Помни меня

На свете было уйма вещей, которые заставляли Геральта впадать в состояние глубокой задумчивой печали. Он сам иногда находил в себе силы их перечислить и признать их довлеющий характер: его... хм... женитьба на Йеннифер (ненужная, по факту, ни ему, ни ей), его работа на Эмгыра — никакие деньги не стоили всех рисков, его настоящие отношения с обитеталями Каер Морхена — и понимание, что при всей благодарности Весемиру, дружбе с Ламбертом и уважению к полученным навыкам, Геральт был заложником крепости и рабом предназначения. Дружба с Лютиком — и понимание, что Лютик стареет и даже в чем-то дряхлеет. Поиск приключений на одно место — как способ в случае чего гордо и с фанфарами убежать от всего перечисленного выше. А вот теперь и история с Цири. Вот как он умудрился так вляпаться? При всей болезненности вопроса — отсутствие статуса для женитьбы, невозможность иметь наследников или наследниц, опасность ремесла — Геральт никогда не испытывал проблем с тем, чтобы крутануть интрижку с той или иной прелестницей. И это никак не противоречило с неумением с женщинами общаться. Геральт с трудом смог признаться себе, что Йеннифер он не понимал, не понимает и понимать не хочет. Цири была иной историей. Геральт только сейчас осознал, что именно так притянуло его к ней. Она понимала его. От и до. Она понимала в нем больше, чем он сам. Вот только он даже приблизительно не представляет, кто она на самом деле такая. И теперь он хочет восстановить это ее понимание — такой ценный чужой интерес к себе. Но все так же не хочет соприкасаться с ней — ни понять ее, ни, Мелителе, хотя бы приблизительно почувствовать ее переживания. Его вполне устраивало быть ее «отцом» - вполне жесткие и понятные рамки. Но она его разгадала. Она разгадала — и сломала его игру. В этом вся Цири. Никто и никогда не сможет подчинить ее. Истинная дочь своего отца. Геральт открыл глаза. Он сидел в своей комнате в «Шалфее и розмарине» и пытался медитировать. Получалось плохо — в голову лезли мысли. В том числе и о том, что ему нужно найти Цири — ему нужно выполнить договоренность с Эмгыром. Иначе это чревато сложностями в дальнейшем. Сделав глубокий вдох, Гераль закрыл глаза, постарался максимально опустошить сознание от шума и... Осознал, что в комнате кто-то есть. Она сидела на подоконнике, пристально, в упор разглядывая его. Геральт чуть было нервно не рассмеялся — он хотел найти Цири, и вот она сама к нему пришла. Но не пришла. Удивительная девушка. -Я не ждал гостей, - Геральт постарался отделаться от ощущения, что сейчас вместе с ним в комнате находится какой-то монстр. -Не хотела привлекать к себе внимание, - отозвалась она. -Как тебя зовут? - ведьмак понял, что не успевает за изменениями в этом создании. -Цирилла Фиона Элен Рианнон, - спокойно отозвалась она. -В твоем случае это, скорее всего, четыре совершенно различных человека из десятка еще неозвученных, - так же спокойно отозвался Геральт. Если уж быть честным — то быть честным до конца. Девушка на несколько минут задумалась, все так же внимательно разглядывая его своими холодными зелеными глазами. -Фиона, - наконец ответила она. - Я — Фиона. -Прекрасно, Фиона, - Геральт постарался выделить то, что отличает эту сущность от уже виденным им Иры и безымянной. Интересно, вот как матери близнецов с этой проблемой справляются. Хотя им проще — близнецы хотя бы имеют разные тела и, если стоят рядом, то, наверное, понятнее. - Что тебя привело ко мне? Она молча показала развернутый договор. Геральт нахмурился. -А тебе никто не говорил, что брать чужие вещи нехорошо? -Если рассматривать меня как вещь, то я могу у тебя спросить то же самое. Квиты, договорились? Геральт чуть поморщился. Это было... неприятно. Мягко говоря. -Тогда завтра мы выдвигаемся в Вызиму, - четко ответил ведьмак. -Ты уверен? -В чем? -В том, что ты этим выполнишь договор. Геральт встал с кровати. -Ты предъявляешь мне обвинения, лезешь куда не следует, требуешь слишком многого — и на полном серьезе считаешь, что я буду терпеть все? Девушка молча смотрела на него. -Видимо, ответа я не дождусь, - подытожил Геральт. Его гостья поджала губы, начав задумчиво разглядывать ведьмачьи мечи. -Ты ставишь меня в очень дурное положение. Не больше, чем другие, но дурное. Исходя из твоих слов — я тебе была чем-то должна, - Фиона