Hope

      — С вами опять Бэкхён и его очаровательный сын…       — Сехуни!       — Малыш, что сегодня мы будем делать?       — Сегодня я помогу папе приготовить кексики!       — Правильно! А ещё я постараюсь одновременно ответить и на все ваши вопросы.       Стоило Чанёлю уложить сына спать и наконец-то взять в руки телефон, как тут же пришло оповещение о том, что пользователь baekhyunee начал прямую трансляцию. Счастью и волнению альфы не было предела. В профиле Бэкхёна давно не было обновлений, и Пак каждый день с тоской в сердце каждые пять минут обновлял страницу омеги в надежде увидеть хоть фотку очередного кулинарного шедевра Бэкхёна.       И он дождался.       Стоило дрожащими от волнения пальцами открыть видео, как на экране появился сияющий омега, который смеялся во весь рот и махал своим подписчикам, излучая счастье. А следом за ним появился на кадре и его чудесный малыш, который сиял не хуже папы.       Смотря на омегу, на его улыбку, завязанную в короткий хвостик чёлку, на длинные пальцы, которые умело смешивали муку с яйцами, Чанёль пропустил тот момент, когда маленькая семья уже приготовила тесто и поставила его отдохнуть. Пак краем уха слышал ответы Бэкхёна на вопросы и болтовню с сыном, и из всего услышанного понял только то, что у Сехуна очередное достижение в учёбе и что умного малыша предлагали отправить в школу уже сейчас, когда ему было четыре с половиной года. Но Бэкхён был против.       «Детство на то и детство, чтобы дети играли и радовались. А для учёбы есть своё время», — сказал омега, тыльной стороной ладони почёсывая нос и пачкая его мукой. И Чанёль был полностью согласен с ним. Его сына, Кёнсу, тоже предлагали отправить в школу раньше времени, и у альфы были такие же мысли по этому поводу.       — Пап, перестань!       Послышался весёлый и игривый крик Сехуна из телефона. Чанёль не заметил, когда началась их кухонная битва, но сейчас Бэкхён, весь обсыпанный мукой, с улыбкой на лице кидал на сына шоколадный порошок. А в следующую минуту на его голову полетело яйцо, и маленький проказник выбежал из кухни, покричав отцу, что кексики уже нужно вынуть из духовки.       — Малыш, иди сюда. Нам нужно украшать их! — кричал Бэкхён, вынув из холодильника заранее приготовленный ванильный крем и клубнику.       — А месть за яйцо будет?       — Если я получу пять поцелуйчиков в знак раскаяния, то нет!       Сехун, как ураган, влетел в кухню, тут же запрыгнув в объятия отца и поцеловав его уже больше пяти раз. Смех двоих разнёсся по всей кухне, и Чанёль смеялся сам, будто он и его Кёнсу сейчас тоже находились там, тоже обнимались, целовались и веселились.       Мечты уносили Чанёля далеко от реальности, где он сидит на стуле в кухне, а сонный Бэкхён, закутанный в его большой свитер, готовит блины, чтобы накормить детей и отправить их в садик, чтобы опять вернуться в кровать и нежиться с альфой под тёплым одеялом. А Пак медленно допивает кофе, не в силах оторвать взгляд от своего омеги.       — Кондитерский шедевр от О Бэкхёна и О Сехуна готов! И он очень вкусный.       Счастливый крик маленькой семьи, которая сейчас с большим аппетитом съедала уж точно вкусные кексики, вернул Чанёля в реальность. В реальность, где Бэкхён не его муж. Где омега гордо носит фамилию своего умершего мужа. Где Бэкхён не пропускает ни одного шанса, чтобы сказать, как сильно любит своего мужа, которого уже давно нет. В реальность, где Чанёль даже не позволяет себе думать, что однажды его мечты могут исполниться. Потому что альфа прекрасно знает, что бороться с мёртвым человеком бесполезно. Что он идеален для Бэкхёна. И это видно в каждом жесте омеги, в каждом взгляде на их совместного сына, который как две капли похож на отца и даже носит его имя. Чанёль ещё три года назад, когда окончательно признался себе, что он смотрит трансляции Бэкхёна не из-за того, что боится за психическое состояние омеги, а банально потому, что влюблен в него, знал, что битва между ним и умершим Сехуном за сердце омеги закончится его поражением, даже не начавшись.       От этой реальности сердце уже давно перестало болеть. Только кололо временами, когда Чанёль, как сейчас, не мог контролировать себя и позволил мыслям уйти далеко, вырывая из глубин души альфы его самые заветные мечты.       — На сегодня всё. Уже поздно, и нам нужно спать. Вы тоже спите. Мы любим вас.       Бэкхён и Сехун опять помахали камере. Перед тем как закончилась трансляция, Чанёль успел заметить красные глаза ребёнка и усталый вид его отца. Альфе так хотелось сейчас находиться в их доме, уложить спать обоих и заняться всеми делами, которыми, несмотря на усталость, займётся омега, после того как уложит сына. Хотелось обнять уставшего Бэкхёна, прижать к себе и уснуть в обнимку с ним, а не с подушкой. Но Чанёль не может всего этого.       Но Пак был рад даже тому, что из таких маленьких видео он может быть уверен, что с Бэкхёном и Сехуном всё в порядке. Каждый раз, смотря такие семейные видео, Чанёль убеждался всё больше и больше, что бывалая депрессия и безразличие ко всему, даже к собственному сыну у Бэкхёна прошли. И был бесконечно рад этому. Он до сих пор со слезами на глазах смотрел на первые видео в инстаграме омеги, в которых тот даже фальшиво не мог улыбаться. Чанёль до сих пор помнит пустые глаза Бэкхёна, который не знал, что делать и как жить дальше в первый месяц после смерти его мужа.       Тогда, четыре года назад, Чанёль только устроился на работу в компанию для социальной поддержки людей, которые были одиноки, но нуждались в помощи. Как только альфа в первый день работы зашёл в офис, в его руки сразу впихнули анкету и сказали идти по адресу, указанному в ней. Открыв файл, он увидел фото жизнерадостного и весело смеющегося парня, которого звали Бён Бэкхён. В его анкете было указано, что у того глубокая депрессия от потери мужа. И что паренёк отказывается есть, пить, хоть как-то лечиться и даже не хочет заниматься ребёнком, несмотря на то, что отказывается отдать малыша в детдом.       По пути к дому омеги Чанёль ожидал увидеть неуравновешенного человека, у которого истерики всё время, который рвёт и рушит всё, что видит, и всё время кричит.       Но он нашёл только маленького и испуганного человека, на которого даже смотреть было больно. Бэкхён был весь белым, розовые щёки, которые были на фото, исчезли, а глаза были опухшими и красными. Он сидел в углу тёмной комнаты и плакал, обнимая картину мужа. Парнишка был ужасно худым для омеги, который родил всего лишь неделю назад.       Омега на картинке в анкете и тот, который сейчас был перед глазами Чанёля, совсем не были похожи друг на друга. У первого глаза и вообще всё фото излучали жизнь и радость. А у второго трудно было найти хоть что-то в глазах. Даже безразличие.       Чанёль включил свет в комнате. На что, впервые за десять минут, что альфа находился в доме, Бэкхён поднял на него глаза и хриплым от долгого плача голосом попросил выключить свет. И больше никогда не включать его. А потом опять уткнулся головой в колени и начал тихо плакать.       Пак стоял в темноте и не знал, что делать. Все его мысли и знания за четыре года учёбы исчезли, стоило посмотреть на омегу. Чанёль впервые остался один на один с человеком, нуждающимся в помощи, и не знал, сможет ли хоть чем-то быть полезным для Бэкхёна. Сможет ли помочь ему вернуться к нормальной жизни, несмотря на то, что сам омега этого не хочет?       Из комнаты послышался плач ребёнка. Чанёль ожидал, что хоть тогда омега что-то сделает. Но Бэкхён никак не отреагировал. Только после пяти минут, когда плач превратился в крик, поднял ничего не выражающие глаза на альфу и заговорил таким голосом, будто его совсем не интересует ребёнок, и единственное, что ему нужно, — тишина.       — Вас отправили сюда для ребёнка. Так что идите и заткните его.       Чанёль бы сказал, что он здесь не только из-за малыша, но крик из комнаты продолжался. Да и он думал, что его слова вряд ли что-то изменят в омеге сейчас.       Зайдя в комнату к ребёнку, Чанёль был рад заметить использованные пелёнки и пустые бутылки от молока. Это значило, что омеге не было совсем плевать на малыша, как показалось всего минуту назад. Маленький альфа тут же уснул, стоило Паку покормить его. Чанёль подумал, что это из-за того, что ребёнок устал от долгого плача. Но за ту неделю, что альфа ходил в их дом, заметил, что ребёнок плачет очень мало и не издает ни звука долгое время после пробуждения. Младенец будто чувствовал, что сейчас больше в помощи нуждался его папа, а не он, поэтому и не создавал лишних хлопот, чтобы у Чанёля было больше времени для его отца.       