Hope

      Бэкхён стоял и вопросительно смотрел на незнакомцев, пытаясь держать на лице дружелюбную улыбку. Его белая майка с Майклом Джексоном дотянулась до середины бедра, открывая вид на острые ключицы и почти закрывая короткие шорты, которые открыли вид на белоснежные ноги.       Молчание длилось очень долго, став каким-то давящим. Особенно когда на омегу, не моргая, смотрели два больших глаза альфы. И когда уже терпеть не было сил и смущение достигло пика, Бэкхён кокетливо кашлянул, пытаясь хоть так привлечь внимание, всё думая, почему в этой ситуации должен смущаться именно он — хозяин дома, а не гости, которые стояли и ничего не говорили.       — Да, это мы, дядя Бэкхён, — ответил Кёнсу и поклонился. А потом сжал руку отца, и, когда тот отпустил взгляд, у малыша был такой возмущенный вид, что Чанёль сразу понял — сейчас Кёнсу кричит в своей маленькой головке: «Пап, ты меня позоришь!». Но Су даже не подозревал, что позорится сейчас не только он.       — Простите, — начал Чанёль и очистил горло, — просто я… — «так долго мечтал хоть издалека увидеть тебя наяву, а не через экран. Хотел ещё раз чувствовать твой запах, чтобы не цепляться за старые воспоминания, которые постепенно становятся мутными. И когда я увидел тебя так близко, потерялся и не знал, что сделать. Нет! Я просто забыл, как вообще делается что-то. Забыл даже, как нужно правильно дышать. Поэтому и лишь смотрел на тебя, пытаясь как можно дольше насладиться твоим видом» хотел сказать Пак, но… — У вас мука на носу. И на щеке.       — Ой, — засмущался Бэкхён и начал быстро тереть лицо рукой, которая тоже была в муке. Вместо того чтобы очистить, Бэк почти половину лица сделал белым. И заметил это, когда увидел, как сын с отцом смотрят куда угодно, только не на него, чтобы не начать смеяться.       Бэкхён так бы и стоял там, в коридоре, с опущенной головой и красный как рак, не в силах проговорить что-то от стыда и придумывая, как можно быстрее ретироваться и взять полотенце, если бы ситуацию не спас Сехун, который с воплем «Кёнсу-я» зашёл в коридор и обнял омежку, отвлекая внимание от своего папы.       — Добрый день, дядя, — улыбался Сехун во все свои двадцать два зуба Чанёлю. — Пошли играть, — альфочка взял в свою руку руку Кёнсу и уже было потащил его прочь из гостиной, как за спиной малышей послышался голос родителей:       — Кёнсу.       — Сехун.       Одновременно позвали Чанёль и Бэкхён и мигом же замолчали, уступая друг другу.       — Ничего не ломать. Твои вещи без разрешения не брать. Вести себя воспитанно. И не кричать — мы не в джунглях, — пока взрослые не решились, кто начнёт говорить первым, вместо них всё решил Сехун, быстро проговаривая все наставления папы.       Бэкхён был горд, что сын всё вспомнил. Он расправил плечи и задрал нос, напрочь забывая о муке на лице. Омега заметил, как сыну уже не терпится добраться до своей комнаты и наконец-то начать играть, и уже хотел сказать детям уйти, как заметил ухмылку альфы, которую он пытался скрыть в кулаке. Бэкхён уже хотел дать наставления и Паку, сказать, что омеги, в отличие от альф, думают обо всех возможных ситуациях и исходах наперёд, чтобы потом не было стыдно. И это вообще не смешно. Омега уже открыл рот, чтобы сказать всё это, но его опередил Кёнсу.       — Помнить, что мы в гостях. Вести себя скромно. Прежде чем что-то взять, даже если это игрушка, спросить. И не бегать в квартире — это не Сахара, — так же быстро и нетерпеливо, как Сехун, пролепетал омежка, честными глазками смотря на отца.       — Идите уже, — сейчас уже Бэкхён сдерживал смех, понимая, что альфа усмехался вовсе не над ним. Омега представил, как глупо бы сейчас выглядел, если бы начал говорить до ребёнка. — А мы почему стоим здесь? Пойдём.       Чанёля привели в кухню. Она была немного больше и светлее, чем представлял себе альфа. Бэкхён попросил его немного подождать, пока он закончит дела на кухне. А Чанёль был только рад лишнему шансу полюбоваться омегой.       