слезла с подоконника. -Я тебя спас. И потерял при этом слишком много, - Геральт чувствовал, что одновременно уязвлен и удивлен глубиной своей обиды. -И? Я должна быть не просто благодарна, но и подобострастно покорна после этого? -Я этого не говорил! -Тогда в чем дело? У тебя есть договор, который без меня ты выполнить не можешь. Ты ведь понимаешь, что тебе нужно не просто приволочь мою тушу во дворец, а вернуть конкретного человека? -И это не ты? -Нет. -Так он все знал? Девушка горько рассмеялась. -А ты что думал? Конечно знал. Проклятие наследницы Львицы из Цинтры — так себе секрет. Вслух, конечно, не говорили громко. -А ты? -Что я? -Если ты — это не она, то что будет с тобой? -А ты как думаешь? Геральт быстро осмотрел комнату. Он... никак не думал. Это последнее, о чем он хотел бы думать. -Ладно, допустим, ты права. И мне по договору действительно нужно найти Цириллу Фиону Эллен Рианнон. -И спасти ее, я читала договор. -И спасти. -Там еще написано, что от всех напастей, видимых и не видимых. -Ты говоришь, как будто я дурак и не могу понять, что там написано. -Ну, судя по тону, ты действительно не понял, на что подписался. -Я... Геральт хотел было снова возразить, но подумал, что со стороны он выглядит слишком неприглядно. Не этому его учил Весемир, не этому. Но и не спорить с девушкой Геральт не мог — ее слова буквально взрывали его изнутри. Ведь все не так! С другой стороны, а что, в сущности, Геральт знает об Эмгыре? Для него он — самый главный человек в черном одеянии, с которым ведьмак пересекался в прошлом. А для Цири — он отец. Он для нее, возможно, как Весемир для Геральта. -Так что я должен сделать? -Вспомнить меня. II Я долго стояла около моста, глядя вниз и стряхивая пепел. Сколько их на самом деле, этих миров? А что, если где-то там, есть такая же семья: папа, мама, дочь — с моим лицом? И что на самом деле нет у меня никакого близнеца, это просто двойник, дошедший из Бере Булунг до Москвы. И Редин, что если он там, где-то в другом мире, был кем-то другим? И что, если бы там, где-то там, мы могли быть счастливы? А что если? Я выкинула окурок в пропасть и закурила новую сигарету. Тьма на дне ущелья, вот что не давало мне покоя. Тьма на дне ущелья, готовая поглотить мир — мой мир. Уже сейчас он сузился от всей планеты до маленького кусочка гор. До этого проклятого моста. Когда я подняла глаза на мост, то увидела, что на нем стоит беглянка, которую все искали. Та другая, но с моим лицом. Она стояла прямо на мосту, не боясь, не скрываясь. Смотрела своими выцветшими, какими-то выплаканными глазами, молча и долго, но в ее молчании звучал какой-то немой оглушительный вопрос. -Эй, кто ты? Как тебя зовут? - я попыталась перекричать рев воды. Она то ли не услышала, то ли решила не отвечать. Вместо этого она в ответ крикнула. -Это речка! Речка хочет крови. Чтобы в нее падали поезда. Я насторожилась. Она что... хочет мне помочь? Она знает что-то про мост и как его укрепить? -Подожди! - позвала я. - Подожди, что ты знаешь о мосте? Что значит, что речка хочет крови? -Она хочет мести за то, что про нее забыли, - в ответ крикнула она. -Забыл кто? - я сделала несколько шагов вперед, к мосту. -Он забыл. Но он вспомнил, но потерял, и теперь не может найти. -Говори, блядь, нормально! - вспылила я, устав от шарад, но потом одернула себя, вдруг русский-то и не родной для этой дамы. - Извини, иди сюда. Она от моих слов зашаталась, отрицательно затрясла головой. -Мне нельзя! - ответила она. -Почему? Я... я позабочусь о тебе! У нас тепло! Пожрешь хоть — ты худая и мокрая, - я попыталась приманить ее. -Мне нельзя. Вы живые, мне нельзя! - с этими словами она попятилась от меня. -Стой тебе говорят, - я сделала еще несколько шагов к ней, уже вступив на мост. Мост под моей ногой тяжело и оглушительно хрустнул. На мгновение мне казалось, что он не каменный, а ледяной или снежный. Снежный мост над пропастью — это же, кажется, книга такая? Или же это — здесь и сейчас — мое ощущение от выбора, который мне делать. Шаг вперед — к ней, в неизвестность, или же шаг назад, под дула автоматов. А ведь я кое-то знаю. Только это так страшно — я знаю, что меня нет. Она меня выдумала. Нет никакого моста, нет никаких порталов, нет никакого Эдички Редина, нет никакого Жени Волкова. Есть какие-то другие, живые люди (а может, и