Сияние звезд

Мы толпой стояли на берегу Черного озера и наблюдали удивительную картину. Я уже знал, что таким путем в Хогвартс прибывают только один раз в жизни, и старался внимательно запомнить все детали. Хогвартс имел внушительный вид. Стоявший на вершине скалы, он предстал перед нами во всем своем великолепии, будто хвастаясь башенками и бойницами. В огромных темных окнах замка отражалось небо, усыпанное тысячами звезд. На секунду мне показалось, что каждый из нас, стоявших на противоположном берегу огромного озера, это маленькая звезда, которая должна пройти длинный путь, прежде чем засиять как те далекие звезды на небосклоне. Однако это наваждение быстро спало, стоило мне увидеть флотилию маленьких лодочек качающихся у берега, доверия они не внушали. Я испытал странное давящее чувство, находясь в толпе моих будущих однокурсников, стало немного страшно, и я почувствовал себя совершенно беззащитным — в любую минуту один из них мог обратиться ко мне, а я так и не придумал, как с ними разговаривать. Я оказался в лодочке с тремя девочками, две из них, кажется индианки, были похожи друг на друга как две капли воды, они уселись вместе и стали о чем-то негромко переговариваться. Я занял свободное место рядом с хрупкой блондинкой, она держала спину идеально ровно и с интересом осматривалась. Лодочки плыли, сильно покачиваясь, дул пронзительный холодный ветер, нас с блондинкой периодически подталкивало друг к другу, а устроившиеся напротив сестры тихо посмеивались. Хвала Мерлину путешествие по озеру было коротким, я первым выпрыгнул на берег и помог девочкам выбраться. В древний замок я шел в полной уверенности, что пока достойно держался, как и полагается наследнику древнейшего и благороднейшего рода. Небольшое путешествие по коридорам замка и явление толпе страждущих профессора МакГонагалл я перенес спокойно, меня больше интересовала моя вынужденная соседка. Та белокурая красавица, вместе с которой я путешествовал по озеру, угодила со мной в пару и теперь я украдкой разглядывал ее. Девочка была красивой. Нет, она не обладала ослепительной красотой свойственной вейлам, но у нее были густые длинные блестящие волосы насыщенного пшеничного оттенка и правильные черты лица. Я очень хотел узнать цвет ее глаз, но для этого пришлось бы пристально посмотреть на нее, а это означает выдать себя. Интересно, она чистокровная? Я так глубоко ушел в себя, что не заметил, как очутился посреди Большого зала, стоящим в колонне первокурсников в паре с той самой девочкой. Мне очень хотелось запрокинуть голову и посмотреть на знаменитый потолок своими глазами, но я должен показать себя достойным наследником, ведь именно сейчас взгляды всех учащихся и профессоров направлены на нас. Как-нибудь позже я выгадаю минутку и полюбуюсь на потолок зачарованный Основателями, но только без свидетелей. Началась церемония распределения. Первое имя я, честно говоря, пропустил мимо ушей, однако тут же спохватился — я ведь Блэк и значит, буду в начале списка.  — Блэк, Антарес, — вызвала меня профессор. По залу тут же прокатилась волна шепотков. Стоит быть честным с собой — я очень боялся. Знал, что Шляпу можно уговорить, но все равно боялся того, что попаду не на Слизерин. Сорок шагов до табурета показались мне тяжким испытанием, на меня внимательно смотрели профессора и директор, а я шел, повторяя про себя одну фразу: «Только на Слизерин!». Казалось, еще немного и я упаду в обморок, но многолетняя выучка внезапно дала о себе знать. Мое первое осознанное воспоминание… Мне три года, мир вокруг такой большой, светлый и добрый. Я очень люблю бегать, я могу бегать по широким коридорам особняка пока не устану, а потом, вечерами, сидеть на диване прижавшись к прадедушке Арктурусу и слушать, как он рассказывает обо всем на свете. Но беззаботное счастье не вечно и трижды в день я должен по часу стоять у холодной, жесткой стенки, прижавшись к ней затылком, плечами и пятками. Это обязательное занятие присутствует в моем расписании каждый день, даже в воскресенье. Исключений не бывает — я же Блэк. Отчетливее всего я помню боль, преследовавшую меня весь первый месяц занятий и ощущение бессилия, когда крупные слезы стекают по лицу, а ты не можешь их вытереть, потому что двигаться нельзя. «Только на Слизерин!» Мне четыре. Бегать по дому уже нельзя — я взрослый. И огромный добрый мир перестает казаться таким огромным… и добрым. У меня идеальная осанка.  — Куда с ногами на кресло?! Сядь правильно, ты же Блэк! Мне больше нельзя сидеть на диване прижавшись к теплому боку прадедушки. Я больше не слышу сказок, теперь мне рассказывают семейную историю. Они все твердят мне, что я -Блэк, все от прадедушек до домовиков… Неужели они считают, что я настолько глуп и не в состоянии запомнить собственную фамилию? Каждый день я обязан заниматься гимнастикой, через месяц я должен сесть на шпагат. «Только на Слизерин!» Мне пять лет. Каждый день по два часа я стою у зеркала и учусь «держать лицо». Один час прадедушка Арктурус дает мне уроки ораторского мастерства. Три часа мы с прадедушкой Поллуксом занимаемся заклинаниями, он учит меня владению палочкой, показывает цепочки заклинаний, и я раз за разом отрабатываю их со своей новой игрушечной палочкой. У меня сильно устают руки, мне очень хочется полетать на старой игрушечной метле, но я должен заниматься. Я — Блэк. Очень хотелось тряхнуть головой, отгоняя навязчивые воспоминания, но я уже сел на табурет и точно знал — взгляды всех находящихся в Большом зале сейчас направлены на меня. Я должен был показать себя достойным наследником рода Блэк. Шляпа опустилась мне на голову, и я перестал видеть Большой зал. Это можно было назвать своеобразным облегчением, если бы не ее скрипучий голос:  — Слизерин? Ты уверен?  — Только на Слизерин, только на Слизерин, — продолжал повторять я. Как же мне было страшно в тот момент! Казалось, Шляпа сейчас выкрикнет: «ГРИФФИНДОР!»; и я больше не смогу показаться на глаза прадедушкам, а уж бабушка обязательно откажет мне от дома. Может мне показалось, но я услышал отчетливое хмыканье, а потом над головой грянуло:  — СЛИЗЕРИН! В ту же секунду как с меня сняли Шляпу, я будто избавился от тяжкого груза, хотелось радостно улыбаться, танцевать, от переполнявшего меня счастья, и, чувствуя невероятную легкость, я отправился ко второму справа столу. За нашим столом было больше всего свободных мест, и я смело уселся рядом со старшекурсниками. Они смотрели на меня крайне недружелюбно, и, кажется, собирались что-то сказать, как около выбранного мной места завис Кровавый Барон:  — Добро пожаловать на Слизерин, юный Блэк, — произнес призрак и, как мне показалось, улыбнулся краешком рта.  — Благодарю, господин Барон. Мне приятно поступить на факультет, который выбрал мой отец, как многие Блэки до него, — вежливо ответил я, стараясь выдать легкую улыбку. К нашему диалогу прислушивались старшекурсники. Меня предупреждали, что будет много вопросов о том, кто же мой отец, поэтому я решил сразу расставить все точки над буквами.  — Я всегда рад поговорить с сыном Регулуса, — Барон слегка наклонил голову, и кажется, хотел еще что-то добавить, но на мое счастье к нашему столу отправилась Миллисента Булстроуд, и Барон отправился здороваться с ней. А я стал внимательно следить за церемонией ожидая, когда же вызовут мою белокурую нимфу. Хотелось думать, что в будущем я смогу употреблять это определение не только в греческом, но и в латинском его значении*. Бабушка с дедушкой у которых я гостил за месяц до начала занятий, намекали, чтобы я начал присматривать себе невесту, и я собирался поработать в этом направлении. Вернувшись на Рождественские каникулы, я должен был составить примерный список подходящих девочек.  — Гринграсс, Дафна, — услышал я очередное имя, и моя невольная спутница гордо отправилась к Шляпе. Гринграсс, значит… Это неплохо — Гринграссы входят в список священных 28, как и Блэки.  — СЛИЗЕРИН! — выкрикнула Шляпа, едва коснувшись головы девочки. Дафна с достоинством направилась к нашему столу. К ней стоит приглядеться… Гринграсс устроилась прямо напротив меня, так что я смог внимательнее рассмотреть ее. Прямой нос, правильные черты лица… Я решил, что игра стоит свеч, и посмотрел ей прямо в глаза. Глаза девочки были мягкого карего цвета с золотистыми искорками, что делало ее взгляд теплым. Кажется, я на несколько секунд выпал из реальности, потому что когда я пришел в себя, она тоже внимательно смотрела мне в глаза. Мне даже стало слегка неудобно за свои самые обычные серые глаза, в них не было ровным счетом ничего интересного или завораживающего. Наши взгляды встретились, и я отметил, что девочка смутилась, впрочем, я тоже почувствовал некоторую неловкость и быстро отвел взгляд. Пиршество пролетело в один миг. Казалось, только пару минут назад директор произносил свою маловразумительную речь, как уже пора отправляться в гостиную.  — Запоминайте внимательно, за ручку вас водить никто не будет, — грозно сказал хмурый старшекурсник, представившийся Маркусом Флинтом. Фамилия была мне знакома, наши семьи точно пересекались, только не помню, кем он мне приходится. Путь до гостиной сопровождался короткими, иногда едкими комментариями Флинта, который специально обращал наше внимание на приметную статую или аляповатую картинную раму. Это были отличные своеобразные ориентиры. Потайная дверь в тупиковом коридоре была отличной идеей, вполне в духе Слизерина. Пароль к гостиной был неизменен** и, на мой взгляд, предсказуем. «Чистая кровь», впрочем, пожалуй, я одобрительно относился к такому паролю. Гостиная полностью соответствовала описанию, полученному мной от родственников, ничего не изменилось со времен обучения моих прадедушек, и я нашел гостиную именно такой, какой себе представлял. Казалось, я знаком с каждым закутком в помещении факультета. Система общежития процветала в самом отвратительном своем проявлении. На каждом курсе была одна общая спальня мальчиков, и такая же общая у девочек. Ходить в гости к девочкам не позволяли специальные чары, хотя никто и не собирался. Чары были простыми и надежными — в коридор, где находились женские спальни, не мог войти ни один представитель мужского пола. Меня разбирало любопытство, а сделано ли исключение для декана, но я решил промолчать и разобраться в этом самостоятельно. Уж больно чары были интересными… В нашей комнате было шесть кроватей, к каждой кровати прилагались тумбочка и небольшой шкаф, а еще было зачарованное окно, показывающее Запретный лес.  — Эй, Блэк! — окликнул меня Забини, сразу занявший ближнюю к двери кровать. — Тебе какую? Решив, что он имел ввиду кровати я быстро огляделся и заметил свой чемодан у ближней к окну.  — У окна, — коротко ответил я, кивнув в нужном направлении.  — Соседями будем, — улыбнулся Малфой. Драко приходился мне довольно близкой родней — братом, кажется, троюродным.  — Это неплохо, — сдержанно заметил я, в глубине души лелея надежду, что они больше не полезут с расспросами. Мне было крайне некомфортно. — Дори, разложи мои вещи. Мои новые соседи смотрели на меня с удивлением. Я вскинул бровь, ожидая вопросов. Что вызвало у них такую реакцию?  — Ты вызвал личного домовика? — поинтересовался Малфой, кажется, он возомнил себя гласом общественности.  — Да, что в этом такого? — кивнул я, присаживаясь на край кровати. — Вызов личного домовика в Хогвартс не запрещен. Более того, в замок, по зову наследника, может прийти любой из семейных домовиков.  — Отец рассказывал мне об этом интересном свойстве защиты замка, — усмехнулся Нотт.  — Здорово, — улыбнулся Малфой. Ни за что не поверю, что ему об этом не говорили. — Добби! Ему вторил нестройный хор голосов зовущих домовиков. Приятно ощущать себя законодателем мод. Впрочем, это и было одной из моих задач: мне нужно вернуть уважение семье Блэк, и положение в обществе, соответственно. Этим я начну заниматься завтра — Блэк должен быть лучшим, Слизерин должен быть лучшим, я должен быть лучшим. Вспомнив о своем долге перед родом, я немного успокоился. Конечно, очень сложно выглядеть достойным наследником, но ты точно знаешь, что у тебя есть семья, которая поддержит, гораздо хуже быть одиночкой — не на кого опереться, не во что верить. Думаю это и сгубило моего дядю, о котором очень не любит вспоминать бабушка. Предаваясь неспешным размышлениям, я расчесывал свои волосы. Волосы были моей гордостью: длинные, густые, угольно черные они мягкой волной спускались ниже плеч. Бабушка была несколько недовольна моей прической, но дедушка сказал, что это потому, что я напоминаю ей Сириуса, ведь у того была похожая прическа, только покороче. Стоило бы сходить в душ, но я решил сделать это утром. Дори закончил раскладывать мои вещи и исчез, а я постарался незаметно переложить конверт с колдографией мамы под подушку, делая вид, будто убираю расческу на место.  — Вы как хотите, парни, а я спать, — бросил я, начиная переодеваться. Увидев мою утепленную ночную рубашку Забини захихикал. И что его удивило? Я вскинул бровь с ужасом ожидая словесного выпада, но его не последовало. Зато Малфой расстарался…  — Что тебя так насмешило, Забини? — манерно растягивая слова начал Драко. — Это Шотландия, подземелья, тут холодно. У каждого из нас такая рубашка — так вышло, что родители заботятся о нашем здоровье. Наличие в твоем чемодане такой рубашки — знак, что родители желали твоего поступления на Слизерин.  — Да, нет… — смущенно сказал Забини, — у меня тоже есть такая рубашка. Просто, я думал… Ну, смешно же. Крэбб и Гойл молчаливо покивали в знак согласия, Нотт поджал губы, кажется, ему тоже не хотелось быть осмеянным. Почему все они стеснялись немного старомодной, но удобной одежды? Или они стеснялись родительской заботы? В моей душе поднималась волна злости. И эти люди станут во главе известнейших родов? Малфой нехорошо сощурился, собираясь высказаться, но я опередил его.  — Настоящий король остается королем даже в обносках. Не важно считают ли грязнокровки подчиняющиеся маггловской моде твой наряд нелепым, главное ты должен быть элегантно и комфортно одет в соответствии с обстоятельствами, — надеюсь, никто не заметил, как трясутся мои пальцы, мне было невероятно страшно произносить все то, что сформировалось в голове за считанные секунды. В том, что мое лицо не выдает моего волнения, я был абсолютно уверен. Драко улыбнулся и достал из своего шкафа ночную рубашку в точности повторяющую мою, только нежно-сиреневого цвета. Вслед за ним, рубашки, отличающиеся лишь цветами, извлекли и остальные жители нашей спальни. Мой длинный и мягкий балахон в пол со свободными рукавами, плотно облегающими запястья, был салатового оттенка. У Забини был белый, и в сочетании с цветом его кожи зрелище это было достаточно фееричное. Нотт, Крэбб и Гойл достали свои ночные рубашки бирюзового, бледно-синего и светло-серого оттенков соответственно.  — Спокойной ночи, — пожелал я и задернул полог насыщенного изумрудного цвета. Мне не терпелось остаться наедине с маминой колдографией.  — Спокойной, — уже более стройным хором отозвались люди, с которыми мне придется провести почти семь лет своей жизни. Там, за задернутым пологом ворочались, вздыхали и сопели мои соседи, а я с трудом поймал неверный луч света, как зачарованный смотрел на колдографию. Вечно молодая мама радостно улыбалась мне. Мне было не по себе ведь завтра первый день занятий, и какие цели преследует Малфой, он так активно встал на мою сторону сегодня… А еще завтра я увижу Дафну, мою белокурую нимфу. Я очень боюсь обидеть ее, как вышло с той девочкой в поезде. Мама также медленно кружилась в своем невозможно голубом платье, а я все смотрел и смотрел на нее, пока в спальне не погасли все свечи. Тогда я аккуратно убрал колдографию в конверт и, высунувшись из-под полога, положил конверт в тумбочку. Решив завтра установить на свое новое имущество рунную защиту, с чистой совестью откинулся на подушку. Засыпал я всегда стремительно.