Когда Чанёль пришел в себя, после того как понял, что дверь перед ним открыл Бэкхён, его единственной мыслью было то, вспомнит ли тот его или нет. Омега ещё в своих первых эфирах сказал, что, к сожалению, не помнит человека, который помог ему первый месяц после смерти Сехуна. Говорил, что чувствует огромную благодарность к этому человеку, но даже не может вспомнить его имя. А Чанёль сам не знал, хочет, чтобы его вспомнили, или нет. Временами ему хотелось, чтобы Бэкхён знал, что он всё это время хотел найти именно его. Но, с другой стороны, у альфы не было желания оставаться в памяти омеги в качестве кого-то из самых мрачных его воспоминаний. Тем более сейчас, когда они могут часто встречаться из-за детей, Чанёль не хотел своим присутствием заставить Бэкхёна вспомнить те ужасные дни.       Занавески в кухне были убраны, и солнечные лучики могли спокойно проникнуть внутрь и играть на идеальном для альфы лице, хозяин которого так и забыл о муке на нём и ещё не стёр. Бэкхён увлечённо перемешивал красный крем, который пах изумительно, а Чанёль сидел и смотрел на него, попивая из чашки кофе, который любезно приготовил для него Бэкхён, и не был в силах даже на минуту оторвать взгляд от омеги.       Сейчас всё было именно так, как Пак мечтал все эти годы. Он сидит на стуле и медленно попивает кофе. Бэкхен увлечённо готовит что-то в коротких шортах и в огромной майке. А дети играют в соседней комнате, и их смех слышится по всей квартире.       Все мечты Пака так внезапно обрушились на него, что всё внутри него просто прыгало от радости. Хотелось кричать всему миру, что человека счастливее его сейчас не найти. Хотелось кричать, что если сильно хотеть, то мечты сбываются. Но он просто улыбался во всё лицо, скрывая улыбку в уже давно пустой чашке.       — Простите меня. Обычно я выгляжу не так, когда у нас гости. Просто мне позвонили сегодня утром и сделали большой и невообразимо высокооплачиваемый заказ, и я не был в силах отказать. Но я скоро закончу, — Бэкхён наконец-то повернулся лицом к Чанелю и, взяв в руку один кекс, начал украшать.       — Всё в порядке, — Чанёль отодвинул в сторону пустую кружку и встал. — Давайте помогу, — он уверенно подошёл к столику, где было больше двухсот кексов. — Не нужно так смотреть. Я в этом разбираюсь.       После таких уверенных слов альфы Бэкхёну нечего не оставалось, как согласиться. Да и, если честно, он не успевал — курьер должен был прийти через тридцать минут, а он ещё даже не начал упаковывать сладости. Он даже думал попросить о помощи Сехуна и в каждую коробку поставить кексик с кривым дизайном сына. Так что помощь была во время, а после первого украшенного за десять секунд кекса от альфы работа пошла продуктивно.       — Любите Джексона, да? — спросил Чанёль, отчасти не от любопытства, а для того, чтобы поговорить хоть о чём-то и не работать в неловкой тишине.       — Мой муж любил. Это его майка, — Бэкхён на секунду закрыл глаза и, уткнувшись носом в своё плечо, глубоко вдохнул. Будто на одежде до сих пор остался запах Сехуна. — Он умер несколько лет назад.       Омега грустно улыбался. Его голос снизился. Огонь в глазах исчез. Бэкхён ушёл к шкафу и сделал вид, что ищет коробки для упаковки кексов. Но Чанёль знал, что так он просто хочет собраться и не начать плакать перед гостем.       Розовые очки Чанёля мигом слетели, и он вернулся в реальность, где из двух смеющихся детей только один его, где Бэкхён не в его огромной майке, а в майке Сехуна, где омега улыбается ему не из-за того, что счастлив, а просто из вежливости.       Руки Чанёля начали дрожать, а на лбу проступил холодный пот. Он и раньше знал, что все его мечты могут сбыться только в параллельной вселенной. Но когда всё, о чём он мечтал, происходил вокруг него, мозг не был в силах различить реальность и каждодневные мечты, длившиеся уже больше четырёх лет, и всё смешивал вместе. И когда всё понял, Паку ничего не оставалось делать, как тупо сидеть и смотреть, как курьер выносит из квартиры упаковки с кексами, и пытаться как можно быстрее взять себя в руки.       