Все сказки - ложь

— Но не было судьбы грустней на свете, чем судьба Ромео и Джульетты, — захлопывает потрёпанную временем книгу Юнги. — Что за дерьмо — сдохнуть от любви, — зажимает губами сигарету и чиркает зажигалкой. Ветер разыгрался нешуточный, хоть табуном прикрывай сигарету в попытке поджечь — ничего не выйдет. Хоть на улице почти конец весны, такое чувство, будто Танатос* решил разнести и сравнять с землёй этот мир, чтобы забрать все души одним залпом, а не мотаться каждый раз, когда кто-то умирает, — усмехается своей мысли Юн. Юнги обожает плохую погоду: ветер, разносящий всё к хуям, ливень, гром, молния — что угодно. Плохая погода удивительным образом успокаивает его. От солнца вечно голова болит и хочется зарыться в землю, пока не начнётся армагеддон. Юнги пробрался на крышу учебного корпуса, чтобы в десятый раз перечитать «Ромео и Джульетта». Хоть его и воротит в десятый раз от тупизны сюжета, Юнги все же пытается вникнуть, понять смысл, который вложил Шекспир-хён, но никак не может. Все омеги в его классе рыдали как проклятые, когда учитель включил им фильм. Пока слёзы в перемешку с соплями покрывали лица омег, у Юнги была лишь одна мысль: «сейчас бы покурить». А когда омега из класса Юнги набил тату на запястье с последними строками из пьесы, Юнги подумал: — Так, блять, тут что-то не так. Какого хуя меня не вставляет? Юн задумался, может он бракованный? Юнги на самом деле не скряга, временами пускает слёзы на фильмы. Но, блять, чувак, ты только встретил человека, а уже влюбился, не попахивает ли пиздабольством? Даже истинным парам нужно время, чтобы узнать друг друга или послать ко всем чертям. Да и каким образом понимаешь, что хочешь провести с человеком всю свою жизнь? Юн встречался с одним альфой, когда ему было шестнадцать. Они встречались около двух лет, казалось бы, что за это время можно проникнуться всей этой бутафорской фигнёй под названием «любовь до гроба», но этого не было. Альфа, получив желаемое, стал ходить налево и откровенно хвалиться перед друзьями. Юн в тот же день бросил его, не разбираясь в ситуации, его заебал этот недо-самец, считающий себя королём земли. Разбивать чужие амбиции и спускать людей с Эвереста приносит особое удовольствие. С тех пор, он ни с кем не заводил отношения. Юнги красив и он это понимает по напряжённым взглядам омег, вечным подкатам альф разных возрастов, но ни один из них не выдерживал закидонов омеги. Юн таким образом просто отталкивал от себя всех. Ему хорошо в своём мирке. Слишком напряжно заводить отношения, дружбу и тому прочее, что составляет «полноценную жизнь среднестатистического школьника». Отношения заканчиваются, а привычка остаётся. Юн боится привыкнуть, отдать свою душу и сердце тому, кто в итоге попользовавшись выкинет, а ты сиди, перебирай воспоминания и склеивай душу со словами: «Всё пройдёт» или коронное: «Всё будет хорошо». Юнги ненавидит эти банальные фразы, которые, по идее, должны успокаивать. Никто тебе не поможет, никто не поймёт тебя лучше, чем ты сам. Люди — одиночки, но упорно пытаются не выбиваться из стаи, не чувствовать одиночества, быть социально активным гражданином, примерным сыном, отцом, работником. Бутафория и игра масок. С десятой попытки у Юнги выходит наконец-то подкурить сигарету. Юнги слышит, как кто-то поднимается на крышу. Если это учитель или ученик, то ему пизда, в прямом смысле этого слова. Курение