***
Утреннюю тишину комнаты разрывает удар двери о стену. Бэкхён морщится инстинктивно, пребывая в полусне и надеясь, что все это ему послышалось, и сейчас эти грузные шаги родителя не направляются к его кровати, чтобы впоследствии вытряхнуть из теплого, нагретого телом одеяла. — Чего будильник не поставил? Надеялся проспать? — нотки стервозности в голосе Исина передаются Бэкхену воздушно-капельным, и, в раздражении поджав губы, младший ныряет головой под подушку, даже не думая отвечать. Старший омега, как и думал Бэк, хватается длинными пальцами с аккуратно подстриженными ногтями за край одеяла и тянет вверх, на себя, вытряхивая сына из подобия кокона. Бэкхен кряхтит и начинает хлопать ладонью по плоскости кровати, пытаясь найти теплую ткань, пока оголенная кожа ног покрывается неприятными мурашками от утреннего сквозняка. Мальчишка, как всегда, забыл закрыть на ночь окно. – Поднимайся, я тебе говорю! У тебя полчаса на сборы… мне тоже надо успеть в компанию, — и с этими словами шлепает по упругой коже на бедре, одновременно что-то печатая в телефоне. — Я доеду на скейте…– хрипло тянут из-под подушки, не собираясь слезать с кровати. Палец Исина, что до этого клацал по сенсорной клавиатуре телефона, замер, так и не нажав на букву. — Быстро поднялся, оделся, в зубы бутерброд и поехали! На скейте он поедет… я сто раз повторять не буду! — очередной шлепок был сильнее предыдущих, разбудив на пару с раздражающим с утра голосом родителя окончательно. Придётся ехать с папой, он умеет убеждать.***
В машине Исина пахло еловыми ветками. Запах был настолько сильным, что, кажется, впитался в тонкую кожу Бэкхена. Омега мог поспорить, что чувствовал это всем телом. Раньше, до развода родителей, в машине никогда не пахло так удушающе. Здесь всегда приятно чувствовался природный запах отца и самого папы, которые смешивались с ароматом их одеколонов. В воспаленном мозгу подростка проскользнула мысль о том, что таким образом Исин пытается вычеркнуть бывшего супруга из своей жизни насовсем, даже не оставив запаха, которым пропитался салон дорогостоящей иномарки. Как только машина мягко тронулась с места, Бэкхен поспешил открыть окно, ловя осенние порывы прохладного ветра, пропитанного озоном. Омега смаковал этот специфический запах на языке, всё же лучше, чем ядрёный еловый ароматизатор. — Надеюсь, ты не забыл о нашем уговоре, — прервал тишину старший омега, а Бэкхен же успел подумать о том, что было бы лучше, если бы Исин просто включил музыку. Мальчишка повернулся к папе, наблюдая за его сосредоточенным профилем, за тем, как глаза впились в оживленную дорогу, а тонкая оправа очков с диоптриями медленно, совсем незаметно, скатывалась к кончику носа по высокой переносице. Взгляд дергается к длинным и аккуратным пальцам рук, что сейчас сжимают кожаный руль, и уже привычно не находит на безымянном тоненького серебряного кольца. Даже истинность не способна удержать людей рядом, — тянет в собственной голове Бэкхен, совсем позабыв о том, что должен ответить родителю. – Ведь не забыл? — на секунду оторвав тёмные глаза от дороги, Исин смотрит на мальчишку, что находится по правое плечо от него. — Из дома — в школу, из школы — домой? — неохотно отвечает подросток, в свою очередь продолжив смотреть только вперёд. С сегодняшнего дня Бэкхен оказался под самым настоящим домашним арестом. Но, в принципе, был не удивлён. Даже будучи в таком положении, он успевал встречаться с Чонгуком и Тэхеном, с периодичностью внося краски в жизнь Сеула. В прямом смысле этого слова. Как вчера, разукрашивая стену Мэрии. Бэкхен умел рисовать, и весьма недурно, не пропадать же таланту? Хоть многим он не нравится, например, Исину и полицейским… — Именно, — кивнул папа, поворачивая руль иномарки, когда светофор разродился на зелёный.