Госпожа Министр

*** Они оказались в доме над водами Атлантики. Это она перенесла их сюда. Потому что только Министр Магии может трансгрессировать из Министерства. – Ты сказал, что я могу быть здесь, когда захочу, – прошептала она, стараясь не разрывать поцелуй надолго. Может. Сейчас она может делать всё, что угодно. Потому что чарам, под которые он попал, сопротивляться невозможно. Драко честно думал, что это ему по силам, но, похоже, он очень просчитался. – Я хочу быть здесь сейчас, – горячо шептала волшебница, сбрасывая пальто с его плеч, – С тобой. Следом на пол отправился пиджак, она стала развязывать его галстук, и Драко не пытался её остановить. Он запустил пальцы в её волосы, и на этот раз в его мыслях не было даже намёка на то, что все происходящее сейчас – ошибка. В пекло весь здравый смысл, все слова Блейза и его собственные. Видит всемогущий Мерлин, он пытался. Он попытался отдалится от неё и куда это привело? Обратно к ней. Будь он рядом сегодня, этот мудак её и пальцем бы не тронул. Он подхватил её на руки и стал подниматься в спальню. Потому что это правильно. Он идиот. Он должен был сделать это ещё на Валентинов день. Она уже тогда хотела, а он решил проявить долбаное благородство. И тем самым позволил другому мужчине прикасаться к ней сегодня. Драко с таким наслаждением разберется с этим выродком. Его сильные руки бережно опустили её на пол и стали осторожно расстегивать платье. В пекло то, что она погубит его. Она – слишком большое искушение. Не поддаться ему – будет только хуже. Особенно, если она снова заведёт роман с кем-то. И этот кто-то будет снимать с неё платье, как он сейчас. И этот запах воздуха после удара молнии ускользнет от него. Драко ласкал пальцами её шею, скользя по ключице, освобождая её кожу от плотного шёлка платья, позволял её рукам снимать с себя рубашку, осыпал поцелуями хрупкие плечи, с которых скользнуло на пол её шёлковое нижнее платье, пока она продолжала раздевать его. Когда Гермиона добралась своими губами до его уха, он больше не мог сдерживаться и осторожно положил её на кровать. Её тело полностью покорялось его рукам и вознаграждалось за это нежнейшими ласками. Её пальцы зарывались в его волосы, а с губ срывались такие сладкие стоны, что с каждой минутой было всё сложнее и сложнее сдерживать себя от чересчур активных действий. Она лежала в его постели, и он упивался каждым мгновением этого. – Пожалуйста… – шептала она. Он терся носом о её носик: – Что… ты хочешь… Вместо ответа её тело подалось ему навстречу, и он чуть не потерял контроль от её всхлипа. – Скажи это… – Хочу тебя... И она почувствовала его присутствие в себе. Нарочно медленно, чтобы помучить её подольше. Знала бы она, что он мучается не меньше, боясь что может навредить ей. – Я не хрустальная, – простонала она, не выдерживая этой пытки, и цепляясь пальцами за его спину, – Не нужно нежничать со мной. И это просто потрясло. Он становился всё настойчивее, и она постепенно раскрывалась под ним как цветок. В её голове была только одна мысль – чтобы он не останавливался, и он следовал точно её желаниям. Драко не помнил, когда вообще последний раз у него настолько отключался рассудок. С ней не нужно было сдерживаться, потому что это была не фарфоровая кукла, которая могла сломаться от любого прикосновения, а женщина из плоти и крови, отвечающая на его ласки, жаждавшая их. И это просто сводило с ума. Когда он уже не мог так ясно соображать, чтобы слышать её мысленные просьбы, то всё равно он был уверен, что она продолжает их повторять. Её ресницы дрожали, с губ срывались такие сладкие стоны, подобных которым он никогда не слышал. Её тело изгиналось под ним, жаждая его ласки и получало её. Но он тоже не был обделён: тонкие пальцы гладили его спину, мышцы рук, зарывались в волосы, что заставляло его толкаться в неё сильнее, затем пальцы выскальзывали, вцепляясь в простыни мертвой хваткой, и снова возвращались к его телу. С её губ стали срываться совершенно дикие вопли, и в какой-то момент её голова запрокинулась, рот искривился, а стон будто застрял где-то внутри, пальцы, зарывшиеся в волосы, судорожно подрагивали. Гермиона почувствовала, как он покинул её, и мгновение спустя ощутила тепло на своём животе. Драко, тяжело дыша, уткнулся лбом в подушку рядом с её головой, пережидая, когда успокоится то, что происходит в его голове и прилагая все усилия, чтобы не навалиться на Гермиону всем телом. Когда кровь перестала шуметь в висках, он нащупал на полу палочку, очистил её кожу, и откинулся на постель рядом с ней, всё ещё тяжело дыша. И тут произошло то, чего он никак не ожидал. Гермиона повернулась к нему и уткнулась носиком в его плечо. Он повернулся к ней, и, сгребая в объятия, укрыл из обоих одеялом. – Ты больше не ходишь на встречи без меня, – прошептал он, зарываясь носом в её волосы, – Это не обсуждается. Гермиона проснулась утром в совершенном одиночестве. В принципе, это было ожидаемо. Повернувшись, она заметила парящий в воздухе клочок пергамента. Предсказуемо. Записка с извинениями и пояснениями, что это всё ошибка и следует обо всём забыть, так будет лучше и всё в таком духе. Она вздохнула и приподнялась на постели, готовая прочитать формальные извинения. Слова записки, наскоро начертанные, гласили следующее: «С добрым утром. Твоя ванна готова. Я надеюсь, мы успеем позавтракать вместе до прибытия Скорпиуса». Точно. Она и забыла совсем. Сегодня же на каникулы приезжают Скорпиус и Альбус, которым пришлось задержаться на выходные. Рядом находились цифры с обратным отсчётом времени, оставшимся до завтрака, и, если им верить, то у неё был примерно ещё полчаса. Гермиону одолевали противоречивые чувства: с одной стороны, её не бросили посредством пары строк в записке, а с другой, она подозревала, что, конечно, Малфой, манеры для которого прежде всего, расставит все точки за завтраком. Потому что зачем ему устраивать завтрак, если у него была така уважительная причина, чтобы просто уйти? Она не могла бы обвинить или упрекнуть его при всём своём желании. Спешно приняв ванну и одевшись в одно из тех платьев, что уже успели обосноваться в здешнем шкафу, госпожа Министр спустилась вниз. Драко сидел за столом, полностью сервированным к завтраку, и читал газету. Но, едва он услышал её шаги, как отложил «Пророк» в сторону, поднялся и направился к ней, застывшей на последней ступеньке, и обнял её. – С добрым утром. – С добрым утром, – еле слышно ответила волшебница, ощущая на виске легкий поцелуй. – Как тебе спалось? – необычайно мягким голосом поинтересовался Драко, и у неё отлегло от сердца. Никто не собирается говорить ничего из того, что она себе успела надумать. И манеры здесь абсолютно ни при чём. – Чудесно, – отвечала она, уткнувшись носом в белоснежную рубашку, – А тебе? – Просто превосходно, даже не хотелось просыпаться, – Драко зарылся носом в её волосы и его объятия стали немного крепче, – На десерт крамбл. Ты не против? – Звучит очень вкусно. Драко выпустил её из объятий, пропуская к столу, и, как и в чём ни бывало, завёл разговор о своём визите в Бутан и о подписанных договорах, которые вчера так и не успел отдать ей. Хотя он честно собирался. А в результате договоры, подписанные именами нескольких министров, до утра остались лежать на полу в гостиной, поскольку у них с Гермионой образовалось более важное занятие. Зато теперь они пришлись как нельзя кстати, заняв всё её внимание. Драко прекрасно понимал, что это наиболее безопасная из всех тем. Особенно сейчас. Когда дело касалось работы, Гермиона всегда ощущала себя уверенно. Но в этот раз, судя по робким взглядам, которые она бросала на него, произошедшее между ними беспокоило её сильнее, чем министерские дела. Ещё бы! Обстоятельства явно не способствовали ничьим ожиданиям: сегодня он и Скорпиус отправляются в Италию на каникулы. Поездка планировалась ещё в феврале и отменять её было бы как минимум странно. Но оставлять Гермиону вот так тоже противоречило характеру произошедшей ситуации. Хорошо, что у них вышло хотя бы позавтракать вместе. Иначе всё выглядело бы так, будто он просто сбежал. Конечно, совместный завтрак тоже не особо спасал положение, но всё же это лучше, чем ничего. – Это тебе, – после десерта волшебник взмахнул палочкой, призывая небольшую коробку. Гермиона открыла коробку и, увидев пару домашних туфель из лучшего шёлка, который ей только доводилось видеть, перевела взгляд на Драко. – Не стоит разгуливать босиком, когда холодно, – коротко объяснил он. – Спасибо, они красивые, – она отложила подарок в сторону, – Вы сегодня отравляетесь в Италию? – Да. Вечером. К сожалению, придётся остаться на обед в Гринграсс-холле, чтобы Скорпиус увиделся с… родственниками. Видя, что привычное «родители» Драко сменил на «родственники», а место семейного обеда перенеслось