на территории школы строго запрещено, нарушивших правила школы, заставляют заниматься различной школьной деятельностью: убирать классы, мыть окна, рисовать различные плакаты и тому прочее, что полезно для школы. Но Юнги так похуй, он втягивает очередную порцию дыма, будто вдыхает последний глоток воздуха в своей жизни, пусть хоть сам дьявол ворвётся на крышу, он не будет реагировать на внешний мир, пока не докурит. Дверь оглушительно распахивается, ударяясь об стену с характерным лязгом. — Ага, я так и знал, — вопит грубый голос. — Куришь, падла, — направляет на Юнги указательный палец омега с пепельно-серыми волосами, будто обвиняя в убийстве. Юнги вздрагивает больше от раздраженности, чем от неожиданности. — Тэхён, блять, ты можешь заткнуть свою пасть и не орать как резаный, — Юнги все же поворачивается к своему другу. — Если меня спалят, я скажу что и ты курил, и мы, как Чип и Дейл, как Лило и Стич, как Ромео и Джульетта, как Сид и Нэнси будем пахать на эту школу, пока не состаримся. Тэхён с весёлыми визгами бросается к Юнги, обнимая того двумя руками, будто огромного плюшевого медведя и улыбается своей квадратной улыбкой. — Ну ладно, пупсик, не гунди, чего такой дикий сегодня? — хватает Юнги за щёку, отчего Юн выпускает клубы дыма Тэхёну в лицо. — Эй, не дыши на меня этой дрянью, — размахивает Тэхён руками в воздухе. Юнги вскидывает бровь, вспоминая моменты, когда Тэхён после бурной ночи в клубе с утреца пораньше, голосом побитого жизнью алкоголика лет шестидесяти просил сигарету и пару таблеток от головы, причём глотал он таблетки без воды. Удивительный человек этот Тэхён, многогранный, так сказать, но Юн до жути любит своего друга. В солнечные дни Тэхён тащит его «веселиться», хоть и знает, что Юн ненавидит солнце. Прошлым летом, он ворвался в дом Юнги, в очками в форме сердечек с красной оправой, с смешным хвостиком на голове, в мешковатой бордовой рубашке с кумамонами и потащил его в аквапарк. В дни, когда на улице непогода и Юнги полностью расслаблен в такой любимой атмосфере, Тэхён похож на щеночка, заваливается к Юну с огромным пакетом сладостей или любимым лакомством Юна — клубникой, в белом вязанном свитере и они всю ночь смотрят фильмы. Тэхён в непогоду становится грустным и меланхоличным и единственное утешение — объятия. В детстве, когда Юнги обижали другие омеги, которые завидовали ему, потому что все обращали внимание на сахарно-бледного, изящного омегу, с чёрными волосами, пронзительным взглядом и аккуратными губами бантиками, Тэхён постоянно заступался за него, дрался с омегами, зарабатывая себе многочисленные шрамы и ушибы. Юн не помнит момента, когда этот гиперактивный омега стал его самым близким и единственным другом. После того, как Юн перевёлся в новую школу после смерти родителей, должно быть. В первый учебный день Юна, к нему никто не решался подходить, так как Юнги выглядел очень устрашающим, хоть и манящим. Пустой взгляд, лицо, не выражающее никаких эмоций, болезненная худоба и бледность. Юнги решил, что ему никто не нужен, он доучится в школе без лишнего балласта в лице друзей и приятелей. Тэхён сразу решил, что Юн станет его другом. В первый день он протянул ему руку и сказал: «Привет, я твой будущий лучший друг». Юнги просто проигнорировал его. На второй день Тэ принёс несколько кексов для Юнги, на третий день Тэ рассмешил Юна тем, что поскользнулся на ровном