– У меня сегодня встреча, и приеду я поздно, но надеюсь на то, что, когда зайду в квартиру, то увижу тебя в своей кровати или, на крайний случай, на кухне, но никак не заходящим в квартиру через пять минут после моего прихода. Бэкхен кивал только для вида, а когда машина остановилась напротив ворот старшей школы, вцепился в лямку рюкзака, готовый выпрыгнуть из салона автомобиля в любую секунду, даже если в процессе запнется об собственные ноги и полетит носом в асфальт, это будет намного лучше, чем продолжать сидеть рядом с папой и слушать его нотации. — До вечера, — сухо кинул омега и, хлопнув дверью иномарки и не оборачиваясь, направился к дверям школы, продолжая чувствовать на себе взгляд родителя до того самого момента, пока не скрылся в кишащем подростками здании. Бэкхён без труда нашёл кабинет своего класса, проходя мимо оживлённых рядов гогочущих и возбужденных одноклассников, с которыми уже успел познакомиться, к своей парте, сразу заприметив скучающего без него Лухана. Кажется, не у одного Бэкхена утро началось не очень. Парта Бэка находилась за Лу, поэтому подросток кинул рюкзак на одинокую столешницу, а сам сел на свободную парту следующего ряда. Лухан от грома повернулся, и глубокая складка между его бровей в мгновение ока разгладилась, вместо неё на лице появилась лёгкая улыбка. — Ты сегодня поздновато, — отметил блондин. — Чуть не проспал, — отмахнулся парень, вздрогнув от ощущения вибрации телефона в заднем кармане форменных брюк. — Сейчас контрольная…– поморщился Лухан, нехотя опуская взгляд обратно к страницам учебника. — Что? Я не готовился, — задерживая расширившиеся глаза на друге, проговорил Бэк, одновременно достав телефон из кармана, чтобы прочитать пришедшую ему смс-ку. — Я тоже, — фыркнул парень, — она только что перед тобой зашла, сказала… ну, что за пиздец. Звонок прозвенел в тот же момент, когда Бэкхен разблокировал экран гаджета. Смс-ка была от Чонгука. В шуршащий класс вошла учительница, поэтому Бён поспешил достать необходимые учебники, одновременно пытаясь прочитать открывшееся сообщение от друга. Разрешили сесть, и пока учитель что-то говорил про незапланированную контрольную работу, Бэкхен, совершенно не слушающий её, смог спокойно вникнуть в написанное ему. «Не планируй ничего на вечер, я накидал один охеренный набросок, хочу его на этой стене. Ничего так, правда?» Омега листнул переписку вниз, открыв прикрепленное фото какой-то обшарпанной стены, наверняка, где-нибудь в неблагоприятном районе, где на улицах крутятся проститутки, а каждый второй мутный пытается впарить тебе мешочек с наркотиком. Но стена и вправду была хороша, на ней можно было не мелочиться. Бэкхен заклацал по сенсорной клавиатуре телефона, соглашаясь на предложение альфы. На секунду в его голове пронёсся сегодняшний разговор с Исином. Из дома в школу, из школы — домой. И подушечка пальца замерла над значком «отправить», омега колебался, но почувствовав, как учитель, что раздавал контрольную работу, уже подходит к его парте, быстро ткнул на «отправить» и зажал телефон между упругих ляжек, скрытых слоем ткани школьных брюк. Через пару секунд, когда лист с тестом лёг на столешницу его парты, он почувствовал очередную вибрацию телефона, но проверять уже не стал, уходя с головой в вопросы по истории.***