из Малфой-мэнора в Гринграсс-холл, сам собой напрашивался вывод, что его отношения с отцом действительно сильно испортились. Возможно, в этом есть и её заслуга. – Ты ни при чём, этот конфликт назревал давно, – произнёс Драко, и Гермиона нахмурила брови. – Я просила не влезать в мою голову. – Я не влезаю в твою голову, – вздохнул Драко, – иногда ты слишком громко думаешь, и я это слышу. – И я часто слишком громко думаю? – Не особо. Она ему не доверяет. Конечно, это же она. Боится, что у него есть доступ ко всем секретным материалам в Министерстве. Вряд ли она вообще когда-то будет ему доверять. Прав японец: ему будет лучше там, где для всех он просто обычный иностранец, о котором ничего никому не известно. – Я спрашиваю, не потому что не доверяю, – осторожно произнесла Гермиона, прекрасно понимая, что Драко сейчас мог бы подумать, – просто… я… я с большим трудом приняла, что ты нарушаешь мои личные границы физически… но я не могу принять, что ты будешь нарушать их ещё и… Она запнулась, не в состоянии подобрать наиболее деликатное слово. Драко вздохнул: – Я нарушаю твои границы… физически… только если другого выхода нет. И обычно это дорого мне обходится. А насчёт того, что я слышу твои мысли: это невозможно контролировать. Не думай, что мне доставляет наслаждение слышать, как смех моей тётки тебя мучает. Или…, – тут он благоразумно остановился, понимая, что не стоит цитировать некоторые другие её мысли, – или что-то вроде того. Гермиона насторожено ожидала, скажет ли он, что ещё мог слышать за всё время работы с ней. Конечно, в последнее время, она старалась следить за своими мыслями, руководствуясь советами из книги о жизни с легилиментами, ставшей, практически, настольной. Но проблема состояла в том, что невозможно контролировать свои мысли слишком долгое время рядом с легилиментом, пусть и не превосходным. Особенно, когда мысленно ей приходится параллельно решать десятки рабочих вопросов. – Поэтому, я хочу, чтобы мы договорились сразу, – продолжил Драко, – ты либо доверяешь мне, либо нет. По-другому не получится. Выбор за тобой. Я приму любой твой ответ. Стоило предусмотреть подобное, затрагивая такую тему. Гермиона явно не была готова. Потому что «доверие» – это страшное слово для таких, как она. Непозволительная роскошь. Конечно, она доверяла Гарри и Джинни, например. Если не считать проявлением недоверия проверку их бумажной работы. Она доверяла Рону. Наверное, единственному из всех своих любовников. Виктору, со временем, она доверяла уже не так. Звезда квиддича, самый выдающийся ловец десятилетия, идеал девяноста пяти процентов читательниц главного из спортивных журналов, за которым в прямом смысле ходили толпы влюблённых волшебниц. Гермиона долго пересиливала себя, но один раз всё же не устояла перед тем, чтобы прочитать некоторые его письменные ответы фанаткам. И поняла, что она не сможет быть в таких отношениях. И чем старше она становилась, тем больше падал уровень этого доверия. Во время романа с Массимо она уже «доверяла» настолько, что наняла слежку после туманного объяснения с его стороны по поводу занятости. И, как и ожидалось, не зря. Драко же она не доверяла с самого начала, постоянно подозревая худшее. И, хотя её ожидания никогда не подтверждались, ни о каком стопроцентном доверии речи идти не могло. Даже вопрос не вставал. По крайней мере до сегодняшнего утра. Гермиона протянула руку и коснулась ладони Драко пальцами: – Я тебе доверяю. В ответ он накрыл её ладонь своей: – Я не сделаю ничего, что может принести тебе вред. И это не из-за Клятвы. Гермиона подняла взгляд, заглядывая в глубину серых глаз: – Я знаю. Это действительно так. Она уже достаточно давно поняла, что ни одно его действие никогда не было направлено против неё. Даже если ей поначалу казалось, что Малфой просто выжидает подходящий момент. Но этих «подходящих моментов» за полгода было столько, что сложно сосчитать. Недолугие попытки Забини только подтвердили, что Драко не ведёт никакую игру. Кстати о Забини. – Ты можешь опоздать, – Гермиона мягко отстранилась, – Скорпиус потеряется в догадках, почему ты его не встретил. – Если бы я знал, что произойдёт то, что произошло, то устроил бы, чтобы ты отправилась в Италию с нами. Тебе бы понравилось на вилле у Блейза. – Не думаю, что это хорошая идея, – Гермиона поднялась со стула, – вряд ли бы у Скорпиуса не возникло вопросов, да и Забини, думаю, не был бы особо рад. И как бы ты объяснил ему моё присутствие. Драко поднялся следом за ней, и сделав шаг, обнял её: – Блейз не станет задавать нетактичных вопросов. Он верный друг и умеет держать язык за зубами. – И, всё же, не лучшее время. Драко поцеловал её за ухом, уже твёрдо зная, что это ей нравится: – Как скажешь. Но всё равно: это неправильно – оставлять тебя на почти пять дней. – Пять дней пролетят весьма быстро. И я явно буду лишней в вашей чисто мужской компании. – Ты никогда не будешь лишней. – Вы же будете отрабатывать этот… я забыла, как называется этот… финт… или что это. – Резкое торможение, – услужливо подсказал Драко. – Да, точно. А в этом я плохой помощник. – Было бы забавно посадить тебя на метлу. – Даже не думай о таком, – вздрогнула волшебница, – это ни разу не забавно. – Это же не полноценная игра, а обычная тренировка. Ты могла бы попробовать пробить защиту вратаря. – Категорически нет, – безапелляционно произнесла Гермиона. – Как-нибудь ты расскажешь почему квиддич у тебя не в фаворе, – улыбнулся Драко и поцеловал её в макушку. – Это уж вряд ли, – произнесла госпожа Министр, которой вовсе не улыбалось рассказывать долгую и не особо приятную историю крушения её отношений с Виктором, виновником которого был именно квиддич. Точнее, карьера профессионального игрока, которая, кроме толп поклонниц, предполагала бесконечные тренировки, матчи, чемпионаты, сборы и много чего ещё. А Гермиона не была готова отказываться от своей карьеры, чтобы всюду сопровождать его. Девяносто процентов времени их отношений состояло из ожидания, когда Виктор отработает очередной приём на очередной тренировке. С тех пор квиддич плотно ассоциировался с этим ожиданием, которое зачастую было напрасным. – Если тебе не хочется рассказывать, ничего страшного, – Драко мягко приподнял её подбородок, осыпая её лицо нежными поцелуями, – И, к тому же, не обязательно все каникулы посвящать только тренировкам. Думаю, тебя бы замучили вопросами по Трансфигурации или Нумерологии. И тогда бы уже мне приходилось скучать в сторонке. Гермиона поцеловала его в щёку и легонько потёрлась о неё носом: – Не думай, что тебе удалось бы улизнуть от объяснений законов Гэмпа. Драко улыбнулся: – Какая ты коварная ведьма. – Беру пример с некоторых знакомых слизеринцев. – Туше. Я напишу тебе, – он поцеловал её ещё раз напоследок, прежде, чем разомкнуть объятия, взять пальто и выйти за двери для того, чтобы трансгрессировать. Гермиона улыбнулась ему, провожая его взглядом. В последние слова Драко она не верила ни капли. Потому что «я напишу тебе» означало только одно: никто ей не напишет. Это не обещание, это стандартная вежливая фраза, произносимая при подобных обстоятельствах. Эдакое негласное правило «постельного этикета». Так же, как «как-нибудь увидимся» означает, что никаких встреч больше не будет. Поэтому она не питала абсолютно никаких надежд. В конце концов, она – не юная наивная девушка, которая дни напролёт напрасно ожидает хоть какой-то записки после подобного обещания. Реальная жизнь – вовсе не сказка со счастливым концом, и уж тем более, не романтический роман, где все будут жить «долго и счастливо». Потому госпожа Министр вовсе не считала часы, надеясь увидеть сову с письмом, а уже через час после прощания погрузилась в рабочие дела, требующие полной отдачи. Да, у многих сотрудников Министерства, дети которых прибыли на пасхальные каникулы, были выходные. Но не у неё. У Министра Магии нет ни каникул, ни выходных. Даже, когда она находится дома, работа не прекращается: проверки документов, изучение текущей ситуации в отделах, прогнозирование, планирование, разработка стратегии – это лишь некоторые потоки того водоворота, в котором Гермиона живёт уже много лет. И она отлично справляется. Это то, где ей нет равных. Пергаменты с цифрами и фолианты со сводками всегда действовали успокаивающе в подобных неприятных ситуациях. Пока мысли заняты работой, остальных проблем не существует. Не то, чтобы Гермиона расстроилась, когда вечером вернулась домой и при разборе личной корреспонденции не увидела знакомого почерка на конверте. Она и не рассчитывала. Обещания от слизеринца – всё равно что снег в августе. Звучит красиво, но не представляется возможным. «Это ничего не значит, – повторяла она себе, лёжа ночью в своей постели, – Даже лучше, что всё закончится сейчас, сразу же. Просто мы оба