За эту неделю Чанёль и Бэкхен поговорили только один раз, когда альфа спросил, что приготовить на ужин и чем стирать одежду. На что получил полный безразличия ответ:       — Мне без разницы.       После чего омега обнял рамку сильнее и опять закрыл глаза, тихо плача.       Но безразличие и молчание Бэкхёна не оттолкнули Чанёля. Пак не знает, было ли это оттого, что Бэкхён первый человек, который нуждался в его помощи, или оттого, что и омега, и его малыш понравились ему с первого же дня, как он познакомился с ними, но альфа упорно пытался хоть как-то привлечь внимание Бэкхёна и увлечь его чем-то, чтобы омега хоть на секунду забыл про свою огромную боль в душе. Альфа не умолкал ни на секунду. Говорил обо всём, что приходило в голову. Иногда говорил несвязные слова, только для того, чтобы создать шум. Рассказал Бэку про то, что каждый день за ним бегает какая-то собака и хочет покусать за ногу. Говорил, что несмотря на то, что осень, птички всё равно иногда поют по утрам. Он знал, что это всё омегу мало волнует, но хотел показать, что жизнь не остановилась, что она движется дальше и что Бэкхён тоже должен принять то, что произошло с ним, и идти вперёд.       И уже через неделю у Чанёля была маленькая победа — Бэкхён начал есть три раза в день. Альфа не знает, этому поспособствовала его бесконечная болтовня или слова о том, что ребёнку нужен отец и что человеку на фото такое его поведение точно не понравится. Пак больше склонялся ко второму варианту, потому что после этих фраз омега поднял на Чана полные ненависти глаза, которые сверкали даже в темноте комнаты, и начал медленно есть, скривив лицо, будто был готов в любой момент выплюнуть содержимое рта.       Но Чанёль был рад даже такому. Ведь вместе с едой он давал омеге и измельчённые антидепрессанты, которые изрядно помогли омеге, и к концу второй недели Чанёль мог добиться того, чтобы Бэкхён спал на диване, а не на полу. И он смог даже уговорить включать свет в квартире, когда темнеет.       Своим успехам альфа был несказанно рад. Тревога и бесконечные мысли об омеге его уже не мучили по ночам, а на душе было спокойно. Бывалый страх, что Бэкхён может покончить с собой, когда его нет рядом, исчез тогда, когда Бэкхён дал разрешение включить свет после его неуверенной просьбы. Чанёль уже начал думать о том, как заставить Бэкхёна говорить хоть немного, поделиться своими чувствами, говорить о чём думает. Это изрядно помогло бы омеге восстановиться быстрее.       Но в планы альфы вмешался ребёнок, который уже три дня постоянно плакал и никак не успокаивался. Чанёль даже отвёз его в больницу. Но врачи сказали, что с малышом всё в порядке. Просто ему нужно больше внимания.       — Может, вы обнимите его хоть разок? Мне кажется, он хочет к вам.       Похлопывая дитя по спине и медленными шагами делая круги по комнате, спросил Чанёль, не скрывая раздражение и недовольство от такого поведения омеги. Альфе уже было невыносимо смотреть на ребёнка, который плакал уже час, отказывался есть и всё время смотрел на папу.       Но Бэкхён ничего не ответил. Только поднял глаза на малыша, несколько секунд посмотрел на него и, не издавая ни звука, опять вернул взгляд на фото в руках.       — Может, хотя бы его имя скажете? Мне нужно к нему как-то обращаться.       Опять начал Чанёль, даже не надеясь на ответ. Альфа уже привык к тому, что он говорит, а Бэкхён его игнорирует. А в лучшем случае смотрит на него так, будто Чанёль предал всю страну, а потом отворачивается.       — У него нет имени. Мы не успели придумать.       Ответил Бэкхён и начал тихо плакать, прижимая к себе картину сильнее и забираясь под одеяло. А малыш, будто чувствуя состояние отца, тут же замолчал, своими большими глазами смотря на Чанёля, будто говоря: «Помоги папе, пожалуйста».       