Чанель глушит мотор иномарки, когда останавливается на стоянке напротив полицейского участка. Он немного опаздывает, надеется на то, что Чондэ прикрыл его перед, наверняка, как всегда злющим как собака Сехуном, и, плюс, не забыл про утренний кофе, который всегда покупает по пути в участок. Альфа вышел из машины через пару минут, забрав мелочь типа телефона и ключей от дома, а после направился к приветливо раскинувшим свои объятья дверям полицейского участка. Внутри здания, как всегда, было слишком оживлённо, даже для полиции, по мнению Чанеля. Слившись с компанией стажёров, движущихся в сторону лифтов, Пак поднялся на третий этаж в душной кабине, выйдя в более-менее тихий коридор, и лишь услышал за спиной звяканье лифта, что оповещал о движении дальше, вверх по этажам. Работать не хотелось, впрочем, как всегда, и это не удивляло. Чанель шёл со скоростью улитки, поочередно расстегивая пуговицы на строгом пальто, и уже мечтал об обеденном перерыве, — это было единственное, что ему нравилось в работе полицейским. Раньше эта профессия казалась ему ужасно интересной и захватывающей. Погони, расследования, преступники, ух! А на самом деле скучные опрашивания свидетелей и подозреваемых, выезд на место по типу закуренного молодёжного клуба где-нибудь в дыре роскошного Каннама и бумажки, бумажки… ну и без продыху горланящий Чондэ, но это не самое худшее. Где-то в глубине коридора открылась одна из одинаковых дверей кабинета, и из неё вышел высокий мужчина в форме. Погоны гармонично смотрелись на широких плечах, а в руках несколько папок, наверняка с закрытыми делами, которые коллега относил в архив. Чанель узнал в мужчине Вонхо и, когда тот был уже намного ближе к нему, поприветствовал кивком головы. — Чанель, — обратился альфа, когда Пак уже прошёл мимо него, замерев напротив открытой двери, в которую собирался секундой назад войти. Чанель обернулся к инспектору с немым вопросом в глазах, — ты пропустил утреннее совещание, Сехун требует тебя в кабинет, — стоя вполоборота, протянул альфа, хмурясь, словно пытался вспомнить что-то ещё. Чанель глубоко вдохнул и прохрипел «хорошо», все-таки зайдя в подозрительно тихий кабинет, где, помимо его стола, стоял ещё один, и глянув туда, альфа понял, почему так тихо. Чондэ наглым образом спал, не подавая признаков жизни. Его рот был приоткрыт, и оттуда редко вырывались хрипы, а голова откинута назад на спинку кожаного кресла. Вся его поза выражала расслабленность и умиротворение, а дурацкий червячок прокрался уже в голову Пака, принеся с собой не менее дурацкую идею. Ну почти сорокалетние мужики, наверняка, никогда так не поступят, но устоять было просто невозможно… Чанель обошел стол, заваленный кучей бумаг, где-то под ними можно было найти ноутбук, но для этого точно надо было постараться, или хотя бы прочитать и проштамповать всю эту макулатуру, и так же, как и Вонхо, сдать в архив на пыльные полки. Пак наклонился так, чтобы его губы были на уровне чужого тонкого хрящика уха, и, втянув заранее воздух через нос, закричал, что есть мочи: — Рота, подъём! Сказать, что Ким чуть не упал со стула, — это ничего не сказать. Тридцатилетний альфа с четырехэтажными матами шлепнулся на недавно вымытый уборщицей пол, а Пак только и сделал, что выпрямился в полный рост, заливисто смеясь. — Тупая шутка! Чуть не оглох, Пак! — завозился на полу Чондэ, пытаясь встать, и Чанель вовремя подал ему руку, за которую Ким ухватился, подаваясь вперёд. — Не тебе же одному шутки шутить, — уже сбрасывая с широких плеч, скрытых под тканью форменной рубашки, пальто и легко вешая его на крючок вешалки.