сделаем вид, что ничего не случилось. Так будет лучше для всех». Гермиона решила не воспринимать всерьёз то, что произошло. И даже не хотела пока что думать о том, что будет, когда пасхальные каникулы закончатся и Драко вернётся из Италии. Возможно, Забини снова подсунет ему какую-нибудь высокородную особу, рядом с которой Гермиона будет казаться полной невежей. И, возможно, в этот раз Малфой прислушается к «здравому смыслу». Возможно, уже прислушался. Но размышлять подобным образом – это одно. Но забыть – совсем другое. А забыть у неё не получится. Потому что это было просто потрясающе. То, что пишут в книгах будто это нормально, если в первый раз с новым любовником она не получает полного удовольствия, казалось полной чушью. Автор бестселлера может отправляться целовать мать василиска. Потому что она получила полное удовольствие. С первого раза. Впервые. Малфой был самым большим эгоистом, каких она знала, но в постели эгоисткой, скорее, можно было бы назвать её. Ей не закрывали рот из-за того, что она слишком громко стонет и не шептали на ухо, чтобы она вела себя как можно тише, ведь их могут услышать («В гостинице тонкие стены» или «Мы разбудим родителей»). Наоборот, Гермионе казалось, что Драко старается сделать так, чтобы каждый её стон становился громче предыдущего. И… он не остался в ней. Остальные её любовники просто боялись, что она может забеременеть. Как будто она только этого от них и добивалась. Но Драко, в отличие от них, знал, что этого не случится. Он знал, что она не желает этого, и не хотел, чтобы ей было неприятно. Легилименты действительно самые лучшие и внимательные любовники. И, проанализировав всё это, на мгновение ей показалось, что, возможно, это может стать чем-то большим, чем просто одна-единственная ночь. Но утром на смену приходила мысль о том, что нет, этому никогда не бывать. Он уже получил, что хотел. На этом всё и закончится. Ему ни к чему лишние проблемы. А отношения с грязнокровкой – это огромная проблема. Одно дело – когда слухи – просто слухи. И совсем другое, когда эти слухи стали правдой. Придя к такому логичному выводу и найдя веские доказательства, госпожа Министр, приняв неизбежное, посвятила всё своё время вопросам в расследовании, о котором запрашивал её новый американский коллега. Дело о четверти миллиона галлеонов было ещё одной реальностью, с которой приходилось считаться. И было куда более важным, чем её личные перипетии. Волшебница, получив с посыльным несколько запечатанных коробок бумаг со стенографией допросов грабителей и описанием монет, не смотря на ворчание Гарри, запросила сверку, чем «обрадовала» один из отделов Аврората, вынужденных после пасхальных каникул работать сверхурочно. Ведь проверка двухсот пятидесяти тысяч монет по базе – это не шутка. Видя выражение лица своего главного мракоборца, Гермиона произнесла: – Даже не думай говорить что-то. – Даже в мыслях не было, – с небольшой издёвкой в голосе произнёс Гарри. – Сам знаешь: это – не моя прихоть. – Знаю. – На время каникул я не буду никого выдёргивать. Но со следующей недели вы должны уделить большое внимание этой проблеме. «Эта проблема», загромождающая половину Кабинета Министра Магии, одним своим видом приводила в ужас. Гарри уже подсчитывал сколько дополнительных часов работы это займёт, учитывая их плотный график. – И, что самое паршивое, – едко заметил он, – вряд ли это прольёт свет на ход расследования. Я почти на все сто уверен, что эти деньги пролежали в каком-нибудь воровском тайнике двадцать лет, пока их не нашли. – Но мы обязаны проверить. Американцы проверили по своим внутренним базам. Совпадений нет. – Сильно удивился бы, если бы были. На монетах нет следов использования. – Гарри, – Гермиона потёрла переносицу, – Я ещё раз повторяю: это не моя прихоть. Это – наша работа. Если слова главаря правда, и их целью был маховик, и если заказчик из Британии, что вполне очевидно и так, у нас огромные неприятности. – Я думал, это дело американцев, и это – их проблема. Проникновение было у них, а не у нас. – Гарри, только не говори мне, что ты ещё не понял. – Не понял чего? – Того, что кто-то хочет вернуть Тёмного лорда. – Гермиона, – Гарри сглотнул, – пожалуйста, скажи, что ты не шутишь. – Я не шучу, Гарри. Я успела прочитать допрос главаря банды. Им действительно обещали миллион, и сообщили точное местонахождение артефакта, который нужно украсть. И этим артефактом был маховик времени. А с какой ещё целью доставать такую сумму из какого-то английского тайника, чтобы оплатить кражу маховика, способного возвращаться во времени на сколько угодно обратно? – Мы не знаем наверняка. Следов остальных семьсот пятидесяти тысяч нет. Мы сверились с Гринготтс. Да, не всё золото вернулось в банк после войны, но о подобной сумме речи и близко нет. Четверть миллиона – самая крупная. Остальное в сравнении с этим – гроши, – Гарри предостерегающе поднял палец, – Даже не сомневайся: никто не считает деньги лучше гоблинов, а их книги ведутся очень скрупулёзно. – Хорошо. Но, предположим, если моя догадка верна? – Через больше, чем двадцать лет? Да все Пожиратели либо мертвы, либо доживают последние дни в Азкабане. – Что, если кого-то упустили? – Мы словили всех, кто остался жив. – А, если вы о ком-то не знали? Кто-то, кто держался в стороне. – И он спустя двадцать лет, в какой-то день проснулся и подумал: а почему бы не вернуть Волан-де-Морта? – У меня нет другого объяснения. – У тебя паранойя. Никто не сбегал из Азкабана, никто не улизнул от суда. Только Малфой. И только потому, что оказались гораздо более дальновидными, чем остальные. Но за ними все двадцать лет такое наблюдение, что, если Люциус Малфой чихнёт, мои люди будут знать об этом. Да и зачем ему это? Чтобы что? Он никогда в любимчиках не ходил. Помнишь слухи, которые мы были вынуждены проверить? Что Астория Малфой якобы вернулась во времени, и что Скорпиус на самом деле – сын Тёмного Лорда? И то, что мальчишка – копия Драко, не являлось доказательством. Все поверили в эти слухи, потому что якобы существует какое-то пророчество или что-то вроде того. Кингсли нагнул нас, чтобы провести расследование и успокоить волнения. И вот теперь кто-то снова пытается вызвать панику. – Хорошо, – нехотя согласилась Гермиона, превосходно помнящая шквал статей от Скиттер, которая с огромным удовольствием доводила до абсурда любые отголоски слухов, отчего общественность переполошилась ещё больше. Кингсли, у которого она тогда уже почти что числилась в приемниках, собирал экстренные совещания по нескольку раз в неделю, прекрасно понимая бредовость подобного переполоха, – Тогда какова твоя версия? – Моя версия, что кто-то, наткнувшись на тайник, нанял банду, чтобы достать маховик для личных целей. – Для каких? Только не говори, чтобы обогатиться. У него уже было состояние, учитывая, сколько было уплачено, – услужливо напомнила Гермиона. – Может, он хотел исправить своё прошлое, – предположил мракоборец, – Вот ты бы разве не хотела исправить что-то в своей жизни, если бы у тебя была такая возможность? Гермиона побледнела. Был тот день, в который она хотела бы вернуться, чтобы убить Беллатрису Лестрейндж до того, как она проклянёт её кровь. – Не об этом речь, – хрипло произнесла она. – Конечно, не об этом, – Гарри, увлечённый своими рассуждениями, не обратил внимания на то, как изменилось лицо его подруги, – Я излагаю версии, которые имеют под собой вполне реальные основания. Может заказчик, зная настоящее, хотел отправиться в прошлое и стать, например, Президентом Международной конфедерации магов? Устранить победителя, зная его слабые места или тайны, и занять его место. Вполне заслуживающая внимания версия. – В таком случае он будет разочарован. Эта должность ещё более паршивая, чем моя. – Я не понимаю… Ты же хотела стать Министром Магии. – Да. Хотела. Я много чего хотела, когда была молода и наивна. Менять мир в лучшую сторону, например. А за эти полтора года… Что существенное я сделала за это время? Судилась с Визенгамотом, подписала пару договоров, уволила нескольких чиновников. – Гермиона… – Иногда я спрашиваю себя: каким Министром Магии я войду в историю? – Ты слишком требовательна к себе. Ты всего полтора года, как вступила в должность. – Кингсли за это время… – Перестань сравнивать себя с Кингсли! Иначе я тресну тебя своим долбанным отчётом! Тогда были совсем другие времена! – Прости. Ты прав. Просто… я отказалась от многого ради этого… а потом… я боюсь в конце просто окажется, что это всё было ради парочки приёмов и подписей на пергаменте. – Тогда, может, уже хватит приносить жертвы? – Я не планировала приносить какие-то жертвы. Просто так получалось. И… – Гермиона запнулась, – мне бы очень хотелось верить, что не зря. Но всё даётся с таким трудом… Каждое моё намерение натыкается на такие