месте, впечатываясь лбом об стул. Юнги отвёл его медпункт, при этом утирая слёзы от смеха, а Тэхён ничуть не обиделся, он был рад, что грустный омега наконец-то рассмеялся. Постепенно, Юн привык к нему, они стали больше времени проводить вместе, никого не принимая в свой мир. Их дружба была по-настоящему крепкой, которая строилась долго и упорно, она прошла многие ссоры, драки, слёзы, но всё-таки, стала ещё сильнее. Юнги решил защищать этого беспечного и неугомонного омегу, Тэхён решил быть самым лучшим из друзей для Юна до конца своей жизни. Это негласное обещание они безмолвно дали друг другу. С тех самых пор, мировоззрение Юнги приобрело иной окрас. Да, ему никто не нужен, но Тэ — исключение. Тэхён своим появлением в жизни Юна, помог ему справиться с болью, стать сильнее, но Юнги ему это, конечно же, не скажет. Родители Юнги погибли в автомобильной аварии, когда ему было десять лет. В тот роковой вечер родители Юна собирались на корпоратив. Его отец был главой сети отелей, которые были знамениты во всей стране. Он хотел после приезда родителей сообщить им важную новость: Юнги хочет стать художником. Это решение далось ему нелегко, выбрать из огромного количества направлений одно — верное. Юн занимался танцами, пением, балетом, искусством фотографии. Все преподаватели хвалили Юна и пророчили ему великолепное будущее, но он считал, что это не его, это напускное, он будет чувствовать себя пустым, занимаясь тем, от чего он не сходит с ума, чем он не живёт. Рисование будто дополняло его, он находил в этом свою душу, отраду. Юн мог изобразить на бумаге свои чувства. Начиная от тёплых персиковых тонов, заканчивая одной лишь чёрной краской. Отдаваясь любимому делу, Юн чувствовал себя на своём месте: чувство правильности от совершенных действий переполняло его и он был по-настоящему счастлив. Юн так и живет до сих пор: он либо не пьёт месяц, либо напивается до разноцветных линий перед глазами, либо не ест пару дней, либо ест до отвала. Для него не существует понятия золотая середина — это не для него. «Born to Die» — так гласит надпись у него на тыльной стороне ладони, выведенная тонкими черными линиями вдоль белоснежного запястья. «Вы, глупые люди, не понимаете, что, если брать в расчёт масштабы вселенной и миллиарды миллиардов лет существования всего, то мы являемся одной сотой одной миллиардной секундой истории вселенной. Так зачем убивать себя бесполезными бреднями о том, что кого-то бросили, разлюбили или то, что кто-то не сдаст экзамен. Все богатства станут пылью, дома будут разрушены, все, кого вы знаете — умрут. Вероятность того, что вас собьёт сегодня машина равна пятидесяти процентам. Но что вы оставите за собой и с чем уйдёте из этого мира? Лишь с огромным грузом проблем, которые отягощают и без того хрупкое сознание человека» — это был ответ Юнги, когда ему было тринадцать лет, когда учитель спросил детей: «Дети, как вы думаете, в чём смысл жизни?» Звучали разные ответы, начиная от котиков и заканчивая «стать самым богатым во вселенной». За это Юн был наказан на неделю, потому что своим ответом он довёл пару омежек до слёз. «Бесхребетные идиоты!» — подумал Юн и вышел из класса. Потеряв родителей, Юн понимал счастье по-иному. Не власть и деньги, не предметы, тряпки, бриллианты, а родители, чувство удовлетворения, которое не восполнишь банкнотами, ветер в волосах, искры в глазах, безумство в крови.