– Тем более спать на рабочем месте — не комильфо, сам понимаешь. — Минсок всю ночь спать не давал, то водички, то клубники со сливками подавай, — бурчал альфа, почесывая ушибленный затылок, — в пять утра побежал за круассанами в магазин, потому что ему больше жизни захотелось… так и не уснул, короче. Чанель понятливо кивал, просматривая на своём столе такое же количество папок, что и на столе напарника. — С беременными всегда так, терпи, — отозвался альфа, невольно вспоминая, как было ему, когда Кёнсу вынашивал под сердцем Лухана. Та ещё каприза. – Какой, говоришь, у вас месяц? — Седьмой…– понуро отозвался Чондэ, а Чанель понял, что с Кимом совсем всё плохо. Таким унылым и тихим он видел его только один раз, когда, ещё будучи неженатым на своём омеге, они сильно поссорились в пылу ревности. — Это ещё ничего, радуйся, пока карапуз у него в животе, родится — про покой забудешь, — со знанием дела говорил Чанель, а после встал из-за стола, поправляя на груди рубашку, и пошёл в сторону коридора, кидая на последок, — я к Сехуну, если пойдёшь за кофе, мне, как обычно, без сахара.***
Чанель постучал в закрытую дверь и, не услышав ответа, все равно вошёл в кабинет, повернув прохладную металлическую ручку вниз. Просторный и светлый кабинет начальства, где помещался огромный дубовый стол, со стеллажом за ним и овальным столом для собраний, встретил альфу тишиной. Сехун нашёлся у открытого окна, уже докуривая медленно тлеющую с каждой затяжкой сигарету. — Мне донесли о том, что ты вызывал меня, — официальность перед лучшим другом ни к чему, поэтому Пак даже не стесняется пройти до О, выхватив у него из пальцев сигарету и сделать последнюю затяжку перед тем, как размазать бычок по дну пепельницы. — Чего на работу опаздываешь? — хриплым голосом, спросил Сехун, проходя до своего стола, чтобы сесть в мягкое кресло, — я же и уволить могу… Чанель прошёл за ним, встав у стола. — Но не уволишь же ведь. — Не уволю, — помотал головой О, — но по лицу когда-нибудь пропишу. Пак не обиделся, а только хрюкнул в кулак, все-таки сев на стул напротив Сехуна, пока тот что-то увлеченно фиксировал в очередной документ. — Вчера вечером стажеры не смогли поймать школьников, итог — разрисованная стена старого здания Мэрии, — с неприкрытой злостью в голосе говорит Сехун, — и эти обалдуи ещё требуют у меня «дел посерьезнее»! — делится начальник, скрипя от злости зубами, — выдам им свистки и жилеты, будут штрафы выписывать. — Чего вызвал-то? У меня работы непочатый край, а ты меня тут отвлекаешь, — разглядывая на однотонных стенах какие-то свидетельства в рамках, альфа вернул мужчину к начальной теме разговора, но на самом деле был только рад отвлечься. Садиться за бумажки не хотелось от слова «совсем». — Как там дело о пропаже подростка? Вы опросили всех из того клуба? — зачесав широкой ладонью чёрную челку назад, в надежде, что та не упадёт обратно на высокий лоб, спросил О, словно тут же забыл о противных стажерах. Чанель нахмурился, будто силясь вспомнить, что за дело, но всё-таки протянул на выдохе: — Всех, кого только можно было, разве что не блохастого кота, что ошивается возле этой помойки, думаю, от него будет мало пользы, но владелец клуба — странный тип, юлит, зуб даю, многое не сходится. Сехун кивает и отчего-то поджимает губы, отвлекаясь на какую-то бумагу. Слишком уж заметно, что друг хочет что-то сказать, но почему-то все не решается. Пак не настаивает, продолжая наблюдать. Может, ему вообще кажется… — Чанель, — зовёт Сехун, резко подняв голову, заставляя альфу с удивлением в глазах повернуться к нему. Мужчина молчит с несколько секунд, словно взвешивая внутри себя все «за» и «против», так и не решаясь говорить. — Что? — подталкивает Чанель. — Как Кёнсу? — выдыхает альфа слишком резко недавно набравший в лёгкие воздух. Чанель хмурится, но все-таки отвечает: — Нормально, спрашивал о тебе, давно ты у нас не был, ждём на ужин. Сехун еле слышно хмыкает и кивает. — Тогда в пятницу вечером? — Неплохо, будем ждать, — Чанель улыбается и встаёт со стула. Ему правда пора работать. Пак выходит из кабинета, думая о том, что Сехун так и не сказал то, что поистине хотел.***