преграды, что… Я знала, что мне будет сложно. Но что настолько…. Гарри подошёл к подруг и обнял её: – Прости… я не знал, что тебе так тяжело. Из тебя никогда ничего не вытянешь. – У вас и без меня хватает проблем. А я не из тех, кто перекладывает свои проблемы на других. – Мы же твои друзья. И всегда поможем тебе. Гермиона мягко отстранилась: – Поэтому, когда без этого не обойтись, я и обращаюсь именно к вам. – Ты могла бы обращаться и чаще. – Я не могу позволить себе злоупотреблять вашей помощью, ты же знаешь. Я и так чувствую себя такой виноватой перед Джинни и вашими детьми всякий раз. – Ну… тогда… знаю, это не моё дело… – Гарри немного смущался, когда разговор заходил о чём-то подобном, – Может, тебе нужно… как бы это сказать… обзавестись кем-то, кто… ну… в общем… кем-то… – О нет… – Гермиона сразу понимала, что, когда Гарри начинает мямлить что-то едва связное, дело явно не о найме официальных помощников, – Только не говори мне, что Джинни снова разыскала мне кавалеров…. Когда она только успевает? Я же говорила ей, что мне не до этого…. – Ну… э-э-э… вообще-то, она намекнула, что у тебя вроде как кто-то там появился… – С чего она взяла? – Ну… она упоминала что-то про Валентинов день… И весьма одушевлённо. – Джинни всё не так поняла…. Это… это просто… хороший друг… Гарри недоверчиво прищурился: – Хороший друг, о котором ты никогда не упоминала? С каких это пор ты скрываешь от нас ещё и просто хороших друзей? – Между нами нет никаких отношений. Он просто… просто иногда он выслушивает мои жалобы. – Хороший друг, о котором ты никогда не упоминаешь, но которому ты доверяешь то, чего не доверяешь нам…. – Я не всё ему доверяю. Я вообще никогда не собиралась рассказывать ему хоть что-то о себе. Просто так получилось один раз. А потом второй. И… Я не ожидала, но он действительно даёт дельные советы, которые мне помогают. И нет, эти советы не из тех областей, в которых вы эксперты. – О, неужели кому-то удалось преодолеть стены, которые ты возводишь между собой и остальным миром? – Гарри, увидев, как напряглось лицо Гермионы, решил её пожалеть, – Это риторический вопрос, можешь не отвечать. – Спасибо и на этом. – В любом случае, я рад. Уверен, этот француз замечательный. – С чего ты взял, что это – француз? – Ну… – Гарри замялся, – Джинни сначала думала, что это венгр, но я опроверг её версию своими неоспоримыми аргументами. – Аргументами? – Я имею в виду те кучи записок и писем из Франции. И, потом я выяснил… конечно, мне помогла Флёр, потому что я не разбираюсь в таком. Но она сказала, что почти весь твой новый гардероб пошит на французский манер. А ещё те серьги-переводчики с французского. Вот я и пришёл к выводу, что… Гермиона скрестила руки на груди: – Ну, и на что вы с Джинни спорили? – Ты о чём? – как можно невиннее переспросил мракоборец. – Брось, я вас знаю. Так на что вы поспорили? – Ну… э… не только мы с Джинни… там ещё был кое-кто… – Фред и Джордж? Я так и думала. – Ещё Анджелина… – Кто бы сомневался… – И Флёр, и Одри… – Что? – Гермиона действительно была впечатлена масштабом. Очевидно, на семейных обедах действительно стало слишком скучно. – Одри сказала: Перси уверен, что это точно не из нашего Министерства. – Перси? И он с вами? – Нет, он просто консультирует по некоторым вопросам. Но, вообще, нас довольно много. – Мне проще спросить, кто не входит в ваш кружок ненужных расследований? – Луна. Она сказала, что наши мозгошмыги совершенно некомпетентны, и она единственная, кто точно знает, и никто не сможет доказать обратное, потому что она видела это своими собственными глазами. У Гермионы от удивления даже приоткрылся рот. Да, она знала, что Луна каким-то неведомым способом что-то узнала. Но когда она успела увидеть их с Драко собственными глазами? Мозг лихорадочно перебирал в памяти все моменты, когда была хоть малейшая возможность заподозрить, что между ней и Малфоем может что-то быть. Но такого момента не существовало: поведение Драко на людях было безупречным. Как и её. – Ну, ты же знаешь: Луна всегда говорит какую-то путаницу, – немного ошарашенно произнесла волшебница. – Так я прав? Он француз? – допытывался Гарри. – В какой-то степени. Но между нами ничего нет. Она сказала Гарри правду. Потому что между ними действительно ничего нет. Единственный официальный статус их отношений – рабочий. И о его изменении (даже после того, что произошло) речи не заходило. По сути, Драко ничего не обещал ей. Разве что – написать. Но его слова ничего не значат. Это – обычное пустое заверение, сказанное из вежливости. – Гермиона? – Что? – Я говорю: Джинни ждёт тебя сегодня на чай. – Хорошо. Я буду. Ей действительно пришлось заскочить ненадолго к Джинни на вечерний чай, где она получила приглашение на обед в уик-энд. И на который уже нашла причину не идти. Тем более, родители были крайне настойчивы в обязательном её присутствии на обеде. – Отец всё-таки собирается готовить баранью ногу. – Лучшую в графстве, золотце! Учитывая, что в последний раз знаменитую запеченную баранью ногу мистер Грейнджер готовил лет десять назад, отказаться было невозможно. Так что она просто заскочит сюда, поздоровается, отдаст десерт и отправится на обед к родителям. Джинни пришлось согласиться. Аргумент про родителей всегда был неоспоримым для миссис Поттер. Уже собираясь уходить, Гермиона столкнулась с мрачным Альбусом, который всем своим видом показывал, что это худшие несколько дней в его жизни, поскольку родители высказали категорическое "нет" его просьбе отправится в Италию с обоими Малфоями. На попытку Гермионы немного приободрить его, Альбус невнятно пробурчал, что с нетерпением ждет последнего дня этих дурацких каникул. И что Скорпиус уж точно проводит время куда более весело, чем он сам. – С чего ты взял? – поинтересовалась Гермиона. – Он пишет мне несколько раз в день. Так что я знаю, о чём говорю. Сегодня утром он поймал форель. У мистера Забини есть пруд. Я бы тоже мог поймать форель сегодня утром. И мне не пришлось бы слушать хвастовство Джеймса и прочих за завтраком, – мрачно изрёк юноша, – А завтра мистер Малфой будет учить его щитовым чарам. – Если хочешь, то твой отец обучит тебя. – Мой отец всегда занят, – ещё более мрачно произнёс Альбус. И Гермионе нечем было возразить. Работы в Аврорате всегда было в избытке. И всегда будет. Но как это понять ребёнку, который иногда, ещё до начала учёбы в Хогвартсе, видел отца от силы пару раз в неделю? Конечно, никто не бросал ни Джеймса, ни Альбуса, ни Лили на произвол. Артур и Молли всегда были на подхвате. Как и всё многочисленное семейство Уизли. Дети гостили то тут, то там. А почти всё лето проводили в Норе, которая на время каникул напоминала лагерь на чемпионате по квиддичу. Но Альбус всегда, в силу своего характера, держался немного осторонь. И Гермионе не всегда было понятно почему. И только теперь ей ставала ясна причина: Альбус уже осознал своё положение. Вернее, ему, конечно, помогли. На него все и всегда смотрели просто как на сына великого Гарри Поттера. Джеймс имел статус первенца и наследника. Лили – обожаемая дочь. А Альбус – просто ещё один сын. И даже с появлением Артура Рубеуса ситуация не так, чтобы улучшилась. – Я могу тебя научить щитовым чарам, – предложила госпожа Министр, – если хочешь. Глаза Альбуса засияли: – Конечно хочу!!! Представляю, как удивится Скорпиус, когда узнает! Но я ему ничего не буду говорить, пока мы не вернёмся в Хогвартс! И Вы тоже ничего не говорите ему, пожалуйста! – Хорошо, – улыбнулась волшебница, – Я договорюсь с твоими родителями, чтобы они разрешили мне взять тебя в Министерство. Скажем им, что ты на пару часов вызвался помочь сортировать старые записи в архиве. Глаза Альбуса засияли ещё больше. Ещё бы! Это было редкой удачей! И уж совсем не слыханно, чтобы (как любит говорить тётя Падма «чересчур правильная») мисс Грейнджер самолично предложила подобное! – Только это будет секрет, – предупредительно произнесла госпожа Министр. – Даже, если Джеймс будет пытать меня щекочущим заклятием, я ничего не расскажу, – заверил её Альбус. Потому что он, как истинный слизеринец, и без предупреждений прекрасно понимал подобные вещи. Они со Скорпиусом поклялись никому не проболтаться про их «тайное общество», состоящее их них самих, мистера Малфоя, тёти Гермионы и её кота. Оба понимали, что если хоть ничтожная капля информации просочится – это конец. Его собственные родители вряд ли обрадуются, узнав, что тётя Гермиона в курсе их различных многочисленных проделок, и, вместо того, чтобы рассказать обо всём, сохраняет секрет. А дед Скорпиуса просто взвоет, узнав, с кем стал водиться его чистокровный внук. Он и так был не в восторге от дружбы наследника рода Малфой с «полукровкой». А если всплывёт имя мисс Грейнджер, чьё магловское происхождение само по себе является