***

Когда Тиен сидел у камина, ожидая своего супруга, чтобы отправиться на корпоратив, Юн сидел с отцом, болтая о различных университетах. Он пытался прочувствовать почву и узнать, как отнесётся отец к выбору Юна. В комнату зашёл как всегда блистающий папа, в идеально выглаженном синем костюме, который подчёркивал его талию. Юн смотрел на папу с восторгом и толикой гордости. Внезапно, он открыл губы в немом крике, уставился огромными глазами за спину отца, оседая на пол. Юнги и отец рванули к нему, когда по щекам полились слёзы. Юнги не на шутку перепугался за папу, он хотел даже врачей вызвать. На вопрос что случилось был неубедительный ответ — просто стало плохо. На все уговоры отца и Юна остаться дома отдохнуть Юонг лишь отмахивался. Перед тем, как отправиться к машине, Юонг решил уложить Юна, как когда-то в детстве. Юонг уложил Юна в кровать, накрывая одеялом, лёг рядом возле него и обнял, подпирая рукой голову. — Малыш, ты знаешь, как мы с отцом любим тебя? — спросил Юонг, поглаживая Юна по щеке. — Знаю, пап, — смутился Юн. В десять лет играли гормоны и общество влияло на подростка, появлялось собственное мнение и вообще «Меня никто не понимает, оставьтеменявсевпокое явпечали», поэтому каждодневные «мы любим тебя» смущали Юна и заставляли чувствовать себя ребёнком. — Ты такой хороший, добрый, самый умный ребенок на свете, тебя ждёт много трудностей, малыш, но… — по щекам Юонга льются слёзы, Юнги слушает его очень внимательно, улавливая каждое его слово, пытаясь понять, что заставило его папу так себя вести. — Я хочу, чтобы ты знал, что чтобы ты ни выбрал, чтобы ты не сделал, будь смелым, будь сильным, иди до конца, — Юонг накручивает на палец прядку чёрных волос сына. — Наш род — будто волки: сильные и гордые, никому не позволим себя обижать, — вымученно улыбается Юонг сквозь слезы, пытаясь не пугать Юна. — Кушай хорошо, упаси Господь, если будешь ходить зимой без шапки, я тебе такое устрою, что даже и летом будешь по привычке брать с собой шапку, — пригрозив кулаком говорит Юонг. «Мне это определённо не нравится. Это выглядит как прощание. Но почему? Родители его за что-то наказывают? Да что он сделал? Они узнали что он пробовал курить за двором их особняка? Ох чёрт. Нет, тогда папа бы заставил его скурить всю пачку. Решено. Дождусь когда они вернуться и поговорю с папой. Попрошу прощения за то, что курил, даже если не знает, за то что сломал его дорогую помаду, за то что разбил вазу вчера, о чём он ещё не узнал» — думает Юнги. — Любовь моя, мы здорово опаздываем, пора выезжать, — кричит с первого этажа Тиен. — Иду, дорогой, — отвечает омега. — Ну всё, нам пора, — приподнимается с кровати и направляется к двери.  — Ах да, чуть не забыл, только попробуй ещё раз прикоснуться к сигаретам, я тебя на фарш пущу, — кровожадно улыбается Юонг. Юнги выпадет из вселенной, в голове мигает неоновая вывеска с надписью «Мне конец». Юонг стоит у двери, поворачивается, долгим взглядом осматривает сына и говорит: — Мы с отцом любим тебя, малыш, — грустно улыбается он и прикрывает за собой дверь.

***

— Прости пап, я все же курю, ты обещал пустить меня на фарш, — усмехается Юнги, приподняв уголки губ и вглядывается в чёрные тучи. Тэхён, понимая, о чем думает Юнги, достает из пачки сигарету и с первой попытки подкуривает, оседая у перил возле друга.