Бэкхен выдыхает белое облако пара, кутаясь в куртку сильнее. На его щеках и носу успел выступить едва заметный румянец, а пальцы в карманах окоченели до состояния несгибаемости. Он уже подумывает о покупке перчаток. Мышцы на ногах тянет от вчерашней вечерней прогулки, пока он медленно ступает по шуршащему под подошвой кед асфальту, разглядывая ту самую стену с фотографии, отправленной Гуком. Тэхен сидит прямо на скейте, допивая энергетик в жестяной банке, при этом морща красный нос. Чонгук достаёт из увесистого повидавшего в этой жизни немало рюкзака привычные баночки с краской. Омега вытаскивает из кармана куртки телефон, чтобы посмотреть на время, близившееся к девяти вечера. Бэк очень надеется, что встреча Исина в компании затянется на часик-другой. Тем временем на улице уже успело стемнеть и опустилась вечерняя прохлада. Бэкхен хмурился, когда мимо проулка, в котором они и сидели, проезжали машины, а пьяные в них водители что есть мочи давили на клаксоны. Бэкхен думает о том, что район можно было найти и получше. Парнишку не страшили обоссанные углы зданий, пьяные в зюзю мужики и клубы с публичными домами на каждом шагу. Больше была какая-то брезгливость с вопросом, типа, как люди могут так жить? — Мы украсим этот пропащий район, — шумно втягивая ноздрями осенний воздух, говорит Чонгук, вооружившись баллончиком темно-синей краски. — Кажется, это могли сделать и без нашей помощи, или… этот район уже ничего не спасёт, — говорит Бэкхён, заглядывая другу через плечо, чтобы рассмотреть неаккуратный набросок, на вырванном, наверняка, из какого-то альбома, листке. Кит, разрезающий внушительными плавниками тёмные облака, парит где-то далеко в небе, на грани с космосом. Бэкхен успевает подумать о том, что этот рисунок на этой стене будет смотреться идеально, а в груди что-то начинает приятно сжиматься и тяжелеть, неожиданно согревая продрогшее тело. Парнишка пытается не обращать на это внимание, списывая на неожиданную волну энергии по всему телу, выплеснувшуюся в тепло. Шум за спинами заставляет Бэкхена и Чонгука обернуться к вставшему на ноги Тэхену, под подошвой грубого ботинка которого выглядывает смятая в гармошку жестяная банка от энергетика. — Хватит трепаться, кит сам себя не намалюет, — растягивая гласные, говорит светловолосый альфа, одним точным пинком отправляя смятую банку дальше по улице.***
Чанель выходит из провонявшего каким-то приторно-сладким дымом клуба, сразу закуривая. Он морщится, вспоминая липкий взгляд директора-беты этого заведения, с которым ему пришлось пообщаться во второй раз. Альфу не отпускало ощущение, что его обводят вокруг пальца, как какого-то зелёного юнца. А ещё этот внезапный жар, что окутал всё тело, посылая неприятные мурашки. Во рту пересыхало, язык лип к нëбу, голос переходил на хрипоту. Чанель успел списать все на возможную простуду, но разве раньше при болезни с ним такое происходило? Что-то упорно не давало ему свободно дышать, и это совсем не мокрота в горле или приступ кашля. Чондэ вышел следом, на ходу застегивая куртку. Повторный обыск клуба ничего не дал, и, кажется, дело о пропаже молодого беты, которого видели заходящим в это заведение, но выходящим — нет, тоже окажется незакрытым, но забытым и отправленным на пыльную полку в архив к сотне таких же, как оно. Пусть хоть хозяин этого клуба сто раз выглядит скользким и мутным типом, пусть продолжает странно смотреть на каждого, у самого Пака не было ордера на арест этого беты, как и улик, подтверждающих виновность. Чанель выдыхает дым через нос, прикрывая болящие глаза. На улице уже успело густо стемнеть, а мобильник во внутреннем нагрудном кармане пальто, где также находится удостоверение полицейского, давно разрядился, на прощание что-то пиликнув на своём. Сегодня они задержались, наверняка Кёнсу звонил ему уже несколько раз, собираясь