приговором, то… Альбус даже представлять не хотел, что тогда может случится. В первом письме Скорпиус обмолвился, что на семейном обеде дед отказался садиться за стол, если за ним будет сидеть мистер Малфой. Причина была неизвестна, но друг высказал предположение, что дед так зол, поскольку мистер Малфой так и не уволился с должности помощника Министра Магии и не вернулся в мэнор несмотря на все угрозы. Большего узнать не получилось. От отца причину Скорпиус тоже узнать не смог. «В любом случае, – добавил слизеринец в постскриптуме, – ни в коем случае не говори ничего мисс Грейнджер. А то, чего доброго, она надумает сама уволить отца, чтобы их примирить. Её жалостливая гриффиндорская натура может всё испортить». Скорпиус мог бы и не уточнять. Потому что у Альбуса и так не было намерений рассказывать это тёте Гермионе из точно таких же эгоистичных побуждений. Ведь тогда его лучший друг вернётся в мэнор и им снова придётся обмениваться письмами только при помощи исчезательных шкатулок. Ведь все совы Альбуса, которых он на самых первых каникулах посылал в Малфой-мэнор, возвращались с его нераспечатанными письмами. Это уже было весьма веской причиной держать язык за зубами. Но ни Альбус, ни Скорпиус не могли знать, что мисс Грейнджер, пусть, если и не в курсе всех подробностей, то уж точно уведомлена о складывающейся ситуации гораздо лучше их. И что у неё не было ни малейшего желания склонять к примирению стороны на условиях Люциуса Малфоя. Во многом из-за так же эгоистичных причин, о которых ни один из слизеринцев догадываться не мог. И которую сама Гермиона поняла, вернувшись вечером домой. На подоконнике сидела сова, сверлящая Живоглота высокомерным взглядом, а под её лапой лежал конверт со знакомой подписью. Сердце Гермионы пропустило удар: он сдержал слово. Пять страниц, написанных каллиграфическим почерком, которые она перечитала несколько раз и, написав ответ, заперла на ключ в своей шкатулке с самыми ценными вещами. И каждый день туда прибавлялся ещё один конверт. Драко присылал ей письма каждый день на протяжении своего отсутствия. И, когда Альбус трещал о том, как именно Скорпиус проводит каникулы в Италии, Гермиона могла бы добавить к его рассказу детали вроде того, что при встрече Поттер-младший увидит ссадину на щеке своего друга, полученную в результате неудачного манёвра между кипарисами, что хвалённые шоколадные конфеты из местной лавки сладостей не такие уже и вкусные, и что в подарок Альбус получит кое-что из экипировки вратаря, о чём давно мечтал. *** Праздничный обед в конце пасхальных каникул в доме на площади Гриммо, уже традиционно обещал быть шумным. Гермиона, появившаяся за полчаса до официального начала в компании Живоглота, застала уже знакомую картину: как на любое семейное торжество, сегодня собралось многочисленное семейство Уизли вместе со всеми отпрысками. Даже, находясь на улице, было слышно приличный гам, царивший внутри. Молли, чьей энергичности мог позавидовать любой игрок в квиддич, заправляла всем на кухне, то и дело давая указания Кикимеру насчёт подливок и соусов. Прочую готовку она не доверяла никому, выпроваживая любого, кто осмеливался предложить ей свою помощь. – Давай пирожные, дорогая, – Молли заботливо выхвалила свёртки из рук Гермионы, как только та появилась на пороге кухни, – И иди, поворкуй с остальными. Уж с бараниной я справлюсь! В ожидании обеда, дамы заняли одну часть гостиной, обсуждая вопросы ведения домашнего хозяйства, дороговизну, открытие нового магазина в Косом переулке, а также, периодически, жаловались на мужей. Жалобы выражались, преимущественно, в отказе приобрести ту или иную, крайне необходимую в быту вещь – шляпку или пару туфель. Ведь, как известно, именно от этих вещей и зависит настроение хозяйки, а, следовательно, и всё прочее. Другую часть гостиной занимали их мужья, в чьи предметы обсуждения входили обзоры матчей по квиддичу, новые модели мётел и жалобы на собственных жён, требующих совершенно немыслимых уступок вроде второй шляпки за месяц. – Черти бы побрали тот новый магазин возле нашей лавки! – возмущался Рон, которому пришлось уступить своей благоверной и согласиться на «необходимые траты». Впрочем, возмущался он лишь для того, чтобы было о чём поговорить перед обедом. Падма, до которой долетали его сокрушительные речи, лишь закатывала глаза. Дети были предоставлены сами себе и устраивали свои игры как им того заблагорассудится. Кроме Альбуса, который, всё ещё находясь в дурном расположении духа, сидел под лестницей и жевал перечных чёртиков. Но, завидев госпожу Министр, он тут же приободрился и бросился к ней навстречу: – Тётя Гермиона! Наконец-то! Я уж думал, что Вы не появитесь. – Ну, честно говоря, я просто заскочила передать обещанный десерт. – Я думал, ты, как обычно, у нас, – Гарри вышел, чтобы встретить подругу и проводить в гостиную, к остальным. – Родители были очень настойчивы, – озвучила причину Гермиона, которая примерно представляла, что пасхальный обед в этом доме не будет отличаться ничем от двадцати предыдущих, – Отец сказал, что будет кое-что особенное, а когда он берётся за готовку, это считается знаменательным событием. – Да, пап, – встрял в разговор Альбус, – Мистер Грейнджер готовит самую лучшую баранью ногу в графстве! Можно я тоже отправлюсь вместе с тётей Гермионой? Гермиона тут же бросила взгляд на Альбуса: откуда он знает, что на сегодняшнем обеде действительно будет именно баранья нога? Ответ до неё дошёл тут же: ему рассказал Скорпиус. Но откуда тот мог знать такое? Ещё мгновение, и второе открытие ошеломило её гораздо сильнее: оба Малфоя тоже будут сегодня в гостях у её родителей. Вот почему отец настаивал. А её старик, оказывается, тот ещё интриган. Непонятно каким образом связался с Драко и всё-таки всучил приглашение. – Да, – быстро произнесла она, чтобы у Гарри не возникло лишних вопросов, – я имела неосторожность проболтаться об этом в прошлый раз и сказала, что, если ты разрешишь, то я могу взять Альбуса с собой. – Пожалуйста, пап, – умоляюще просил мальчишка, – Ты же не хочешь, чтобы я портил всем настроение за обедом своим видом? – Ну ладно, – пожал плечами Гарри, – можешь идти. Затем он обратился к подруге: – Надеюсь, ты хоть поздороваешься со всеми? – Конечно. Гермиона бросила на Альбуса многозначительный взгляд прежде, чем направится за Гарри в гостиную, чтобы извиниться за своё отсутствие перед Джинни и остальными. Когда она вернулась, Альбус, уже ожидал её у входной двери, полностью одетый, с Живоглотом в руках, сияя, как только что отчеканенный галлеон. Складывалось впечатление, будто все каникулы он только и ждал этого момента. – Давайте скорее! Они там уже почти два часа! – в нетерпении произнёс он, как только они оба оказались на улице. – Два часа? – Мистер Грейнджер учит мистера Малфоя своему секретному рецепту. Поэтому их позвали пораньше. Гермиона даже спрашивать не стала, откуда Альбусу всё это известно и почему подобное проходит мимо неё, хотя напрямую её касается. Она взяла мальчишку за руку и трансгрессировала к родительскому дому. – Это ты, золотце? А мы уже заждались тебя, – мама Гермионы как раз доставала из комода салфетки, чтобы разложить на столе, – Ты как раз вовремя. Боюсь, твой отец принялся бомбардировать Драко вопросами. А ты же знаешь, чем это обычно заканчивается…. И, в подтверждение этих слов Гермиона сквозь окна, выходящие на задний двор, увидела своего отца, что-то воодушевлённо объясняющего Драко. Тот внимательно слушал и время от времени что-то отвечал. Вид его был невозмутимым, поэтому предположить о чём именно шёл разговор, было нельзя. Возможно, папа жаловался на налоги, а, возможно, на салат, который ему пришлось есть в гостях в прошлом году. Вариантов было множество. Вполне вероятно, что Малфой вообще не понимал, что ему рассказывают. Драко выглядел сегодня не так, как обычно: его вид был вполне подходящим для подобного мероприятия. Костюм и галстук сменили рубашка и джемпер. В какой-то момент он поднял взгляд и, заметив её присутствие, улыбнулся и кивнул ей в знак приветствия. Мистер Грейнджер, увидев это, обернулся: – Золотце, ещё полчаса – и лучшая баранья нога в графстве готова! – Дорогой, не утомляй Драко своими историями! – крикнула миссис Грейнджер. – Никто не утомляет! – с наигранным возмущением воскликнул её супруг, – Лучше скажи: симнель уже готов? В ответ миссис Грейнджер только закатила глаза: – У меня всегда всё готово вовремя! Тут она заметила Альбуса, который уже выпустил из рук Живоглота и теперь переминался с ноги на ногу, разглядывая гостиную в поисках знакомой платиновой шевелюры: – А, это тот самый Альбус? – Да, мэм. Рад знакомству. Альбус Северус Поттер, – Поттер-младший галантно поклонился, и Гермиона не могла не заметить сходства этой манеры поведения с манерой