Ведь всё именно так, как и должно было быть. Ведь Бэкхён и Сехуни никогда не принадлежали ему.       — Хотите ещё кофе? — голос Бэкхёна вынул Чанёля из мыслей и окончательно поставил всё на свои места. Пак усмехался над собой, думая, как можно было так долго жить мечтами, когда Бэкхён общается с ним на «вы».       Альфа кивнул на предложение и начал ждать. Ему как будто нужно было услышать это официальное обращение, чтобы опять взять себя в руки и собрать все мысли воедино.       Чанёль осматривал гостиную. Как и он предполагал, перед диваном, на котором обычно сидел Бэкхён во время трансляции, был почти в треть стены портрет Сехуна и омеги. Это было свадебное фото. Бэкхён был одет в белый костюм, а в руках был аккуратный букет. А рядом стоял высокий альфа в чёрном смокинге. Они смотрели друг на друга, стояли очень близко — лоб в лоб и сияли от счастья.       Чанёль не мог не признать, что Сехун красив. А судя по тому, как Бэкхён относится к нему, как нежно отзывается о нём в своих трансляциях, то он был красив и изнутри.       Оторвав взгляд от картины, он посмотрел и на другие. На них в основном был Сехуни в разных возрастах и всевозможных смешных позах. И редкие селфи Бэкхёна с сыном.       «Наверное, некому снимать их вместе, а попросить сфотографировать кого-то Бэки смущается», — думал про себя Чанёль и улыбался, представляя, как Бэкхён стоит, не решаясь подойти к кому-то с камерой.       — Дети, идите есть сладости! — прокричал переодевшийся Бэкхён и поставил на стол две кружки кофе. А потом сходил за сладостями.       — Теперь в нормальной одежде я выгляжу странно для вас? — хохотнул Бэкхён, намекая на то, что Чанёль слишком долго и странно на него смотрит.       — Я с утра съел только яйцо. Так что, простите, но я смотрел на тарелку, — соврал Чанёль, вгоняя омегу в краску. А про себя подумал, что в узких чёрных джинсах и в белом свитере омега выглядит просто богично. А ещё заприметил для себя, что у него фетиш на Бэкхёна в белом.       Трапеза шла более свободно. По крайней мере, сейчас Чанёль и Бэкхён нашли общую тему для разговора — дети, и не было того угнетающего молчания. Малыши сидели на полу и одновременно и играли, и ели, и смотрели мультик.       — Пап, а что они делают? — спросил Сехун, показывая пальчиком на экран, где два фиолетовых драконообразных существа прижались друг к другу губами.       — Целуются, малыш.       — А почему?       — Когда два че… существа любят друг друга, они обычно целуются.       — Так вы с папой, должно быть, много-много-много целовались, да?       — Да, — смущённо ответил Бэкхён.       — А как много? — всё не унимался Сехун.       — Мы же договорились, что на все вопросы о папе я отвечу вечером, чтобы ты видел его во сне, да?       Бэкхён погрустнел. В уголках глаз появились слёзы, которые он хотел скрыть. Смотря на омегу, слыша его слова, Чанёль невольно подумал о том, что Бэкхён рассказывает о муже вечерами не из-за снов. Было бы его желанием, омега весь день бы тараторил о нём. Он рассказывает перед сном, чтобы потом малыш не увидел, как папочка плачет от хороших воспоминаний и понимания того, что они больше никогда не повторятся.       Сердце альфы сжалось в комок от боли, которая распространилась по всему телу. Он почти был уверен в своих догадках. Ему вспомнились те утренние трансляции, в которых глаза Бэкхёна были красными, а Сехун рассказывал, что, например, он узнал, что его отец был хорошим танцором.       — Любвеобильный мультик, однако, — Чанёль попытался как-то отвлечь внимание Бэка. И в этом ему помогли на этот раз зелёные целующиеся существа.       — И не говорите, — заулыбался Бэкхён. — Вы же не будете против, если я засниму, как дети играют вместе? — вежливо спросил он и, получив положительный ответ, встал с места.       