узнать, ко скольки ждать мужа домой, но звонить и предупреждать нет никакого желания даже с телефона Кима. — Приезжать сюда во второй раз было простой тратой времени, — констатирует Чондэ, а Пак не спешит его переубеждать, потому что именно так это и можно было назвать. – Может в участок, а там по домам? Бычок летит в мусорное ведро, потухая, только оказавшись на влажном дне, а альфа идёт к недалеко припаркованной машине. Им и в правду уже пора по домам. Чанель не оборачивается на здание треклятого клуба в обоссаном районе Сеула, зная наверняка о том, что хозяин этого гадюшника сейчас наблюдает за ними из окна. За руль иномарки садится Чондэ, легко заводя машину и трогаясь с места. Чанель смотрит в окно, глуша в себе порывы закурить в салоне машины. Проезжая мимо очередного проулка между мрачными зданиями захудалого райончика, Пак замечает три худых фигуры подростков, а в голове неожиданно резко что-то щелкает, и альфа просит Кима притормозить. — Чего это они там делают? — так же, как и Чанель, Чондэ всматривается в освещенный единственным фонарем переулок, где сейчас три на вид подростка что-то малюют на стене. — Рисуют, — облизав неожиданно резко высохшую кожицу на губах, говорит Пак. – Слышал же, что стажёры не сумели задержать троих подростков, разукрасивших старое здание Мэрии? — Конечно, — хрипит Ким, — Сехун сегодня на них орал так, что я в нашем кабинете слышал… думаешь, это они? — напарник смотрит на сосредоточенного Чанеля. — Уверен, — хрип вместо голоса, а по шее под шарфом, пахнущим Кёнсу, текут капли пота. Жар бьёт под дых с новой силой, не отпуская из своих горячих объятий. До Чанеля через открытое окно доходит звук шипящей краски из баллончика, — пошли. По-хорошему этим должен заниматься ночной патруль, но дверь иномарки с глухим хлопком закрывается, и после этого звука мозги что-то затмевает, мысли, ещё секунду бьющиеся в черепной коробке, растворяются. Чанель не может описать это чувство, когда все органы внутри скручивает в сладкой неге, а по всюду пахнет только лаймом и лёгкими вишневыми сигаретами. Альфа невольно начинает втягивать запах в лёгкие чаще, словно не может надышаться. Глаза застилает красная пелена. Он не может ошибаться, его истинный совсем рядом, он чувствует то, как загнанно, прямо как и у Пака, бьется его сердце. — Чанель, — позвал Чондэ, дернув напарника за плечо, — ты чего? Нормально все?.. Пак пару раз тряхнул головой, согласно мыча в то время, как в животе все скручивается, как никогда не скручивалось. Альфа пытается дышать ровно, отчего пелена медленно сходит, отпуская тело, возвращая мысли. — Ребятки, — обращается к молодёжи Чанель, замечая у разукрашенной стены того самом омегу, предназначенного ему природой. Он чувствует его. Мальчишки поднимают лохматые макушки, а дальше все происходит слишком быстро. Чанель срывается с места, легко прижимая к асфальту светловолосого альфу, который продолжает дергаться в попытке сбежать. Чондэ валит на асфальт дезориентированного и точно напуганного странными ощущениями омегу. Второму альфе удаётся унести ноги, обернувшись всего лишь раз на корчащихся под полицейскими друзей. Чанель оборачивается на Чондэ, продолжая загнанно дышать. Напарник что-то говорит омеге, ловко пресекая все попытки вырваться. Лицо мальчишки лет восемнадцати видно плохо, но Паку удаётся рассмотреть, а от осознания, кто это, хватка на чужих руках, заведённых за спину, слабеет, но альфа быстро берет себя в руки. Пак тоже заметил, как дернулся пацан, и совсем не от того, с какой силой Ким держал его тонкие запястья. Это не может быть вчерашний парень, — успевает подумать Чанель, сжимая чужие руки сильней, до болезненного стона, пока сердце в груди продолжает стучать с бешеной скоростью.