Вскоре плач Бэкхёна превратился в истерику. Он резко принял вертикальное положение, бросая одеяло на пол, и, впервые за всё время пребывания Чанёля в их доме, отстранил картину от себя и, смотря на глаза человека на картине, начал кричать во всё горло:       — Как ты мог оставить меня одного? Как? Ты же обещал, что мы умрём в один день! Предатель! — Бэкхен дрожащими руками бил по рамке и продолжал кричать, как псих. — Ты же обещал научить ребёнка танцевать так же хорошо, как и ты. Обещал помогать мне с ним по ночам, когда он будет плакать. Но даже не помог мне имя для него придумать. Чёртов врун! Я ненавижу тебя! Ненавижу!       Омега бросил рамку на пол. Стекло разбилось на кусочки, и осколки разлетелись в стороны. Бэкхён продолжал сидеть и выть от боли в груди. Слёзы текли не прекращая, дышать было трудно, но Бэкхён продолжал смотреть на картину сквозь осколки и шептать: «Ненавижу!».       Чанёль только смотрел издалека, прижимая малыша к себе, чтобы он не увидел папу таким. Он не хотел останавливать Бэкхёна. Пусть так, но омега должен выплеснуть всё, что накопилось внутри. Лучше кричать, бить вещи, чем сидеть как труп в углу и не подавать признаков жизни. Чанёль ждал чего-то такого, но не так скоро. Альфа знал, что после выплеска эмоций Бэкхён пойдёт на поправку быстрее. Поэтому и тихо похлопывал малыша по попке и всё время шептал ему, что скоро с его папой всё будет в порядке.       Бэкхён кричал где-то минут десять. А потом медленно сполз на пол, становясь на колени перед картиной мужа, и очень бережно, боясь испортить картину, а не порезаться самому, убрал осколки из рамки.       — Милый, не обращай внимание на мои слова. Ты же знаешь, что я обожаю тебя? — Бэкхен говорил тихо и спокойно и прошёлся пальцами по щекам альфы в картине. Буря внутри него уже утихомирилась. С каждым его криком на душе становилось немного легче. Хотя боль в груди никуда не исчезла, и Бэкхён уверен, что и не исчезнет, но дышать стало намного легче. — Знаешь же?       — Он точно знает. Можешь быть уверен.       Чанёль сжал плечо Бэкхёна и сел рядом с ним, постукивая омегу по спине, прекрасно зная, что это никак не поможет ему. Но Бён хотя бы будет знать, что он не один, что есть люди, которые готовы помочь ему.       Ребёнок в руках альфы начал издавать тихие звуки, протягивая свои ручки к отцу, зная, что он сейчас нуждается в нём как ни в ком другом. Чанёль приблизил малыша к Бэкхёну, и он мог дотронуться своими пухлыми маленькими пальчиками щеки отца, не переставая грустно агукать.       Бэкхён опустил глаза на маленькие ручки, а потом несколько секунд с восхищением смотрел на ребёнка, будто видит его впервые. А потом как-то резко взял его из рук Чанёля и прижал малыша к себе, осторожно придерживая за голову, чтобы не повредить, и опять начал плакать. Только на этот раз слёзы были не от боли и отчаяния. Чанёль не может сказать, что они от счастья, но в глазах омеги он мог увидеть очертания надежды. Надежды на будущее и счастье.       Омега смотрел на маленького альфу и не мог перестать плакать. Перед глазами мелькали все те дни, когда он бездвижно сидел и никак не реагировал на его слёзы и крики. Он не знал, чем тогда думал. Бэкхён уверен, что тогда он и не думал. Он тогда не жил. Но сейчас, смотря в глаза своего малыша, которые копия своего умершего отца, он будто вновь нашёл смысл жизни. И смысл этот — маленький человечек в его руках, который, несмотря на то, что ещё очень мал, тянется к лицу папы, чтобы стереть его слёзы.       — Ты же простишь твоего глупого папу за всё, что он делал? А точнее не делал? Да, маленький? — Бэкхен говорил с улыбкой, несмотря на то, что слёзы продолжались литься из глаз.       Маленький альфа на эти слова ответил весёлым криком и прижался к груди отца, закрыв глаза.       — Он так сильно похож на тебя, — тихо, чтобы не разбудить ребёнка, протянул Бэкхён, обращаясь к картине. — Похож ведь, да?       Омега поднял глаза на Чанёля, который столько времени сидел рядом с ним, даже боясь вдохнуть лишний раз, и смотрел на преображение Бэкхёна. В голосе омеги он начал слышать нотки жизни, у него вернулся нормальный цвет кожи, а дрожь в руках исчезла так же быстро, как появилась. Сейчас, смотря в глаза омеги, он мог видеть в них совсем малую часть той тяги к жизни, что на фото парнишки в анкете. И это дало Чанёлю надежду. Надежду на лучшее будущее для Бёна.       — Очень сильно похож.       Чанёль соврал. Он не видел даже мельчайшей схожести человека с картины с маленьким альфой, который за столь короткое время стал таким родным для него. Но если бы он сказал правду, возможно, опять разрушил бы маленькую надежду внутри Бэкхёна, которая только-только начала возрождаться.       — Можете везти меня завтра в ЗАГС. Я хочу наконец дать имя моему малышу.       — Какое имя?       — Сехун. О Сехун. Как звали его отца. И ещё я хочу поменять фамилию.       Бэкхен говорил спокойным голосом, полным решимости. Омега снова вернул внимание на ребёнка и начал играть с его короткими волосами, трогать его носик и целовать маленькие глаза. А потом уснул, прижимая ребёнка к себе.       Бэкхён спал спокойно, сердце билось нормально, а дыхания было совсем не слышно. Чанёль смотрел на это и не мог нарадоваться. Наконец он смог добиться того, чтобы Бэкхён нормально спал. Но добился ли этого он, или маленький альфа? Он никогда не узнает. Ему и не интересно.       Альфа поднял Бэкхёна с маленьким Сехуном с пола. Укрыл их одеялом и со спокойной душой вышел из квартиры, уверенный, что омега будет спать так сладко до самого утра. Но если бы альфа знал, что это последний день, когда он может увидеть такие родные лица так близко, точно бы остался с ними подольше.       — Пап! Папа!       Чанёля вынули из воспоминаний крики из детской. Альфа быстро пошёл к ребёнку и, открыв дверь, увидел Кёнсу, который обнимал своего плюшевого медвежонка и, сдерживая слёзы, жалостно смотрел на родителя.       — Пап, мне кажется, в моей комнате монстры, — шёпотом проговорил омежка.       — Не волнуйся, Су-я, папа сейчас здесь всё отыщет, — Чанёль облегчённо выдохнул, радуясь, что всё с сыном в порядке и это только детские страхи. Он приблизился к кровати маленького омеги и прихватил с собой одного из его роботов, чтобы, если что, убить им монстра. Пак посмотрел под кроватью, даже посветил там фонариком телефона, чтобы ни в коем случае не пропустить чудовище. — Здесь его нет, — альфа поднял голову и успокаивающе посмотрел на ребёнка. — Мишка, охраняй моего Кёнсу, пока я осмотрю остальную комнату, — альфа встал с места и, поцеловав омежку в лобик, укрыл его одеялом.       С наигранным страхом он открыл дверь шкафа и сделал вид, что зол, что монстра и здесь нет. Смотря под фигурками на полках, чтобы точно ничего не пропустить, Чанёль вспоминал сегодняшние слова воспитателя Кёнсу:       «Ваш сын такой умный. И мыслит уже как взрослый. Может, вы подумаете над тем, чтобы отправить его в школу для маленьких гениев?».       Чанёль фыркнул так же, как утром в садике. В том, что Кёнсу умный, он даже не сомневался. Но взрослый? Его маленький принц сейчас, чуть ли не дрожа, следит за каждым его движением и с замиранием сердца ждёт, найдет ли он монстра или нет. Как можно отправить четырёхлетнего малыша учить то, что обычные дети учат в десять лет, и испортить его детство только из-за каких-то подсчётов, по которым Кёнсу знает больше, чем должен знать ребёнок в четыре? Полная чушь!       — Видимо, монстрик испугался твоих криков и убежал, — Чанёль сел рядом с Кёнсу и обнял ребёнка, прижимая его к своему боку. — В следующий раз угрожай ему тем, что ты и мишка убьёте его, и он не посмеет прийти сюда ещё раз.       — Точно? — Кёнсу округлил свои и так большие глаза и посмотрел на отца.       — Точно! А теперь спать. Сегодня я останусь с тобой.       — Не нужно оставаться. Моя кроватка маленькая для тебя, папочка. Подожди, когда я усну, и идти в твою комнату, хорошо?       — Какой же ты у меня заботливый.       Чанёль потрепал омежку за волосы и, прижав к себе, начал щекотать и одновременно целовать его куда попало, чтобы малыш точно забыл о всяких монстрах.       — Ты же помнишь, что завтра…       — В три ты должен быть у твоего друга, чтобы вы играли вместе, — закончил за сына фразу альфа.       