toxique

The Neighbourhood - Greetings from Califournia       Густо стемнело, улицы большого города зажигались множеством огней, а молодёжь выползала на улицу в поисках клубов и круглосуточных кафе. В салоне иномарки играла тихая музыка двухтысячных, а между пальцев медленно тлела сигарета. Кёнсу будет ругаться за неприятный запах курева в салоне машины, но альфа вспоминает об этом уже тогда, когда легко выбрасывает бычок из окна на очередном светофоре, попадая прямо в мусорку.       Хороший бросок, — про себя подмечает уставший после трудного дня Чанель и еле заметно улыбается.       Желудок скручивает в преддверии ужина, альфа обещал не опаздывать, поэтому разрешает себе прибавить скорости, въезжая в родной район, где небольшие двухэтажные частные дома простираются с двух сторон от дороги, а дотошно выстриженные газоны орошает искусственный полив.       Чанель выходит из машины, заглушив мотор, и отряхивает расстегнутое чёрное пальто от невидимой пыли, замечая пятно от кофе на голубоватой форменной рубашке. Криворукий Чондэ, который «чуть не пролил кофе, прости», все-таки пролил. Неужели он почти полдня ходил с этим пятном по полицейскому участку? Зараза…       Захватив некоторую мелочь из салона, альфа поднимается по невысоким ступенькам до террасы, а после легко открывает незапертую железную дверь, вдыхая запах дома, ужина и постиранных вещей в корзинке белья.       Во всем доме горит свет, и Пак тихо ворчит, выключая его в зале и ванной, где, по-видимому, никого нет.       — Расточительство, — по обыкновению фыркает альфа, наконец-то скидывая с себя начищенные ботинки, повесив пальто и проходя в светлую кухню, откуда приятно расходятся ароматы чего-то вкусного, где приятно шкворчит на сковороде масло, а небольшой телевизор включён просто «для фона».       У плиты стоит невысокая фигура мужа, что пытается дотянуться до верхней полки навесного шкафа за пакетом муки, но ничего не выходит. Как всегда.       Чанель подходит сзади, плотно прижимаясь к вздрогнувшему от неожиданности Кёнсу, и легко достаёт только его росту подвластный пакет муки на верхней полке, приземляя его рядом с ладонью омеги.       — Привет, — тихо здоровается Пак, опуская тяжелую голову на чужое угловатое плечо, прижимаясь лбом к светлой ткани футболки.       — Привет, — Кёнсу возобновляет готовку, высыпая немного муки в шкворчащую сковороду и заливая водой, — уже восемнадцать лет женаты, а шкафчики так и не сделали пониже…– тихо ворчит омега, а после спрашивает намного громче, — как на работе?       — Все как всегда, — отмахивается Чанель, отходя в коридор, чтобы снять форменную рубашку и остаться в белой майке, — Сехун ворчит, преступники молчат, Чондэ травит несмешные шутки… Где Лухан? — кинув помявшуюся за день ткань на широкий диван, кричит из зала альфа. Выходит в коридор он уже через пару секунд, только сейчас замечая у входной двери приставленный к стене разрисованный безобразным образом кислотными цветами радуги скейт. Чанель хмурится, вспоминая, видел ли у сына такой раньше, но память подводит.       — Он в своей комнате, — отвечает муж, когда Пак заходит на кухню, до сих пор вспоминая.       — А… там, это его? Не помню, чтобы у него такой был…– показывая в коридор, хмурится Чанель.       — К ним в класс перевели новенького в прошлом месяце, они сдружились, так вот, скейт того мальчишки, они готовят какой-то проект по биологии, Лухан очень просил не отвлекать, — последнее Кёнсу сказал комично серьезнее, будто пытаясь показать мужу их восемнадцатилетнего сына-омегу.       