***

Юнги так и не дождался их, утром пришли люди в черных костюмах. Они нагло ходили по всему дому, что-то записывали и озвучивали цифры. Когда они ушли, пришли другие, в форме. Именно они и взяли на себя ответственность сообщить десятилетнему ребенку страшную новость. — Нам очень жаль, твои родители погибли, — безэмоционально озвучил строгий альфа средних лет с выступающими седыми прядками. Юнги не помнит, что было дальше, он лишь помнит как нежные руки единственного дедушки обнимали его. Он помнит голос дедушки омеги, но слышал всё будто через вакуум. Юн был словно пустая фарфоровая кукла, та разбитая ваза, которая лежала за тумбочкой в гостинной, у которой отобрали право делать то, для чего она создана. Ребенок, потерявший свой якорь, будто потерял источник жизни, от него осталась лишь пустая оболочка. Нет прочной почвы под ногами, нет места, который называешь домом. Его родители были его домом, они стальной хваткой защищали его от всего, они сидели у его кровати, когда Юн болел, они радовались за его успехи, они плакали вместе с ним, они заполняли сердце Юнги теплом и любовью, напоминая ему каждую секунду «Мы с тобой». Поздней ночью, после похорон, Юн смотрел бездумным взглядом в окно, как внезапно он почувствовал тепло, которое волнами обдало всё его тело. — Будь сильным, малыш, — услышал Юнги знакомый и такой любящий голос у уха. Юнги не знает до сих пор, тронулся он умом или это был последний визит его папы. Юнги не испугался голоса из темноты, он даже не шелохнулся, прикрывая рукой наполняющиеся влагой глаза, впервые после того, как узнал новость о гибели родителей. Юн выплеснул из себя всё, что так долго ждало своего часа. Он проплакал всю ночь, закрывал подушкой лицо и кричал, словно раненный зверь, загнанный в угол жестоким браконьером. В момент, когда линия горизонта за окном стала пылать и появились первые лучи солнца, Юн почувствовал облегчение, будто огромный груз упал с его плеч, будто смертельно больной наконец-то обретает покой. Юн не задумывался о причине смерти родителей, не было времени копаться в фактах и вести расследование, да и кто поверит ребёнку, который потерял родителей. Он думает, что их убили, ведь всё огромное состояние его родителей по какому-то контракту, который, якобы, подписывал его отец перешло его партнёрам по бизнесу. Юнги знает, что родители любили его безумно и не оставили бы все движимое и недвижимое имущество их партнёрам. На третий день после похорон, Юна с дедушкой выставили из особняка. Юнги переехал из Сеула к дедушке. Дедушка жил один, в прошлом году умер его истинный альфа. Юн и дедушка были спасением друг для друга. Они оба потеряли самое ценное в своих жизнях. Юн перестал тешить себя надеждами стать великим художником и счастливым человеком. Он перестал верить в сказки про счастливое будущее. Никто не знает, когда придёт последняя минута их жизни, он не жалеет ни о чем, отталкивая от себя всех людей, которые рано или поздно уйдут по разным причинам. Юнги жалеет лишь о том, что не сказал в последний раз родителям, что любит их. Тату Юна «Born to Die» — словно напоминание самому себе, что ему нечего терять. Человек, без якоря в жизни — опасный человек. Юнги словно смертник, который создан для одной единственной цели — расплата. По вечерам дедушка часто читал Юну разные книги, в их доме не было телевизора и интернета. В одной книге была фраза «Не бойтесь мёртвых, бойтесь живых». — Твари, которые убили моих родителей из-за денег, жестоко за это поплатятся, — пообещал себе Юнги. — Я заберу самое ценное в ваших жизнях, засуну в ваши глотки эти бумажки и буду восседать на троне из человеческих костей. Утрата делает людей слабыми, беспомощными, ни на что не способными, но Юнги утрата сделала сильнее. Слова папы «Будь сильным, малыш» вырезаны на сердце. Юнги не имеет права быть слабым. — Надвигается буря, — говорит Юнги, выбрасывает давно остывший окурок. — Пойдём, Тэ, — Юн направляется к двери. Flashback. Юонг крутится возле зеркала, осматривая себя с ног до головы. — Как всегда прекрасен, — хвалит сам себя омега, подмигивая своему отражению. Юонг направляется в гостиную к своему мужу, чтобы отправиться на ужин с партнёрами Тиена. Вечер обещает быть скучным, куча