поведения обоих Малфоев. Те всегда представлялись точно так же. – Зови меня просто тётушка Джин. Скорпиус уже рассказал мне, что ты больше всего любишь каких-то перечных чёртиков. Но я не знаю такого десерта, – леди повернулась в сторону кухни, – Золотце, твой друг прибыл! Гермиона была настолько поражена, что даже не поинтересовалась, с каких пор её мама называет Скорпиуса Малфоя золотцем. И, главное, почему. Из-за кухонной двери высунулась голова слизеринца, а спустя мгновение он уже мчался навстречу другу: – Альбус! – Скорпиус! – Наконец-то! Ты не представляешь, мне столько нужно тебе рассказать! Я тут видел такую штуку! Ты кладешь туда два ломтика хлеба, нажимаешь на кнопку, а через пару мгновений хлеб выскакивает полностью прожаренный! И это всё без волшебной палочки! Кстати, сдай свою палочку, – он жестом указал на подоконник, где, среди цветочных горшков находилась ваза с двумя волшебными палочками, принадлежавшими обоим Малфоям. Альбус послушно вытащил свою палочку и тоже поставил её в вазу. – Между прочим, – с важным видом произнёс он, – Я знаю, что такое тостер. Мгновение – и глаза Скорпиуса расширились до размеров галлеона: – Правда? Альбус предчувствовал сегодня небывалый успех в глазах своего лучшего друга. Он не только знал названия всех этих магловских штук, но и знал, для чего они нужны и как работают. Выходные у дяди Дадли дважды в год на протяжении нескольких лет, наконец, окупились. Теперь Альбус выглядел самым настоящим знатоком, степенно объясняя принцип работы каждой из «непонятных штук», которыми был набит дом мистера и миссис Грейнджер. В добавок ко всему, они получили разрешение включать все, что угодно. И оба, не теряя времени, принялись за изучение того, что маглы называли бытовой техникой, забыв и про взрослых, и про баранью ногу. Спустя какой-то час, пока накрывался стол, а знаменитая баранья нога покрывалась корочкой под бдительным взглядом мистера Грейнджера, всё в доме гудело, жужжало и щелкало: посудомоечная машина перемыла, кажется, всю найденную посуду, тостер пережарил весь имеющийся хлеб, запасы сыра были пущены на испытания фондюшницы, а все столы заставлены чашками кофе, приготовленного во время изучения старой гейзерной кофеварки, найденной где-то в недрах кухонного шкафа. Но уж кто-кто и пострадал больше всех, так это Живоглот. Ему пришлось вести настоящую войну с непонятной коробкой, издающей странные звуки и курсирующую по комнате. Вначале эта коробка поглотила его заколдованную сырную мышь, которую он с таким трудом поймал, а затем эта штуковина норовила затянуть его роскошный хвост в свою ревущую пасть. Но Живоглот был не из тех, кто отступает с позором, и очень скоро коробка очень сильно пожалела о содеянном: животина подкараулила её за углом, одним прыжком очутилась на ней, и всё остальное время рассекала по всему первому этажу. При этом вид у Живоглота был настолько гордый, будто он был потомственным лордом и совершал привычную прогулку по своим владениям. Телевизор в гостиной, казалось, вовсе сошёл с ума (Скорпиус решил во что бы то ни стало посмотреть каждый из нескольких десятков каналов), песни, популярные лет двадцать назад орали из динамиков старого музыкального центра. Но особый восторг у Малфоя-младшего вызвала стиральная машина. Слизеринец сидел на корточках и завороженно наблюдал, как снятая с окна занавеска крутится и переворачивается внутри. У них ещё были планы изучить странный предмет, который при включении нагревался и исторгал клубы пара. Но этот план пришлось отложить до лучших времён, поскольку их увлекло другая жутко интересная штука, а после баранья нога, наконец, покрылась корочкой нужного золотистого оттенка, и их позвали к столу. – Вижу, вы не теряли времени даром, – Драко, который всё это время был вместе с мистером Грейнджер на заднем дворе, просто опешил от того, как всё внутри дома ходило ходуном. – Нам разрешили, па! – О, вы нашли мою дрель! – с восторгом воскликнул мистер Грейнджер, увидев на софе свой потерянный инструмент, – А я её обыскался! – Дорогой, – миссис Грейнджер многозначительно посмотрела на супруга. – Да-да, сейчас же уберу, – захлопотал тот, поспешно убирая такую небезопасную вещь подальше. – Простите за их излишний… энтузиазм, – поспешил принести свои извинения Драко, но ему не дали этого сделать. – Какая ерунда! Я в их возрасте то и делал, что разбирал и собирал всё подряд. Дома не было ни одной целой вещи! А им, наверное, очень интересно, как тут у нас всё обустроено, верно? – он подмигнул мальчишкам, которые стояли у обеденного стола, растрёпанные и запыханные после испытания газонокосилки. – Они очень вовремя подстригли наш газон, – одобрительно закивала миссис Грейнджер. – И газон Ваших соседей тоже! – глаза Скорпиуса сияли от восторга. На немой вопрос Гермионы, адресованный матери, та полушёпотом ответила: – О, всё в порядке. Найты ещё пару недель будут путешествовать по озёрному краю. О, – она краем глаза заметила огромную фондюшницу, – похоже, у нас в меню небольшие дополнения. – Лет сто не ел сыр из этой штуки, – мистер Грейнджер уселся за стол, и все стали следовать его примеру. – Дорогой, мы вообще никогда не ели сыр из этой штуки. – А откуда она у нас? – Кажется, второй кузен твоей тётки подарил нам на годовщину лет пять-шесть назад, – ответила миссис Грейнджер, усаживаясь по левую руку от него. – Не забудь напомнить мне, чтобы я отправил ему открытку с благодарностью. – Всенепременно, дорогой, – кивала миссис Грейнджер, накладывая в тарелку к тыквенному пюре порцию чудесно запеченной брокколи. Скорпиус, вытаращив глаза, смотрел на эту сцену. Никогда ему не приходилось видеть, чтобы его собственные дедушка и бабушка разговаривали вот так за праздничным обедом. Да даже за обычным. – Ах, баранина в этот раз превзошла все ожидания! – Что верно, то верно, дорогой. – У меня был непревзойдённый помощник, – мистер Грейнджер обратился к Драко, – в следующие пасхальные праздники готовить баранью ногу я доверю тебе. – Папа! – воскликнула Гермиона, представляя, что подумает Малфой о такой фамильярности. Но тот, на удивление, был сама отзывчивость: – Это большая честь, сэр. Надеюсь, я Вас не подведу. Альбус толкнул друга локтем, и они одобрительно закивали. Очевидно, что они посещают дом родителей мисс Грейнджер не в последний раз. А, значит, можно будет снова изучать все магловские штуки. Скорпиус уже представлял, как в следующий раз они покосят все газоны в квартале, ведь размениваться на один-два не стоит: у маглов слишком маленькие газоны в сравнении с Малфой-мэнором и Гринграсс-холлом. Альбус же взял на заметку, что, когда они будут в гостях у его магловского дяди, то он разузнает как можно больше о всех бытовых вещах маглов и Скорпиус снова будет слушать его с раскрытым ртом. Гермиона же радовалась, что не умеет краснеть, поскольку так неловко перед Драко ей не было ещё никогда. Её родители, очевидно, уже предвкушали скорую свадьбу. Иной причины, отчего обоих Малфоев так радушно принимали, не было. Такого отношения не заслуживал даже Рон. А он, между прочим, был единственным из всех её ухажёров, которого она представила родителям. Да, с ним были любезны, как и полагается в любом английском доме, но когда в следующий раз Гермиона сказала, что он не сможет присутствовать на Дне рождении её отца, все с облегчением выдохнули. И, само собой, на обед с бараньей ногой Уизли никто не звал. – Золотце, ты можешь нахваливать его сколько угодно, – произнёс тогда мистер Грейнджер, – Но то, что он в открытую сравнивает твою готовку со стряпнёй его мамаши, никуда не годится. – А то, как она показывала своё пренебрежительно отношение к жене их старшего сына? – подхватила миссис Грейнджер, – Бедная французская девочка! Совсем одна, в чужой стране, без друзей и поддержки родственников…. Ей и так было непросто, а тут ещё приходится терпеть такое обращение…. И не спорь! Ты ещё так молода и не знаешь многих вещей. Думаешь, с тобой будет иначе? Может, они и неплохие люди, но уж точно не для жён своих сыновей. Если вы всё-таки поженитесь, я никогда не буду спокойна за тебя. – А это полное отсутствие манер, – сетовал отец, – Даже твой второй кузен по линии матери не позволял себе поедать куриную ножку с такой жадностью. – Я полностью согласна с отцом, – кивала миссис Грейнджер, – Это сейчас ты влюблена, но поверь, вряд ли ты через несколько лет ты будешь с умилением смотреть, как твой Рон уплетает курицу. С того момента Гермиона стала обращать внимание на то, как Рон ведёт себя за столом. Мама оказалась права. Она не сможет смотреть на это с умилением. Интересно, что бы сказали её родители, узнав про родителей Драко, и в особенности, какого те мнения о таких, как их дочь? Хотя вряд ли Люциус и Нарцисса Малфой переступят порог этого дома хоть когда-нибудь. Вряд