Но, не дойдя до камеры, он услышал вопль альфы. Подпрыгнув на месте от испуга, он быстро повернулся и начал несдержанно смеяться, когда увидел, что случилось и как Чанёль злится.       Сехун ни с того ни сего сорвался со места и поцеловал Кёнсу. Прямо в губы. Обычный невинный детский поцелуй длиной в секунду. Но за эту секунду Чанёль успел вскочить с места и прокричать:       — Эй ты, мелкий!       Дети испуганно смотрели на Чанёля, который делал большие круги по комнате, размахивал руками по сторонам, ворчал что-то под нос и делал глубокие вдохи, чтобы как-то успокоиться. Но это никак не получалось у альфы.       — Что ты только что сделал, а? — спросил Чанёль Сехуна, еле сдерживая себя, чтобы не закричать.       — Поцеловал его, — невинно ответил тот, не понимая, что не так.       — И почему?       — Папа сказал, что, когда любят друг друга…       — Но папа забыл сказать… — закричал Чанёль, остановив ребёнка. Он глубоко вдохнул, чтобы опять не кричать, и продолжил: — …что перед тем как поцеловать, нужно спросить разрешения.       — Но я спросил. И Су сказал, что не против, — так же невинно ответил Сехун, выбесив Чанёля окончательно.       Его. Малыша. Может. Назвать. Су. Только. Он.       И, чёрт возьми, Кёнсу был согласен! Согласен!!!       Чанёль весь покраснел. Казалось, что из его ушей и ноздрей вот-вот пойдёт пар. Все его сомнения подтвердились. Это не он был параноиком и ревновал Кёнсу ко всему. Его малышу и правда нравился кто-то. И этот кто-то не кто иной, как ребенок, которого Чанёль считал своим. Любил как своего малыша. И теперь из-за этого он даже не может нормально злиться на Сехуна.       — Дети, идите играть в комнату, — Бэкхёну удалось успокоиться и больше не смеяться только сейчас. И он всеми силами пытался не смотреть на Пака, чтобы опять не начать хохотать. — И, Сехун, можно целовать кого-то, когда тебе шестнадцать…       — Восемнадцать, — зло прошептал под нос Чанёль.       — Восемнадцать и больше. Понятно?       — Да, — отстранённо ответил альфочка.       Стоило двери детской закрыться, как выдержка Бэкхёна закончилась, и он опять начал смеяться. Только в этот раз в голос и безудержно. Ноги дрожали от сильного хохота, и он сел на стул, держась за живот. Слёзы текли по лицу, а дышать было трудно. Но сколько бы Бэкхён ни пытался, успокоиться у него никак не получалось.       — Вам так смешно? Конечно, у вас же альфа. Это же не его обмануть, а потом… — проговорил Чанёль голосом обиженного ребёнка, но его речь оборвал новый приступ смеха Бэкхёна.       — Вы бы видели себя со стороны, — заливаясь смехом, начал омега. — Двухметровый мужчина ходит, размахивая руками, и спорит с ребёнком, — Бэкхён смахнул слезу с лица и, кажется, успокоился. Но через минуту опять начал хохотать, приговаривая: — Могут обмануть, и… Простите!       Смотря, как Бэкхён смеётся и, не скрывая, издевается над ним, до Чанёля постепенно дошло, что он правда выглядит глупо. И ведёт себя так же. Это ведь был простой чмок. И, если поговорить с детьми, такого больше не повторится.       По крайней мере, в ближайшее время.       По крайней мере, Чанёль на это надеется.       — Простите. Я не над вами смеялся. Просто со стороны…       — Не нужно. Я уже достаточно опозорился. Не нужно говорить о моём позоре вслух. И вообще, давай на ты. В конце концов, мы же будущие сваты.       — Я не могу быть уверен в этом. Может, через несколько лет мой сынок решит выйти замуж за другого, и… — Бэкхён откровенно издевался над альфой, наслаждаясь тем, как с каждым его словом он меняется в лице и становится смешнее.       — И тогда я его убью.       Серьёзно проговорил Чанёль, заставляя Бэкхёна забеспокоиться о безопасности Сехуна. Но через секунду Пак начал смеяться. Так же заразительно и звонко, как Бэкхён несколько минут назад.       