Чанель понятливо покачал головой, но через секунду вдруг спохватился:       — А этот друг, он не…       — Он омега, Чан, успокойся, — со смешками в глазах остудил его Кёнсу, прикрывая готовящийся ужин крышкой и медленно подходя к альфе, будто и не шагая вовсе, а передвигаясь по воде, словно лебедь. Кёнсу склонился над Чанелем, целуя в полноватые губы. Губы омеги были мягкими и влажными, но альфа должен признаться, что этот жест давно не вызывал чего-то сверхъестественного в нем, он стал уже обыденным, не вызывающим особенных чувств в груди. Может, играет роль их неистинность? Чанель не знает.       — Не успел сегодня утром, ты так быстро удрал на работу…– оторвавшись через несколько секунд, прокомментировал Кёнсу, еле заметно улыбаясь. И вправду, Чанель совсем забыл, что ушёл сегодня ни свет ни заря. Сехун драл по три шкуры в последнее время, заставляя работать словно раба, без сна и перерыва на кофе, это немного раздражало. На сковороде неожиданно начинает шкворчать громче, и омега, легко поцеловав Чанёля в высокий лоб, что не скрывает поднятая и уложенная челка, отходит к плите, продолжив заниматься ужином.       Пак смотрит на эту невысокую довольно худую фигуру Кёнсу и думает о том, как они до сих пор вместе. Они не парные, у них совершенно разные интересы. Да, когда-то была влюбленность, переросшая в нечто большее, но в последнее время Чанель чувствует, что что-то не так. Нет тех чувств, что были, когда они были моложе. Но несмотря на все это, они женаты уже восемнадцать лет, у них есть прекрасный сын, свой дом, хорошо оплачиваемая работа. Чего ещё нужно от жизни?       Это все кризис среднего возраста, — в очередной раз успокаивает себя Пак, но мысли словно впитываются в подкорку и не выходят из головы. Чёрт.       На втором этаже послышались лёгкие шаги и голоса. Чанель даже повернул голову в сторону лестницы, ожидая увидеть сына и его нового друга. Вдохнув поглубже, альфа услышал лёгкий, почти неощутимый запах мяты с приятной кислинкой и родную лаванду Лухана, которую он вдыхал глубоко в лёгкие с самого рождения омежки.       По телу пошли мурашки, а сердце в груди подозрительно быстро забилось, словно от какого-то волнения и предвкушения. Но это чувство так же быстро пропало, как и появилось.       Чанель пробежался взглядом по двум худым фигурам, остановившись чуть дольше нужного на мальчишке рядом с Луханом. Чёрные волосы омеги были уложены назад, открывая высокий и ровный лоб, тонкую шею словно кольцо обвивала татуировка, спускаясь ещё ниже под черную толстовку, что была явно не по размеру, свисая слегка балахонисто. Несмотря на худобу, бедра парня были округлыми, заключенными в узкую джинсовую ткань с дырками на острых коленях. Пак нахмурился. Честно говоря, ему не понравился этот мальчишка. Татуировка, кольцо в нижней губе. Такой мог легко испортить его великолепного, потрясающего и послушного Лу, которому максимум, что он и Кёнсу разрешили, так это перекраситься в более светлый оттенок. Нет, нет и ещё раз нет, этот парень не будет другом его сыну.       Сморгнув, Пак пересекся взглядом с незнакомым подростком-омегой. Его светлые ореховые глаза маниакально сверкали в полумраке коридора. Мальчишка, заметив, что на него тоже смотрят, склонил темную макушку, немо приветствуя старшего альфу.       — Я провожу Бэкхена, не теряйте! — в коридоре зашуршала обувь, а через секунду послышался хлопок двери.       Чанель перевёл свой взгляд на продолжавшего спокойно готовить Кёнсу и был, мягко говоря, шокирован его отстраненностью.       — И это тот самый «новый друг» нашего Лухана? — звучало довольно грубо в паре с хриплым басом альфы, разрезавшим глухую тишину дома.       — Думаю, мы не можем запрещать Лухану общаться с людьми, с которыми он нашёл общий язык, не считаешь? — омега слегка оборачивается на мужа, продолжая помешивать поджарку в сковороде. – Как минимум он уже взрослый.       — Взрослый? — Чанель не смог сдержать нервного смешка.       Для него Лухан всегда был, есть и будет маленьким, пузатеньким карапузом-омегой!       