так насрать, если честно.
— Унижения? Я запомнил, — Чангюн кивает, делает глоток виски и тут же высовывается в окно, чтобы сблевануть. Хосок только хихикает, бросает тихое “придурок” и уходит подальше с этой безумно скучной вечеринки. Только Чангюн смог как-то его заинтересовать… может, он сможет оправдать его ожидания?***
Хосок грустит в одиночестве за последней партой и смотрит в окно, думая, чем бы заняться. Сейчас пройдут уроки, после школы он пойдет на регби, там проведет несколько часов и по итогу придет домой, подрочит и ляжет спать… Совсем никаких отличий от каждодневной рутины. Вчерашний день отличался только вечеринкой, на которую его через сарафанное радио позвала его команда по регби. Но тут в дверной проем классного кабинета просовывается знакомая голова, и когда Хосок уже почти засыпает под мерное гудение одноклассников, эта таинственная голова кричит: — ШИН ХОСОК! Хосок чуть ли не сносит собой парту от испуга, подскакивает на месте и смотрит на парня в проеме, а потом улыбается и выходит в сопровождении многочисленных взглядов в коридор к Им Чангюну. Тот только спиной прислоняется к стене, перекатывает языком шарик жвачки во рту и сует ладони в карманы школьных брюк. — Ты похож на огромного щенка сенбернара, ты знал? — говорит парень и ладонью ерошит копну высветленных волос на макушке Хосока. Тот только лыбится и хочет уже убрать чужую руку, как вдруг чувствует, как его грубо тянут на себя за эти самые волосы. — Иди за мной. Хосок порывается спросить, куда они сейчас пойдут, напомнить, что скоро прозвенит звонок на урок, но Чангюн своим властным взглядом затыкает его и, постучав парня по подбородку, удаляется в сторону уборных. В нем чувствуется сила. В нем чувствуется власть. Хосоку ничего не остается, кроме как подчиниться.***
— Чего встал? Заходи. Хосок протискивается в узенькую туалетную кабинку и закрывает за собой дверцу. Чангюн думает, что парень занимает большую часть всей кабинки, потому что это не парень, это чертов шкаф! Засунуть шкаф в узкое пространство очень сложно, притом когда твои колени торчат в стороны и не дают туалетному шкафчику раскрыть свой недюжинный потенциал в виде кладовой. — На колени. Чангюн пальцами указывает на пол, на что Хосок только бровью ведет — мол, и все? Может, тогда на вечеринке ему всего лишь показалось, что в этом парне есть какой-то потенциал? Так ему кажется, пока мощная хватка не сжимает его яйца и не заставляет возбужденно простонать на всю уборную, и парень, сидящий на крышке унитаза, не цокает языком и как будто совершенно без интереса тянет: — Ты будешь слушаться меня или мы не уйдем отсюда, пока я не кончу? Его глаза совершенно непроницаемы. В них нет ничего, кроме той самой власти, взыгравшей в нем еще в школьном коридоре. Кажется, у Хосока едет крыша. Он почти падает на колени перед парнем и подается навстречу ладони, перебравшейся на его голову, и тут же оказывается прижат к чужой ширинке, на что напряжение в его брюках ощутимо вырастает. — Расстегни. Без рук. Хосок шумно дышит, зубами хватается за бегунок на ширинке Чангюна и опускает его, ногтями впиваясь в собственные ладони. Это помогает держать с каждой секундой нарастающее возбуждение под контролем. Чангюн помогает ему с пуговицей, спускает нижнее белье, и Хосок на губах чувствует горячую податливую плоть, выдыхает восхищенно и смотрит партнеру в глаза, и от этой ситуации у него аж пальцы на ногах поджимаются. Чангюн только рассматривает парня, скользит взглядом по его возбужденным чертам, и замечает то, что Хосок очень послушный. Он не действует самостоятельно. Он ждет приказаний и выполняет их очень чутко и точно. Беспрекословно. Парень кивает на свой член, и Хосок тут же его облизывает, с наслаждением прикрывая глаза и сжимая свой пенис через ткань школьной формы. Когда в коридоре звенит звонок, он даже ухом не ведет, будучи безумно увлеченным своим делом. Язык давит на уздечку, парень послушно берет глубоко, ни разу не давится и вдруг отстраняется, сглатывая слюну, и продолжает сосать. Чангюну ужасно нравится это зрелище. Черт, ресницы Хосока подрагивают, кадык прыгает вверх-вниз, брови изгибаются в искреннем наслаждении, он стонет, сжимая свой член, старательно сопит, заглатывая с каждым разом все глубже, и ладонь парня внезапно ложится на его светлые волосы, пальцы спускаются к щеке, и парень поднимает на него глаза, изгибая бровь в непонятках. Чангюн понимает свою ошибку и, слегка стушевавшись, сжимает его волосы в ладони и насаживает его на свой член, отводя бегающий взгляд. Пока Хосок не начинает задыхаться, руку он не убирает, и от этого давления Чангюн со стоном бурно кончает прямо ему в рот, от чего Хосок закашливается, но так же послушно сглатывает. Он смотрит на парня с обожанием, его глаза почти сияют, и Чангюн только кашляет в кулак и дает ему новое задание, чтобы наконец отделаться от этого… очаровательного извращенца. — Вытри, — парень отрывает кусочек бумажки и начисто вытирает член Чангюна от слюны и спермы, на что получает только грубое: — Не смей возвращаться в класс, пока насухо не опустошишь свои яйца. У Хосока, кажется, снова встает, и он вываливается из туалетной кабинки от толчка Чангюна. Последний заправляет рубашку в брюки, приводит себя в порядок у зеркала и, не смотря на парня, кидает пренебрежительное: — До следующего раза. Дверь уборной шумно хлопает, и Хосок расслабленно стонет, откидывая голову на холодный пол. Чангюн, конечно, не профессионал, но потенциал у него явно есть.***
— ИМ ЧАНГЮН! Парень роняет сигарету от испуга и вздрагивает, оборачиваясь в сторону окрика. Возле импровизированной школьной курилки стоит совершенно не вписывающийся в ее атмосферу очень знакомый шкаф с сумкой со спортивной формой на плече. — Чангюн, ты его знаешь? — Чжухон делает затяжку, и Чангюн только кивает, вопросительно изгибая бровь, обращенную к Хосоку. — Провести тебя до дома? Сумерки опускаются на улицы Сеула, скрывая в себе мягкий поцелуй двух совершенно разных парней, и каждый из них мечтает открыться, но никак не может найти подходящий момент. Они надеются, что однажды сумерки скроют их нерешительность.