нафуфыренных супругов и любовников напыщенных альф, но Юонг как-нибудь уговорит Тиена вернуться домой пораньше. Юонг даже план придумал, как это сделать. До ресторана у них примерно минут пятнадцать, за это время Юонг должен поиграть на нервах своего мужа и дать ему повод побыстрее вернуться домой. — Возбудим и не дадим, — хихикает в руку омега, вышагивая по коридору. Омега заходит в гостиную и поднимает взгляд на супруга. Сердце падает в пятки, ему хочется кричать, но ком страха и отчаяния в горле не позволяет ему этого сделать. — Нет, нет, нет, — слёзы стекают по щекам омеги, он не слышит, как к нему бросается Тиен и Юнги. Кое-как взяв себя в руки, Юонг, под обеспокоенным взглядом мужа направляется в ванную, чтобы поправить макияж, сославшись на резкую боль в животе и приступ паники. Юонг закрывает за собой дверь и включает кран, чтобы шумом воды перебить собственные рыдания. Юонг увидел его — ангела смерти. Он стоял за спиной Тиена, а это значит только одно — Тиен умрёт. Ангелы не являются просто так, они уходят только с душой смертного и нет никакого выхода, просто переждать день дома — так не выйдет. Смерть придёт в любом виде в любое время, если сегодня ты не попал под машину, завтра тебе на голову упадёт кирпич. Эта истина проста, вселенная не допускает ошибок. Юонг сделал выбор подсознательно, даже не задумываясь — он не сможет жить без Тиена. Он слишком его любит, он не сможет жить без него и дня. Омега достаёт телефон и звонит своему папе. — Привет, пап, — голос омеги дрожит и рука невольно тянется ко рту, чтобы хоть как-то успокоить себя. — Юонг, сыночек, что случилось, почему ты плачешь? — раздаётся обеспокоенный голос папы Юонга. Папу не обмануть, никогда не выходило. Юонг, когда был беременным медленно поедал десертной ложечкой мозги Тиена и они из-за этого часто ругались. Как только Юонг начинал скандалить, папа, по непонятной причине, всегда приезжал к ним в гости неожиданно и без предупреждения. Как только истерики беременного омеги заканчивались после тёплых объятий с папой и долгих разговоров, Юонг успокаивался и бросался в объятия к мужу, покрывая при этом лицо Тиена поцелуями. Тиен был безмерно благодарен своему свёкру. — Папуль, приедь завтра, пожалуйста, к нам, ты очень нужен Юнги, — говорит омега не сдерживая слёзы. — И ещё кое-что, я люблю тебя… — сбрасывает трубку Юонг и выключает телефон. Папа, должно быть, уже собирается выезжать. Шофёр выезжает из двора их особняка, Юонг садится на колени к Тиену и обнимает его, прижимаясь всем телом. — Любимый, — Тиен пытается заглянуть в глаза своему мужу. — С тобой точно всё хорошо?  Тиен хватает омегу за подбородок и всматривается в такие любимые черты лица. — Я настолько люблю тебя, что не могу представить жизни без тебя, — омега поглаживает пальцами скулу Тиена, второй рукой зарываясь в черные волосы. — Ты смог стерпеть мой несносный характер, ты побил всех моих ухажеров, — улыбается омега. — Ты покрывал мое тело поцелуями каждую ночь, ты спрятал меня от всех проблем, от горя и печали. Омега нежно, словно боясь прикоснуться, целует Тиена в скулу, не прекращая говорить. — Самый достойный мужчина из всех — мой, — Тиен не выдерживает и жадно целует омегу, впиваясь в желанные губы и крепче прижимает его к себе. В ту ночь, Юонг отдал свою жизнь Богу смерти ради Тиена. Смерть распахнула свои объятия для двоих. Тиен был живее всех живых, он выбрался из-под искорёженной машины, прижимая к себе мёртвого Юонга. Тиен кричал, казалось, будто бы весь мир содрогнулся от его раздирающего душу отчаянием крика. Смерть забрала в ту ночь двоих людей. Тиен не отпустил Юонга одного в другой мир, он отправился вслед за ним по собственному желанию, чтобы даже там защищать своего хрупкого омегу. Любовь принимает разные обличия. Она не спрашивает разрешения, она не терпит перемирия. Она или вырывает сердце и крепко сжимает в ладонях, оставляя человека пустым, или отдаётся без остатка, своей безумностью утягивая влюблённых в омут. Настоящая любовь безумна и сладка на вкус. Она поднимает людей на вершину, воздаёт все лавры, обсыпает богатством, делает самым могущественным, но если её потерять, не найти покоя в этом мире. *Танатос — в греческой мифологии олицетворение смерти.