Входная дверь снова хлопнула, а через пару секунд на кухню заглянул светловолосый подросток. Выглядел Лухан довольным.       — Па, когда ужин? Желудок уже сам себя жрёт…– говорит мальчишка, проходя на кухню до холодильника.       — Лухан, я думаю, ты не должен общаться с этим парнем, — начал Чанель, даже не дав Кёнсу ответить на заданный вопрос.       — С чего это?! — прищурился омега, повернувшись к отцу, ранее горевшие искорки озорства в глазах пропали в одну секунду, сменяясь враждебностью. – Мне плевать на то, что ты уже успел о нем подумать, Бэкхен хороший парень.       От такого тона сына у Чанеля больно кольнуло в груди. Ох, как ему не нравился этот тон.       — Во-первых, перестань так со мной разговаривать, а во-вторых, ты не будешь с ним общаться, – вполне спокойно произнёс альфа, хотя внутри уже бушевал ураган эмоций. Мышцы в теле напряглись, отчего сеть синих вен выступила на руках причудливыми линиями.       — Я уже сказал! — подростковая вспыльчивость дала о себе знать, поэтому омега громко захлопнул дверцу холодильника, так ничего оттуда и не достав, — я взрослый для того, чтобы самостоятельно решать, с кем мне дружить!       — Ты не взрослый, — сталь пропитала слова, — а этот омега может ввязать тебя во что-нибудь, плохая компания — это малая часть!       Бледная кожа Лухана приобрела розовый оттенок от злости, скопившейся в тонком теле, а большие тёмные глаза повлажнели, то ли от напряжения, то ли от вот-вот норовящих скатиться слез.       — Почему ты судишь по внешнему виду? — взвыл омега, — па, ну хоть ты скажи ему!       Кёнсу, что до этого молчал, решив не вмешиваться, прикусил пухлую губу, словно что-то решая про себя.       — Чанель, этот мальчик правда неплохой, — старший омега говорил твёрдо, но альфа все равно чувствовал неуверенность мужа.       — Сядешь на наркоту, попадешь в передрягу — не проси моей помощи, — вполне серьёзно выдаёт Чанель и выходит с кухни, по пути хлопая по карманам форменных брюк, ища помятую пачку сигарет.

***

      Баллончик краски в тонких пальцах Бэкхена, что покраснели от ночного осеннего холода, приятно шипит, а запах дешевой краски забивается в ноздри, отчего слегка кружится голова, но омега совершенно не обращает на это внимание, продолжая вести грациозные линии на обшарпанной стене какого-то старого здания. Разве это не бывшая Мэрия Сеула, из которой всё обещают сделать бесплатную городскую библиотеку? Омега предпочитает об этом не думать, а только сильнее зарывается подбородком в ворот толстовки, а лохматую голову прячет в глубоком капюшоне. Горячий воздух, что выдыхает парень, превращается в белый пар и плывёт к небу, растворяясь где-то над головой мальчишки. Ухмылка не сходит с немного саднящих губ Бёна. Недавний прокол в нижней губе оказался больнее, чем он думал. Он до сих пор проводит по холодному колечку в нижней губе горячим языком, будто уверяет себя, что это правда, а прошло-то уже три дня.       В закоулке, в котором Бэкхен и ещё пара его знакомых альф балуются красками, ходит не так много людей, и редко, а это на руку.       — Бля, — мечтательно тянет Тэхён, отойдя немного подальше, чтобы оценить почти законченную работу. В его покрасневших на кончиках пальцах также легко вложен баллончик ярко-красной краски, а черные глаза сверкают дьявольски в темноте, — представляю, что будет, когда это увидят…       Бэкхен невольно улыбается шире, но продолжает выводить чёрным фигуру посередине сего, чувствуя, как неприятно мерзнут пальцы на ногах в кедах, а дутая куртка поверх толстовки нихрена не греет, сука.       — Эти толстые ебыри, что сидят в новом здании Мэрии, должны сказать нам «спасибо», — небрежно кидает сбоку Чонгук, дрожащими то ли от холода, то ли от ломки руками пытаясь зажечь сигарету, а уже через секунду глубоко затягиваясь и прикрывая глаза, — хоть кто-то украшает это дерьмо-здание! — слишком громко выкрикивает альфа, закусывая между зубов тлеющую посекундно самокрутку.       Бэкхён откидывает подальше закончившийся баллончик с краской, немедленно прячет холодные ладони в карманы в надежде согреть и поворачивается к друзьям.       — Холодно, пиздец…– выдыхает белое облако пара.       — Это точно, — кивает Тэхён, пока Чон кончает с сигаретой, бычок размазывая о влажный из-за ночной свежести асфальт.       Омега, недолго думая, протягивает руку альфе, как бы прося сигарету, и, как ни странно, Чонгук ему не отказывает, даже огоньком делится, и лёгкие Бэка наполняются никотином. Длинные и тонкие пальцы гармонично смотрятся с такой же сигаретой, но многие почему-то не любят, когда омеги курят. А чего здесь такого? Омеги не люди? Законом не запрещено…       Они стоят в тишине добрых пару минут, и эта тишина вовсе не неловкая. Друзья вдыхают холодный ночной воздух, пропитанный выхлопами большого города, глубже в лёгкие, прикрывая глаза. По-хорошему Бэкхен должен сейчас спать в своей кровати, так как завтра ему надо в школу, в которую он перевелся не так давно, но он продолжает стоять здесь со старыми-добрыми друзьями и курить эту дрянь, разрисовывая влажные стены огромных зданий. Бэкхен выдыхает сизое облако дыма и затягивается вновь, сжимая тонкие пальцы свободной руки в кармане куртки, невольно вспоминая, как было тепло и уютно в доме нового знакомого ещё пару часов назад. Бэкхену повезло найти так быстро человека, который был бы с ним на «одной волне». И плевал Бён на то, что они оба выглядят как самые настоящие противоположности. Ведь противоположности притягиваются? А ещё омега вспоминает о неожиданной дрожи в теле и таком приятном терпком запахе вина, чем пропитался каждый угол того дома. Бэкхен даже рискнул спросить у Лухана, нет ли у него брата-альфы с чудесным запахом, но омега пожал плечами, сказав, что единственный в семье ребёнок. Бён тогда понятливо кивнул, и приятели больше не возвращались к этой теме, но сам Бэкхен продолжал вдыхать этот запах полной грудью, пьянея. Что это такое вообще?       — Эй, шпана, чего там делаете?! — неожиданный басистый голос со стороны, заставляет друзей одновременно вздрогнуть. Нет, что вы, не от страха, конечно, неожиданно просто. Бэкхен, как и двое рядом с ним стоящих альф, оборачивается на голос, замечая в нескольких метрах от них ночной патруль. Пара подтянутых полицейских направляют на подростков свои мощные фонарики, заставляя поморщиться от резкого света в лицо.       Бэкхен делает последнюю затяжку, не отрывая взгляда от неожиданных гостей. То же самое делают и Тэхен с Чонгуком.       — А вы? — наконец-то подает голос омега, готовый в любую секунду сорваться с места.       — Чего? — рыкает альфа-полицейский, а подростки, пользуясь секундным замешательством, срываются к скейтам, оставленным у разрисованной стены Мэрии. Три доски падают на влажный асфальт, в то время как полицейские срываются с места в надежде задержать хулиганов за порчу имущества. Подростки разгоняются всего за пару секунд. Бэкхен едет последним, постоянно оборачиваясь назад. У омеги, конечно, и раньше были проблемы с полицией, но почему-то именно сейчас Бэкхен не хочет ночевать в участке, поэтому прикладывает больше усилий, прилично разгоняя ярко-разрисованный скейт.       — А ну стоять! Хуже будет! — кричат за спиной, но это только вызывает улыбку на облупившихся от холода губах.       Чонгук, что едет наравне с Тэхеном, оборачивается назад, вытягивая руку с оттопыренным средним пальцем, и альфы срываются на заразительный громкий гогот, сильнее отталкиваясь ногами от шуршащего под подошвой кед асфальта, оставляя за спинами выдохшихся полицейских.

