Сияние звезд

Первый магический выброс произошел у меня в пять лет. Это было Рождественское утро, как обычно после завтрака, когда эльфы подавали чай в гостиную, я сидел у елки и разворачивал свои подарки. Прадедушка Поллукс подарил мне книгу молодого мага — это как дневник, ребенок сам заполняет его теми заклинаниями, о которых узнает, а я так хотел метлу. Не просто метлу, детскую, конечно, но последней модели! На глаза навернулись злые слезы — я точно знал, что прадедушка Арктурус никогда не подарит мне ту метлу. А я так хотел… Внутри меня слово дракон взбесился, внезапно стало очень жарко, а Минки, подававший чай, сам превратился в чашку. Почему я тогда так сильно швырнул ее об пол, что чашка разлетелась на мелкие осколки? Ох и влетело мне тогда за это! Но страшнее было то, что осколки обратно превратить не удалось, а в коридоре «эльфийских голов» появился стеклянный ящик с черепками и подписью «Минки». До сих пор, проходя мимо, я испытываю некое подобие вины. За окном поезда неторопливо проплывал деревенский пейзаж. Мерное покачивание располагало к созерцанию природы, побуждало предаться воспоминаниям. О, Мерлин, как сложно поверить в то, что мне уже одиннадцать лет и я первый раз еду в Хогвартс. Я осмотрелся, но занятое мной купе было все таким же пустым, как и несколько минут назад, когда я окунулся в воспоминания. Я ни с кем не успел подружиться ни на Косой аллее, ни при посадке в Хогвартс-экспресс, поэтому сейчас отчаянно скучал. Однако скука моя была недостаточно велика, чтобы заставить наследника древнейшего и благороднейшего рода бродить по поезду в поисках случайного знакомства, то, что подобное поведение недопустимо в моей ситуации я еще дома очень хорошо усвоил. У меня ведь немного родственников: нет ни отца, ни матери; бабушка и дедушка живут в городском доме, и я нечасто гощу у них, а воспитывают меня прадедушки. Арктурус с Поллуксом — родители моих бабушки с дедушкой. Каких только историй я в детстве не наслушался. И про папу, и про дядю; только про маму в нашей семье не принято разговаривать, но у меня есть ее колдография, зато мне охотно рассказывают про моих тетушек. Особенно интересно сначала послушать про всех от бабушки с дедушкой, а потом спросить о тех же волшебниках у прадедушек, такие разные рассказы получаются. Вспоминая о семье мне вдруг очень захотелось еще раз посмотреть на мамину колдографию, но я знал, что смогу сделать это только вечером, после пира, когда буду разбирать вещи. На этой колдографии мама счастливая, она кружится в красивом голубом платье и всегда улыбается мне. Когда мне нужно принять очень важное решение или просто хочется с кем-то поделиться своими мыслями, я всегда смотрю на маму, такую молодую и красивую и мысленно обращаясь к ней, рассказываю все, что хочется, а она улыбается мне. Мама будто говорит мне этой улыбкой: я люблю тебя; неважно с плохим или с хорошим я обращаюсь к ней, она любит меня любым. Все детство я прожил в загородном поместье, но несколько раз в год бывал в городской резиденции, чаще — по праздникам. Поэтому, находясь в доме на Гриммо, я чувствовал себя запертым в клетку, мне не хватало простора, будто стены давили на меня. В поместье у меня были свои комнаты с высокими потолками, красивейшими люстрами со множеством свечей, большими окнами и балконом, а еще там было много старинной, но удобной мебели. Как сложно будет в Хогвартсе, там ведь система общежития. Плакали мои одиночество и тишина. Остается одна надежда на то, что мне попадутся приличные соседи и их общество не будет мешать мне читать. С другой стороны, я рассчитывал поступить на Слизерин, а там, в обществе приличных людей, таких проблем нет. Уж на Слизерине точно уважают личное пространство. С распределением все было понятно заранее — я и думать не мог о других факультетах. Учитывая то, как с честью семьи Блэков обходились последние поколения, мне придется туго. В девять лет, после ритуала принятия в род прадедушки Арктурус и Поллукс четко обозначили мое место в жизни, основные цели и задачи. Не скажу, что принять это и следовать намеченному плану так просто, но у меня никогда не было выбора — моя судьба была определена еще до моего рождения… Я тяжело вздохнул продолжая смотреть в окно. От мыслей меня отвлек звук открывающейся двери. Становится интереснее, посмотрим, кто нарушил мое одиночество. Я хотел повернуть голову и узнать, кто же там, но внезапно меня сковал страх. Я ведь никогда не общался с кем-то кроме семьи, а вдруг они начнут оскорблять род Блэк? Или меня? Что мне делать? О чем говорить и как? Страх… Липкий, всепоглощающий страх разливался в моей голове. Лицо свело судорогой. Я усилием воли заставил себя повернуться к вошедшим. На пороге стояла девочка с растрепанными каштановыми волосами уже переодевшаяся в школьную форму, из-за ее плеча выглядывал круглолицый мальчик.  — Ты не видел жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жабу, а я помогаю ему ее искать. Так ты видел или нет? — спросила девочка. Ее тон показался мне каким-то излишне требовательным.  — Жабу? — сквозь бешеный стук сердца я расслышал холодный, слегка надменный голос, неужели это мой? — Нет. В ЭТОМ купе жаб нет. Девочка покраснела, возмущенно охнула и захлопнула дверь, а я все с тем же застывшим выражением лица повернулся к окну. На несколько секунд в оконном стекле мелькнуло мое отражение, презрительный взгляд, чуть искривившиеся губы, еще никогда я не видел на своем лице столь яркого выражения брезгливости. Неужели я никогда не смогу ни с кем подружиться? Я ведь не хотел обижать ту девочку, но… Это странное чувство, этот страх, он не должен быть сильнее меня. Решено, я обязательно заведу полезные знакомства, сначала на своем факультете, потом на других.  — Дори!  — Да, хозяин.  — Принеси мне третий том рунного словаря. Нужно же с чего-то начинать разговор.