Остальной вечер прошёл спокойно. Если не считать того, что Чанёль каждые пятнадцать минут заходил в детскую и напоминал детям, что в их возрасте целоваться нельзя, а Бэкхён не знал, куда девать себя, чтобы его смех не увидели. А в конце вечера, уже забывая обо всём, смеялся Паку в лицо.       — Вы же опять приедете? — жалобно спросил Сехун, когда гости уже стояли у дверей. — Дядя, я уже понял, что целоваться нельзя.       Чанёль строго посмотрел на альфочку, но когда ребёнок жалостно посмотрел на Бэкхена и проныл: «Это значит нет?», заулыбался и взял Сехуна на руки. Пак потрепал малыша по волосам и обещал приходить так часто, как возможно.       Не только маленькому альфе хотелось часто видеть своего омегу.       — Увидимся, — Чанёль поцеловал Сехуна в лоб и, сжав руку Бэкхёна чуть дольше положенного, ушёл.       Они виделись не меньше двух раз в неделю. А когда в детском саду начались весенние каникулы, Чанёль с Кёнсу каждый день были в доме О. Альфа пригласил их к себе, но Бэкхён отказал, шутя, что в доме Паков он вряд ли найдет три духовки, не подозревая, что Чанёль уже всерьёз начал задумываться об их покупке.       Для Чанёля та неделя каникул была раем. Его день начинался и заканчивался Бэкхёном. Он уже наизусть знал, что, если клиенты останавливают выбор пирожных на его, он обязательно добавляет мёд. Что, если что-то случится не так, как планировал омега, он просто становится у окна, несколько раз говорит «Бэкхён, так лучше» и ест две ложки мёда. И однажды даже снимал видео для инстаграм-канала омеги, где Бэкхён почти тридцать минут объяснял, как можно получить идеальное тесто. А после окончания видео устало упал на стол и на удивленный вопрос Чанёля, зачем рассказывать всем секрет его выпечки, Бэкхён улыбнулся и сказал, что никто никогда не догадается, что в конце он добавляет немного мёда.

***

      Было два часа ночи. Кёнсу уже давно спал, а Чанёль только закончил проверять отчёты. Альфа уже был одет в пижаму и хотел пойти спать, как пришёл звонок от Бэкхёна. Он быстро взял трубку, уверенный, что случилось что-то, а то омега так поздно не звонил бы.       — Чанёль, прости, что звоню так поздно. Но у Сехуни высокая температура. Я дал ему жаропонижающие, но температура продолжает подниматься. Я не знаю, что делать, и… — быстро тараторил Бэкхён заплаканным голосом.       — Бэкхён, успокойся и слушай. Позвони в скорую. И веди себя спокойно. Ты нужен Сехуну. Я уже еду к вам.       — Хорошо, — покорно ответил Бэкхен и отключился.       Чанёлю было страшно и тревожно. Но поддаваться эмоциям не было времени. Он быстро накинул куртку. Укутал в тёплое одеяло спящего Кёнсу и, взяв в руки тапочки ребёнка, вышел из квартиры.       Он гнал по трассе, как сумасшедший. Благо, час был поздний, и машин не было. Только представляя, в каком состояние сейчас Бэкхён, как ему страшно и как он дрожит, кровь вскипала. Он должен быть рядом и успокоить его. За Сехуна он тоже волновался, но в глубине души был уверен, что с ребёнком ничего страшного не случится. Но Чанёль сильно боялся, что у Бэкхёна опять может начаться истерика, прямо такая, как почти пять лет назад. Голос омеги был похож на тот, когда он разбил рамку с фото, и сейчас Чан только надеется, что хотя бы ради сына омега сможет вести себя спокойно.       Бэкхён позвонил и сказал, что их везут в городскую больницу. Через десять минут после звонка Чанёль уже был в коридоре больницы и, крепко держа в руках спящего Кёнсу, начал искать взглядом Бэкхёна.       Нашёлся он сам. Вышел из-за спины Чанёля и обнял его, продолжая плакать.       — Бэкхён, посмотри на меня. Ты сейчас задавишь Кёнсу. Ну же, Бэки.       Омега медленно поднял заплаканные глаза и, кажется, только сейчас заметил ребенка на руках альфы. Он был таким напуганным, таким маленьким и уязвимым, что Чанёлю хотелось обнять его, крепко прижать к себе и укрыть от всех бед на свете. Но он не может. Не только из-за того, что на его руках сейчас спит Кёнсу. А потому, что Бэкхён банально не разрешит больше секунды себя трогать.       — С Сехуном всё будет в порядке. Поверь мне. Сейчас врач выйдет и скажет, что температура в норме и утром можно забрать его домой. Вот увидишь.       Чанёль пытался держать себя спокойно. Хоть кто-то из них должен думать трезво. Хотя сердце сжимается при взгляде на напуганного Бэкхёна, а в голове засели сомнения, что что-то и правда случилось с Сехуном. Но он вёл себя спокойно, зная, что отчасти омега получает силы и от его спокойствия.       Бэкхён сидел и дёргал ногой, не моргая смотря в одну точку. И вскакивал с места каждый раз, когда слышал звук открывающейся двери. Но потом опустошённо падал обратно обратно, видя, что это медбраты.       Врач пришёл к ним через час. И, как и предугадал Чанёль, сказал, что с Сехуном всё в порядке. Обычная инфекция, которую можно вылечить и дома за неделю.       Бэкхён и Чанёль наконец-то смогли полностью выдохнуть. Всё в порядке. Всё обошлось. Альфа уже хотел подколоть Бэка со словами: «Я же говорил», но, услышав всхлип рядом с собой, испугался.       — Врач же сказал, что с Сехуном всё в порядке. Почему плачешь? — массируя спину Бэкхёна, спросил ничего не понимающий Чанёль.       — Я так боялся, — тихо всхлипнул Бэкхён. — Боялся, что мой малыш умрёт. Умрёт так же внезапно, как его отец. И опять из-за меня. Из-за меня. Мне было так страшно.       Бэкхён плакал, закрывая лицо руками, а Чанёль мог только тихо хлопать его по спине. Слова Бэкхёна. Сколько боли было в них. Чанёль не знал, как умер его муж, но, исходя из его слов, Бэкхён во всём обвиняет себя. Альфа уверен, что это не так. И отдал бы всё на свете, чтобы убедить в этом и Бэкхёна.       — Папочка, что случилось? — полусонно спросил Кёнсу, открывая один глаз.       — Ничего страшного, малыш. Просто у Сехуна была температура, и мы приехали в больницу. Но сейчас с ним всё в порядке. Не волнуйся, — спокойно сказал ребёнку Чанёль, радуясь тому, что Кёнсу спит очень крепко. И опять прижал его к себе, ведь глаза Кёна опять закрывались.       — Я сейчас приду.       Голос ребёнка будто привёл в чувства Бэкхёна. После того как он умылся холодной водой, всё прояснилось, будто чёрная пелена, которой он оградил свой разум, спала, только сейчас давая понять слова Чанёля и врача о том, что с Сехуни всё в порядке.       Смотря в зеркало, он заметил, что был в пижаме, на одной ноге была кроссовка, а на другой — домашняя тапочка. Вернувшись обратно, Бэкхён увидел Чанёля, который, запрокинув голову назад, уснул, прижимая к себе сына. Омега осмотрел Пака и заметил, что они выглядят одиноко. Только, в отличие от него, альфа выглядел забавно в голубых тапочках с мишками и в зелёной пижаме с маленькими единорожками.       — Если ты сейчас смеешься над моим видом, то это некрасиво, — улыбнулся Чанёль, открыв глаза и уловив улыбку Бэкхёна. — Это подарок от Кёнсу. У него тоже такие тапочки.       И в доказательство своих слов вынул из кармана тапочки, которые успел прихватить перед выходом из дома, и надел их на ножки омежки.       — Возьми, — из другого кармана Чанёль вынул медовый батончик и протянул омеге. — Я знаю, что он сделает тебя чуточку счастливее.       — Так ты заметил? — с аппетитом откусывая лакомство, спросил Бэк.       — Признаюсь, было тяжело заметить, что ты почти всегда ходишь с ложкой мёда во рту. Но я старался, — Чанёль прижал руку к груди и, как хороший ученик, склонил голову, из-под ресниц замечая улыбку омеги.       — А зачем ты в таком виде? Зачем привёл Кёнсу? Мог ведь оставить с мужем. — спокойно задавал вопросы Бэкхён, но на слово «муж» его будто осенило, и он подскочил с места. — Боже! Твой муж! Вы, наверное, поругались из-за моего звонка! Прости.       — Успокойся. У меня нет мужа. Кёнсу привел потому, что мы живём одни. Не было с кем оставить. А мой вид… Ты реально думаешь, что после твоего звонка я мог думать об одежде? Мой будущий зять был болен, Бэкхён, какая одежда? — выпучив глаза и играя глубокий шок, спросил Чанёль.       