***

      Чанель совсем не стесняется выкуривать одну за другой тяжелые сигареты в собственной спальне. На часах полпервого ночи, и альфа уже лежит в кровати, пока Кёнсу намазывает на и без того ровное и гладкое лицо какой-то крем, после растирая субстанцию по тонким рукам. Лухан после небольшой перепалки на кухне на ужин не спустился, поэтому, вроде, Кён сам пошёл относить ему еду, и в груди неприятно тянет.       Сейчас Чанель думает о том, а не погорячился ли он с такими словами? Надо было быть мягче. Но поздно что-то теперь менять, остаётся только втягивать едкий дым в альвеолы и думать, разрывая мозг кучей мыслей на ночь.       — Перестань курить, дышать в комнате нечем, — устало говорит Кёнсу, подходя к большому пока ещё не зашторенному окну и открывая полностью, чтобы проверить.       — Прости, — альфа, кажется, извиняется больше на автомате, чем искренне, это чувство давно пропало в их отношениях, и все-таки нехотя тушит сигарету в старой креманке, что давно не используется по назначению, переполненная пеплом и бычками. Пора почистить. А после задвигает её под широкую двуспальную кровать, отряхивая сухие ладони от невидимой пыли.       Кёнсу закрывает окно через пару минут, все это время старательно втирая в себя что-то, что, скорее всего, должно омолаживать? Чанель не знает и вообще сильно не интересуется этим. А после омега легко залезает под своё одеяло, потому что так удобнее спать под разными, и ещё пару раз проводит пальцами по гладкой и слегка светящейся от лунного света в темноте коже лица.       — Тебе надо ослабить хватку на шее нашего сына, он и вправду уже довольно взрослый, чтобы решать, с кем ему общаться, не думаешь? — уверенно говорит Кёнсу. Сейчас в его голосе не чувствуется лёгкая дрожь или ещё что-то, только уверенность.       Чанель негромко фыркает. Если бы он мог это сделать…       — Я постараюсь, обещаю, — альфа удивляется своим же словам. Что такое? Его ударили чем-то тяжёлым по голове, что он так легко согласился? — Но этот парень мне все равно не нравится! Мутный он какой-то…       Омега, все это время смотревший на Чанеля, пожимает плечами. Ему и самому неизвестно даже самую малость об этом омеге. Только имя.       — В общем, ты меня понял. Спокойной ночи? — звучало больше как вопрос, нежели утверждение.       — Спокойной, — получилось довольно сухо, но говорить что-то после Чанель не решился, натягивая одеяло выше и закрывая глаза, быстро засыпая от усталости, наверное, поэтому он совсем не чувствует лёгкое касание к своим губам чужих тёплых и мягких.

***

      Бэкхен слишком громко выдыхает, когда нажимает на прохладную железную ручку входной двери и та оказывается открытой. Он, конечно, мог остаться и у Чонгука, что с радостью сделал Тэхен, но почему-то все же отказался от предложения старого друга и довольно быстро покинул большую квартиру новостройки, которой распоряжался Чон в отсутствие родителей, укативших в отпуск за границу с ещё двумя спиногрызами. Чонгук был рад этому безумно.       Омега добрался до собственного дома на окраине города за полчаса, решив не тратиться на такси, а доехать на скейте. Идея была поистине тупой, потому что мышцы ног тянуло ощутимо сильно, а что будет завтра? Его телефон был отключен намеренно и закинут в самый дальний карман рюкзака, в котором до сих пор валялся учебник по биологии.       В квартире везде был потушен свет, и это означало, что единственный родитель Бёна спит. И это на руку, омега не хотел объяснять, где так долго шатался, хотя старший давно должен был привыкнуть к такому поведению трудного подростка. Коробки, ещё не разобранные после переезда, стояли то там, то тут, создавая некий лабиринт, через который было страшно ходить. Ещё упадёт одна из них тебе на голову…       На кухне, в холодильнике, Бэкхён обнаружил остатки ужина, но есть совсем не хотелось, поэтому, прихватив только баночку бананового молока, омега хотел уже покинуть комнату, но в дверном проеме уже стоял сонный и злой старший, уперев такие же, как и у Бэка, тонкие руки в бока, укоризненно смотря на сына.       — Я же говорил тебе прийти к ужину, — спокойно начал омега, но по нему хорошо было видно, что ещё немного, и тонкая нить терпения в его лохматой голове лопнет с неприятным звуком.       — Разве ты сам приехал домой к ужину? — Бэк смотрел на папу сквозь отросшую челку, что упала прямо на глаза. Исин точно сейчас психанет и отрежет, если омега сам не уберет её с лица, но что-то останавливало подростка. В его планах совсем не было пункта «позлить родителя», но…       — Сегодня да. Последняя встреча в компании была отменена, поэтому я пытался звонить тебе на телефон, но ты был недоступен! — старший омега заметно быстро распалялся, — и убери эти чертовы волосы с глаз!       Рука Бэкхена дрогнула, чтобы убрать опавшую челку назад, но, поджав губы в тонкую полоску, омега сдержал этот секундный порыв, проигнорировав приказ, подался вперёд, проходя мимо папы в сторону своей комнаты.       — Я спать, мне завтра в школу, — кинул он, нервно потягивая из трубочки молоко и слыша за спиной гневное родительское:       — Ох, ты, Боже, про школу он вспомнил в три часа ночи! И кольцо своё сними, а то с губами вырву к чертовой матери!..– Бэкхен скрылся в комнате, прижавшись спиной к двери, заранее, словно уже на автомате щелкнув замком, слыша продолжавшуюся тираду Исина глухо. Тяжело выдохнув, омега подумал, что лучше было все-таки остаться у Чонгука.