С начала недели, когда Кёнсу получил приглашение в дом его друга, омежка за день больше двадцати раз напоминает об этом. Чанёлю уже не терпится посмотреть на этого друга. Тем более когда, по словам Кёнсу, он очень красивый и весёлый альфа. Пак знает, что ревновать четырёхлетнего сына к такому же маленькому мальчишке как минимум глупо. Но он ревновал Кёнсу даже в роддоме, когда его кроватку поставили в круг новорождённых альф. Он с трудом убедил себя отправить малыша не в садик для омег, а смешанный. Пак уже который раз за неделю убеждает себя, что этот альфа просто друг. И смеется над собой, когда у него появляются мысли, что дети неравнодушны друг к другу. Ведь его Кёнсу совсем ребёнок, и думать о чём-то большем, чем дружба, просто глупо. Чанёль искренне надеется, что к двадцати годам Кёнсу он всё же смирится с тем, что у его малыша может быть альфа.       — Я люблю тебя, папочка.       — И я люблю тебя, малыш.       Кёнсу причмокивал пухлыми губами, одной рукой обнимая отца, а другой своего медвежонка, уткнувшись в грудь отца, уснул.       Малыш так сладко спал, что Чанёль не хотел оставлять его и уходить, но знал, что, если Су проснётся и увидит его рядом, больше недели будет дуться и смотреть на него убийственным взглядом. Альфа придумывал, как встать с места, чтобы не разбудить сына, как телефон издал звук уведомления. Взяв гаджет в руки, он увидел, что Бэкхён добавил новое фото.       Открыв его, он увидел омегу и Сехуна, который точно так же прижался к отцу, как сейчас Кёнсу. Только в руках маленького альфы вместо медвежонка был оленёнок. Бэкхён смотрел в камеру сонными глазами и с такой же улыбкой.       «Когда у тебя уйма дел, в кухне бардак, в волосах полнейший хаос и даже яйцо, но твой маленький ангелочек прижимается к тебе так сладко, что совесть не позволяет оставить его одного и уйти. И сейчас я перед одним из важнейших выборов в своей жизни. Спать с грязной головой в маленькой и неудобной для меня кроватке, а утром мучиться от боли во всем теле, или уйти мыться и спать в моей удобной постельке? Что-то мне подсказывает, что я определённо выберу первое. Спокойной ночи»       Чанель уже давно сидел в гостиной, боясь идти в свою комнату, откуда крики Кёнсу слышались плохо, и всё никак не мог насмотреться на фото. Он смотрел на Сехуна и понимал, насколько прав был Бэкхён. Ребёнок и правда был точь-в-точь как его умерший отец. Чанёль задумался, насколько хорошо Бэкхён знал черты лица своего мужа, что четыре года назад в маленьком комочке мог увидеть его.       Сон никак не приходил. Чанёль уже час лежал на диване в попытках уснуть, но мысли всё равно возвращались к маленькой семье О. Может, это оттого, что после недельной тишины Бэкхён опять дал о себе знать, или это уже привычка — думать об омеге перед сном. Но на этот раз мыслей было так много, что альфа решил устроить для себя «ночь Бэкхёна» и, взяв ноутбук, открыл файл под названием «Перевоплощение Бэкхёна» и нажал на первое видео в папке, которое альфа скачал из Инстаграма омеги.       С экрана на него посмотрела пара красных глаз с чёрными мешками под ними. Волосы омеги были подстрижены очень коротко, а он был одет весь в чёрное.       — Здравствуйте. Я О Бэкхён. Если честно, я не знаю, о чём можно говорить или что нужно делать. Мне советовали снимать маленькие ролики, говоря, что они помогут мне выйти из депрессии и восстановиться быстрее. И я решил попробовать, — голос был охрипшим и каким-то мёртвым, совсем непохожим на голос, который Чанёль слышал два часа назад, чему альфа был несказанно рад. — Совсем недавно я потерял своего мужа. Знаете, он был единственным лучиком счастья в моей жизни. Нет, он не был лучиком. Он был целым солнцем для меня. Такой же большой и тёплый. А теперь его нет, — Бэкхён прижал ладонь ко рту и стал быстро моргать, чтобы не дать свободу слезам, которые уже подступили к глазам.— Но перед смертью он оставил мне свою частичку. Нашу частичку. Нашего маленького альфу. И мой сыночек — моя единственная надежда на будущее. Если бы не он, я бы точно сделал что-нибудь с собой, потому что я не вижу смысла в жизни без моего Сехуна. Думаю, на сегодня этого хватит.       Последнее омега проговорил, еле сдерживая слёзы, и быстро выключил камеру. Чанёль уверен, что после Бэкхён плакал. Плакал очень долго. Наверное, в ванне, под шум воды и с прижатым полотенцем ко рту, чтобы не испугать маленького Сехуна. От этих мыслей ком застрял в горле Чанёля. Каждый раз после просмотра этого ролика сердце ныло от невыносимой боли, и Паку хотелось обнять Бэкхёна и сказать, что всё будет в порядке. Чанёль прогнал грустные мысли и открыл другое видео.       