Шутка зашла обоим сразу. Особенно когда вспомнились те моменты, когда альфа требовал, чтобы дети играли перед ним в гостиной. И вскакивал с места каждый раз, когда Сехун хоть немножко приближался к Кёнсу.       — Интересно, да? — начал Бэкхён. — Мы почти месяц знакомы, ты даже знаешь, что я люблю мёд, а я только сейчас узнаю, что у тебя нет мужа, — омега говорил с опущенной головой. Будто стыдился из-за своей невнимательности. — Он тоже умер?       — Нет, — чрезмерно спокойно и безразлично ответил Чанёль.       — Как нет? — удивлённо завопил Бэкхён, забывая, что он сейчас в больнице.       — Ведешь себя как школьник, который думает, что дети могут рождаться только от вселенской любви, — заулыбался Чан.       — Расскажешь? Если, конечно, хочешь, — неуверенно спросил Бэкхён, играя с краями ночной рубашки.       — Вся ночь впереди. Так что почему бы и нет, — Чанёль повернул расслабленную голову к Бэкхёну и опять улыбнулся. — Мы с Луханом, папой Кёнсу, были на последнем курсе. Нам обоим нужен был только секс. И мы договорились встречаться до тех пор, пока не надоедим друг другу. Повстречались три месяца и разошлись. А через месяц он пришёл, сказал, что беременен, и потребовал деньги на аборт. И я немедленно дал их, — Чанёль закрыл глаза и прижал к себе Кёнсу, поцеловав его в лоб. Как будто так просил прощения у ребёнка. — Знаешь, что было абсурдно? Я учился на соцработника. Мечтал помогать людям, нуждающимся в этом. А сам, как самый последний трус, хотел избавиться от своего Кёнсу. Может, боялся такой большой ответственности, как отцовство. Я не знаю. Но я очень счастлив, что сейчас мой сын со мной.       — Но ты же дал деньги. Так как Кёнсу?.. — нетерпеливо спросил Бэкхён, не представляя Чанёля, который сейчас так печётся за сына и уверен в каждом своём действии, трусливым юнцом.       — Потом я окончил универ и устроился на работу, — продолжил Чанёль, как будто Бэкхён ничего не спросил его. — И до тех пор, пока не зашёл в дом моего первого подопечного, даже не вспомнил о Лухане и о моём ребёнке. Знаешь, в том доме был омега с ребёнком. Я заботился о них. И каждый раз, когда брал в руки ребёнка, начинал корить себя, что без раздумий дал согласие на смерть моего собственного малыша. Но вскоре позвонил папа Кёнсу, сказал, что аборт делать врачи запретили из-за его здоровья и что он родил ребёнка. И предлагал мне либо взять малыша, либо он напишет отказ, и его отдадут в детский дом. Я в ту же минуту примчался в больницу. Я был так счастлив, когда узнал, что мой малыш родился. Так счастлив, — до этого спокойный Чанёль в одну секунду поменялся в лице и начал тихо плакать, целуя Кёнсу и тихо прося прощения, говоря, что очень сильно его любит.       — Главное, что сейчас ты отличный отец для своего сына. А Кёнсу растёт счастливым. А ошибки совершают все, — Бэкхён играл с волосами альфы, одновременно массируя кожу головы, пытаясь хоть так успокоить Пака.       — Взяв первый раз в руки своё дитя, альфа хочет поцеловать в лоб и поблагодарить папу ребёнка. Но я хотел делать то же самое с моим первым подопечным. Благодаря ему я начал любить Кёнсу. Когда увидел, как он смотрит на своего сына впервые, какую силу получает от своего ребёнка, тогда и понял, что я тоже хочу быть отцом. Ты не можешь представить, как сильно я благодарен ему, Бэки. Он замечательный омега и папа. И пример для подражания для меня. Серьёзно. Такого сильного омежку я в жизни не видел. И точно не увижу, — Чанёль поднял заплаканные глаза на Бэкхёна и выглядел таким грустным и опустошённым, что Бэк хотел хоть как-то его развеселить, как альфа веселил его всё это время.       — Да ты по уши влюблен в того омегу, Пак Чанёль! — ляпнул первое пришедшее на ум Бэкхён, как бы шутя. И даже не думал, что это может быть правдой.       — Да я просто обожаю его, Бэкхён! — в ответ воскликнул Чанёль. А в мыслях альфы было только то, что вместе «его» он должен был сказать «тебя». Он обожает не просто какого-ту омегу, который сейчас далеко от них. Он обожает Бэкхёна, который сейчас сидит перед ним, смотрит в глаза и улыбается.       — Наверно, было тяжело одному с новорождённым ребенком, да? — посерьёзнел Бэкхён и посмотрел куда-то вперёд, вспоминая о своём опыте.       — Я не сказал бы. В первое время папа жил с нами и помогал мне. Я начал работать в компании отца, где должен был работать после тридцати, когда, по словам отца, «мои благородные мысли помочь всем исчезнут». Я работал в основном дома. А Кёнсу был таким спокойным, что, можно сказать, всё было довольно легко для меня.       Язык Чанёля не поворачивался сказать, что ему было тяжело. В сравнении с муками Бэкхёна, он жил в раю. У него были родители, которые, несмотря на то, что ворчали, всё равно помогали. А омега был совсем один. Безо всякой помощи вырастил сына, с огромной горечью на сердце от потери любимого мужа. Сам нашёл работу и в первые месяцы буквально не вылезал с кухни, чтобы как-то обеспечить себя, пока через его инстаграм-аккаунт его не позвали работать в одну из популярных кафешек Сеула «Булочка» пекарем. Чанёль до сих пор помнит счастливого Бэкхёна и его горящие глаза, когда он в прямом эфире рассказал о своём успехе, поблагодарил мужа за помощь и начал плакать от радости.       Так что Чанёль и правда вырастил Кёнсу намного легче.       Когда угнетающее молчание длилось так долго, что начало давить на нервы, альфа повернул голову к Бэкхёну, чтобы просто поболтать. Но он спал. Его голова была запрокинута назад и открывала вид на соблазнительную кожу шеи. А ещё из-под пижамы, верхняя пуговка которой была не застегнута, были видны острые ключицы, которые Паку сильно хотелось потрогать.       Альфа с трудом отвел взгляд от такого сексуального, но и невинного омеги. Горло пересохло, а дышать стало трудно. Он почти каждую ночь мечтал ложиться спать и просыпаться именно с таким Бэкхёном. Но даже представить не мог, что в один день сможет увидеть его таким так близко.       Не мог представить, что Бэкхён может крепко обнять его за руку и, положив голову на его плечо, мило причмокивать губами.       Чанёль сначала хотел отодвинуть Бэка от себя. Но, в конце концов, не думая ни о чём и забывая, что омега может проснуться в любой момент, зарылся в его волосы носом и начал вдыхать его запах, по которому он очень соскучился. Ещё четыре года назад он, неосознанно, с первых же минут, как зашёл в дом семьи О, начал втягивать в себя запах лесной свежести, с еле чувствующимся запахом мёда. Из-за этого запаха он начал обожать природу и каждые выходные ходил с Кёнсу в городской парк, не забыв прихватить с собой банку меда. Пак особенно обожал быть среди деревьев после дождя. Тогда запах был максимально схож с бэкхёновским. Он мог часами стоять под деревьями, пока маленький Кён не просыпался, и с банкой меда у носа просто дышать, наслаждаясь запахом, и не чувствовал ничего вокруг.       Но сейчас от Бэкхёна пахло только лесом и запахом маленького альфы. Запах мёда куда-то исчез, будто и не было. Чанёль вспомнил, как жадно омега макал кексики в мёд, как почти в каждом его рецепте была хоть ложка мёда, с каким обожанием говорил, что запах мёда для него как тихая гавань. Чанёль подумал, что это запах умершего Сехуна. Он был почти уверен в этом.       Сердце на минуту наполнилось ревностью и завистью. Как долго они обнимались, как сильно они были привязаны к друг другу, что даже через месяц после смерти Сехуна его запах остался на теле омеги. И чувствовался не как что-то лишнее, а как будто было так с самого начала, как будто Бэкхён родился с его запахом.       Но Чанёль не хотел долго думать об этом. Он всегда знал о сильной любви между ними. И как бы больно для альфы это ни было, он не мог что-то сделать против этого. Он и не хотел.       Глаза Пака уже закрылись. И перед тем как уснуть, он поцеловал каштановые волосы Бэкхена и, играя с ними, очень тихо, нежно и чувственно прошептал:       — Спасибо тебе за моего Кёнсу, Бэкхён.