сказки напетые ветрами

Тамаки боится людей. Так уж повелось — от них много бед. Они пугающе живые и отчаянные, их жизнь скоротечна, и они мечутся впопыхах, пытаясь придать ей хоть немного смысла. Тамаки некуда спешить. У Тамаки впереди едва ли ни вечность по земным меркам. Но всё же, он любопытной кошкой с искренним интересом наблюдает за человеческим детёнышем. Их нечасто можно встретить здесь, и Амаджики с раздражением предчувствует какой шум поднимется, когда люди придут искать своё дитё.  — Выходи! Я тебя не боюсь! — мальчуган с золотыми волосами и ссадинами на лице вдруг поворачивается в сторону укрытия озерного духа. Тамаки удивлённо изгибает бровь, удобнее устраиваясь меж тяжёлыми ветвями ивы. Он уверен, что малец не видит его, однако видимо он почувствовал присутствие. Вдруг воинственный взгляд сменяется виноватым и чуть робким, и ребёнок, будто что-то обдумав произносит:  — И ты меня не бойся. Я не обижу. Амаджики недоверчиво щурится и поддавшись неясному порыву легко и бесшумно спрыгивает на землю, показываясь человеческим глазам, но не подходя ближе. Мирио зачаровано смотрит на сказочное существо.  — Ты призрак? — ребёнок бормочет смущённо и его эмоции меняются слишком быстро.  — Не совсем. — Тамаки избегает смотреть в глаза.  — Почему ты один? Ты потерялся? — Тогата обеспокоенно хлопает светлыми ресницами. Тамаки не может сдержать умилённого смешка:  — А если и так?  — Я помогу тебе вернуться домой! — В этом человеке слишком много жизни и воодушевления, так что даже глаза хочется прикрыть. Слепит.  — Глупый. Это тебе нужно возвращаться домой. — Амаджики устало сутулится и смотрит в землю. — Здесь таким как ты не место. Мирио забавно супится, но вдруг озерный дух улыбается скованно и тихо произносит:  — Я помогу тебе найти дорогу. Келпи не помогают людям, но вопреки россказням — и не охотятся на них, чаще всего им просто нет дела. По крайней мере так думал Тамаки. Он обернулся вороным жеребцом и бесшумной тенью унёс гостя подальше от своего озера. Они остановились у вспаханных полей, за которыми уже виднелся город, Мирио пыхтя бухнулся на землю и Тамаки слегка боднул его в спину, толкая в направлении дома. В ту ночь Мирио видел странные сны, о тёмных озёрах и грозах, бушующих в небе, странный вой или жалобный плач или горестная песнь эхом отдавались в ушах. … Мирио семнадцать, он вырос и окреп, и ссадины с синяками превратились в мелкие рубцы шрамов. Тамаки теперь был на голову ниже, и очень старательно делал вид что не уязвлён этим фактом. Он противился как мог, забираясь всё дальше в тень, но солнце его нашло, и отставать, кажется, не собиралось. После первой встречи Тогата «терялся» в приозёрной роще ещё раз десять, и Тамаки сдался. Иногда они подолгу говорили, или просто лежали на тёплом песке, глядя в небо, спустя год Амаджики перестал бояться заснуть рядом с человеком, через два уже не шарахался от прикосновений.  — А как долго вы живёте?  — Долго. Если не убьют. — келпи лениво потянулся.  — Не убьют. Я защищу тебя. — Мирио улыбнулся обезоруживающе, в своей манере, Тамаки всегда ссутулился и весь зажимался от этой улыбки.  — Глупый. Люди не защищают духов. У Тамаки кожа белая, почти прозрачная, и россыпь мелких синеватых чешуек по скулам и плечам. Мирио не может представить, что в мире есть кто-то прекрасней. Мирио бредит геройством и подвигами, Мирио слишком добрый и Тамаки прожил достаточно, чтобы понять, что это делает его обречённым.   — Ты слишком беспечен для смертного. — А ты волнуешься? — Тогата, кажется, веселится.   — Я слишком стар чтобы волноваться. — недовольно бурчит Тамаки.  — Да брось, за такую жизнь можно столько всего успеть! — Мирио приподнимается на локтях, глядя на духа, золотые песчинки липнут к загорелой коже.   — Не говори так. — келпи от чего-то нервно сводит брови и прикрывает глаза.  — Почему?  — Если бы меня спросили, я, не думая, променял бы такую жизнь на одну человеческую. — Тамаки склоняет голову, весь будто под нестерпимой тяжестью.  — Тамаки… — человек кладёт свою тёплую большую ладонь на его щёку, заглядывая в глаза. В роще слабый ветер качает кроны ив и холодным дыханием гоняет по воде мурашки. Глаза Тамаки наполняются горячими слезами:  — Будь я человеком — весь свой короткий век не отступился бы от тебя. — шепот тихий и надломленный. Мирио прижимает холодное тело к себе, и если бы он только мог забрать эту многолетнюю печаль, ах если бы.  — Тогда позволь мне, мой короткий век провести с тобой. — Тогата запускает руки в чуть влажные иссиня-чёрные волосы и, соприкасаясь лбами, обжигает дыханием. Тамаки хотел бы этого больше всего на свете. Но солнце светит всем, и он не в праве забирать его.  — Прости. — озёрный дух ныряет в воду, оставив после себя только солёный след на губах. Мирио долго звал его, но Тамаки не выплыл к нему, и уже уходя, человек услышал печальный надрывный вой. … От того ли ночью облака затянули небесный холст? От того ли рушится мир? Море больше не любит звёзд. Не глядит на них в темноте, руки-волны не тянет к ним Всё поёт о его тоске изувеченный херувим, Он поёт и в песне его: Боже, разве же это грех? Губы солоны и сполна, морю нынче люб человек. … Тогата приходил каждый день, но как он не звал, как не бился, Тамаки больше не показывался, и спустя много лун пришёл день, когда Мирио не появился у озера. И тогда озёрный дух вынырнул в свежую ночь, сидя на серебряных в звёздном свете камнях, он клял небо. Он добился чего хотел, но почему-то сердце ныло так, будто сотни стрел пронзили грудь. … Когда Мирио пришёл в следующий раз, на небе цвёл рассвет и лёгкий туман стелился над водой. Золотые волосы отросли и в небрежном хвосте лежали на плече, Тамаки невольно залюбовался, змеем обвивая ветвь ивы и прячась в листве.  — Тамаки? Тишина в ответ, и Тогата горько хмыкает:  — Не покажешься? Так я тебе противен? Озёрный дух содрогается как от клинка, борясь с желанием бросить всё к чертям и выйти.  — Я только хотел проститься. Корабль к востоку отходит сегодня, не знаю, когда вернусь. «Вернусь ли»  — Береги себя. Я буду молиться о тебе. — бросает Тогата через плечо, направляясь к выходу из рощи. Мирио уже в шаге от заветной тропы, выводящей в город, как вдруг холодная ладонь накрывает его глаза и скулу обжигает лёгким поцелуем, всё это происходит так быстро, что стоит ему обернуться, как кругом уже пусто, только обрывок шепота раздаётся: «Глупый. Это я буду молиться за тебя.» …  — Капитан говорит, причалим завтра к вечеру, если, конечно, не грянет буря. — Неджире шумно падает рядом с Мирио, и волны её волос беспорядочно разлетаются по доскам палубы.  — Не кликай беду. — хмыкает Тогата, глядя в ночное небо. По вечерам он редко присоединялся к общему веселью, девушка видела, что-то его гнетёт, и чем дальше они плыли, тем чернее становилась печаль. Хадо опустила голову на его плечо, море было тихо.  — Ты не скучаешь по дому?  — Я давно хотела уплыть. — она жмёт плечами беспечно. — К тому же, зачем скучать о том, чего не вернуть.  — Верно. — Тогата улыбается с какой-то светлой грустью.  — Ты глянь! Буревестник! — Неджире резко подскочила, указывая в сторону чёрной птицы, кружившей над водой совсем рядом с кораблём.  — Говорил же, не кликай беду.  — Странно, они стаями летают, а этот один. — Хадо будто и не слышала его, наблюдая как птица исчезает в мраке ночи. … Неджире одевалась на восточный манер, голубой шелк её лёгких блуз был вышит птицами и цветами. Неджире любила море и мечтала сбежать. Встретив Мирио она недолго думала, прежде чем подняться на борт и покинуть дом. Она свободно говорила на восточных языках и знала обычаи, так что команда не отказалась от её помощи. На следующий день они сошли на сушу, в городе шумел праздник, народ был одет в разноцветные струящиеся ткани и пахло пряностями и цветами. Дыхание сбивалось от шума и плясок. Жёлтые цветы звёздами пылали в голубых косах, когда Неджире танцевала. Она действительно удивительная, Тогата к ней и правда прикипел, но даже среди всеобщего веселья, держа её маленькую ладонь, он не мог забыть об озерном духе. Он ушёл к берегу, не боясь оставить Хадо одну, ибо знал, как несладко придётся тому, кто захочет испытать её гнев. Девушка проводила его понимающим взглядом, она обернулась на шорох, рядом с ней сидел чёрный кот.  — Привет, малыш. — Она опустилась на колени и протянула к зашипевшему животному руку. — Пришёл посмотреть праздник? Неджире аккуратно провела тыльной стороной ладони по лоснящейся шерсти. Кот тихонько замурчал, пристально глядя ей в глаза.  — Так смотришь, будто всё понимаешь. — Хадо улыбнулась нежно. А кот ткнулся мордой в её руку и мяукнул. — Не люба я ему, что уж тут поделаешь. Но кто-то же должен заботиться о нём. Знаешь, что бывает с такими добряками. Кот ласково лизнул её ладонь на прощание, уходя вглубь толпы. «Кажется теперь ты в хороших руках. Ты наконец нашёлся» … Мирио возвращается домой спустя много лун, он возмужал и новые шрамы расцвели по его рукам. Бережно раскрывая свёрток, он чуть устало улыбнулся:  — Вот мы и дома. Жаль Неджире не видит этого. Кроха, завёрнутая в тёплое одеяло, забавно сопит и морщит нос во сне, когда снежинка касается её носа. В городе героев зима была щадящая, здесь она угасала, чтобы к южной столице совсем изжить себя.  — Это что? — Айзава переводит взгляд со свёртка на Мирио и обратно. — И тебе здравствуй, давно не виделись. — Тогата на самом деле рад вернуться.  — Какая прелесть! — Немури бережно берёт ребёнка, заглядывая в спящее лицо. — А где же мама?  — Она…погибла. — Мирио чуть сводит брови, всё равно сохраняя слабую улыбку на лице.  — Ох, милый. — Госпожа Полночь тяжело вздыхает. — Тебе, верно, нужно отдохнуть после долгого пути, я пригляжу за малышкой. — Она с нежностью качает ребёнка, тихонько напевая какую-то мелодию. Мирио чувствует спокойствие и уют дома и уже на выходе говорит:  — Если придёт учитель, скажите ему что я вернулся! Дверь захлопнулась и Полночь обеспокоенно взглянула на Шоту.  — Я сам скажу.  — Это ранит его.  — В лучшем, в худшем он помчится его искать.  — Это тоже неплохой исход, я боюсь как бы он не развязал войну с королём.  — Я за. — Айзава, судя по тону, не шутит.  — Меня терзает смутное сомнение, что от этого ребёнка бед будет втрое меньше, чем от вас. — Немури обречённо вздыхает. Вдруг кроха открывает глаза, и женщина удивлённо поднимает брови:  — Шота, тебе стоит взглянуть. … Тогата отправляется к озеру, он пытается унять сердце, но оно бьётся в рёбра, горло жжёт сбившимся дыханием, и Мирио останавливается и приходит в себя только у воды.  — Тама… — Он замирает и оглядывается, не веря в увиденное. Озеро замёрзло. Ивы, корнями оплетающие берег почернели и осунулись, тонкий слой снега лежал там, где прежде был тёплый песок, там, где всегда дремал Тамаки, дожидаясь его. Мирио падает на колени и выпускает отчаянный выдох, тут же ставший паром. Озеро никогда не замерзало, охраняемое своим духом, оно не знало холода и смерти многие годы. Тогата хватается за голову, пытаясь осознать, что это значит. И в этот момент ему казалось, что от этой бесконечной боли сердце разорвётся. И снег забирал горячие капли, падающие из его глаз. … Он возвращается совсем пустой, новость об изгнании Тошинори окончательно выбила почву из-под ног. Мирио укладывает дочку в колыбель, над её головой, качались, поблёскивая звёздочки и месяцы, бывшие до недавнего времени бусами Полуночи, но девочка так с ними заигралась, что та отдала их, слегка переделав в подвеску для детской кроватки. Зайдя в свою спальню Тогата, без сил падает на кровать, погружаясь в беспокойный сон. Ночь борется с утром, набравшаяся сил от зимы, и месяц светит высоко, наблюдая, как тёмный силуэт мелькает меж домами. Змей с чешуёй синей и блестящей, бесшумно проскальзывает в дом, следуя по ступенькам и коридорам, замирает у открытой двери детской, подобравшись к колыбели он показывает истинный облик. Тамаки застывает на вдохе, и глубокая морщина ложится меж бровей, он чуть наклоняет голову, глядя на ребёнка. Кажется людям положено злиться в таких случаях, но разве может он злиться на того, кого любит Мирио. Он взмахивает тонкой белой рукой и к звёздам и месяцам над головой малышки добавляются крошечные серебряные капли, тихо журчащие ей колыбельную. И Амаджики, набравшись духа, заходит невесомой тенью в комнату Мирио. Он опускается на край кровати и чувствует щемящую боль в груди. Мирио видит плохие сны. У Тамаки дрожат руки, он нежно гладит спящего по щеке и сглатывает слёзы, раньше он редко плакал больше одного раза в десятилетие, видно, от людей и правда много бед. А Мирио видит кошмары, он падает в бесконечную пустоту, чернота заполняет лёгкие и не даёт вдохнуть, он совсем один. И вдруг посреди этого удушья он ощущает спасительную прохладу, и толком не проснувшись, судорожно накрывает ладонью руку на своём лице.  — Тамаки? Собственное имя из этих уст выбивает воздух из лёгких и дух тут же начинает обращаться, его свободная рука за секунды обрастает чёрными перьями, становясь крылом. Тамаки всегда птица, если ему страшно.  — Не уходи! — Мирио только крепче сжимает его руку и в его глазах столько мольбы, что едва можно вынести. — Не оставляй меня! У Тамаки перья уже идут по лицу и глаза становятся жёлтыми с круглыми, точно луны, зрачками.  — Я не вынесу больше разлуки! — Мирио срывается на сиплый крик, по-прежнему сжимая чужую руку. Тамаки кричит птицей и вырывается, только чтобы, взмахнув крылом, упасть в объятия, перья разлетаются по комнате. Рукой дух нежно гладит золотые волосы, а крылом закрывает от холода ночи. Тогата дышит ему куда-то в плечо, до боли прижимая к себе. И в его руках Тамаки возвращает свой облик, обессилено оседая.  — Я думал, что потерял тебя. — Мирио мажет сухими губами везде, где может дотянуться.  — Прости. — Амаджики надломлено шепчет, пряча лицо. Мирио обхватывает его лицо и тревожно смотрит, с нежностью оглаживая скулу большим пальцем:  — За что?  — Я знаю, что должен был позволить тебе спокойно жить, но не смог оставить.  — Глупый. Я без тебя ни дня не прожил спокойно. — выдыхая шепчет Тогата. Бесконечно-чёрные глаза озерного духа полнятся невозможной нежностью. Он аккуратно касается чужих губ и соприкасается лбами, глядя в глаза. Они засыпают почти в змеиных объятиях. Мирио впервые за долгое время не видит кошмаров. Солнечные лучи настойчиво бьют по лицу и Тогата, недовольно бурчит, садясь на постели. Вдруг вспомнив всё и сразу, он смотрит на пустую сторону кровати и вскочив, вылетает из комнаты, неужели это всё был просто сон? Но Тамаки обнаруживается рядом с колыбелью, он рисует разные фигуры из водяных капель и малышка, зачарованно смотрит за ними, крутя головой из стороны в сторону. Мирио неприкрыто любуется, пока дух, заметив его, не краснеет густо.  — Доброе утро. — Тогата садится рядом.  — Ты бы надел рубашку. — Тамаки бурчит, отводя взгляд. Ребёнок оживлённо замахал руками при виде Мирио, издавая какие-то звуки, возможно преисполненные смысла, но, очевидно, никому непонятные. Тогата достал девочку из колыбели. Та смешливо сощурила большие рубиновые глаза.  — Как её зовут? — Тамаки по-кошачьи прижался к чужому плечу.  — Эри.  — Она красавица. — Озёрный дух улыбается чуть смущённо. Между ними повисает пауза всего несказанного за долгое время, им много нужно обсудить. Тамаки вдруг поднимает голову, и глядя в сторону тихо произносит:  — Мне жаль…то что случилось с Неджире. Она была бы счастлива увидев Эри.  — Она была мне другом. И я любил её. Хадо была рядом, когда я остался один. Тамаки выдыхает и наконец смотрит на Мирио.  — Неджире попросила заботиться об Эри, это её последняя воля. — Мирио говорит серьёзно, чуть хмуря светлые брови.  — Ты будешь хорошим отцом. — Тамаки глядит на притихшего ребёнка. — Её глаза… Очень необычный цвет. Я не встречал такого у людей.  — Наверное в отца. — Мирио пожимает плечами. Лицо озерного духа изображает на себе такую растерянность, что Тогата едва сдерживает смех:  — Неджире не говорила кто он, но судя по всему — он не был хорошим человеком.  — То-есть ты… — казалось все мысли Тамаки отражались на его лице, потому что Мирио усмехается и говорит, глядя прямо ему в глаза:  — Ты прожил столько лет, но действительно ничего не смыслишь в людях. Тамаки, я люблю тебя, всё это время, даже если бы захотел, я был не в силах не думать о тебе. Тамаки краснеет густо и закрывает белыми руками лицо. Эри дергает его за рукав лёгкой рубахи и смеётся. Мирио, будто что-то вспомнив, весь встрепенулся:  — Озеро. Почему озеро замерзло? Тамаки краснеет ещё больше, если это вообще возможно и шепчет:  — Потому что я…ушёл, тогда.  — То-есть ты хочешь сказать…- Мирио потихоньку начинает собирать картинку. — Тамаки, откуда ты знаешь про Неджире?  — Я…я поплыл за тобой на восток. — Он выдыхает и весь сжимается.  — Ты что… Чёрт! — Тогата, кажется, впервые по-настоящему злится на него. — Почему ты ни разу не показался? Ты хоть представляешь, как я тосковал по тебе? А когда я пришёл к озеру, я уже было думал… Боже. Тамаки мягко обвивает его руками, лбом утыкаясь в спину:  — Если бы я заговорил с тобой, если бы я коснулся тебя хоть раз — я бы не смог уйти. Просто глядя на тебя, я уже сходил с ума. — горячее дыхание обжигает кожу и Мирио, краснея, выдыхает.  — Глупый. Озеро той весной ожило и ивы впервые зацвели.