На этот раз глаза Бэкхёна выглядели нормально. Счастье и радость, как сейчас, они не излучали, но хотя бы в них можно было найти их очертания, рядом с огромной болью.       — Нашему Сехуни уже пять месяцев. И он сказал своё первое слово. Представляете! Я читал, что дети начинают говорить к семи месяцам, а альфы даже близко к году. Но мой малыш…       — Па-па… па-па — воодушевлённую речь отца своим миленьким голосом оборвал Сехуни и посмотрел на папу такими довольными глазами, будто понимал, что сейчас сделает омегу очень счастливым.       — Да, милый, папа здесь, — Бэкхён прижал ребенка к себе, хотя с начала видео казалось, что обнять ещё сильнее невозможно. — Ты же видишь это, Сехун. Я уверен, наш ребенок вырастет таким же умным, как ты, — омега посмотрел куда-то вперёд. Чанёль думает, что там был портрет альфы, с которым омега и общался. — Нет. Плакать я не собираюсь. Мой малыш уже большой и всё понимает. И я хочу, чтобы он всегда видел меня счастливым.       Видео закончилось улыбкой Бэкхёна. Неширокой и неискренней. Но первой улыбкой во всех предыдущих десяти видео в Инстаграме омеги. Именно из-за этой неискренней улыбки и Чанёль хранил это видео. Альфа думал, что именно с неё начался новый этап в жизни Бэкхёна.       В следующем видео у Бэкхёна уже были отросшие волосы и даже чёлка. На омеге были чёрные штаны и единственная за всё время существования аккаунта не чёрная футболка. Сейчас она была белая.       — Это мое последнее видео в этом доме. Здесь так много совместных воспоминаний с Сехуном. Каждый уголок, каждая частичка этой квартиры напоминает мне о нём. Я думаю, что здесь не смогу подарить моему малышу то счастье и беззаботное детство, о котором я так сильно мечтаю. Из-за переезда я не смогу делать новые видео часто. И я надеюсь, что та маленькая аудитория, что у меня здесь собралась и которая поддерживает меня под каждым постом, дождётся меня, — Бэкхён сидел на полу, скрестив ноги под собой. Повсюду были коробки и пакеты. Несмотря на грусть из-за переезда, омега улыбался. Не натянуто. Просто говорил с улыбкой, играя с волосами Сехуни, который спал на его руках. В голосе Бэкхёна была уверенность, что переезд точно поможет стать счастливее. И это уже огромный шаг вперёд. — А в качестве бонуса я прикреплю видео, где Сехун делает свои первые шаги. В семь месяцев! Представляете! Я так счастлив, что мой малыш развивается так быстро, — омега посмотрел на сына с нескрытым восхищением, а потом появилось обещанное видео.       Чанёль смотрел, как Сехуни сделал три шажочка, а потом упал на попу. Но вместо того чтобы плакать, малыш начал громко хохотать, демонстрируя свои два маленьких зубика. А за кадром послышался счастливый смех Бэкхёна, который хлопал малышу и говорил, какой он молодец.       Чанёль уверен, что это не первые шаги малыша. Он точно знает, что Бэкхён в тот момент был настолько счастливым и взволнованным, что единственной мыслью было держать Сехуна, чтобы не упал. Альфа может с легкостью представить, как Бэкхён протянул руки к ребёнку, чтобы придержать его и придать уверенности. Как ловил взглядом каждый шажочек. Как с каждым маленьким шагом его сердце билось сильнее, а улыбка становилась шире. Как потом обнимая, сына и плача от счастья, он начал говорить с мужем.       Чанёль знает, что всё было именно так. За четыре года он так хорошо изучил Бэкхёна, что может предугадать каждое движение и слово омеги. Из-за этого он чувствует себя каким-то психованным сталкером. Особенно тогда, когда называет омегу своим так, будто он и вправду принадлежит ему. Но, в отличие от сталкеров, альфа только издалека наблюдает за Бэкхёном, временами заказывая пироги из кофейни, в которой омега работает, и, съедая их, смотрит короткие видео из аккаунта Бэка и подпитывает свою любовь к нему, делая её ещё сильнее.       И Чанёль не о чём не жалеет. Он очень рад своей безответной любви и относится к ней с большим трепетом.       