ли вообще они когда-нибудь узнают о существовании друг друга. Их не устраивал Рон, но вот кандидатура Драко оказалась внезапно подходящей? Хотя родителей нельзя было винить: они не знали о его прошлом, и о том, какую дичь он творил во время учёбы в Хогвартсе, о том, что он был Пожирателем. Да они даже не знают, кто такие Пожиратели. То, что видят её родители в Драко – это безупречные манеры, которые, казалось, были синонимом имени Малфой, поскольку в аристократических семьях они вколачиваются силой с того момента, как отпрыск древнего рода сделает первые шаги. Он был галантным, обходительным, сдержанным в выражениях. А его респектабельный вид произвёл должное впечатление с первого появления на пороге этого дома. Так что нет, зная всё это, уже не удивительно, что Драко принимали как без пяти минут полноправного члена семьи, а Скорпиуса уже считали своим старшим внуком, приехавшим на каникулы вместе со школьным другом. А будь её родители хоть немного знакомы с тем миром, в котором живёт их дочь, они бы не смотрели на Малфоя с подобным восторгом. Гермиона ковыряла вилкой брокколи в своей тарелке, размышляя, какой всё это огромное недоразумение, и что ей нужно объясниться как можно скорее и с родителями, и с Драко. Особенно с ним. Нужно рассказать, что её родители всё не так поняли, и она обязательно поговорит с ними. Волшебница могла себе только представить, насколько неприятна должна быть такая ситуация для Драко. Даже идиот понимал бы, кем его считают в данный момент. Она вглядывалась в его лицо, пытаясь найти хоть малейший признак раздражения, но Малфой не выглядел хоть сколько-то обеспокоенным. Либо он был блестящим актёром, либо (что наименее вероятно) он ничего не понимал, считая, что у маглов просто так принято. Она улучила момент, когда родители отвлеклись на спор о каких-о дальних родственниках, и тихо извинилась перед Драко. – Ты вообще о чём? – услышала она в ответ, – По-моему, всё счастливы и довольны. Ты тут единственная, кто сидит с кислым видом и портит всё веселье. Гермиона посмотрела на присутствующих за столом: её родители были рады гостям, поскольку это было редкостью в их доме. Особенно трепетно и радушно оба обращались к Скорпиусу и Альбусу. Отец даже обещал в следующий раз провести им экскурсию в свой рабочий кабинет, где «тоже полно всяких жужжащих штукенций». Мама допытывалась что это за перечные чёртики, которых боготворят мальчишки, и где можно раздобыть их рецепт. Драко нахваливал чудесную баранину и уверял, что она лучшая не только в этом графстве. Скорпиус тоже выглядел невероятно счастливым. Они с Альбусом беспрерывно галдели, опустошив тарелки, и отвлекались лишь на то, чтобы попробовать пасхальные сладости, которыми миссис Грейнджер заполнила весь центр стола, изготовленные по её рецепту и никак не вредящие зубам, или же, когда их расспрашивали об учёбе. А мистер Грейнджер был весьма благодарным слушателем их историй: и про походы в Хогсмид, и про спор со старшекурсниками на мётлы, про шалости над старостой их факультета. – Ох, золотце, – обращался он к дочери, – как жаль, что в то время, когда там училась ты, с тобой не происходили такие приключения. После этой фразы за столом в единственный раз образовалась пауза. Мальчишки непонимающе переглянулись между собой и Скорпиус уже собирался открыть рот, как серьёзный взгляд мисс Грейнджер остановил его от этого. Очевидно, некоторые вещи должны оставаться в тайне навсегда. Потом, когда Малфой-младший вернётся домой и, лежа под одеялом, будет вспоминать прошедший день, этот вопрос ещё всплывёт в его памяти, и он будет стараться найти вразумительный ответ почему это Министр Магии, героиня войны и одна из умнейших волшебниц их времени никогда не рассказывала своим собственным родителям о своей вовсе не тихой и спокойной жизни во время обучения в Хогвартсе. И неожиданно быстро для самого себя Скорпиус найдёт этот ответ. И, более того, осознает, что на её месте поступил бы точно так же. Собственно, он так и делает. Вот только, в отличие от родителей мисс Грейнджер, его собственный отец каким-то образом всегда узнаёт о его проделках. И вот это действительно интересный вопрос: как это ему удаётся? Но пока что юный слизеринец не беспокоит себя подобными мыслями, наслаждаясь обедом в этом странном, но уютном магловском доме, битком набитом разными диковинками, и, естественно, этот день будет ещё одним секретом. Ведь, если его дед узнает об этом, то просто осатанеет, а тогда жди беды. Ещё Скорпиус думал, как разительно отличается праздничный обед в гостях знакомых семьи Малфой и здесь. Тут ни разу не поинтересовались его положением в обществе, а у отца не спросили даже про размер особняка и количество акров земли, которыми владеет их семья. Зато засыпали вопросами про «те ваши волшебные штуки». Альбус сиял. Его, по праву рождения, уже прозвали «любимым старшим внучком», отобрав этот титул у Скорпиуса. Тому пришлось довольствоваться титулом «любимого младшего внучка», что его вовсе не расстроило. – Не настолько уж он и старше, – пробубнил он себе под нос, уплетая вторую порцию баранины, – Зато я выше на полдюйма. – Я ещё тебя перерасту, вот увидишь, – парировал Альбус. – Умгу, – с мнимым согласием кивал Скорпиус. Конечно, будь они в Хогвартсе, их дружеская перепалка продолжилась бы. Но сейчас они были заняты, рассказывая мистеру и миссис Грейнджер о своих проделках. Конечно, не о всех, а только о тех, о которых удавалось узнать преподавателям. – Вы правда заставили эти… как их там… – Мандрагоры. – … мандрагоры кричать так, что было слышно в радиусе мили? – Да, сэр. – О, называйте меня просто «дядюшка». А ты, – он обратился к Альбусу, – говорят, стал вратарём в этом сезоне? – Да, сэ… дядюшка. Скорпиус тренировался со мной всё свободное время и научил меня отбивать сложные финты. – И ещё научу, – хитро подмигнул Малфой-младший, тихо добавив, – два дня назад, когда отец был в гостях у сеньоры Патриции, крёстный в тайне научил меня одной хитрости. «…отец был в гостях у сеньоры Патриции…» – Пожалуй, можно подавать десерт, – Гермиона быстро поднялась со своего места. – Да, золотце, – коротко бросил мистер Грейнджер, который был увлечён расспросами про этот удивительный вид спорта. – Я помогу, – Драко, в отличие от её родителей, тоже услышал слова своего сына. – Я справлюсь и сама, – уже на кухне с плохо скрываемым раздражением произнесла волшебница, доставая тарелки для пирога. – Не сомневаюсь, – спокойно ответил Драко, – но я бы хотел кое-что прояснить. – Я ничего не спрашивала и не собираюсь, – Гермиона принялась разрезать симнель на куски. – У меня с ней ничего не было, – Драко не стал ходить вокруг да около, решив прояснить ситуацию полностью, чтобы у неё не было ни тени сомнения, – Я действительно полдня был вынужден провозиться с её коллекцией бронзы, потому что тогда, в Риме, пообещал ей. – Ты не обязан мне ничего объяснять. – Я всё равно бы тебе рассказал. И, предупреждая твои мысли: нет, это не то, о чём сообщают в письмах. – А мне кажется, что как раз то. – Ладно, хорошо. Я сплоховал. И учту на будущее. Гермиона, окончив нарезку пирога, повернулась к Драко: – Вы виделись только раз? Потому что она в жизни не поверит, будто Блейз Забини не воспользуется такой возможностью свести свого друга с «подходящей» сеньорой. – Блейз ещё дважды по собственной инициативе приглашал её с дочерью на обед. Это ничего не значит. Я прямо сказал ей, что у нас могут быть только приятельские отношения. – О, Забини будет сокрушён. Он же так старался. – Я с ним уже поговорил насчёт подобных выходок. – И он, естественно, тут же бросит свои потуги. Драко внимательно посмотрел на её лицо: – Что произошло между тобой и Блейзом? – Почему ты думаешь, что что-то произошло? – Потому что я не вижу другой логичной причины твоему язвительному тону. – Ничего не произошло, – Гермиона вовсе не собиралась портить отношения Драко с другом. А это было бы неизбежно, если бы он узнал про то, что ей говорил Забини, – Мне просто не нравятся такие, как он. – Ты просто не знаешь его, как я. – И хвала Мерлину за это. – Блейз – очень верный друг. – Я не сомневаюсь. Как и в том, что он не оставит своей навязчивой затеи. – Если у тебя есть сомнения, я поговорю с ним более обстоятельно. – Тебе не обязательно это делать. – Я не хочу, чтобы было что-то, что заставляет тебя чувствовать себя... некомфортно. У тебя и так слишком много поводов для расстройств. Я не хочу быть одним из них. Гермиона слабо улыбнулась, её взгляд просветлел, и это дало Драко понять, что всё хорошо. – Идём, думаю, все уже заждались десерт, – она кивнула в сторону разрезанного пирога, беря в руки десертные тарелки. Когда они вернулись в столовую, то их едва не сбили Альбус и Скорпиус. – Что здесь… – попытался спросить Драко, но его сын даже не