нелюди), которые где-то там когда-то ее встретили. -Я не живая! - крикнула я. - Подожди! А ведь это значит, что нет во мне веса и ничто мне не грозит, так? -Нет! - крикнула она. - Не делай... Я только отмахнулась. Меня нет, мне ничего не грозит — я легко и без сомнений сделала вначале два шага вперед, потом еще два, а потом почувствовала, что бегу, бегу по этому мосту, легко и звонко, как в детстве. Раз-два-три-четыре — каждое прикосновение к опоре было приятным и будто подкидывало меня вверх. Она совсем близко — руку протяни. И новый шаг отзывается невесомым ужасом — там, под ногой ничего нет. Я опускаю взгляд — и вижу, как начинают падать вниз куски бетона и вывороченные крюки арматуры. И я падаю вместе с ними. Это на удивление беззвучно — ну или мне только так кажется от грохота толчков крови в голову. Она пытается схватить меня за руку — но не дотягивается, а я пытаюсь удержаться за острые углы остова моста, но кровь брызжет из-под порезанных пальцев, кровь скользкая, ее железный запах смешивается с запахом мокрых стальных прутьев, и я понимаю, что не удержусь. Какие же звезды яркие! Как жаль, что я вижу их в последний раз, ведь они так похожи на маленькие белые ирисы-касатики, что мне так нравились в детстве. У меня даже была брошка с ними, из мельхиора, моя любимая. Подарок отца, он... Но тут дыхание выбил страшный удар о холодную воду. Я упала в реку, и ее черные воды сомкнулись надо мной. Еще немного я видела звезды, но потом они стали расплываться в единое светло-серое пятно, а меня сковал смертный холод, и я видела только, как из порезанных пальцев идет красная струйка крови, а с ней и уходит моя жизнь. Потом все кончилось — и наступила тьма. III Она схватилась за волосы — мост рухнул. И забрал с собой ту, что говорила с ней. А она ничего опять не смогла сделать. -Эй, Марго! Ты там как? Не двигайся, мы сейчас! Да сделайте что-нибудь! - на другой стороне рухнувшего моста суетились новые люди. - Подгоните стрелу! Она попыталась крикнуть, чтобы они не делали этого, но поняла, что слишком устала. И что вдруг ей стало холодно, голодно и ужасно захотелось спать. Как ее вытащили — она уже не помнила. Только проснулась в теплой кровати, с удивлением называя для себя эти новые ощущения. Потом встала и походила по комнате, тихо-тихо, как всегда, когда не хотела отвлекать Серого. Серому не нравилось, когда она шумела, он ругался и сыпал проклятиями, и ей было так жалко Серого, что он тратит на это столько сил. Она обошла комнату, осторожно заглянула в сумку, чужую сумку, которая теперь стала ее. Там были вещи, о назначении которых она догадывалась. Среди прочего — картинки, на которых она вдруг узнала и Серого, и Белого, и других. А еще там были какие-то мелкие белые штучки, так похожие на звезды. И почему-то от них у нее полились из глаз живые теплые слезы. А потом она услышала, как внутри сумки что-то журчит, как вода. Она взяла в руки журчащий предмет, на котором было написано «Белый», и приложила его к уху. -Марго! Как ты? Как ты там, мне Жора звонил, сказал, что ты чуть... - раздался голос Белого. -Я... - ответила она, с трудом вспоминая, как говорить. - Устала очень. -Я все по поводу этого Редина, - голос стал обиженным. -Я... не помню, кто это, - она подумала, что, может, это имя одного из тех мертвецов, что пропали там, откуда она скатилась в черепе кита. -Марго, кончай придуриваться! Ты отлично понимаешь, о чем я! - голос Белого стал настойчивым. -Я не помню, кто я, я устала, - снова ответила она. -Марго! Ты всегда была, как ребенок, но хватит уже! - голос приобрел строгие нотки. Она откинула от себя предмет, который говорил голосом Белого. Тот запищал и затих. Видимо, ту, что упала в реку, звали Марго. И Белый думал, что говорит с ней, а оказалось, что нет. Наверное, то, что она думает о Белом — это ошибка, и Белый просто перепутал. Он вообще не с ней разговаривал. Хотя, может это она забыла, что она Марго. И Белый прав. Она снова посмотрела на белые штуки-звезды, которые все еще лежали у нее в руке. Как они называются? И почему эти цветы не говорят? Она осмотрела их еще раз и почему-то вспомнила, что Фалька — это птичка. Вот оно что — эти цветы — на самом деле птички. А белые птички — это ласточки. Все просто. А ласточкой называл ее он. А он — не Белый. Значит, Белый ошибается.