Чанёль любил и Сехуна. Как своего собственного сына. Он был очень рад и даже благодарен Бэкхёну, что он выкладывал в сеть каждое достижение альфочки. Он был рад им так же, как и тогда, когда-то же самое вытворял Кёнсу. И мечтал когда-то познакомить этих двоих.       Чанёль любил свою коллекцию. В ней он собрал все моменты, в которых в Бэкхёне что-то изменилось. Смотря на них, он видел преображение омеги из почти мёртвого человека в живого. Эти видео давали Чанёлю огромное счастье. А ещё заставляли влюбляться в Бэкхёна сильнее. Заставили восхищаться силой в маленьком омежке. Восхищаться его безграничной любовью к сыну. Они дали альфе образ идеального папы, которым он хотел и пытался быть для Кёнсу.       Глаза уже закрывались, но Чанёль открыл последнее видео из своей коллекции. То, что он смотрел каждый раз после таких «ночей Бэкхёна». Чтобы глупые сердце и душа не забылись. Чтобы мысли не начали идти далеко. И чтобы Чанёль всегда помнил, что даже мечтать о сердце Бэкхёна нельзя.       Это видео было совсем недавним. После него прошло всего три месяца. В нём Бэкхён сидел и, как обычно, болтал с другими омегами через прямой эфир и отвечал на их вопросы. Чанёль не знает, чем тогда думал, но пальцы сами набрали вопрос.       — Пользователь Kibo спрашивает, смогу ли я влюбиться снова?       Бэкхён сразу обратил на вопрос внимание. И после того как прочёл его, Чанёль пожалел, что вообще спрашивал такое. Расслабленный взгляд омеги стал сосредоточенным. Он несколько секунд ничего не говорил, только смотрел куда-то в окно, из которого было прекрасно видно небо. А потом придав лицу фальшивую улыбку начал:       — Я раньше даже не думал об этом. Но с уверенностью могу ответить на вопрос. Никогда! В моём сердце был, есть и будет только один человек. Мой муж. Мой Сехун.       В голосе было столько уверенности, грусти, любви и тоски, что он одним своим звучанием рушил все мечты Пака.       Чанёль проснулся от лучиков солнца, которые играли на его лице. Потянувшись, он заметил одеяло на себе. На лице альфы появилась тёплая улыбка, и единственной его мыслью было: «Мой заботливый сынок».       — Ты уже проснулся? — на диван запрыгнул Кёнсу, весело смеясь, и поцеловал щёку папы. — Быстро вставай, чтобы мы не опоздали.       — Су-я, сейчас только десять утра. Мы точно успеем. Давай поспим ещё немножко.       Чанёль прижал сына к своей груди и закрыл глаза в надежде понежиться с Кёнсу немного и опять заснуть. Но ловкий омежка вырвался из кольца рук Пака и голосом ворчливого старика заявил, что ждет завтрака через полчаса. А потом опять поцеловал отца и побежал в свою комнату.       — Сегодня так тепло. И птички так весело поют. Тебе нравится, па?       — Конечно.       На автомате ответил Чанёль. Он не думал, что однажды скажет такое, но он устал от болтовни Кёнсу. Его обычно молчаливый сынок не переставая разговаривал весь путь к дому его друга. В другие разы Пак был бы счастлив послушать болтовню сына. Но не сейчас. Сомнения альфы по поводу друга Кёнсу углубились утром, когда Су больше часа выбирал, что надеть. А сейчас от волнения говорил очень много. Поэтому Чан был мрачнее тучи и с трудом сдерживал себя, чтобы не развернуться и не вернуться домой. Его держало только то, что Кёнсу обидится на него и завтра в садике будет возмущаться тому альфе, какой у него злой отец.       А ещё Чану было ужасно интересно взглянуть на маленького альфу. Поэтому и он постучал довольно грубо в его дверь, когда они наконец-то дошли. Но дверь не открыли. После третьей попытки достучаться до хозяев дома, Чанёль подумал, что ошибся адресом и развернулся, чтобы уйти, как услышал позади себя голос, который заставил застыть на месте и задержать дыхание. Голос, звучание которого Чанёль знал так же хорошо, как собственный. Голос, который заставил сердце биться как сумасшедшее, настолько он был родным.       Альфа, не веря ушам, повернул голову, и стоило увидеть того, кто стоял в дверном проёме, как мир перестал существовать вокруг него. Альфа моргнул несколько раз, чтобы видение исчезло. Но вместо того чтобы исчезнуть, оно начало говорить своим ангельским голосом.       — Вы Чанёль и Кёнсу? — спросил Бэкхён и посмотрел на альфу с, казалось, своей самой милой и дружелюбной улыбкой.