как там Цугивара-кун?       Тодороки сжал руку в кулак. Пусть сейчас между ними больше ничего не было, пусть они уже давно расстались, однако Мидори простила его, что совершенно не нравилось Шото. По его мнению, предательство прощать нельзя.       — Не знаю. Может, он уже добрался до UA, а может и нет. — Тодороки пожал плечами, и мрачное удовлетворение расползлось внутри от одной мысли о том, что Цугивара уже давно был мёртв. — Давай не будем о нём. Лучше скажи, как там твои растения?       Мидори тут же оживилась и принялась рассказывать о своих зелёных друзьях. Шото прикрыл глаза, наслаждаясь одним только звуком её голоса, благодаря которому всё раздражение сошло на нет. Он был рад, что Васаби нашла себе здесь занятие по душе, которое делало её счастливой.       Девушка всё говорила и говорила, а Тодороки, сев к ней полубоком, как заворожённый смотрел на её счастливую улыбку. Внезапно парень резко сократил расстояние между ними, целуя Мидори. Та поражённо замерла, приоткрыв рот, и Шото воспользовался этим, приобняв девушку за талию одной рукой, а второй зарывшись в её волосы.       Васаби прикрыла глаза, и её ресницы затрепетали. Тодороки почувствовал, как девушка трепетно ответила на поцелуй, и самый настоящий вулкан чувств взорвался у него внутри.       Он прижал Мидори к себе сильнее, буквально впиваясь в её губы и ловя небольшие судорожные вздохи.       — Прости, просто ты такая красивая, — тихо прошептал Шото, чуть отстранившись. Мидори покраснела под его пристальным взглядом, опуская глаза. — Я так люблю тебя. — И снова прижался к её губам.       Васаби встрепенулась, попробовала было отстраниться, но Тодороки не позволил ей этого, лишь сильнее напирая. Мидори не выдержала, и они повалились на диван. Шото навис над девушкой, разрывая поцелуй и смотря ей прямо в глаза. Та, смущённая, попыталась было отвернуться, но юноша не позволил ей этого, аккуратно беря за подбородок и разворачивая лицом к себе.       — Не молчи, прошу, — произнёс он.       — Не буду, — пообещала Мидори, медленно поднимая руку к лицу Шото и легонько касаясь его. Тодороки тут же приластился, как кот, мягко касаясь губами раскрытой ладони.       — Ты даже не представляешь, как сильно мне нравишься.       — Ты… Ты мне тоже, — тихо ответила Васаби, краснея ещё сильнее.       Тодороки не смог сдержать улыбки: наконец-то она вслух признала свои чувства. Он давно видел, что нравится Мидори, но та никак не могла понять этого. И, наконец, сегодня утром она прозрела. Шото был счастлив.       Он наклонился к лицу девушки, проводя носом по щеке и вдыхая приятный запах, переходя к шее и легонько скользя губами по ней, но не целуя. Мидори под ним вздрогнула, закусила губу, а после, положив руки Тодороки на макушку и шею, прижала ещё ближе к себе, ощущая, как от горячего дыхания по коже бегут мурашки.       Шото тяжело сглотнул. В животе у него защекотало знакомое возбуждение, и он больше не был уверен, что сможет сдержаться. Юноша коснулся кончиком языка нежной кожи, а после провёл им по шее, балдея от солёного привкуса.       — Если мы так продолжим, то я не сдержусь, — прошептал Тодороки прямо на ухо Мидори, отчего дрожь вновь пронзила её тело.       — И не надо, — помолчав с секунду, ответила она. Шото выпрямился на руках, внимательно смотря в лицо девушки, но та, покрытая розовым румянцем смущения, была уверена в своих словах и действиях.       — Обещаю, что буду аккуратен. — И поцеловал Мидори, прикусывая её губу и проходя языком по нижнему ряду зубов. Этим вечером он собирался любить её особенно нежно.