слышал его, пытаясь догнать Альбуса, явно чем-то расстроенного. – Да она такая жеманная зануда, прямо воротит, – пытался объясниться Малфой-младший, – Просила, чтобы я научил её отбивать квоффолы. – Золотце, я даже не знаю, какая муха укусила Альбуса. Скорпиус говорил что-то о какой-то Бьянке… может, стоит пойти к ним? – Нет, не стоит, – коротко ответил Драко, – уверен, они быстро разберутся. – Ради Мерлина, что ещё за Бьянка? – Это дочь Романо. Скорпиусу пришлось «наслаждаться» её обществом. – Ты ни слова в письмах не говорил, что учил вратарским штучкам какую-то девчонку! – недовольно ворчал Альбус, потрясённый таким предательством. Он был уверен, что друг точно так же считает дни окончания каникул, как и он сам, а, оказывается, ему было вовсе не одиноко. – Потому что рассказывать не о чем. Я её не учил! Видел бы ты её! И так ясно, что она безнадёжна! Нудила о том, о сём… Грозилась вышить мне эмблему на форму и писать каждую неделю. Бррр… Я не мог отделаться от неё! – С каких это пор ты не можешь отделаться от надоевшей девчонки? – Потому что она тоже была в гостях! Крёстный пригласил на обед какую-то местную графиню. Откуда мне было знать, что она явится с дочерью? Этот аргумент, очевидно, оказался веским. Вспыльчивость Альбуса угасла. – Она действительно тебе не понравилась? – Да даже девчонки с нашего факультета не такие зануды. О чём с ней вообще можно разговаривать? Она такую ерунду спрашивала, мол, не хочу ли я учиться в Шарбматоне, когда мы с отцом переедем в Италию. – А вы что, собрались переезжать в Италию? – с неподдельным ужасом спросил Альбус. – Конечно же нет! С каких мерлиновых дел мы должны переезжать в Италию? Говорю же: эта девчонка двинутая. Альбус задумался. В отличие от друга, он воспринял слова этой девчонки вполне серьёзно. – Ты сказал, что она была с матерью. А отец? Её отец был тоже? – Нет. По-моему, её мать вдова. – И мистер Малфой знаком с её матерью? – Ну да. Я же говорил: он был у неё в гостях почти полдня. И тут до Скорпиуса дошло: – Нет! – с ужасом воскликнул он, – Только не это! – Тише ты! – шикнул Альбус. Его переживания по поводу того, что Скорпиус может променять их дружбу на какую-то девчонку, исчезли. Перед ними вырисовывалась куда более серьёзная проблема. Если дело обстоит так, что поездка была смотринами, и мистер Малфой вправду вздумает жениться на той сеньоре, то они действительно переедут в Италию. И, конечно же, Скорпиус переведётся в Шармбатон. А этого уж никак нельзя допустить. Тогда Альбус останется совсем один. – Мерлиновы кальсоны! Альбус! Отец в первый день купил что-то в ювелирной лавке, но я так и не узнал, что именно. Всё сходится: она явилась на обед буквально на следующий день. А потом ещё раз. Он купил подарок ей! Альбус, что делать? Я даже не думал, что отец задумается, чтобы жениться ещё раз…. – Скорпиус сокрушенно опустился на ступеньку, – Конечно, бабушка несколько раз говорила, что ему стоит найти подходящую жену, но он всегда твёрдо отвечал, что этому не бывать. И я был спокоен насчёт этого. А сейчас… Что же мне делать? Если эта прилипала ещё станет моей сестрой…. Это ужасно! А то, что меня переведут в Шармбатон??? Это катастрофа! Поттер-младший присел рядом: – Успокойся, – он попытался утешить друга, хотя сам был раздосадован ещё больше, – Вспомни первое правило: не подавать виду, будто нам что-то известно. Нужно составить план. – Альбус, я не могу мешать отцу. Я обещал маме…. Обещай, что никому не расскажешь… Даже отец не знает… – юноша шмыгнул носом, прежде, чем продолжить, – Перед тем, как мама умерла, я обещал, что, если отец захочет жениться, я не буду мешать ему стать счастливым. – А ты правда думаешь, что твой отец будет счастлив с той итальянской сеньорой? Скорпиус растерянно заморгал: – Я… я не знаю. Да я даже не был в курсе, что они знакомы, пока та не заявилась в гости! – Так, может, он и не был с ней знаком? Может, это твой крёстный их познакомил? Моя мать постоянно пытается познакомить тётю Гермиону с какими-то холостыми волшебниками. У неё ещё не разу не получалось. Я сам слышал, как она говорила тёте Падме, что тётя Гермиона воротит нос от какого-то мистера, который работает в Гринготтс с дядей Биллом. Они все считают, что этот волшебник – отличная партия. Наверное, потому что у него большой дом и презентабельный вид. Скорпиус покосился в сторону госпожи Министр, которой его отец помогал расставлять тарелки с пирогом: – Хвала Мерлину, что у твоей матери ничего не получилось. Этого ещё не хватало! Ты представляешь мисс Грейнджер замужем за каким-то богачом с презентабельной физиономией? Она не заслуживает такого! Альбус вздохнул: – И почему эти взрослые постоянно занимаются такой ерундой? Откуда им знать, что лучше для других? С этих взрослых глаз спускать не стоит. Вечно они всё портят. – Знаешь, я никогда даже не задумывался, что мисс Грейнджер может выйти замуж, и что отец может на ком-то жениться. И что это всё просто рухнет. Скорпиус не сказал, что именно, но Альбус по его взгляду, который всё ещё был устремлён в сторону гостиной, понял о чём говорит его друг. – А ведь это самый приятный момент пасхальных праздников за всю мою жизнь, – грустно вздохнул Поттер-младший. – И за мою. Это так несправедливо… терять то, что так долго искал, в тот самый момент, когда это в твоих руках. Альбус положил руку на плечо другу: – Меня ты никогда не потеряешь. Обещаю. Я всегда буду с тобой. Скорпиус посмотрел на него и с невероятной серьёзностью произнёс: – Помни о своём обещании, Альбус Северус Поттер. И пойдём, съедим этот хваленный симнель. Альбус согласно кивнул, и на этом они оба вернулись в столовую, где их уже ожидал десерт. – Всё в порядке, золотце? – осторожно поинтересовалась миссис Грейнджер. – Да, просто возникло некоторое недоразумение. Но мы во всём разобрались, – заверил её Скорпиус. Альбус подтверждающе кивнул: – Да, тётушка Джин, мы всё выяснили. – Вот и славно, – мистер Грейнджер потёр руки, предвкушая наслаждение десертом, – а то мы уже стали волноваться. Скорпиус, чьи мысли теперь занимала обработка полученных не слишком приятных открытий, так же приступил к десерту, и, когда он отправил в рот первый кусок, неожиданно для самого себя, обнаружил простое и логичное решение, находящееся буквально перед его глазами. И, когда мистер Грейнджер предложил его отцу пропустить стаканчик, а мисс Грейнджер о чём-то разговаривала со своей мамой, он украдкой оттащил Альбуса в сторонку, якобы, чтобы рассмотреть какую-то очередную штуковину. – Мы их сведём на летних каникулах. – Кого? – не понял Альбус. – Моего отца и мисс Грейнджер. – Ты в своём уме? – А что, разве будет плохо? Ни мои родственники, ни твои не оставят своих затей найти каждому из них подходящую пару. – Это точно, – подтвердил Альбус, – моя мама не из тех, кто останавливается, если терпит неудачу. – Я тоже думал об этом, пока ел пирог. Если уж и женить отца на ком-то, то на мисс Грейнджер. – Сомнительная затея, – скептично высказал своё мнение Поттер-младший. – А чем плох мой отец? У него тоже есть особняк и презентабельный вид. И даже получше, чем у кого-либо в Британии. Альбусу нечем было возразить по этому поводу. Мистер Малфой вообще был самым богатым волшебником, о каких он только знал. А что до «презентабельного вида», так тут никто и рядом не мог стоять. Поттер-младший заметил это ещё во время новогоднего обеда, когда мистер Малфой сидел со всеми за одним столом. У мальчишки сложилось впечатление, что это все его родственники находятся у него в гостях. А по соблюдениям правил этикета отец Скорпиуса был для него образцом: тот никогда не позволял себе повышать голос или употреблять бранные слова, а вывести его из равновесия было абсолютно невозможно. Так что, действительно, лучшей партии для Министра Магии в Британии отыскать невозможно. И почему только его матери не пришла в голову кандидатура мистера Малфоя? – Так-то так, – кивнул Альбус, – Но вряд ли твои родственники одобрят. – Я знал, что ты так скажешь. Но, если отца и интересует чьё-то мнение, то только моё. А я очень даже «за». Альбус задумался: – Если так подумать, то твой отец и мисс Грейнджер работают вместе, а, значит, хорошо знают друг друга, и, судя по всему, хорошо ладят. Но как ты собираешься воплотить такой план? – Пока не знаю, – честно признался Скорпиус, – Нужно разузнать подробнее. Возможно, нам придётся прочитать парочку сопливых любовных романов. Там обычно описывается, как взрослые влюбляются друг в друга. Челюсть Поттера-младшего практически упала на пол: – Ты действительно пойдёшь на такие жертвы? – Ты пойдёшь на них вместе со мной, – Малфой-младший был вполне серьёзен, – Или ты думаешь, что Бьянка в качестве сводной сестры и перевод в Шармбатон куда более лучший вариант? – Начнём читать в понедельник после занятий.